Дневник Энрида Борисовича Алаева. Том 2

скачать книгу бесплатно


Саша бил в точку, и если бы не его выступление, вряд ли собрание приняло бы такой острый и критический характер.

А ведь в прошлом году курсант Мартынов был одним из недисциплинированных и пассивных коммунистов – такие сидят тяжелым камнем на душе секретаря. Дважды его мы разбирали на партийных собраниях. При замечательных способностях не учился на «отлично». Был замкнут, неразговорчив и с очень большим даже для него комплекции самомнением.

После отпуска я не мог не заметить перемены в нем. Он стал самым активным коммунистом во взводе, помогает мне больше, чем мой заместитель Мелешко. Обычные отношения между ним и мной стали переходить в дружбу. Однажды он написал мне в записке: «Я горжусь тобой и в душе равняюсь по тебе». Что ж, если мой пример хотя бы чуточку послужил причиной такого «перевоплощения» Саши, то я доволен.

Критиковал он меня больно… но правильно. Меня стоит раздразнить, задеть мое партийное самолюбие. Вчера вместе выпускали бюллетень к зачету по воздушно-стрелковой подготовке, который состоится завтра. Что мне нравится в Мартынове, так это его стремление не отделять слов от дела. Хотя и большой любитель поспать, но вчера стоически помогал нам выпускать бюллетень до двух часов ночи.

Кто боится критики, тот боится правды. У меня не было тени недовольства выступления Мартынова на партсобрании. Большевистскую принципиальность я ставлю выше самолюбия. И тем более я благодарен Саше, что меня как-то щадят, боятся критиковать, а если и критикуют – то вежливо, сладко, так как наверно, будут критиковать милиционеры коммунистического общества нарушителя правил уличного движения.

Получил письмо от Лидии Михайловны Пичугиной. Шлет привет из Крыма. Сильно скучает по Риге, уже ей надоело в санатории.

Очень интересно и своеобразно вошла эта девушка в историю моей жизни. Познакомились мы с ней давно, в ноябре сорок пятого года. Я тогда только что приехал в Калачинск из Поспелихи.

Наш полк жил тогда особенной жизнью и мало походил на воинскую часть. Шел реорганизационный послевоенный период в авиации. Демобилизация, отпуска, расформирование частей, переход на полковую систему обучения курсантов. Полетов не было, механики и курсанты занимались больше танцами и художественной самодеятельностью. Единственным более или менее культурным заведением в Калачинске был наш клуб (который скорее походил на конюшню), и вот туда вечерами собирались авиаторы и калачинские девушки, чтобы весело провести время в танцах или на концерте.

Лида Пичугина сначала мне не понравилась. Мы были с товарищами – она участвовала в наших самодеятельных концертах, читала мои стихи. Веселая была девушка, а главное – умная. Последнее качество едва ли не самое редкое у девушек, а потому и самое ценное.

Красавицей она не была, но ее черные локоны, милая улыбка, выразительные серые глаза, стройный девственный стан – сводили с ума многих ребятишек. Танцевала она хорошо и почти не имела отбоя от кавалеров. У нее был мелодичный грудной голос, немного в нос – пела она хорошо, а потом мне стало казаться, что поет она замечательно.

Новый сорок шестой год я встречал у нее в школе (она училась в девятом классе). Как раз, когда бой кремлевских часов сыграл прощальный марш старому году и вступил в свои права Новый Год, мы с Лидой оказались вместе. Шутя, обменялись бумажными елочными колечками. В черном костюме горничной с белой перелинкой она была обворожительна.

Когда я узнал, что Лида уезжает к отцу в Ригу, мне стало жаль, что такая хорошая девушка покидает наше общество. Потом я уехал на неделю в Омск – на смотр художественной самодеятельности – и там вдруг остро ощутил, что отсутствие Лиды переношу очень тяжело. Я понял, что полюбил ее. Даже сознание предстоящей разлуки не могло погасить моего чувства. Не дождавшись конца смотра, я умчался в Калачинск. Бог ты мой, как я хотел ее увидеть! Ехал я в тамбуре, было чертовски холодно – январь в Сибири не отличается мягкостью – но мне было легко, я был счастлив от того, что люблю, что скоро увижу свою любимую девушку.