Хатуахвар: Взойдёт солнце правды. Часть вторая

6. Одни говорили, что после смерти ты можешь попасть либо в темницу, либо на светлый остров блаженных. Вторые говорили, что после смерти ты не попадёшь ни туда, ни туда. Третьи говорили, что после смерти ты никуда не попадёшь. Четвёртые говорили, что после смерти ты не попадёшь никуда из того, что можешь себе представить при жизни. Одни говорили, что сперва ты будешь судиться богами и плыть по реке. Вторые говорили, что сперва ты будешь судиться духами и стоять в зале суда. Третьи говорили, что тебя никто судить не будет, ибо ты сам себе судья. Четвёртые говорили, что лишь Творец – всем судья, а Творец – это Ашшур; однако шестые считали, что Творец – это не Ашшур. Седьмые говорили, что ты будешь судиться как самим собой, так и Ашшуром. Восьмые говорили, что суждение самим собой – это и есть суждение Ашшуром. Девятые говорили, что это не правильно, так как мы не можем себя справедливо судить. Последующие говорили, что предыдущие вообще не о том, о чём надо, рассуждали.

7. Сперва говорили, что солнце – это бог. Потом говорили, что солнце – это не бог, но у солнца есть бог. Потом говорили, что у него нет бога. Потом говорили, что солнце – это воплощение бога. Потом говорили, что не воплощение. Потом говорили, что нет бога солнца. Потом говорили, что его нет в таком виде, как мы его воспринимаем, но есть в другом. Потом говорили, что всё-таки мы правильно его воспринимаем. Потом говорили, что мы его то правильно, то неправильно воспринимаем. Потом говорили, что он невоспринимаем, однако потом говорили, что всё-таки воспринимаем. Потом говорили, что он ни воспринимаем, ни невоспринимаем. Потом говорили, что он невоспринимаем, потому что его нет. Потом говорили, что нет того бога солнца, которого мы знаем, ибо истинного мы не знаем. Потом говорили, что бог солнца и бог неба – одно и то же, и надо думать о нём как о едином боге солнца и неба.

8. Через бесконечное множество различных воззрений кто-то сказал: а причём тут вообще Бог и небо с солнцем?

9. На его вопрос я могу ответить лишь следующее: как прекрасно небо в очах страдающего тела!

10. Когда я думал о воинской славе, я столкнулся с жестокостью и бесчестием воинов; когда я желал свободы, я оказался в глубинах пустыни, где выжить практически невозможно; когда я наконец нашёл дом, в котором мне разрешили жить, я упал с его крыши таким образом, что уж лучше я оставался бы в пустыне.

11. Как бы я хотел родиться назад! ибо неизвестно, встану я или не встану, но должен встать, схожу сам в туалет или не схожу, но должен, поем сам кашу или не поем, но должен, смогу ли победить болезнь и отблагодарить хозяйку и Офшию, но обязан это сделать.

12. Милосердие не забыло обо мне, и мне не выкололи глаза, когда в свои восемнадцать лет хотел совершить побег. Сила посетила меня, и я одолел Каджихия и его надзирателей. Спасение снизошло ко мне, и я вывел рабов с корабля и победил надсмотрщиков. Спасение и сила посетили меня, и я выжил в пустыне и нашёл приют.

13. Теперь же я вижу, насколько прекрасны качающиеся верхушки деревьев и небо, на которое смотрит из окна моё немощное тело. Небо – это свет в конце мрачного туннеля подземелий, которого ты должен достигнуть и при этом не скатиться назад.

14. Не падает лишь тот, кто соблюдает заповеди пути на небо.

15. Каждый человек в той или иной степени знает эти заповеди, отчасти помогающие и самому не страдать и не причинять страдания другим, однако мало кто хочет их исполнять, возможно, по той причине, что человек часто не желает слушать самого себя, скрывающегося в глубинах его бытия. В данный момент – в моём нелёгком положении для меня эти заповеди таковы:

16. когда тебе плохо – не думай ни о чём, так как если станешь думать, к тебе невольно придут мысли о том, что тебе плохо;

17. не осуждай никого, а если осуждаешь, то немедленно прекрати свою мыслительную деятельность. Ведь как мы можем осуждать других за то, что они творят злые дела против Бога, если мы сами творим эти дела?

19. будь свободен от своих мыслей, особенно от суетных и злых, поскольку именно в них корень изуродованного мироздания;

20. не свирепствуй и не обижайся, когда над твоими замыслами насмехаются, а просто не делись ими с теми, кто посмеётся над тобой. Ведь сам подумай, как смешны твои замыслы по сравнению с замыслами Творца! и если над Его замыслами смеются, то что говорить о твоих?

21.не падай, а раз упал, вставай и продолжай свой путь;

22. должен сделать – сделай, должен встать – вставай, должен идти – иди.

23. Смысл существования вселенной наделил тебя волей, чтобы ты самостоятельно мог выбрать себе путь и придерживаться его. Выбрать – не означает проложить, ибо самому́ человеку это не под силу: ты можешь лишь выбрать между путями истинным и ложным, но ты не можешь сам их проложить и, более того, тебе не дано себя по ним вести.

24. Грех и болезнь – две грани одного целого. Так надо ли совершать грех?

25. В своей жизни я пострадал за то, что по моей вине страдал мой друг Коре Ар-Фаи и другие невольники. Любое страдание – это зло, и если я враг злу, то я должен встать и начать искоренять в этом мире страдание. Дово́льно падшим богам властвовать надо мной и над другими узниками тяжёлой судьбы!

26. Веру во что-то светлое и воинский дух в борьбе с падшими богами недавно укрепил во мне вестник6, который явился мне в видении и сказал: «Поднявшись, преодолевая тяготы и болезни, освободи из плена своё ребро (грань, близкую сердцу). Скачи с ним в даль не оглядываясь, не заботясь об ушедших временах. И пусть свет осветит твою дорогу как днём, так и тёмной ночью».

27. Услышав это, умом я не понял, о чём говорил вестник и что именно он имел в виду, однако внутренне я почувствовал, что именно таким образом и должен поступить в жизни. Надеюсь, когда-то мне станет ясен смысл сказанного.

Глава 4: Приход

1. Как-то к дому Элибьи подъехали пятеро посланных аль-Шиитом наездников. Увидев их, хозяйка сильно разволновалась, предчувствуя что-то недоброе, но усилием воли ей удалось хорошо скрыть свои эмоции, и она спокойным шагом с приветливой улыбкой вышла на порог.

2. Наездники же в противоположность оказались весьма неучтивыми и, даже не поздоровавшись, один из них в довольно грубой форме сообщил, что им приказано забрать Офшию. Мать в ответ молча встала и растерянно на них смотрела. Она боролась с волнением и своей беспомощностью до тех пор, пока её дочь не вышла и сама твёрдо не заявила, что сейчас не может покинуть дом, и если аль-Шиит её действительно любит, то пусть приезжает собственнолично, чтобы помочь ей с жизненными трудностями. Однако это не подействовало: незваные гости настойчиво дали знать, что им приказано во что бы то ни стало забрать её, а любого, кто встанет на их пути – убить. После этого один из наездников, ехидно улыбнувшись, спросил: «Так кто же тебе мешает уехать? Мать или, может, кто-то ещё?» Женщины испуганно переглянулись, и Офшия поняла, что сейчас ей придётся подчиниться и уехать с воинами шаха, а матери остаться одной с множеством домашних проблем и больным Сиравном.

3. Так всё и произошло. Когда сарацин увидел бледную и расстроенную Элибью и обо всём догадался, он сильно опечалился и пробормотал: «Теперь меня вообще ничто не радует, и я по-прежнему лежу как никчёмное бревно».

4. С тех пор его сознание окончательно помутнилось, однако в этом явлении присутствовали не только отрицательные моменты. Сарацин постоянно впадал в глубокую ярость и что-то говорил себе под нос. Вместе с этим мысленно он представлял себя здоровым, как он бегает по широкому полю, как двигает ногами, руками, а потом – как сражается со злодеями, забравшими Офшию. От одной лишь мысли о них его охватывал гнев, и тогда он изо всех сил пытался шевелить обездвиженными частями тела, но однажды его заставили это сделать совсем другие люди.

5. В то время как он по-прежнему лежал без движений и был полон отчаяния, к дому Элибьи пожаловали ещё одни странные гости, а именно – внушительного вида всадники, одетые в тёмные балахоны. Подъехав к дому, все они остались неподвижно сидеть верхом на своих конях, и лишь один из них спрыгнул и направился к двери. Увидев его, хозяйка испугалась, неуверенно пытаясь преградить путь незнакомцу, и дрожащим голосом спросила: «Кто вы, добрые люди? Что вам нужно от бедной женщины?»

6. Тот слегка отстранил её и грозно ответил: «Давай всё ценное, что есть в доме, либо умрёшь!»

7. Неподвижно лежавшему Атми Сиравну с трудом, но всё же удалось расслышать голос всадника, и от этого по его коже пробежали мурашки и одновременно объял сильный гнев. Пытаясь сохранить уверенность и подавить страх перед происходящим, он начал говорить себе: «Ох, будь я на ногах, всем бы показал, насколько страшна смерть!»

8. Внезапно послышались приближающиеся тяжёлые шаги, и уже через мгновение в комнате Атми появился один из всадников, который, не снимая длинный чёрный капюшон, принялся внимательно осматривать помещение. Следом за гостем в комнату ворвалась хозяйка. Она умоляла его уйти: «Что же ты делаешь, изверг?! Уходи немедленно! Сейчас сюда прибудут наездники шаха аль-Шиита, и тогда тебе несдобровать!» Но всадник не обращал на неё никакого внимания, а вместо этого продолжал ходить по комнате и приговаривал: «Где ценности?»

9. После монотонного зловещего и продолжительного повторения этой фразы Сиравн разозлился пуще прежнего и в бешенстве возгласил: «Встань я сейчас, вы обратились бы в прах!» Повернувшись к смельчаку, широкоплечий пришелец подошёл к постели и достал свой огромный и тяжёлый меч. Хозяйка дрожащим голосом закричала: «Не надо, прошу!»

10. – «Так встань же, не можешь?» – произнёс всадник,

11. после чего сарацин от охватившего его гнева на свою беспомощность стал кричать, дёргаться и сжимать кулаки. Следом за этим поднялась его правая рука, зашевелились ноги; он сел. Его голова кружилась, будто бы он попал в водоворот, но сарацин заставил себя потянуться за саблей, что всё время лежала на полу в его комнате, почти встал, но чуть не упал.

12. Тогда всадник поддержал его одной рукой, снова уложил на кровать и сказал: «Завтра ты должен будешь пробовать встать самостоятельно. Отныне пытайся находиться в вертикальном положении каждый день». Сказав это, странный гость ещё раз осмотрел больного и покинул дом.

13. Хозяйка от изумления вытаращила глаза, затем ринулась на порог, остановила воина и чуть не плача спросила: «Кто ты, великий человек?», на что тот ответил: «Я – всадник облаков. Меня зовут Орива́й».

14. – «Я отдам тебе всё, что попросишь, и вдобавок соберу еды в дорогу».

15. – «Не стоит, мать, нам ничего не нужно», – с этими словами воин ушёл, запрыгнул на своего коня и с остальными всадниками вскоре скрылся в дали, в то время как потрясённая происходящим женщина долго смотрела им вслед…

16. Дул сильный ветер. Они неслись по полям и лугам под облачным небом. Их было восемь.

17. Никто не знал, кто те воины, что мчатся туда, где случилась беда, где их помощь нужна, где недуг и зло побеждают людской дух и добро. Говорили о них лишь одно, что эти воины именуются «всадниками облаков».

Глава 5: История всадников облаков

1. Не следует называть воина достойным, если на своём пути он не испытал страдание и не преодолел множество жизненных преград. Эта глава расскажет вам о восьми избранных воинах, которые немало пострадали в жизни и даже претерпели смерть, но переждав её как временную болезнь и одержав над ней победу, пополнили собой ряды небесного воинства.

2. Когда-то в нашем мире жил некто по имени Келэофра́н. С рождения он был очень больным, слабым и неуверенным в себе человеком (homo). Помимо этого всю жизнь его также преследовали различные неудачи. В детстве потеряв родителей, он попал в руки злого господина Ниша́ма, собиравшего бездомных людей и превращавшего их в рабов. Некоторым из них удавалось объединяться в крупные кланы, и поэтому Нишаму приходилось с ними считаться, а вот Келэофран был необщительным и существовал сам по себе, и посему считаться с ним никто не собирался.

3. Однажды господин по каким-то причинам сильно рассердился, и единственным, на ком ему удалось сорвать свою злость, оказался Келэофран, которому тогда было уже около тридцати лет. Слуги Нишама поступили с невольником крайне жестоко: ему отрубили ногу и бросили в яму, где он долго мучился, но всё же не пал духом.

4. Пребывая в темнице долгое время, мученик как-то посмотрел через покрытую ржавчиной решётку на небо, на проплывавшие мимо облака, и подумал о том, как его влечёт эта великая сила – небо. Он прожил несколько дней почти без еды, без воды, и тогда, будучи окровавленным, грязным и голодным, он неожиданно почувствовал покалывание в том месте, где прежде была его нога. После этого Келэофран встал; боль и голод отступили. В какой-то момент он осознал, что у него вновь были обе ноги. Несмотря на необычайность и загадочность такого явления, его это почему-то вовсе не удивило – словно всё так и должно было быть.

5. Обернувшись, узник увидел рядом с собой одетого в тёмный балахон незнакомца, говорившего ему тихим голосом: «Иди за мной… Имя моё Шеда́х. Вон там лежит твой меч и одеяние, а на улице стоит твой конь. Я пришёл, чтобы помочь тебе выбраться из ямы и уйти от твоих страданий».

6. Затем незнакомец исчез. Келэофран подошёл к месту, где лежали вещи, оделся, взял меч и выбрался из пещеры, у выхода которой его встретили стражники Нишама. Не обратив внимания на его ноги, они хотели напасть, но мученик сказал им: «Я не хочу мстить и убивать. Позвольте мне просто уйти. Нишам не узнает об этом: ска́жете ему, что я мёртв, а он порадуется и забудет обо мне».

7. Однако в своих душах стражи имели столько же ненависти и жестокости, сколько имел их господин, и поэтому, не захотев ни о чём договариваться с Келэофраном, один из них ответил: «Мы всё понимаем, но ради забавы всё же отрежем тебе руку и вновь бросим подыхать в яму!» Келэофран не смог убедить упрямых стражей словами и, молниеносно достав меч из ножен, взмахнул им таким образом, что оставил на их шеях лишь маленькие и неопасные для жизни царапины. Стражи от испуга и ошеломления застыли на месте и долгое время не могли прийти в себя. Келэофрана на мгновенье посетила мысль об отмщении всем своим врагам, однако усилием воли он заставил себя успокоиться и в сердце произнёс: «Мне не за что мстить врагам: моя нога на месте, и я не испытываю чувства голода после нескольких дней заточения. К тому же телесного сознания со мной больше нет, а то, что осталось, уже не осознаёт отчаяния и обиды». Так былой страдалец покинул место заточения и больше никогда не возвращался и не вспоминал своих обидчиков.

8. Узнав обо всём случившемся, Нишам был в бешенстве от того, что его раб сбежал. Он также пребывал в сильном замешательстве, поскольку не мог понять – как безногий вообще смог сбежать из глубокой охраняемой ямы?! После всех этих неожиданных событий он от страха и для самоутверждения стал ещё более жестоко обращаться со своими подневольными, жёнами и слугами. Он стал чаще наказывать рабов – бил их, унижал, не позволял даже общаться между собой, и в конце концов дело дошло до того, что в один момент рабы не выдержали и восстали. Слуги и почти все стражи отказались продолжать служить Нишаму, хотя последний чуть ли не умолял их о поддержке. Когда же защищать господина оказалось некому, некоторые бывшие узники принялись жестоко избивать и насмехаться над ним…

9. История другого всадника облаков, Орива́я, начиналась с того, что в молодости он попал под табун бегущих лошадей и сильно пострадал. Ради столь печально обернувшейся шутки табун тогда вспугнули его товарищи примерно такого же возраста, как и он сам. Их звали Си́ркием, Косипле́том и Сируа́ем. После их, можно сказать, подлого поступка Оривай оказался сильно искалечен, не мог ходить, была обездвижена рука, сломана шея и челюсть. Также пострадали некоторые органы. Через несколько месяцев после происшествия один местный целитель сказал, что одну руку надо срочно отрезать и Оривай никогда не сможет самостоятельно передвигаться. Как бы больной ни пытался отказываться от операции, руку сохранить ему не удалось даже несмотря на его заявление о нежелании жить.

10. В таких мучениях прошло целых два года. За всё это время калека, невзирая на то, что он не получил травм головы, из-за которых люди теряют память, логическое мышление и дар речи, так и не выдал тех подлых людей, в своё время спугнувших лошадей. Родители и сестра были измучены уходом за ним, и как они ни старались, им не удавалось скрыть тот факт, что Оривай стал им обузой. Калека же чувствовал их отношение к себе и страдал от своей беспомощности ещё больше, но однажды, в очередной раз подумав об этом, он заявил: «Я скоро ухожу в заоблачную армию. Вот мой меч и одеяние, а коня возьму из того табуна, что топтал меня».

11. Мать и отец очень удивились – ведь на полу рядом с их сыном и вправду лежал меч, тёмный балахон и сапоги, и спросили его: «Откуда взялись эти вещи?», на что сын ответил: «С облаков». Поначалу родители решили, что он шутит, однако в предобеденное время следующего дня мать вдруг услышала странный шорох, будто кто-то собирался. Она поторопилась в комнату к сыну и не увидела его в постели. Некоторое время она пребывала в замешательстве, но затем, услышав ржанье коня, вышла на улицу и увидела вооружённого длинным тяжёлым мечом и одетого в тёмный балахон Оривая, сидящего на высоком вороном коне. Она заплакала и дрожащим голосом воскликнула: «Так ты говорил правду, а мы не верили!» Из-под капюшона было видно, как Оривай улыбнулся. Затем он попрощался с семьёй и помчался в поле, где его ждали Шедах, Келэофран и другие всадники облаков…

12. Те люди, которые спугнули табун лошадей, уже давно не помнили эту историю и человека, по их вине ставшего калекой. Оривай же помнил обо всём, но внезапно ему захотелось забыть все обиды и невзгоды, и он забыл, и на этом, собственно говоря, его история мученичества и закончилась.

13. В качестве послесловия здесь стоит сказать, что Оривай сделал невозможное почти ни для кого – забыл свою боль и простил, в чём и заключался простой секрет силы воли и разума, сделавший Оривая всадником облаков, будучи которым, он всегда стремился помогать таким же немощным людям, каким был когда-то он сам. Оривай помогал калекам и больным, оказавшимся в безвыходном положении, многих исцелял, а некоторым даровал смиренную и безболезненную смерть.

14. История ещё одного всадника облаков, имя которому Тостомтериффаина́се, была не менее загадочной и поучительной. В те времена, когда он был невезучим человеком и его часто охватывали гнев и раздражение, его звали Териффаи́ном. Страдая различными заболеваниями, Териффаин из-за этого порой плохо соображал и вызывал у людей отрицательные эмоции: его презирали, не любили, называли убогим и глупым. Он часто раздражался, впадал из-за своих немощей в отчаяние и не мог смириться с тем, что люди бывают жестокими и не понимают всех его трудностей.

15. Однако потом Териффаин понял, что если бы они не имели множества своих собственных проблем, они не стали бы так поступать, и если бы им лучше удавалось контролировать своими эмоциями, они стали бы сдержаннее и правильнее, но это скорей не их вина. Подобные мысли, которые помогли ему простить всех и не держать ни на кого зла, заставили его забыть обо всём плохом – о несправедливости, невзгодах, неудачах и бедах, а однажды, когда лил сильный дождь, Териффаин вышел в чистое поле позаниматься древним боевым искусством – поделать движения, несущие целебное действие и при этом помогающие контролировать своими чувствами, мыслями и телом

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ахура Мазда – имя Вседержителя в зороастризме.

2

Кали-юга – последняя эра, характеризуемая безумием и падением нравственности. Ремесленник, возможно, когда-то был в стране под названием Бхарат, где и услышал об этой эре.

3

Священнослужитель высокого ранга, утверждённый собранием мобедов.

4

Кир являлся царём как Персии, так и завоёванной им лет 30 тому назад Мидии.

5

«Хуи́т» с авестийского языка переводится как «ремесленник».

6

Аменасам.