скачать книгу бесплатно
– Алкаш, который не любит бары, это как…
Ванесса поднесла бутылку ко рту, сделала глоток и скривилась.
– Лев, который не любит мяса?
– Скорее лев, который не любит сидеть в зоопарке за решеткой.
Руфус поднял палец.
– Послушай.
Моника Цеттерлунд исполняла свой коронный номер «Не спеша идем мы по городу». Руфус покачивался в такт мелодии. Одинокая слеза скатилась по его щеке. Когда песня закончилась, он повернулся к Ванессе.
– Самое печальное, что она умирала в полном одиночестве. Курила, лежа в постели. Случайно подпалила простыню. Она ведь была инвалидом, и у нее не было ни малейшего шанса спастись. Вон в той квартире, там она и сгорела заживо.
Он показал в сторону дома на Биргер Ярлсгатан и прикурил мятую сигарету.
– С тех пор я никогда не курю дома.
– Это, наверное, разумно. Я вообще не курю, но, скорее всего, тоже буду умирать в одиночестве, – сказала Ванесса и отмахнулась от сигаретного дыма.
– Облом со свиданием?
– Да. Бедняга был так сексуально озабочен, что не мог связать двух слов.
– Да, черт возьми, не повезло.
– У тебя есть дети, Руфус?
– Да, сын. А у тебя, начальник?
– Нет.
– Это ты не захотела или твой надутый индюк не смог?
Руфус никогда не скрывал своего отношения к Сванте.
– Я лишена материнского инстинкта. Не люблю детей. И надутый индюк тоже их не любил.
– Вы уже нашли тех, кто убил полицейского?
На прошлой неделе в промышленной зоне, в Сэтре, был застрелен насмерть полицейский, Клас Хямяляйнен. Клас входил в группу «Нова» и был любим коллегами.
– К сожалению, нет.
– Вот блин! Ты была с ним знакома?
– Да, он был славным малым, – ответила Ванесса со вздохом. – Спокойной ночи, Руфус. И не засиживайся здесь.
– Для женщины, лишенной материнского инстинкта, ты иногда слишком заботлива, – сказал Руфус и поднял бутылку на прощание.
Ванесса набрала код на двери подъезда номер 13, на Руслагсгатан. На коврике в прихожей лежал листок от агентства недвижимости с любезным предложением оценить стоимость ее квартиры. Четырехкомнатная квартира в мансарде казалась слишком большой даже тогда, когда она жила в ней вместе с мужем. Но Ванессе нравилось жить в Сибири – так называют этот квартал в районе Васастан, – даже несмотря на все перемены. Местные рестораны и булочные исчезли, и на их месте появились джус-бары и бургерные. В 90-е годы квартира принадлежала человеку, которого называли порнокоролем. Он владел двумя порноклубами в центре, а в своей квартире начала прошлого века убрал почти все стены и установил ванну перед панорамным окном в гостиной. Одну из двух террас он застеклил, поставил там садовую мебель и барную стойку. Позже квартиру купил интернет-предприниматель, миллионер. Он убрал все видеокамеры, развешанные по квартире порнокоролем, чтобы увековечивать свои легендарные вечеринки. Оставил только одну у входа в подъезд. Когда Сванте узнал, что эта почти трехсотметровая квартира выставлена на продажу, он притащил Ванессу на частный показ, устроенный агентством.
В спальне, или в «маштерской», как назвал ее шепелявый агент, был зеркальный потолок. «Вы спите, как во дворце турецкого паши», – прошепелявил он, указывая на потолок. «Или как в третьесортном борделе», – подумала Ванесса и согласилась на покупку. После того как Сванте съехал с квартиры, Ванесса в основном пользовалась гостиной. Кровать в спальне оставалась застеленной, а она засыпала в гостиной перед телевизором. В зависимости от настроения она выбирала каналы, иногда «Нэшнл Джеографик», иногда «Хистори Чэннел» или повторы реалити-шоу «Отель любви» на TV6.
Раньше она почти каждый вечер ужинала в пабе «МакЛаренс» рядом с домом, но после развода изменилось и это. Ванессе было тяжело выносить взгляды посетителей и их вопросы о Сванте. Вместо этого она в последнее время заказывала кебаб в заведении «Король фалафеля». Ее приятно удивило, что благодаря католическим четкам, которые ей подарила ее сестра Моника после поездки в Центральную Америку, стоящие у кассы приверженцы западного суфизма делали ей пятипроцентную скидку. И хотя Ванесса была убежденным атеистом, у нее не хватило мужества признаться в этом и разочаровать работников ресторана. Вместо этого, пока готовился картофель фри, она, неожиданно для себя самой, начала эмоционально рассказывать им о своих регулярных паломнических поездках в Сантьяго-де-Компостела.
Ванесса разожгла огонь в изразцовой печке и пошла в ванную. Почистила зубы и смыла макияж. Открыла дверь на террасу, закрыла глаза и вслушалась в шум города. До нее доносился шум машин на улице Биргер Ярлсгатан, чей-то пьяный смех, чей-то громкий спор, чьи-то стоны и вскрики во время секса, вой сирены «Скорой помощи». Она подошла к бару в виде глобуса, открыла его по линии экватора и достала бутылку виски. Наполнила стакан на высоту двух пальцев, затем, раздевшись, легла на диван, укрылась одеялом и включила телевизор.
«Отель любви». Коричневый от загара парень, голый по пояс и в красной кепке, глядя прямо в камеру, делился своим жизненным опытом.
«Никогда не слушайте советов толстого персонального тренера», – вещал он.
Ванесса переключила канал. «Дискавери». Зебра неслась по восточноафриканской саванне. Ванесса уже почти заснула, когда раздался «пип» телефона. Спросонья она не сразу нашла его. Указательным пальцем открыла письмо от Резы. «Банкира зовут Оскар Петерсен». Под этим коротким сообщением была фотография девушки, глядящей прямо в камеру с полуоткрытым ртом. Ванесса встряхнула головой, глотнула виски и заснула.
5
Была уже середина ночи, когда Карлосу надоело лежать, ворочаясь, в постели. Он взял один из матрасов в комнате для гостей и вытащил его на террасу. Поле и лес на склоне утопали в лунном свете. Он лежал и разглядывал звезды над головой. Пролетели две падающих звезды. Он следил за движением спутников по небесному своду и с интересом наблюдал охоту летучих мышей. До него доносился лай собак из долины и топтание лошадей в конюшне. Вокруг уличных фонарей собирались тучи насекомых. Они прилетали отовсюду и кружились вокруг источников света. Свет привлекал ночных насекомых, привыкших ориентироваться по свету луны. Искусственный свет воздействовал на нервную систему насекомых, и они принимали свет фонаря за лунный свет. Но вскоре восходящее солнце озарило своим светом Южное Чили и Колонию Рейн.
Из кухни послышался шум. Это за работу взялась служанка. Запах свежесваренного кофе заставил Карлоса подняться с матраса. Он быстро потянулся, размял мышцы, вошел в дом и пробурчал «доброе утро». Марисоль протянула ему чашку с дымящимся черным кофе и вернулась к грязным тарелкам в раковине. По непонятной причине она по-прежнему мыла посуду руками, хотя Карлос уже несколько лет как приобрел посудомоечную машину. Было в этом что-то, что ему нравилось, – человек продолжает делать все так, как он привык.
Карлос растянулся на диване в гостиной. Поднес чашку к губам, обжегся и отставил ее в сторону. Над камином висел «парабеллум» его отца. Дуло было сделано из золота, рукоятка украшена инкрустацией из слоновой кости. На маленькой бронзовой табличке можно было прочитать «Моему другу Шиллингеру от генерала Аугусто Пиночета. Февраль 1974». Колония Рейн была одним из двух анклавов, которые использовались чилийской хунтой для содержания и допросов заключенных. Второй анклав, поселение Дигнидад, располагался на сотню миль севернее. В обе эти немецкие колонии свозились наиболее опасные заключенные, располагавшие важной для хунты информацией.
Кроме знаний и умений в области ведения современного сельского хозяйства, здравоохранения и современных технологий, немцы, эмигрировавшие в Латинскую Америку, привезли с собой опыт пыток, накопленный за годы мировых войн. Еще до военного переворота 1973 года немецкие эмигранты пользовались покровительством местных политиков, полиции, католической церкви и представителей чилийского бизнеса. Но с приходом к власти генерала Пиночета их влияние возросло. Колонии Рейн и Дигнидад стали центрами пыток заключенных и фабриками по производству оружия, которые финансировала и опекала диктатура Пиночета. В лабораториях поселений проводились эксперименты с химическим оружием, и до сих пор на территории Колонии Рейн хранятся в земле контейнеры с нервно-паралитическим газом «Зарин».
В то время как поселение Дигнидад самоликвидировалось, после того как ее руководителя признали виновным в сексуальных преступлениях против чилийских детей, Колония Рейн выжила и сумела приспособиться к новым временам. Многое изменилось со времен процветания. Молодежь уезжала в города, некоторые покидали Латинскую Америку и возвращались в Европу. Немецкие традиции соблюдались уже не так строго. Стало заметно влияние извне. Но экономическое положение поселения никогда не было таким прочным и устойчивым. Через материнскую компанию «Алемань» оно владело фабриками и заводами, фермами по искусственному разведению лососей и сельскохозяйственными угодьями по всему Южному Чили. Немцы создавали тысячи рабочих мест. Это было основной причиной, по которой политики не вмешивались в дела анклава. Поселение исправно платило налоги и помогало удерживать безработицу на низком уровне. А вот экономическая роль клиники «Бавария» ослабла. Но для Карлоса вопрос выживания клиники не был связан с деньгами.
Клиника «Бавария» была для него не просто больницей, это было детище его отца. Помимо оказания платных медицинских услуг и продажи человеческих органов богатым иностранцам в больнице вот уже более шестидесяти лет бесплатно лечили бедных чилийцев. Местное население было благодарно немцам не только за бесплатное медицинское обслуживание, но и за школу, где бесплатно могли учиться местные чилийские дети.
Во дворе залаяла собака Бруха. Карлос вышел из дома, направившись прямо к клетке мимо кустов роз. Сучка перестала тявкать, прижала нос к сетке ограждения и завиляла хвостом. Сразу по приезде в Чили в 1948 году отец начал эксперименты по выведению новой породы собак, скрещивая доберманов с породой местных ротвейлеров. Из каждого помета он оставлял в живых только двух щенков. Им приходилось сражаться за пищу, и выживал сильнейший. В результате получилась большая короткошерстная псина, сочетавшая силу и ум ротвейлера с храбростью и злостью добермана.
Пока Бруха носилась по двору, Карлос уселся на скамейке под деревом авокадо. Когда подъехала машина, Карлос встал, позвал собаку и показал на клетку. Сучка подчинилась мгновенно. Карлос достал из кармана пластиковую бутылку, наполненную собственной мочой, и, налив немного мочи в собачью миску, закрыл клетку. Нет никакого научного подтверждения пользы этого метода, но так всегда делал его отец. Каждый раз, когда собака пьет воду, она должна получить частицу своего владельца. Это укрепляет ее верность и напоминает, кто в доме хозяин.
Карлос поздоровался с Хуаном и сел на заднее сиденье.
– В Санта-Клару?
– Сначала хочу поговорить с Маркосом, его мобильный отключен. Он не в бункере?
– Я видел его машину. Он ехал в том направлении.
– Тогда и мы едем туда.
6
– Что с тобой?
Николас пошарил рукой по стене и включил свет в прихожей. За опухшим от ударов лицом сестры висела в рамке подписанная афиша с портретом Гунде Свана. На ней черным фломастером было написано: «Лучшей в мире Марии». Сестра с детства страстно увлекалась лыжными гонками. Николас осторожно убрал с ее лица спутанную прядь волос и прижал к себе. Она осталась неподвижной, с висящими вдоль тела руками. Он почувствовал, что она пытается что-то сказать.
– Я проголодалась и хотела купить еды. Они избили меня и отобрали все деньги.
Николас до зубовного скрежета сжал челюсти.
– Когда?
– Я не помню. Несколько дней назад.
– Ты что-нибудь ела?
Она покачала головой. Не имело смысла мучить ее вопросами или читать наставления. Когда захочет, тогда все и расскажет. Ему было больно думать, что ей пришлось пережить, пока его не было рядом. Мария была одинока и беззащитна. Николас проходил службу в войсках особого назначения, в Группе особого назначения, ГОН, самой секретной и самой подготовленной воинской части в шведских вооруженных силах. Несмотря на миллионы, потраченные государством на обучение Николаса работе под водой, прыжкам с парашютом и рукопашному бою, после увольнения он уже девять месяцев мыл посуду в ресторане «Бенисио», в Стокгольме, и скучал по армейской службе и боевым товарищам, хотя поначалу и не думал становиться солдатом.
Его отец, Эдуардо Паредес, эмигрировал из Чили после военного переворота в 1973 году. Ненависть и недоверие к армии и военным осталась в нем на всю жизнь. Когда Николас, проходя подготовку к службе в подразделениях спецназа, сообщил отцу, что собирается посвятить всю жизнь службе в армии, то отец был так удручен, что вернулся в Чили. Это было десять лет тому назад, и с тех пор они не общались.
Обнимая Марию, Николас оглядел комнату. По линолеумному полу были разбросаны одежда, газеты и бутылки.
– Почему ты не хочешь переехать жить ко мне? – прошептал он. – У меня тебе будет хорошо. Я буду каждый день покупать тебе пиццу.
Мария высвободилась из его объятий.
– Потому что тебе пора подумать о себе. Я знаю, что ты любишь меня, но тебе скоро тридцать лет. Не забывай, что это я – твоя старшая сестра. К тому же есть пиццу каждый день – вредно.
Николас достал пакет с гамбургером, который купил для Марии, и проводил ее в гостиную. Поставил пакет с едой перед ней, нашел пустой пакет в кухне под раковиной, чтобы собрать в него весь мусор. Мария ела и следила за тем, что он делает.
– Знаешь, когда я поняла, что уже не старшая сестра? Не знаешь? Помнишь, как мальчишки из моего класса заперли меня в туалете, а ты вступился, и тебя побили. Они ведь были старше и сильнее.
– Но…
– Подожди, не тогда. Когда ты пришел домой окровавленный и весь в синяках, отец был в ярости и спросил тебя, что случилось. Ты сказал, что подрался, но не сказал почему. Придумал какую-то историю, что поссорился с ребятами во дворе школы. Ты понимал, что мне было бы стыдно перед мамой и отцом признаваться в случившемся.
Николас завязал мусорный пакет.
– А ты поняла, что я соврал ради тебя?
– Конечно.
– Никогда бы не подумал.
– Я и тебя стыдилась. Тебе было семь лет, ты был моим младшим братом и вступился за меня.
Николас наклонился, поднял банку из-под кока-колы и положил ее в пакет. Мария ела картошку фри. Николас вошел в спальню и поменял постельное белье. Случалось, что в детстве он стеснялся своей старшей сестры. Нет, не тогда, не в первом классе. А когда стал старше. Бывало, он делал крюк, чтобы не видеть, как она плетется по школьному коридору, а ребята вокруг кричат, строят рожи, передразнивают, толкают и бьют ее. Николас понимал, что если бы он видел все это, то пришлось бы вмешаться. Он не смог бы молча наблюдать, как издеваются над сестрой. Кем бы ее мучители ни были. А когда он возвращался домой в окровавленной, рваной одежде, то получал взбучку. Отец называл его бандитом и угрожал отправить в исправительную колонию. «Мало того что я и мать должны все время переживать за твою сестру, так еще и ты ведешь себя как маленький бандит», – кричал он по-испански в ярости и колотил по всему, что попадалось под руку. Детские воспоминания сохранили приступы слепой, безудержной ярости отца. Николас замечал в себе такую же склонность к эмоциональным срывам, но служба в ГОН научила его контролировать себя.
– Ты думаешь об отце?
Николас не ответил.
– У тебя всегда темнеет взгляд, когда ты его вспоминаешь, – произнесла Мария и с шумом всосала в себя последние капли кока-колы из банки. – Как ты думаешь, он вспоминает о нас хоть иногда?
– Не знаю, и мне на это наплевать.
– Почему?
Назвать ту единственную причину, которую назвала ему мать перед смертью, Николасу никогда бы не хватило смелости.
– Потому что он вернулся в Чили. Мне было восемнадцать, тебе девятнадцать. Мама только что умерла, и это было… черт с ним… хорошо было бы иметь тогда рядом кого-нибудь из взрослых.
Они помолчали.
– Прости, – пробормотал Николас. – Не надо было этого говорить.
– Ты говоришь как он. Он иногда бывал добрым, не таким, как мама, конечно, но все-таки хорошим. Этого не стоит забывать.
– Я помню, – вздохнув, произнес Николас и присел рядом с сестрой на диван. Взял немного картошки фри из пакета. – Тебе пора в душ.
– Это обязательно?
– Да, обязательно, – со смехом ответил Николас.
Мария поднялась со страдальческим выражением на лице. Проходя мимо афиши в гостиной, она остановилась.
– Гунде тоже не любил мыться в душе.
Николас притворился, что слышит это впервые, хотя Мария рассказывала ему раз пятьдесят.
– Не любил мыться в душе?
Он открыл дверь в ванную комнату.
– Он так много тренировался, что принимать душ ему приходилось постоянно. Поэтому он научился делать это быстро.
– Как?
– А вот так. Он засекал время и старался помыться как можно быстрее. Тренировался быстро вытирать полотенцем все тело. Охватывать одним движением полотенца как можно большую поверхность тела. Ты знаешь, каков был его рекорд по скорости мытья, начиная с раздевания и кончая одеванием?
– Нет, не знаю.
– Одна минута и двадцать секунд. За это время он успевал помыть голову, все тело и вытереться.
– Потрясающе.
Мария, не стесняясь брата, начала раздеваться. Николас быстро отвернулся. Когда она вошла в душевую кабину и задернула занавеску, он прислонился к стене и опустился на пол. Послышался шум льющейся воды.
– А чистить зубы ты не забываешь?
– Иногда забываю.
Николас рассмеялся. Мария не умела лгать.
– Знаешь, как я делаю? – спросил он. – Я чищу зубы, стоя в душе. Это не так скучно и не забудешь.
