Приключения старпома Врунгеля и пожёванные законы моря

Энди Фокс

Приключения старпома Врунгеля и пожёванные законы моря

Глава 1. В которой Устав терпит крушение, а Врунгель знакомится с живой классификационной проблемой

ПРЕДИСЛОВИЕ, ИЛИ КОЕ-ЧТО ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

Уважаемый читатель!

Перед тобой – не просто история. Это первая повесть о молодом Христофоре Врунгеле, том самом, чьё имя стало позднее синонимом невероятной морской смекалки и бюрократической гениальности.

Эти записи были найдены в старом сундуке на легендарном «Кладбище Забвения». Сундук пах солью, ромом и чернилами. Многие листы были испещрены пометками на полях, а кое-где края были аккуратно подъедены – по слухам, той самой капибарой, Капой Ивановной, что стала впоследствии его верной спутницей.

Здесь вы не найдёте седого морехода, уверенно орудующего томом Морского Устава. Здесь перед вами молодой, педантичный и ещё не уверенный в себе старпом, который только учится использовать правила против самой Системы. Это история о том, как он встретил своих будущих друзей-сопротивленцев: мечтателя Ветродуева, циника Силачёва и даже грозную инспекторшу Аллу Борисовну. Это приквел к главному приключению его жизни.

Техника безопасности перед погружением в юность гения:

Для тех, кто знает «Того Самого Врунгеля»: Вы увидите, как закалялся его характер, откуда взялись его знаменитые фразы и как он научился побеждать абсурд ещё большим абсурдом.

Для тех, кто с ним ещё не знаком: Вы познакомитесь с ним в самом начале пути – и вам будет вдвойне интереснее следить за его превращением в живую легенду.

Для всех: Настоятельно рекомендуется к прочтению с чашкой крепкого чая и плотно заваренным кофе (ибо бумажной работы предстоит много!).

Помни: каждый великий капитан когда-то был молодым старпомом, допускающим ошибки. Но именно эти ошибки и учат нас находить творческие исключения из любых правил.

Приятного плавания к истокам легенды! Команда «Доверия-2» набирает новых членов экипажа. Возможно, это вы?

С почтением, ваш составитель,

(или Скромный архивариус, которому посчастливилось найти эти записи)

–~-~-~-~-~-~-~-~-~-~-~-~-~-~-~

– В море всё бывает, – говаривал старший помощник Врунгель, с тоской глядя на залитый кофеем параграф 15-б Устава Большой Судоходной Компании. – Бывают ураганы, бывают шторма, бывают пираты-вегетарианцы. Но чтоб сам Устав оказался бессилен – такого не бывало!

А проблема была в том, что проблема не подходила ни под один пункт этого самого Устава. Ни под «Чрезвычайные происшествия», ни под «Действия в случае непредвиденных обстоятельств», ни даже под смутно написанный подпункт «Иные форс-мажорные инциденты, не описанные выше, но подлежащие описанию в трёх экземплярах».

Проблема сидела на его койке и с аппетитом доедала «Временное положение о ношении форменной одежды в тропических широтах».

Это было живое. Пушистое. И явно не состоявшее на довольствии.

История эта случилась, когда Врунгель ещё не был капитаном, а только-только осваивал морские просторы на пароходе «Метеор-4». Судно было новым, блестящим и насквозь пропитанным духом Правил. Команда в шутку называла его «Гроза Бюрократии», ибо главным его грузом были не ящики с товарами, а кипы отчетности, накладных, журналов и предписаний. Если чего-то не было в судовом журнале, значит, этого и не происходило. Даже если это был ураган пятой категории.

Служба шла размеренно. Врунгель изучал карты, проверял отчёты и починял перо, согнутое во время особенно рьяного подписания акта о списании одной (1) сломанной деревянной ложки. Пока однажды в его каюте не раздался подозрительный шорох.

– В каюте помощника капитана, согласно пункту 3-г Устава, посторонних звуков быть не может! – строго провозгласил Врунгель, но шорох не прекратился. Он сменился настойчивым чавканьем.

Осторожно приоткрыв шкаф и заглянув под койку, Врунгель обнаружил источник noise pollution. Существо, похожее на бобра, но без плоского хвоста, с невозмутимым видом доедало уголек «Инструкции по противопожарной безопасности».

– Так, – сказал Врунгель, пытаясь говорить строго, как полагается старпому. – Согласно статье 7, вы являетесь несанкционированным грузом. Прошу проследовать для описи и взвешивания.

– Мрррр?Живое и пушистое посмотрело на него тёмными глазами, медленно прожевало последний листок и тихо, но выразительно просигналило:

Врунгель вздохнул. Он понял, что инцидент перешёл в стадию, которую Устав предсказать не мог. Стадию «Илика».

Схватив зверя под мышки (он оказался на удивление тяжёлым и спокойным), старпом понёс его в капитанскую рубку для составления Акта об обнаружении неустановленного объекта в личных апартаментах старшего офицерского состава.

– Что это такое? – сурово спросил капитан, отрываясь от «Рапорта о расходе чернил за прошлую неделю».

– Это… э-э… копибара, – брякнул первое, что пришло в голову, Врунгель.

– Кто?!

– Судя по всему, невыгруженный груз, – Врунгель лихорадочно листал судовые бумаги. – Вот, смотрите, записано: «Копибара, 1 шт., назначение: зоопарк. К прибытию в порт назначения не подготовлена».

– Она должна была быть выгружена в порту на прошлой неделе! Пункт 14-в! «Грузы, не прошедшие таможенный досмотр, подлежат немедленному возврату отправителю!»Капитан, человек, видевший в Уставе смысл жизни, побледнел.

– Значит, НАРУШЕНИЕ! – громогласно объявил он, как будто обнаружил мятеж на корабле.

В бухгалтерии попытались провести копибару как материальный актив. Сначала её хотели записать как «канцелярскую крысу», но крыса без хвоста не проходила по стандартам. Затем попробовали внести как «неподтверждённую собаку», но и это не сошлось – не было документов о прививках.

В итоге, чтобы не портить отчётность, решено было ничего не делать. Проблему спустили на тормозах, оформив служебной запиской «О временном размещении на борту объекта, требующего дополнительной классификации».

Так на корабле «Гроза Бюрократии» обосновалась копибара. Она не мешала, не требовала внимания и не приносила проблем. Она просто была. И жевала. Что-то подсказывало Врунгелю – это ещё себя проявит. В графе «Особые приметы» будущего акта он мысленно написал: «Склонность к систематическому уничтожению официальной документации».

И был, как всегда, прав.

Глава 2. В которой Копибара становится причиной стратегического кадрового манёвра

После первого знакомства с копибарой на «Грозе Бюрократии» воцарилось шаткое перемирие. На судне постепенно нарастал странный, тихий хаос. Сначала это выглядело как досадные случайности: пожёванные углы утренних рапортов, слегка покусанные карандаши. Но вскоре стало ясно, что копибара – не просто пассажир, а высокоточное оружие, нацеленное в самую суть корабельного уклада – в документацию.

Врунгель пытался принять меры, достойные старпома. Он запер отчёты в несгораемый шкаф. Стал закрывать каюту на два оборота ключа. Он даже составил «Временное положение о порядке хранения бумажных носителей в условиях повышенной зубастой опасности». Но копибара находила лазейки: однажды она умудрилась просочиться в кладовую через вентиляционную решётку (которая, как выяснилось, не была внесена в «Реестр решёток, подлежащих ежедневному осмотру») и провела тотальный аудит «Инструкции по противопожарной безопасности», оставив от неё лишь несколько сытных клочков.

– Старпом, это уже переходит все границы! – возмущался боцман, показывая Врунгелю журнал учёта расхода пресной воды, украшенный аккуратными зубчатыми узорами по краям. – Если так пойдёт дальше, она доберётся до главного судового журнала! Или, не дай бог, до меню камбуза!

– Мы не можем этого допустить, – мрачно констатировал Врунгель. – Без меню камбуза команда будет питаться хаотично, что противоречит принципам плановой экономики судового довольствия.

– А что, если её… ну… списать? Как неисправный инвентарь. Выкинуть за борт с оформлением акта о потере груза вследствие непредвиденных обстоятельств?Боцман хмуро почесал затылок:

– Это не вариант. Согласно пункту 47-р, «списанию подлежит лишь имущество, пришедшее в негодность и не подлежащее восстановлению». Она не имущество. Она… – он запнулся, подбирая слово, – …классификационная проблема. А проблемы списанию не подлежат. Их положено решать.Врунгель нахмурился, как будто боцман предложил взорвать корабль.

И Врунгель принялся решать. Вечером, за чашкой чая, он разрабатывал «План Б» – секретную операцию по минимизации ущерба от «агента К». План был прост и гениален: дублировать все жизненно важные документы, хранить копии в трёх разных местах и всегда быть на шаг впереди пушистого диверсанта.

Но тут в дело вмешалась Высшая Судовая Бюрократия. Проделки копибары не остались незамеченными. Начальство на берегу, которое уже слышало странные слухи о «Грозе Бюрократии», получило донесение о «самодеятельности старпома, выражающейся в создании несанкционированного архива».

– Вы понимаете, что он создаёт альтернативную систему учёта?! – возмущался на экстренном совещании какой-то важный чин в мундире. – Это прямая угроза нашему документообороту! Подрыв основ!

– Так нельзя, – кивал другой. – У нас есть Устав. Старпом должен следовать установленным правилам, а не изобретать свои.

– Тогда решено. Мы переведём его. И сделаем это как… повышение. Пусть он считает, что это шаг вперёд.

На борту «Грозы Бюрократии» Врунгель получил официальный приказ, отпечатанный на плотной казённой бумаге.

– Поздравляем, товарищ старпом! – сказал капитан, прочитав бумагу. В его голосе слышалось лёгкое сожаление, тут же перекрытое радостью от безупречного исполнения пункта 12-с («О своевременном доведении приказов до сведения личного состава»). – Вы отправляетесь на новое перспективное судно!

– Какое судно? – спросил Врунгель, нащупывая под столом носок ботинка, который копибара в тот момент тихонько жевала.

– «Доверие-2». Слышали о таком?

Врунгель не слышал. Но слова «перспективное судно» звучали обнадёживающе. В эту же ночь копибара съела часть его дорожных заметок, но Врунгель уже ничего не сказал. Он лишь молча, упаковал вещи, положив поверх чемодана последний экземпляр Устава.

Новый корабль, новый капитан, новые правила… И тихий, безразличный хруст за его спиной. Он знал – классификационная проблема следует за ним. И это было только начало.

Глава 3. В которой Врунгель ступает на палубу «Доверия-2» и встречает капитана, отменяющего правила.

Корабль, на который был направлен Врунгель, стоял у дальнего причала тихого порта. С первого взгляда он вызывал лёгкое недоумение. Надпись на борту гласила: «Доверие-2». Возникал закономерный вопрос: а куда, собственно, подевалось «Доверие-1»? Судно выглядело солидно, но с налётом лёгкой, будто бы нарочитой, небрежности. Врунгель, чья душа рвалась к порядку, почувствовал лёгкий холодок вдоль спины.

– Новое место, новые горизонты, – пробормотал он себе под нос для бодрости, поднимаясь по трапу, который, как ему показалось, слегка поскрипывал чуть громче, чем предписывают «Правила осмотра и эксплуатации судовых сходен».

Едва его нога ступила на палубу, как его встретил боцман. Высокий, крепкий мужчина с добродушным лицом и глазами, в которых читалась лёгкая, привычная растерянность.

– Старпом Врунгель? – уточнил он, сверяясь с какими-то своими записями на обрывке карты.

– Так точно. Разрешите представиться и…

– О-о, с представлением потом, – боцман мягко, но настойчильно перебил его. – Сначала лучше к капитану. Он вас ждёт. Очень ждёт.

«Ну что ж, – подумал Врунгель. – На новом корабле свои порядки. Надо соблюдать субординацию».

Он последовал за боцманом по коридорам, где пахло чем-то неуловимо знакомым и одновременно странным: дымом дешёвого табака, солёным ветром и… жареными пирожками? Это было тревожное сочетание.

Каюта капитана находилась в самом сердце судна. Врунгель постучал.

– Входите! – донеслось из-за двери жизнерадостный, слегка хрипловатый голос.

Он открыл дверь и замер. Капитан Ветродуев сидел за столом, который был, не просто завален, а скульптурно сложен из бумаг, морских карт, чашек с засохшим чаем и… рыбьих скелетов, аккуратно разложенных поверх какого-то чертежа.

– Ах, вы и есть наш новый старпом! – оживился капитан, откладывая в сторону селёдочную голову. – Добро пожаловать на «Доверие-2»! Место, где душа разворачивается по ветру!

– Добрый день, товарищ капитан! – начал Врунгель, стараясь не смотреть на рыбьи останки. – Виноват, у меня вопрос: а что случилось с «Доверием-1»?

– О, оно ушло в свободное плавание! – с гордостью ответил Ветродуев, размахивая руками. – Решило, что правила – это скучно. Мы здесь работаем… э-э… по вдохновению! Вы увидите.

Капитан поднялся, оглядел Врунгеля с ног до головы и улыбнулся так широко, что, казалось, вот-вот проглотит собственные уши:

– Я слышал, вы строгий человек. Любите дисциплину. Графики. Отчёты.

– Я предпочитаю порядок, – подтвердил Врунгель, чувствуя, как под его ногами колеблется не только палуба, но и вся система мироздания.

– Прекрасно! – воскликнул Ветродуев. – А я люблю приключения! Порядок и приключения – это как паруса и ветер! Одно без другого – просто скука!

Врунгель насторожился, но промолчал. Он уже чувствовал, что его любимые уставы здесь будут иметь такой же вес, как и та селёдка на столе.

– Вот вам первое задание, – продолжил капитан, передавая ему не бумагу, а смятый конверт с набросанным от руки рисунком. – Мы плывём к острову Свободного Духа. Знаете, что там?

– По слухам, там стоит маяк, который давно не работает, – ответил Врунгель, машинально пытаясь разгладить конверт.

– Точно! И мы должны выяснить, почему! Это наше первое задание. Мы не просто моряки, мы – исследователи неизведанного!

Врунгель понял, что разговор принимает катастрофический оборот.

– Исследователи? Но я был направлен на грузовое судно. У меня есть предписание…

– Грузовое? – рассмеялся капитан, и от его смеха задребезжала чашка на столе. – Здесь грузы – это эмоции, открытия и… иногда необычные пассажиры!

Врунгель уже начал догадываться, что на этом корабле ничего не будет «как обычно». Его рука потянулась к карману, где лежал запасной экземпляр Устава, как к талисману.

– Ладно, – сдался он. – Но тогда мне нужен список команды, утверждённый маршрут и отчёт о техническом состоянии судна.

– Список команды? Конечно! – сказал капитан, открывая ящик стола и вытряхивая оттуда гору ракушек и одну пробковую шляпу. – Вот: боцман Силачев, картограф Забываев, механик Мастерков и, конечно, наш главный штурман и вдохновитель!

– Главный штурман? – переспросил Врунгель, с надеждой думая, что на корабле есть ещё один здравомыслящий человек.

– Да! Она всегда знает, куда плыть! Чувствует ветер перемен! Великолепное создание!

Врунгель обернулся, ожидая увидеть седого морского волка. Но из-под стола, облизывая лапу, на него посмотрела знакомая пара спокойных глаз.

– Копибара? – недоверчиво выдавил он.

– Ну конечно! – радостно подтвердил капитан. – Она помогает нам держать курс! По её настроению можно предсказать погоду. Если зевает – к штилю, если чихает – к шторму! Наука!

Врунгель понял, что его постигла участь, не описанная ни в одном уставе. Он будет служить на самом странном корабле во всём флоте, под командованием капитана-мечтателя и с… главным штурманом-грызуном.

Он, молча, вздохнул. В кармане его кителя что-то тихо зашуршало. Копибара, словно почуяв родственную душу, лениво потянулась и зевнула.

«Похоже, к штилю», – с горькой иронией подумал Врунгель.

Глава 4. Копибара официально вступает в должность и предсказывает шторм с помощью яблочного пирога

На «Доверие-2» царила атмосфера, которую капитан Ветродуев называл «творческим подъёмом», а Врунгель в своём блокноте обозначал как «Тактическое нарушение пункта 8-г Устава о судовом распорядке». Команда готовилась к выходу в море, но делала это странно. Боцман Силачев проверял не столько снасти, сколько запас сухарей на предмет их хрусткости. Картограф Забываев не столько сверялся с картами, сколько зарисовывал в свой журнал чаек, сидевших на мачте. Механик Мастерков где-то в недрах корабля чтото звонко колотил, напевая песню про «семь ветров и одну непутёвую волну».

Врунгель, чувствуя себя последним оплотом здравомыслия, пытался навести мосты между реальностью и миром Ветродуева. Он составил «Предварительный план проведения ревизии судового имущества с учётом наличия на борту неустановленного зоотехнического персонала». План был возвращён капитаном с резолюцией: «Одобряю! Дополнить графой „Энтузиазм экипажа“».

Именно в этот момент копибара, до этого мирно дремавшая на ящике с гвоздями, проснулась, потянулась и… чихнула.

На корабле воцарилась мёртвая тишина. Все замерли.

– Сильный? – спросил Врунгель, уже машинально вычисляя в уме запас балласта и прочность рангоута.– Шторм! – с благоговейным ужасом прошептал боцман Силачев. – Однозначно! – подтвердил картограф Забываев, торопливо закрывая свой журнал.

– По шкале Чихания – не менее пяти баллов! – с серьёзным видом заявил капитан Ветродуев, появившийся на палубе как из-под земли. – Наш Штурман никогда не ошибается! Боцман, укрепите всё, что шевелится! Картограф, найдите на карте самое уютное место для шторма! Старпом… – он обернулся к Врунгелю, – составьте, пожалуйста, официальный запрос к океану о смягчении погодных условий. На гербовой бумаге. Для солидности.

Врунгель открыл рот, чтобы возразить, что шторм не подчиняется бюрократическим циркулярам, но тут копибара чихнула ещё раз.

– Срочно всем на места! – скомандовал Ветродуев, и команда разбежалась с таким видом, будто от этого зависела судьба мира.

Врунгель остался на палубе один с пушистым «синоптиком». Он посмотрел на небо – чистое, безоблачное. Посмотрел на барометр – «ясно». Посмотрел на копибару. Та с деловым видом облизывала лапу.

– Ладно, – вздохнул Врунгель. – Сыграем в твою игру.

Он спустился в камбуз, где повар как раз вынимал из печи румяный яблочный пирог. Аромат был божественным. Врунгель, действуя строго по Уставу (пункт «Заимствование провизии в случае крайней оперативной необходимости»), отрезал солидный кусок и поднёс его копибаре.

– На, проанализируй на предмет… э-э… штормоустойчивости.

Копибара учтиво приняла дар, обнюхала и… принялась методично его уплетать. Ни намёка на чихание.

– Интересно, – пробормотал Врунгель. – Значит, дело не в погоде. Может, в пыли? Или в перхоти? Или… – он посмотрел на крошки пирога, – …в отсутствии яблочной выпечки в рационе?

Тем временем на горизонте действительно начали сгущаться тучи. Ветер засвистел в снастях. Барометр пополз вниз.

– Видите! – торжествующе крикнул Ветродуев, появляясь на мостике в непромокаемом плаще. – Наш Штурман никогда не ошибается! Капа Ивановна, вы великолепны!

Копибара, доев пирог, зевнула и улеглась спать прямо на палубе, как ни в чём не бывало. Ветер трепал её шерсть, а она лишь брезгливо прикрыла лапой нос.

Врунгель смотрел на эту сцену, чувствуя, как в его душе происходит странный переворот. Он всё ещё верил в барометры и прогнозы. Но он也开始 понимать, что на этом корабле есть и другая правда. Правда чихов, пирогов и абсолютной, невозмутимой веры в удачу.

– Так, – сказал он сам себе, стирая с лица каплю дождя. – Вносим дополнение в судовой журнал: «Шторм предсказан метеорологическим отделом в составе одного грызуна. Прогноз подтвердился. Рекомендую ввести в рацион отдела яблочный пирог для повышения точности предсказаний».

Он сделал первую запись в новом мире. Мире, где правила писались не в кабинетах, а здесь, на палубе, под вой ветра и мерное посапывание спящего штурмана.

Глава 5. В которой протокол нарушается, а копибара открывает новое навигационное течение

Шторм, предсказанный чихом и подтверждённый яблочным пирогом, отступил так же внезапно, как и начался. На палубе «Доверия-2» царил творческий беспорядок, который капитан Ветродуев немедленно окрестил «следом вдохновения, нанесённым стихией». Врунгель же видел в этом лишь нарушение параграфов 12-к («О содержании палубных помещений в чистоте») и 17-м («О незамедлительной уборке последствий шторма»).

– Команда, за работу! – скомандовал он, пытаясь придать голосу привычную твёрдость. – Привести судно в надлежащий вид согласно…

– Не спеши, старпом! – перебил его Ветродуев, появляясь из рубки с сияющими глазами. – Разве ты не видишь? Стихия провела здесь свой собственный аудит! Она перемешала всё, чтобы мы нашли нечто новое! Возможно, именно в этом хаосе кроется ключ к нашим следующим открытиям!

Врунгель посмотрел на перевёрнутый бочонок, на моток намокшей верёвки и на копибару, которая с деловым видом обнюхивала оторванный кусок леерного ограждения.

– Капитан, – начал он, сдерживая вздох. – Согласно регламенту…

– Регламенты пишутся на берегу, старпом! А мы – в море! – весело парировал капитан. – Вот, смотри!

Он подошёл к тому самому бочонку и с силой его перевернул. Из-под него выползла сонная и крайне недовольная корабельная крыса, которая тут же была с энтузиазмом облаяна копибарой (которая, казалось, считала крысу своим давним профессиональным оппонентом).

– Видишь? Даже фауна корабля обновляется! – заключил Ветродуев. – Это знак!

Врунгель уже готов был цитировать «Санитарные нормы содержания судов», но его взгляд упал на копибару. Та, закончив свой импровизированный патруль, подошла к тому месту, где лежал бочонок, и начала скрести лапой по палубе.

– Опять? – прошептал Врунгель. – Опять ты что-то нашла?

Он подошёл ближе. Копибара посмотрела на него, фыркнула и продолжила своё дело. Под слоем мусора и засохшей водоросли оказался… люк. Небольшой, почти незаметный, словно его специально скрывали.

– Боцман! Картограф! Ко мне! – скомандовал Врунгель уже без тени сомнения.

Люк отодрали с трудом. Под ним оказался не грузовой отсек, а маленькое, пыльное пространство. И там лежал… ещё один ящик. Деревянный, старый, но прочный.

– Сундук! – вскричал Ветродуев. – Я же говорил! Шторм – это не бедствие, это – курьер! Доставляющий нам послания!

Врунгель, уже наученный горьким опытом, не ожидал внутри алмазов. Он ожидал проблем. И он их получил.

В ящике лежали не сокровища. Там лежали… бумаги. Кипы старых, пожелтевших, потрёпанных морскими солёными ветрами бумаг. Но это были не навигационные карты. Это были…

– Стихи! – восхищённо прошептал Ветродуев, поднимая один из листков. – Судовой журнал, но в стихах! «Ветер северный, силу семь, волны прет на совесть… Жаркое из рыбы семь, лучше бы овсянку…» Гениально!

– Чертежи! – крикнул боцман, вытаскивая другой свиток. – Схема устройства для ловли лунной дорожки в сети! С пояснениями!

– А это что? – картограф Забываев поднял толстую папку. На ней была надпись: «Дело № 07-б. Официальное расследование причин возникновения аномально вкусной ухи 17.08.18.. год».

Врунгель стоял в ступоре. Его мозг, воспитанный на строгих параграфах, отказывался воспринимать это. Это был не архив. Это была свалка сумасшедших идей, облечённых в подобие отчётности.

– Капитан, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Это… это мусор. Несанкционированный архив. Его нужно описать, составить акт о находке и…

– Описать? – перебил капитан, сияя. – Конечно описать! Мы будем их изучать! Это же наследие! Возможно, предыдущий экипаж «Доверия-1» оставил нам свои секреты! Секреты вдохновения!

Копибара, тем временем, устроилась на крышке ящика и начала жевать уголок «Дела об ухе». Казалось, она давала свою рецензию.

Врунгель посмотрел на восторженного капитана, на заинтересованную команду и на невозмутимого грызуна, жующего исторический документ. Он вздохнул. Его рука потянулась к блокноту.

«Протокол № 1, – мысленно продиктовал он себе. – Об обнаружении несанкционированного архивного фонда неустановленной принадлежности. Решение: принять к сведению и… ввести в научный оборот».

Он поймал на себе взгляд копибары. Та медленно и выразительно подмигнула ему одним глазом.

«Илика», – с горьковатой улыбкой подумал Врунгель и пошёл составлять первый в истории флота отчёт о находке стихотворного судового журнала.

Шторм закончился. Начиналось нечто новое.

Глава 6. В которой пророчество ставят на учёт, а Врунгель пишет новый закон мореплавания

На следующее утро после шторма на «Доверие-2» царила атмосфера, которую капитан Ветродуев определял как «предвкушение великих свершений», а Врунгель в своём блокноте предварительно классифицировал как «Массовое несанкционированное отклонение от утверждённого маршрута».