скачать книгу бесплатно
Едва Матвей услышал ее звонкий голос, как тревога и страх отступили. В человеческом обществе Матвей все-таки чувствовал себя человеком, и это радовало. Они пообедали вместе, после пришлось повозиться с новым телефоном, внося туда номера друзей и знакомых. Потом Снежанка попросила новый гаджет, чтобы поиграть в игры.
– Я просто попробую, ладно? Ты не против? – щебетала она.
Матвей был не против, конечно. Тем более что сам он совершенно не понимал: зачем играть в эти разноцветные картинки на телефоне, если это все не настоящее?
Вечером, забросив Снежанку домой, Матвей долго колесил по городу, опасаясь возвращаться домой. Его пугало одиночество, пугали мысли о том, что он снова останется один на один со своей звериной натурой, и он всячески оттягивал момент, когда придется переступить порог родительского особняка.
Домой он приехал в два часа ночи и тут же завалился спать. Чтобы после трех проснуться от собственного звериного рыка, спуститься на кухню и до утра пить кофе.
2
В пятницу утром он позвонил Мирославе. Набрал ее номер и долго держал трубку у уха, ощущая внутреннюю дрожь и нетерпение.
Голос девушки показался ему отстраненным и слишком спокойным.
– Алло, я слушаю, – сказала она.
– Мирослава, это Матвей, – осторожно сказал он.
– Матвей? – заорала Мирослава. – Где ты был, болван? Я уже собиралась подавать в розыск. Я звонила тебе тысячу раз! Твой телефон все время выключен. Что с тобой?
– У меня новый номер и телефон. Сможешь приехать ко мне сегодня?
– Приеду. Надо поговорить. Очень надо. Меня позвали на совет кланов.
– Меня тоже.
– Марьян сказал, что ты должен меня проводить.
– Отлично. Совет в девять, ты ведь сможешь приехать хотя бы часов в шесть?
– Я буду раньше, где-то около трех. У меня всего три пары сегодня, и я сразу сяду в такси и примчусь. Ты же не поменял место жительства, да?
– Мой дом все там же.
– Значит, жди. Приготовь что-нибудь вкусненькое, ладно? У тебя ведь всегда была еда.
Матвей улыбнулся и положил телефон на стол. Внутри затеплилась надежда, что подруга поможет разобраться со всей этой чертовщиной, которая творится с ним в последнее время.
3
Он ее ждал с самого утра. Чистил картошку, резал сыр и колбасу на бутерброды и постоянно представлял, как расскажет Мирославе обо всем. Возьмет и расскажет. За окном моросил мелкий холодный дождик, и идти никуда не хотелось.
Кроме того, за окном кухни время от времени мелькала соседская Марьяна. Встав у ограды своего дома, она поглядывала на окна Матвея, и глаза ее горели, как новогодние огоньки, словно Марьяна все знала и понимала. От этого ее взгляда становилось неуютно и даже немного странно.
Что с ней не так? Почему она ведет себя словно ведунья-пророчица? Может, она в курсе того, что произошло?
Впрочем, эти мысли пропали мгновенно, едва позвонила Мирослава и сообщила, что скоро будет. Матвей включил чайник и подумал, что никого еще в своей жизни так не ждал.
– Привет, – проговорила Мирослава, переступая порог кухни. – Я по тебе соскучилась. Пахнет вкусной едой, как обычно.
Она улыбнулась, и Матвей не удержался, подошел и обнял подругу. Мягкие волосы Мирославы коснулись его щеки, под ладонями оказались ее тонкие плечи – и старые, слегка угасшие чувства вспыхнули с новой силой. Матвей не понимал, что влечет его к девчонке – симпатия, влюбленность или удивительное чувство общности и доверия, просто это была Мирослава, та самая, которой он доверял свои тайны и с которой мог отправиться в темный лес сражаться с ужасными ведьмами.
– Ты похудел, – сказала Мирослава, усаживаясь на стул и снимая с плеча черный кожаный рюкзак. – Ты перестал есть?
– Тут кое-что случилось. А ты тоже поменялась. Уже не красишь глаза и губы черным.
Макияж Мирославы был самым обыкновенным, никаких резких и темных штрихов. Волосы отросли и теперь лежали на плечах – прямые и блестящие. Лишь крошечный камешек в ноздре остался неизменным. Эта деталь в облике Мирославы сразу напомнила о прошедшем лете, когда Матвей сделал им обоим браслеты-обереги, призванные скрыть их настоящий облик.
– Марьяну не нравится черный макияж, да и мне перестал нравиться. Знаешь… Я хочу с тобой поговорить, потому что кое-что произошло. Просто поговорить, потому что больше никому не могу сказать…
– Я тоже хочу поговорить. Давай поедим сначала…
Матвей поставил на стол тарелку с бутербродами и две кружки кофе – себе, как всегда, с молоком и сахаром, а Мирославе – просто черный.
– Долей мне молока, если еще есть, – попросила вдруг Мирослава, – и добавь ложку сахара.
– Ты изменилась, – Матвей не смог сдержать улыбки, – раньше ты могла пить только черный и абсолютно несладкий.
– Раньше и жизнь у меня была несладкая. Сейчас немного по-другому. Знаешь, жить в своей квартире без матери – это здорово. Просто невероятно здорово! Когда заходишь на кухню, а никто толстый и злой не сообщает тебе, какая ты дрянь, и как ты ночью шлялась где попало, и сколько тебе надо перемыть посуды. У меня посудомоечная машина на кухне, представляешь? Я теперь посуду вообще сама не мою!
Матвей не ответил. Он сидел напротив и просто смотрел на Мирославу, радуясь тому, что она рядом, рассказывает о своей жизни и все так же улыбается – короткой улыбкой с маленькими ямочками, которые временами пропадают, словно они большая-пребольшая тайна этой девчонки.
– Я первые недели наслаждалась тишиной и покоем. Приходила из универа, готовила себе какую-нибудь простую еду – кашу там или картошку с мясом – и сидела читала книги и готовилась к парам. Вставать приходилось рано, и поэтому я ложилась в десять вечера, представляешь? Проваливалась в сон, чтобы утром, в шесть, уже быть на ногах. И мне нравилась такая жизнь.
Мирослава вздохнула, подцепила колбасу с куска хлеба и отправила ее в рот, а хлеб отодвинула. Как обычно, не ест ничего мучного. Значит, кое-что в ней все-таки осталось прежним.
– А Марьян же теперь Жнец, – продолжала рассказывать Мирослава. – Ему со мной нельзя встречаться. Ну, так чтобы остальные видели. Мы встречались ночью, по выходным. Пока тепло было, бродили по городу, сидели в маленьких кафешках на окраине. Но чаще всего он приходил ко мне домой, и мы вместе готовили ужин и болтали. Это случалось редко, но все-таки было. Нормально так было. И вот что хочу сказать… Ты слушаешь меня? Просто ты так смотришь…
– Как будто давно тебя не видел, – закончил ее фразу Матвей.
– Потому что я не могла до тебя дозвониться, иначе позвала бы в гости. Я думала, мы как-нибудь посидим с тобой и поболтаем у меня дома. И чтобы Марьян пришел, и мы вместе, как раньше, смотрели «Сверхъестественное» и ели чипсы.
– Как раньше уже не будет. Да и кому нужны это «Сверхъ – естественное» после всего, что было, – без улыбки сказал Матвей.
Он вдруг понял, что Мирослава хочет рассказать ему не просто о событиях прошедших недель, о своих парах, новой квартире и подругах. Она собирается сообщить нечто важное и подходит к этому медленно и обстоятельно.
– Что случилось? – коротко спросил Матвей.
Мирослава глянула быстро и тревожно и сказала тихим нервным голосом:
– Марьяну пришла странная эсэмэска или сообщение на телефон. Я так и не поняла, на «Вайбер» или куда. Он вчера был у меня дома, мы ужинали и разговаривали, и вдруг это сообщение. Он прочитал его и буквально изменился в лице. Знаешь, как бывает, когда человек получает ужасное известие? Глаза стали такие, как будто у него под ногами треснула земля и разверзлась пропасть. Он вскочил и ушел от меня и даже ничего не сказал, не объяснил. Просто велел звонить тебе и идти вместе на совет кланов.
– Ты думаешь, я знаю, какое сообщение ему пришло?
– Нет, конечно, не знаешь, но ты можешь спросить. Может, он тебе расскажет.
– Я спрошу. Сегодня же. Может, все уже утряслось. Может, у него дома что-то случилось.
– Он не отвечает на мои сообщения. Писала с утра, никакого ответа. Ничего вообще. Так не бывало еще.
– Узнаю. Я поговорю с ним.
– А ты где был все это время? Что с твоим телефоном?
Матвей вцепился в кружку с уже остывшим кофе и проговорил, чувствуя, как белеют губы:
– В том-то все и дело, что я не помню, где провел последние четыре недели. Провал в памяти – ничего не помню вообще. Единственное, что знаю, – что вышел из лесу пару дней назад. Был уже вечер, и я помню, как шел вниз к центральной улице мимо кладбища Невинно убиенных, как встретил в парке Снежанку, твою сестру. На нее напали какие-то ее приятели. Бывший ее парень, что ли. Я заступился за нее, отвез домой к пани Святославе. А после она вдруг приехала ко мне и сказала, что не может войти в дом, потому что там темно и что-то ужасное находится прямо под лестницей. И я предложил ей остаться у меня. Вот это все, что я помню. Как будто моя жизнь закончилась с твоим отъездом, а началась только на этой неделе.
– Как такое может быть? И что за парень напал на мою сестру? – Мирослава нахмурилась и перестала таскать колбасу и сыр с бутербродов.
– Тот парень уже получил свое, не переживай. Со Снежанкой все нормально, она придет скоро. Она теперь каждый день ходит ко мне.
– Ничего себе.
– Ей так спокойнее, да и мне хорошо рядом с ней. Потому что у меня такое ощущение, будто я не могу контролировать свое превращение в медведя. Мавка Руська сказала, что я бродил в облике медведя все это время и даже местные жители устраивали на меня облаву.
– Мавка Руська? Может, она еще что-то знает?
– Не знает. Я давал ей конфеты и расспрашивал. Она говорит, что встретила меня в лесу, назвала по имени и это помогло мне превратиться обратно в человека. Руська говорит, если оборотня позвать по имени, которое дала ему мать, то можно вернуть ему человеческий облик.
Мирослава отставила пустую кружку, вскочила и набрала воды в чайник. Включила его, повернулась к Матвею и решительно заговорила:
– Я не верю, что ты превращаешься в медведя просто так, без всякого намерения, что не можешь контролировать себя. Ты ведь этого боишься, да?
Матвей криво улыбнулся, подумав, что Мирослава, как всегда, лучше всех понимает его.
– Так вот, этого не может быть. Ты говорил, что для превращения нужна медвежья шкура, плащ, который носил твой дед. Зачем ты надел плащ? С кем хотел сражаться?
– В том-то все и дело, что плащ висит на своем месте. Я его не надевал. Я превратился в медведя сам. И мне снится по ночам, что я медведь и желаю жрать. Вот именно жрать, хочу загнать кабанчика или оленя, разодрать и слопать!
Матвей понял, что почти кричит, и поморщился. Надо как-то сдерживать себя, не срываться на истерику.
– Сны – это одно. Реальность – это другое. Но в любом случае с этим надо разобраться. Наверняка твой прадед что-то писал в своих дневниках. Ты не искал там? Не пробовал читать?
– У него есть зашифрованный дневник, его не могу прочесть. Но в остальных тетрадках поищу.
– Мы можем поискать вместе, если хочешь. Будут выходные, я останусь у тебя, и мы поищем.
В этот момент хлопнула дверь, и на пороге кухни появилась Снежанка. Застыла разинув рот, потом кинулась Мирославе на шею с воплями, как давно ее не видела и как же классно сестричка выглядит.
Как ни странно, но звонкий голос Снежаны немного развеял напряжение.
– Я купила виноград, – сообщила Снежанка. – Вы уже едите? Я тоже хочу есть, я прямо из школы.
– Матвей говорит, что ты теперь хозяйничаешь у него, – улыбнулась Мирослава.
– Конечно. Ты же знаешь, я люблю готовить и печь, а у твоей бабушки все делает Марта. Вот я и хожу к Матвею. И вообще, он мне нравится, – без всяких хитростей сообщила Снежанка.
– Здорово, что мы все вместе. Не хватает только моего Марьяна, – вздохнула Мирослава.
– Может, он тоже придет? – спросила Снежанка.
– Может. Не знаю. Давайте просто поболтаем. Снежка, а ну-ка, рассказывай, что у тебя за парни появились. Чайник закипел, я сделаю себе еще кофе. И вообще, что у вас тут всех происходит? Давайте рассказывайте.
Мирослава снова уселась за стол и приготовилась слушать сестру.
Глава восьмая. Мирослава
1
Каменная фигура неизвестного святого ничуть не изменилась. По-прежнему лишенная носа (он, видимо, не выдержал бремени нескольких сот лет), слегка покосившаяся, жуткая, как ночной кошмар. Святой, казалось, таращился на нас, и я могла поклясться, что каменные складки его плаща слегка шевелились, словно в них пряталась какая-то мелкая тварь.
– Страшная статуя, – тихо проговорила я, проходя через решетчатые ворота церкви Всех Святых. – Ты знаешь, кто это?
– Какой-то Климент, что ли, – бросил Матвей и больше ничего не сказал.
Мы явились на совет кланов вовремя. Темные улицы родного городка, по которым мы проходили, – решили добраться пешком, по старинке, тем более что до старой церкви рукой подать, – встретили нас желтым светом фонарей и новыми скамейками. В городке готовились к выборам, поэтому положили брусчатку даже на маленьких и узких улочках и всюду натыкали новых скамеек и новых фонарей.
– Красота какая, – сказала я, оглядывая кованые ножки скамеек. Каждая изображала что-то вроде саламандры с изогнутой спиной и длинным хвостом.
– Выборы, – коротко сказал Матвей.
Он был хмурым и молчаливым. Непривычно хмурым и молчаливым. Но, похудевший, помрачневший и потемневший, он все-таки оставался прежним Ведьмаком с невероятно притягательными разноцветными глазами, и я видела, как млела от него Снежанка. Похоже, сестрица втрескалась по уши в Матвея. А он вовсе не замечал того, что лежало буквально на поверхности, и относился к ней как к еще одной подруге. Везет ему на девчонок-подруг. Просто так получается, что к нему липнут симпатичные девочки…
Впрочем, меня очень устраивало то, что Снежана проводила время у Матвея. После рассказа о неудачном бойфренде и подставе в парке, когда сестру едва не изнасиловали два здоровенных придурка, которым Костя ее, видимо, предложил в обмен на какую-то дурь, я утратила покой.
Что же это выходит? Любые болваны, если захотят, могут пригласить мою сестру в парк и приставать к ней? Не должно такого быть! Просто не должно!
Впрочем, Матвей заверил, что больше и не будет. Сказал, что все получили по заслугам и нового Ведьмака в городке уже знают и побаиваются.
Конечно, побаиваются. Теперь-то кланам известно, что появился правнук Стефана, который умеет превращаться в медведя. Знают, что в семье Левандовских есть достойный наследник и с ним шутить не стоит.
Я велела Снежанке сидеть у Матвея, а сама вместе с ним вышла в осенний холодный сумрак, направляясь на совет кланов.
Старая-престарая церковь сияла огнями, причем горели самые настоящие факелы, воткнутые в держатели по периметру кованого забора с кирпичным основанием и у самих церковных ворот, темных и невероятно старых.
В этот раз мы вошли не в боковое здание библиотеки, а в сами ворота. Холод и странные запахи тут же охватили меня, я завертела головой, пытаясь рассмотреть высокие стены и лепнину на них. Матвей, впрочем, знал, куда надо идти. Мы прошли мимо ряда узких скамеек, миновали квадратные колонны и очутились у винтовой лестницы. Ступени уводили во тьму, и где-то внизу слабо мерцали свечи.
Никакой стражи и никакой охраны. Пустота церковного двора, самой церкви поражали. Как будто никого из людей тут и вовсе не водилось, мне даже показалось, что из-за колонн вот-вот выступит безносый каменный Климент, глянет своими маленькими глазками и угрожающе взмахнет каменной клюкой.
– Жутко тут, – буркнула я, хватая Матвея за руку.
– И холодно, – согласился он.
Внимательно глядя под ноги, мы спустились вниз. Миновали темный коридор, освещенный жалкой парочкой свечей, и оказались перед низкой деревянной дверью. А за ней – помещение с высокими стеллажами и камином.
– Старая библиотека кланов, – тихо пояснил Матвей, когда мы вошли.
