Страха.net

Бредя по длинному пути, Шурик думал о странностях, произошедших с его бабушкой, и мысленно ругал себя за забывчивость. Но найдя оправдание, в виде странностей новоиспеченного «лучшего друга», перевел негодование на него.

Зайдя домой, Сашка услышал знакомый запах бабушкиных пирожков, пробудивший в нем самые приятные чувства. Но радость была недолгой. Рядом с его домашними шлепанцами и бабушкиными туфлями, в которых она выходила на улицу, стояла еще пара мужских, судя по размеру, кроссовок. – Баб, я дома! – громко заявил Шурик, наскоро скидывая кроссовки.

Бабушка всегда встречала любимого внука, когда тот приходил из института или еще откуда-нибудь. Она выходила из кухни в своём переднике, который Шурик помнил еще с детства, и, по обыкновению, задавала число риторический вопрос: «Кушать будешь?». Хотя ответ на него обыкновенно был положительным, этот ритуал всегда с точностью ей соблюдался.

Но не в этот раз. Шурик зашел на кухню и, как говорит молодежь, у него отвисла челюсть. За столом, спиной к нему, сидел Женька и с аппетитом уплетал бабушкины пирожки. Справа от него, подперев подбородок рукой, сидела Клавдия Ильинична. Она с неподдельным удовольствием смотрела, с каким аппетитом Женька поглощает ее стряпню. – Женечка, тебе чайку с вареньем или с медом? – ставя на стол и то, и другое, спросила женщина. – Баб, я пришел – будто виновато промямлили Шурик, стоя в дверном проеме. – А, Сашка, заходи, – пригласил его Женька, не отводя глаз от ложки, которой Лидия Ильинична накладывала ему варенье в чай. – Столько достаточно, – сказал он, дублируя свою фразу жестом ладони. – Шурик, ты, наверное, голодный, – наконец обратила на него внимание Клавдия Ильинична, – там из-под низа остывшие пирожки бери. Ты представляешь, пошла в магазин и встретила по пути Женечку. Он сказал, что зайти к тебе хотел после института, а у тебя дело какое-то срочное «нарисовалось». Вот я и предложила тебя у нас подождать.

– Извини, Жека, но я, правда, очень занят. Мне канал «раскручивать» нужно, – с подчеркнутой деловитостью заявил Шурик.

– Ну, надо же, какой деловой, – недовольно прокомментировала бабушка, даже не взглянув на Сашку – на друга времени нет. Сядь, хоть поешь нормально, а-то, небось, целый день на сухомятке.

Молодой Сашкин организм и вправду требовал возобновления потраченных за день калорий. Поэтому, он плюхнулся напротив Женьки, который, как показалось Шурику, вел себя как полноправный жилец этих квадратов.

Выложив на тарелку последнюю партию пирожков, Клавдия Ильинична, сняв передник, налила себе чашку чая. Повисла неловкая пауза. – А помните, ребята, – нарушила ее Клавдия Ильинична, – как вы на нашей даче вместе играли. Бывало, уйдете утром, и весь день где-то бродите. А вечером приходите, все чумазые, у кого коленка содрана, у кого локоть. Одним словом – мальчишки. Она потрепала Женьку по голове, взъерошив ему волосы.

«У нас дачи никогда не было» – пронеслось в голове Шурика. Теперь он не на шутку беспокоился за здоровье своей бабушки.

– А помнишь, – обратился к Шурику Женька, – как мы за яблоками на деревья лазили? Нас еще Клавдия Ильинична ругала.

Теперь Шурик усомнился в своем здоровье. Бабушка, конечно, человек пожилой, но Женька-то?

– Было дело, – с ностальгией подтвердила женщина. А какие там яблони, – причмокнула Клавдия Ильинична, – яблоки с кулак. Помнишь, Сашка, какие тетя Фима из них пироги пекла.

Шурик действительно, как уже было сказано, помнил яблочные пироги своей соседки. Но какая, к черту, дача?! Все свои каникулы он проводил в городе. Если не считать редких поездок на речку.

Шурик ничего не ответил.

– Ну, ладно, Саня, раз ты занят…. – Женька сделал паузу, предполагающую, что тот должен его остановить. – Бывай! Пока! – не дождавшись предложения остаться, сказал он.

– Баб, а ты про какую дачу говорила? – спросил бабушку Шурик, когда ушел их гость.

– Про нашу дачу, – изумилась старушка. Вообще, Шурик, я пойду, прилягу, устала я за сегодня.

***

Начинающий блогер снова сел за работу. Но дело шло тяжело. Тема «Страх смерти» оказалась на так проста, а поле информации по ней не так благодатно. Кроме этого, сказывались странности в поведении бабушки, тревожащие парня. Да еще и эти сообщения.

Просматривая в своих документах фотографии для видеоряда, Шурик снова наткнулся на фото, которое все никак не давало ему покоя. То, что он увидел, окатило парня волной ужаса. В окне больше не было отражения мальчика. Но зато, на фото был сам мальчик, стоявший спиной к фотографу.

В следующий момент он почувствовал себя наивным ребенком. Просто кто-то получил доступ к его компьютеру. «Никакой мистики, Саня!» – воскликнул парень, – «теперь остается найти этого умника».

Благо, у Шурика в друзьях был один хороший человек – Эдик. Эдик был программистом. Шурик набрал другу.

– Слушай, Эдик, у меня какая-то чертовщина с компом, он сам себе сообщения шлет. Я понимаю, что это какой-то умник влез в него. В общем, нужно разобраться.

– Без проблем. Бери пива и через час я у тебя.

– Уже.

– И к пиву чего-нибудь.

– Чипсы подойдут?

– Подойдут.

Когда пришел Эдик, на столе около компьютера уже стояла пара бутылок темного пива, а рядом с ними – пачка чипсов.

Была у Шурика одна тайна, о которой ни в коем случае не должна была знать Клавдия Ильинична. Это был мини-бар, запасы которого Шурик периодически пополнял. Он представлял собой спрятанную под кипой одежды сумку-холодильник, давным-давно подключённую к розетке через дырку в шифоньере.

Дело для Эдика оказалось плевое. Выяснить IP адрес, с которого отсылались сообщения, для него труда не составило. Проверив систему на вирусы и шпионские программы, Эдит вынес вердикт, которого его друг никак не ожидал.

– Все чисто, – заявил Эдик.

– В смысле?

– Ну, смотри, – Эдик поправил очки и отхлебнул пива, – сообщения отправлены с твоего IP адреса, никакими вирусами, если не считать всякую мелочь, которую я, кстати, почистил, и шпионскими программами твой компьютер не заражен.

– То есть ты хочешь сказать, что эти сообщения писал я, но не помню об этом?

– Сань, ну кто из нас психиатр?

До настоящего момента Шурик был уверен, что его компьютер взломан, и, это, в какой-то мере, его успокаивало. Ведь тогда было логичное объяснение всей чертовщине, происходящей с ним. Теперь, это объяснение рухнуло вместе с уверенностью Шурика в своей адекватности. Ведь он не помнит ни про дачу, ни про дружбу с Женькой. Хотя об этом помнят и Жека и бабушка. Разумеется, Эдику он об этом не сказал, дабы не выглядеть психом в глазах друга-программиста.

– Может, ты чего не углядел?

– Обижаешь!

– Должно же быть логичное объяснение всей этой чертовщине!

Эдик пожал плечами.

– Может, мистика действительно существует? – толи в шутку, толи серьезно сказал Эдик.

Шурик недоверчиво посмотрел на друга. – Ладно, брат, давай, – он хлопнул Шурика по плечу, – если что, обращайся.

Этой ночью Шурику и не работалось, и не спалось. Он сделал попытку зайти в свой профиль, но понял, что на свете больше умных людей, чем он думал. Его забанили. Все до одной «мертвые души», созданные им, были заблокированы вместе с его настоящим «живым» аккаунтом.

Шурик сидел в кресле перед монитором, излучающим бледный голубоватый свет. Бабушка уже спала. В квартире было тихо. Ночную тишину нарушали гул работающего компьютера и тихий шорох настенных часов.

Шурик закрыл глаза, положив голову на сложенные на столе руки, и задремал. Сквозь дрему он услышал скрежет. «Пошел отсюда, рыжая морда!» – тихо прошипел он на кота. Шорох прекратился. В следующий момент парень почувствовал, прикосновение чего-то шерстяного к своей ноге. По привычке, Шурик опустил руку, чтобы погладить кота, но его кисть наткнулась на нечто, лишь отдаленно напоминающее кошачью шкурку. Что-то с твердой, как у нутрии, шерстью и явно больше, чем кот.

Шурик вскочил с кресла и включил свет. В комнате не было никого, не считая Апельсина. Кот щурился от внезапно включенного света и на его морде читалось недовольство выходкой хозяина.

– Блин, Апельсин, ты меня напугал.

Шурик схватил кота за шкирку и тихо, чтобы не разбудить бабушку, вытолкнул его за дверь.

«Нет, нужно завязывать с этим блогом! Так можно с ума сойти…» – забравшись с ногами на диван, размышлял Шурик. «Тем более, мой аккаунт заблокировали…, но мне сейчас не об этом нужно волноваться. Может, обследование пройти,…» – старался рационально думать Шурик, – «…разумеется, анонимно».

Еще какое-то время парень сидел на диване, оглядывая свою комнату и прислушиваясь. Все было как обычно. Те же стены, ковер на полу, компьютер. Успокоенное сознание Шурика пришло к выводу, что произошедшее несколько минут назад лишь показалось ему. «Нужно меньше зацикливаться» – сделал вывод парень и, хмыкнув, слез с дивана. Однако то, что произошло потом, перевернуло его представление о реальности. Шурик отчетливо увидел нечто, высовывающееся из-под дивана и тянущееся к его ноге. Это было похоже толи на длинную человеческую руку, густо поросшую черной жесткой шерстью, толи на лапу неизвестного зверя с пятью длинными пальцами, оканчивающимися толстыми, шириной с мизинец и длинными, сантиметров по шесть-семь загнутыми когтями.

Страх парализовал парня. Он видел, как это нечто, расщеперив когтистые пальцы, потянулось к его ноге. Последнее, что он помнил, как черные толстые когти, вонзенные в его ногу, скользнули вниз к щиколотке, разрезав кожу, как талое масло. Когда боль и ужас пронзили тело парня, сознание его покинуло.

Шурик открыл глаза и увидел смыкающиеся над ним кроны деревьев. Шурик вскочил на ноги и огляделся. Вокруг был лес.

– Саня, догоняй! – прокричал звонкий детский голос.

Шурик увидел быстро удаляющийся детский силуэт. Последовав призыву, он ринулся за ним. Догнать ребенка не составило труда. Подбежав сзади, он схватил мальчика за плечо. Тот остановился, переводя дыхание.

– Теперь я вожу, – весело сказал мальчик, повернувшись к нему лицом.

Шурик вспомнил его. Это был тот самый мальчик с фотографии.

– Женька? – всматриваясь в лицо ребенка, неуверенно сказал Шурик.

– Ну а кто? Дед Пихто? Беги, давай! Фору тебе, мм.…, десять шагов.

Удаляясь, фигурка мальчика растворялась в зеленой гуще леса, пока не исчезла вовсе. Шурик так и стоял, глядя на нее. Теперь он вспомнил все. У них действительно была дача, на которой они с Женькой играли. Там действительно росли огромные яблоки, и тетя Фима часто угощала их своими пирогами.

Потом случилось то, что детская психика, повинуясь самосохранению, стерла из его памяти. Но сейчас, Шурик вспомнил это.

Ребятам было лет по пять или шесть. Однажды они, невзирая на запрет взрослых, забрели далеко в лес. Играя в догонялки, Шурик увидел, как нечто схватило Женьку. Шурик был шагах в двадцати от друга, когда увидел, что нечто большое, черное, с длинными руками словно поглотило собой мальчика и, затащив в лесную глубь, растворилось вместе с ним. Больше Женьку никто не видел.

***

Темную комнату освещал свет большого лампового монитора. Проснувшись, Шурик осознал, что не покидал не только пределов своей комнаты, но даже не вставал со стула. Яркие воспоминая из детства, которые, как черт из табакерки, вдруг появились в памяти Шурика, поразили его. Парень не понимал, как он мог это забыть? Сон, приснившийся ему, был не просто сном, а отражением событий его детства. Снова и снова возвращаясь ко вновь обретенным воспоминаниям, Шурик вспомнил о монстре, чья лапа час назад оставила на нем три глубоких пореза. Парень, вскочив со стула и дотянувшись до выключателя, поспешил осветить комнату; темнота, равно как и непонимание происходящего, вызывала у него тревожное чувство дезориентации.

Шурик, подняв штанину «треников», осмотрел лодыжку, на которой должны были остаться следы когтей, но не заметил ничего, что могло бы подтвердить реальность монстра, чья когтистая лапа недавно высовывалась из-под дивана. – Значит, просто сон, – пробормотал парень, облегченно выдохнув.

– Но если Женька пропал тогда, – мысли Шурика вернулись к попыткам рассуждать логически, связывая в голове разбросанные по углам сознания мысли, – то кто вчера сидел у них на кухне и ел пирожки.

– Или это был другой Женька – продолжил он свои размышления, которые никак не могли оформиться в четкое понимание происходящих событий. – Но нет! Он ведь рассказывал про дачу! И бабушка все это подтверждала! Тогда почему я его не помню? Что случилось со мной?!

Попытки парня найти рациональное объяснение происходящему, наконец, свелись к единственному, как считал Шурик, логичному выводу о наличии у него некого заболевания, которым он страдает, но не знает об этом. – А, быть может, – пронзила мысль его тело, выступив на коже холодным потом, – быть может, бабушке известно об этом, но она скрывает. Необходимо все выяснить у нее! Но как? А если, ей ничего не известно. Тогда я просто напугаю ее, – размышлял паренек, запуская руку во влажные волосы и убирая их с разгоряченного лица. – Нужно сделать это аккуратно, как бы невзначай спросить, не было ли у меня каких-нибудь травм головы. Ну, да, конечно! Тогда она точно не оставит меня в покое, пока я не объясню причину такого вопроса.

Но ведь есть и другое объяснение! Может быть, Женьку все же нашли? – Шурик вернул суетливые мысли к вопросу о том, кто же вчера был у них дома. – Но почему я не помню этого? Или не знаю? Нет, это невозможно. Если бы Женьку нашли, то я, как его друг детства, уж точно бы знал об этом!

Так, – Шурик старался отыскать хоть какую-то логику в происходящем с ним, – выходит, что у меня серьезные проблемы с памятью.

Ненадолго озаренное рациональной догадкой сознание, снова погрузилось во тьму непонимания. – Но тогда, – тревожный, беспомощный взгляд Шурика снова бесцельно забегал по полу, – почему я не помню Женьку, как своего друга? Ведь я знаю его, только как своего одногруппника, а он – знает меня с детства, и бабушка как бы подтвердила это вчера, вспоминая о времени, проведенном с Женькой на нашей даче. Или это все эти проклятые провалы в памяти?!

Теперь Шурик был уверен почти на сто процентов, что у него проблемы со здоровьем, причем очень серьезные. Он понимал, что если сейчас не разобраться в них, а пустить на самотек, то, вполне возможно, что однажды он вовсе потеряет связь с реальностью, став обузой для пожилой Клавдии Ильиничны.

Когда шурик, засыпая на последней паре под монотонное бормотание преподавателя, как-нибудь конспектировал лекцию о психотических расстройствах, то даже предположить не мог, что это может коснуться его самого, что вместо диплома, ему может «светить» смирительная рубашка.

Внезапная боль, обрушившаяся на Шурика вчера вечером, вновь пронзила его голову, от чего он, обхватив ее руками, опустился на пол, приняв позу эмбриона. Но не прошло и пары секунд, как боль прошла так же внезапно, как и появилась. Списав произошедшее на обычный спазм, тем более, что поводов для него не мало, Шурик быстро забыл об этом незначительном для него сейчас событии.

Шурик думал о том, в какой ситуации оказался. Ему стало страшно за себя, за бабушку, которую он может оставить одну. Он словно провалился в невесомость, остался без опоры, превратился в пылинку, с которой играют случайные ветры. Он был уверен, что ему не обойтись без обследования и, скорее всего, лечения. Но если об этом узнают в институте…. Практика врача психиатра была его мечтой; он поступил на «медицинский» не ради «корочки», как это иногда бывает, а ради самой профессии. И если о его проблемах узнают в институте, то ему придется похоронить свою мечту.

Придя к этому умозаключению и найдя в нем пусть зыбкий, но все же ориентир для решения этой проблемы, Шурик почувствовал некое успокоение, а после него и назойливую жажду, которая все же заставила его отвлечься от хаоса мыслей, который он все еще пытался упорядочить.

Выйдя в коридор и направившись на кухню, Шурик, непроизвольно следуя укоренившейся у него привычке не топать громко, чтобы не разбудить бабушку, тихо, почти на цыпочках, преодолел коридор, соединяющий его комнату с кухней. Как это всегда бывало, такие предосторожности не действовали, и бабушка, имея крайне чуткий сон и гипертрофированную заботу о внуке, хотя уже и взрослом, всегда бубнила что-то вроде «не пей воду из холодильника» или «опять без тапок по холодному полу».

Открыв холодильник и достав из него пластиковую бутылку с ледяной водой, Шурик осознал, что не слышит привычных наставлений.

На мгновение, приложив ледяной пластик к горячему лицу, он оставил бутылку на столе и тихо вышел в коридор. Не включая свет, Шурик пробрался в комнату, где спала бабушка. Когда Шурик подходил к бабушкиной комнате, его насторожила необычная тишина. Слышно было, как тикает будильник, стрекочут кузнечики на улице, но не было слышно дыхания, присущего спящему человеку. – Баб, – прошептал Шурик, стоя в дверном проеме и робко заглядывая в комнату.

Ответа не последовало.

Все также, оставаясь на пороге комнаты, он вгляделся в темноту, туда, где спала бабушка. Свет уличного фонаря, проникая сквозь прозрачный тюль, рисовал на сложенном диване неясные силуэты. Увидев, что бабушкин диван сложен и пуст, Шурика пронзил страх. – Баб, – полушепотом произнес он, уже всматриваясь в темноту и заставляя себя поверить, что бабушка где-то здесь. – Баб! – уже громко, во весь голос, повторил он. Выждав несколько секунд, Шурик включил свет.

Желтый свет хрустальной «совдеповской» люстры осветил пустую комнату.

– Баб, ты дома?! – кричал парень, включая свет во всей квартире?

Когда-то в детстве, просыпаясь и обнаруживая свое полное одиночество, он испытывал похожее чувство. Но тогда шестилетний Шурик, точно зал, что бабушка придет. Что, скорее всего, она ушла в магазин и вернется домой с чем-нибудь вкусным, или она ушла на почту, или зашла к соседке за чем-нибудь, и они разговорились.

Сейчас взрослый парень, который через два года должен стать дипломированным врачом психиатром, не понимает, почему он один в квартире. Куда делась его бабушка? Придет ли она? Или, может быть, ее уже нет.

Очередное потрясение за эту ночь. – Может быть, у меня снова случился провал в памяти, может быть, бабушка куда-то уехала, и я должен об этом знать? Но если она уехала, значит, уверена, что со мной все в порядке и я не страдаю никаким психическим отклонением. Мысль об отъезде бабушки показалась ему наиболее рациональной, ведь другого объяснения ее отсутствия он не находил.

Шурик рванул в комнату за телефоном. Как это часто случалось, он оказался разряжен. Найдя зарядку под кипой одежды, которую он складывал уже целую неделю и, подключив устройство к сети, Сашка набрал телефон бабушки. «Абонент временно недоступен или…», – раздосадованный Шурик сбросил вызов, тыкнув пальцем в экран.

Страх потери родного человека и надежда, что вот-вот бабушка вернется, или он очнется ото сна, боролись в душе молодого человека.

После пережитых за прошедшие несколько дней событий, его уверенность в своем адекватном понимании реальности пошатнулась. Шурик стал подвергать сомнению те обычные вещи и явления, которых раньше не замечал. Ведь кто знает, что он делал только что? Звонил ли бабушке, заходил ли на кухню, чтобы выпить воды? Или, может быть, ему это только показалось? Мучительное чувство неизвестности происходящего с ним сейчас и в прошлом, распирало голову парня изнутри, сводя его с ума.

В какой-то момент Шурику показалось, что он услышал, как щелкнул дверной замок. Этот звук, всегда предшествующий возвращению родителей домой, рефлекторно возбудил в нем радость. Парень мигом оказался в коридоре у входной двери. Но, увы, звук оказался иллюзией.

Однако, эта иллюзия, на мгновение, притупив страдания парня, дала ему возможность мыслить рационально.

Наконец, ему в голову пришла простая очевидная мысль, которая, сумей он сохранить холодный рассудок, осенила бы его намного раньше. «Бабушкины вещи?!» – воскликнул Шурик, ворвавшись в комнату бабушки.

Открыв шкаф, Шурик сразу заметил, что количество сезонной одежды в нем заметно уменьшилось. Тогда, он заглянул в шкаф с исподним – то же самое. Вдобавок, пропали и несколько пар обуви, в том числе те самые туфли, которые бабушка, называя их «парадно-выгребными», одевала только по особым случаям.

Тогда Шурик осмотрел шкаф, где хранилась их с бабушкой верхняя одежда – ее шуба висела на месте, но болоньевого плаща, который Клавдия Ильинична одевала в прохладные летние дни, не было. Зимние сапоги также стояли на своем месте. «А бабушкин паспорт? Он здесь?» – размышлял Шурик, выдвигая верхний ящик комода с документами.

Несмотря на внешнюю простоту, Клавдия Ильинична крайне скрупулезно относилась к документам, и не важно, будь это чек на покупку электрочайника или собственность на квартиру. Под их хранение она выделила целый комод, в который с аккуратностью, которой позавидовал бы любой педант, хранила папки, причем, обязательно подписанные.

Для тех или иных документов предназначалась папка определенного цвета, внутри которой, разложенные по мультифорам, хранились чеки, справки, свидетельства и тому подобное. Разумеется, Шурику строжайше запрещалось открывать этот обитель порядка.

И вот сейчас взволнованный отсутствием бабушки внук, перерывает содержимое ящиков в поисках ее паспорта.

«Паспорта нет!» – нахмурившись, констатировал Шурик, задвинув нижний ящик, с торчащим из него синим уголком какой-то папки.

Логичное, как казалось Шурику, заключение о том, что Клавдия Ильинична, прихватив вещи и паспорт куда-то уехала, вселило в него надежду на некий благоприятный исход. Но куда уехала Клавдия Ильинична? Шурик этого не знал. Или не помнил. Быть может, она уехала тайно? Но нет. Этого не может быть. Вывод только один – у Шурика очень серьезные проблемы и он не помнит события, недавно произошедшие с ним.

Итак, Шурик был почти уверен в том, что его бабушка жива и с ней все хорошо. В его памяти еще были свежи воспоминания о странных метаморфозах, произошедших в поведении бабули, что добавляла ему тревожных мыслей. Кто знает, к чему привели эти странности? Ведь он так и не посоветовался с преподавателем по этому поводу.

Сидя на полу у комода, Шурик заметил, как что-то блеснуло под бабушкиным диваном. Дотянувшись до блестящего предмета, он почувствовал под ладонью нечто маленькое и твердое, похожее на острый камешек. Когда Шурик достал необычный предмет, его лицо обдало жаром. Это оказалась сережка. Обычная золотая серьга с камушком в виде капли, напоминающем бриллиант или топаз, Шурик в этом не сильно разбирался. Это было третье потрясение за ночь. Трясущейся, влажной рукой он сжал кусочек металла. Он хорошо помнил эти серьги. Его мама так часто носила их, что маленький Сашка и не представлял ее без этих сережек. Он даже изображал маму на своих детских рисунках только в них.

Но, черт возьми, эта сережка не могла пролежать здесь два года незамеченной! Откуда она взялась?!

Не удивительно, что остаток ночи Шурик провел без сна. Близился рассвет. Парень докуривал очередную сигарету. Все это время он не выпускал сережку из рук. Шурик всматривался в нее, будто пытаясь узнать, какие тайны скрыты за ее невероятным появлением. «Все страньше и страньше…» – почему-то пронеслась в голове фраза из знаменитой сказки Льюиса Кэрролла.

***

Придя в институт, Шурик первым делом стал искать Женьку. Ведь он был единственной связью с той жизнью, в которой Шурик хоть что-то понимал.

Ко второй паре явился Женька. Вопреки ожиданиям Шурика, друг прошел вглубь аудитории и, не обращая на Сашку большего внимания, чем на остальных студентов, занял предпоследнюю парту. Сашка настойчиво сверлил вчерашнего лучшего друга удивленным взглядом до тех пор, пока не встретил такой же со стороны Женьки. «Выходит, что мы с ним не друзья детства, а просто одногруппники», – сделал вывод Шурик, машинально открывая тетрадь с конспектом. «Так получается, что в моей памяти не просто теряются целые пласты воспоминаний…, я помню то, чего не было?!» – Ну, это уже слишком! – вслух сказал Шурик, чем привлек внимание преподавателя, который уже начал лекцию.

Отсидев оставшиеся пары и придя домой, Сашка рефлекторно включил компьютер. Пока далеко не новая машина загружала и настраивала систему, готовя себя к работе, парень осматривал квартиру на предмет еще каких-нибудь несоответствий. Вроде бы, ничего не поменялось. Содержание бабушкино гардероба, как и все остальные веще, были там, где их запомнил Шурик, уходя в институт.

Парень уселся за компьютер с небрежно слепленным бутербродом. В правом верхнем углу монитора зиял желтый конвертик, извещающий о новом письме. На душе у Сашки стало тревожно.

В письме, пришедшем с того же неизвестного адреса было лишь два слова: «Догони меня!». – Что за бред?! – выкрикнул парень в экран, будто тот, кто писал ему это сообщение, мог его слышать.