Последний выстрел

Громила поиграл желваками.

– Поедет с нами? Такого уговора не было.

– Отец не уточнял, где должен пройти мой час.

– Лука, он точно не имел в виду, что ее нужно везти в поместье.

– Ты же не запретишь мне это, а Грей? – Лицо Луки отразило еще одну грань его характера – он расплылся в озорной ухмылке.

– Запретить что? – прошипел Грей. – Бесить твоего отца? Или затащить ее в постель?

Макс попыталась не обращать внимания на тон разговора, представлявшего ее как некую трехголовую собаку из ада, выживающую исключительно на диете из итальянских членов.

– Как там говорят, двух птичек… э… одной костью? Или камнем?

Грей сжал пальцами переносицу. Если бы только был какой-то способ попасть в поместье, минуя этих двоих, с тоской подумала Макс.

– Держи. – Лука протянул Грею матово-черную коробочку.

– Мне не нужны подарки. – Грей скользнул взглядом по коробке, будто ему предложили отрубленную руку.

– Разве у тебя не выходной сегодня? – Лука вопросительно вскинул бровь.

– Я не в офисе работаю по графику с 9 до 5.

– Если только… – Лука провернул кольцо на пальце, – мы все не умрем.

Он скользнул взглядом по Макс.

– Вот именно. – Грей взял коробочку, не заметив, как Лука переглянулся с Макс. – Вот тогда я и возьму отпуск.

Осторожно, словно под крышкой мог оказаться покрытый струпьями изъязвленный палец, он приподнял крышку.

Макс наблюдала за ним, но так и не смогла ничего прочесть по его лицу.

– Это часы, – сказал Лука.

– У меня есть часы. – Грей захлопнул коробку, будто та пыталась его укусить.

– Да, но с этими часами ты не будешь похож на угрюмого Бена-10[5] средних лет. – Лука ухмыльнулся. – И они будут всегда напоминать тебе о сегодняшнем вечере.

Чтобы проиллюстрировать, что именно он имел в виду под «сегодняшним вечером», Лука притянул к себе Макс и обнял ее одной рукой.

Лицо Грея мгновенно вернулось к заводским настройкам – убийственным.

К несчастью, в этот момент аукционист позвал Луку, и Макс осталась под палящими лучами софитов и не менее жгучим взглядом фиксера Барбарани.

– Какого хрена ты творишь? – прошипел он, заслоняя ее от камер телефонов женщин, желающих сделать селфи с Лукой.

– Хочешь, я скину тебе видео с видеохостинга по основам экономики для детей? – предложила Макс.

– Что ты сказала Луке в холле?

До этого момента Макс никогда не понимала выражение «если бы взгляды убивали». Но сейчас в животе у нее похолодело от той ярости, с которой фиксер защищал малыша Барбарани. Ей почему-то вспомнился случай с дрессировщиком змей, который спал со своим питоном, пока тот однажды не задушил его.

– Я сказала, что надеюсь, он знает хорошего плотника, – прошептала она, – потому что сегодня я намерена разнести вдребезги его чертову кровать.

Ей почему-то хотелось увидеть, как это каменное лицо даст трещину.

В нем и впрямь что-то дрогнуло, а глаза фиксера потемнели.

– Это вызов? – Она дерзко вздернула подбородок.

– Я отмечу, что ты призналась в умышленной порче имущества, – прошипел он, – но не верю, что ты сказала Луке именно это.

Она подмигнула ему. Подмигнула! Мышцы лица дернулись, как будто в операционной системе случился сбой. Когда она успела оказаться к нему так близко? К счастью, от унижения в собственных глазах Макс спасла теплая рука, которая по-хозяйски легла ей на талию.

– Пойдем, bella[6], – лениво протянул Лука Барбарани. – Пора показать тебе фамильные драгоценности.

3

Макс

Младший наследник состояния Барбарани пускал слюни во сне. Макс не спала почти всю ночь, свернувшись калачиком у изножья кровати, как блохастая кошка. Пытаться сделать что-либо прошлой ночью было бессмысленно, Лука был пьян уже на аукционе, а к тому времени, как они добрались до поместья Барбарани, его кровь на девяносто процентов состояла из бурбона. Он ничего бы не вспомнил. Но главным образом она не спала, потому что знала: если уснет, то наверняка решит, что все это ей приснилось.

Когда же он проснется?

В комнате было душно, как будто они попали в центр земного ядра. Два часа назад она сдалась и сняла шорты и майку, смирившись с тем, что если это какой-то фокус фиксера с центральным отоплением, рассчитанный на то, чтобы превратить ее в растаявшую лужицу слизи и пота, то он победил.

Но она тоже выиграла. Она ведь здесь, да? В городе Оз, причем без изумрудных очков. Она ворвалась в неприступную крепость, усмирила (на время) сварливого льва, и теперь ей нужно только привести в чувство железного человека, пострадавшего от передоза масла, и заставить его отвести ее к волшебнику.

По крайней мере, она больше не в том тряпье, которое в ожидании ее полгода гнило на складе хранения в женской тюрьме «Семпердом». Ее шорты и майка, определенно не предназначенные для появления в них на публике, выглядели глупо и нелепо в июле, но когда она в первый раз прошла через ворота тюрьмы, лето было на исходе. А вчера днем ей просто не хватило времени обзавестись новым гардеробом до отхода последнего автобуса в Бинди-Бинди. В любом случае Лука Барбарани не казался скромником, который никогда раньше не видел полуголых женщин.

Так что ей удалось перевести дух.

Накануне вечером, когда они подъезжали сюда, она даже смогла рассмотреть розовый особняк Барбарани, больше похожий на праздничный торт в представлении восьмилетнего ребенка, чем на дом самой знаменитой династии Западной Австралии. Водитель был тот же самый, который чуть раньше отвез домой пьяную девушку, – она узнала его по шраму и ямочкам на щеках. Выглянув из окна спальни Луки на втором этаже, Макс увидела солнечные блики на черных окнах соседнего коттеджа, который заметила прошлым вечером. Пуленепробиваемые стекла, догадалась она.

Лука зашевелился, и Макс машинально потянулась к шортам у ее ног, нащупывая в кармане нож, купленный на заправке напротив автобусной станции. Пальцы ощутили его под жесткой джинсой.

Макс вышла из тюрьмы, но тюрьма не вышла из нее.

Ей, конечно, следовало предвидеть, что в такой семье будет особый человек, кто-то вроде фиксера. Пробовать напитки – проверять, не отравили ли. Вытряхивать из постелей нежелательных особ. Вот только Лука, похоже, больше думал о том, чтобы насолить отцу, чем о соблюдении мер безопасности, предлагаемых фиксером.

На внутрисемейные отношения Барбарани ей было наплевать – лишь бы они складывались в ее пользу. Надо было выбраться из этой комнаты и попасть в ту, где находится Джованни.

– Доброе утро, – зевнул Лука с черных простыней, покрывающих огромную кровать, поспать на которой Макс так и не пришлось. Даже с похмелья Лука выглядел загорелой копией статуи эпохи Возрождения. По крайней мере, он был в трусах, которые, впрочем, не могли скрыть характерную утреннюю особенность мужского организма.

– Привет. – Она сцепила руки за спиной, внезапно почувствовав себя неловко, тем более что пенис как будто уставился прямо на нее из-под тонкого шелка.

Лука посмотрел на пустую нерасстеленную половину кровати.

– Мы?..

– Нет.

– Тогда у нас очень странная ситуация. Я привык начинать утреннее общение с гостьей с «пожалуйста».

Макс отодвинулась от окна – просто на случай, если фиксер окажется еще и опытным снайпером. Ночью, в полусонном состоянии, ей то и дело мерещились красные точки на коже.

– Что ты помнишь из этой ночи?

– Только два имени, – ответил Лука. – Джонни и Уокер.

– А меня помнишь? – спросила Макс.

– Конечно, малыш. – Он подмигнул, но, похоже, это было непроизвольное, привычное движение, а не искреннее приглашение. Господи. Неужели она выбрала правильного парня?

Томазо был геем. Антонелла – натуралкой. Франческа – вообще неразборчива в связях.

Лука был лучшим вариантом, но сейчас, глядя в его ленивые, затуманенные бурбоном глаза, она уже не была так уверена.

– Помнишь, что я сказала тебе в холле перед аукционом?

Лука моргнул, на его красивом лице появилось хмурое выражение. В груди у нее все сжалось. Может, он и не блистал интеллектом и во многих отношениях толком не повзрослел, но и дураком не был.

– Ты сказала что-то о моей семье? – Он откинул простыню, и черный шелк бесшумно соскользнул с идеального тела. Грудь красавца покрывали татуировки, которые, судя по тому, что знала о винном магнате Макс, вероятно, раздражали его отца. Лука и впрямь выглядел так, словно сошел с картины Микеланджело, но при виде его идеального рельефного живота ни одна струнка в ней не дрогнула.

– Твой отец устраивает завтра гала-шоу, верно? – спросила она, пытаясь мягко подтолкнуть Луку в нужном ей направлении.

Обе руки уже лежали поверх скомканных шортов, и она ощущала под ладонью прохладную твердость ножа.

– Вроде бы да.

– Ты действительно не помнишь, что я сказала?

– Послушайте, леди…

– Макс.

– Конечно, Макс. Неважно. Если хочешь этого, – он скользнул взглядом по постели, – то давай. Не хочешь – уходи. Мне, по правде говоря, все равно.

Она скрестила руки на груди.

– Трудно представить, как женщина может устоять перед этим.

Он закинул руки за голову, демонстрируя внушительные бицепсы.

– Ты бы удивилась…

– Нисколько не сомневаюсь.

– Слушай. – Лука присел и наклонился вперед, сгорбив широкие плечи. – Вся эта история с аукционом – не моя затея. Видишь ли, я устроил небольшую вечеринку, и…

– Да мне наплевать на аукцион! – Все шло не по плану. – Ты в опасности! – Макс придвинулась ближе.

Лука дернулся, прижавшись спиной к изголовью кровати, словно Макс нависла над ним с окровавленным топором.

– Точнее не ты, а твой отец… – Черт, она потеряла хватку. Он смотрел на нее так, словно она была угрем, бьющимся на полу. – Убийство! – выпалила она. – Завтра вечером на гала-шоу кто-то умрет!

Именно в этот момент дверь спальни распахнулась, и на нее набросился фиксер.

4

Макс

Хорошо, что пока Лука Барбарани дрых в постели, отравляя воздух алкогольными парами, Макс успела разработать план побега. Нужно было лишь выполнить всего два простых действия: убедиться, что балконная дверь спальни не заперта, а огромная шпалера на стене особняка, которую она видела из лимузина, доходит до спальни Луки.

Фиксер, очевидно, полагал, что шок пронзит ее, как палочка для жарки пронзает кубик маршмеллоу, но она бросилась к балконной двери и перемахнула через перила, прежде чем он успел докричать свой боевой клич.

Дрожащими руками Макс попыталась ухватиться за решетку. Теперь ей предстояло отказаться от надежных балконных перил в пользу хлипких деревянных планок шпалеры и темно-зеленых (скорее всего, ядовитых) лиан.

– Стоять!

У Макс свело живот, когда над балконом появилось вытесанное из камня разъяренное лицо. Вместо карих глаз фиксера на нее смотрело дуло револьвера.

Она попыталась продвинуться дальше, но колючая лиана ухватила ее за лодыжку.

Вот же гадость. Неужели выстрелит?

Он взвел курок.

Правая рука по привычке потянулась к поясу, туда, где раньше была ее собственная кобура. Движение не ускользнуло от его внимания, и ей это не понравилось. Он опустил револьвер, но что-то подсказало ей – ничего хорошего ждать не стоит.

– Что, напугать думал! – крикнула она, вырывая ногу из цепких объятий лианы и сползая на нижний этаж.

Шпалера задрожала, и Макс стало не по себе, когда к ее плану подключился второй исполнитель. Изначально план строился в расчете на то, что решетка выдержит одну женщину среднего роста, но никак не одну женщину среднего роста плюс огромного, коротко стриженного Тора с револьвером вместо молота.

Черт. Она сделала то, чего ни в коем случае нельзя делать в подобных ситуациях: посмотрела вниз. До безупречно ухоженной садовой клумбы было не так уж и далеко – шею не свернешь, а вот сломать лодыжку вполне можно.

Пальцы горели, руки тряслись от напряжения… Еще метр, и можно будет прыгать…

Шпалера застонала. Что-то хрустнуло, потом затрещало и…

Розовый кирпич резанул по коже. Скрученные лианы… сломанные деревяшки… ребра о землю и воздух из легких вон.

Макс не знала, сколько пролежала так – скорее всего, мертвой. Вот только при этом она еще и кое-что сознавала, а мертвые, как известно, на это не способны. А сознавала она, что в раздавленных кустах франжипани рядом с ней есть что-то еще.

И оно шевелится!

– Какого черта!

Они заворочались, пытаясь распутать узел, в который завязались руки и ноги, но в результате всех телодвижений она оказалась сверху. Ее волосы упали ему на лицо, а он схватил ее за плечи, удерживая над собой, чтобы – не дай бог! – она не упала грудью ему на грудь. Он был весь мускулы, револьвер, щетина и…

Сотрясение мозга? Два волка внутри нее, обессиленные, но еще живые, выращенные в академии, сражались за доминирование. Беги против Атакуй.

На ее стороне был элемент неожиданности. На его – сила.

Она рванулась от него, но он не отпустил. Они столкнулись, откатились к кусту франжипани, забарахтались – локти… грудь… подбородок.

– У-у-уф…

– О-о-о… – Нос.

Ноги здесь, руки там… грязь в носу… волосы во рту.

Револьвер уткнулся ей в бедро твердыми гранями. Монстр пытался оторваться от нее.

– Руки, чтобы я их видел! – Последние слова прозвучали гнусаво – она схватила его за нос.

Вот так-то. Она выплюнула волосы изо рта и посмотрела на него. Оценка угрозы стала ее второй натурой; один просчет мог стоить жизни.

Рассмотреть его при дневном свете не удалось. Что ж…

Высокий… Какое там, здоровенный.

Под серой футболкой широченные плечи. Бежевые чиносы. Кожаные ботинки. Та же одежда, что и вчера?

Щетина. Нет, борода. Нет, все-таки щетина.

Оружие. Его она не видела, но почувствовала, когда они столкнулись.

Жизнь или смерть?

Карие сверкающие глаза. Полные, плотно сжатые губы.

Смерть.

Кончики пальцев коснулись ножа в кармане…

– Нет!

Упираясь в бицепс, он попытался повалить ее вперед, очевидно, исходя из предположения, что она понятия не имеет о хаммерлоке. Думал, что первый удар локтем в нос был последним.

В локте пульсировала боль.

– Не прикасайся ко мне, мать твою!

Сердце билось в груди, словно чувствовало себя в тюрьме. Словно она сама вернулась на кухню Джеки – грохот посудомоечной машины, нож, запах – сладковатый, с металлической нотой, и…

Он смотрел на нее, как на косулю, которую сбил автомобилем, в попытке понять, стоит ли ударить ее камнем по голове или оставить на дороге и дать ей истечь кровью.

– Грей! – раздался голос с балкона. Сверху на них смотрело пепельно-серое лицо Луки, стоящего с битой для крикета. – Ты в порядке? Мне позвонить…

– Все под контролем! – крикнул Грей, не сводя глаз с Макс, словно предлагая ей не согласиться с ним. – Возвращайся в постель, Лука!

– Возвращайся в… ты с ума сошел?

– Оставайся наверху и запри дверь!

Лука замысловато выругался, но дверь захлопнул, так что грохот рикошетом разнесся в утреннем воздухе.

– Что ты с ним сделала? – Грей отпустил нос, но Макс едва не замурлыкала от удовольствия, заметив, как повлажнели его глаза.

– Уж ты-то в этом возрасте должен бы знать, что такое эрекция и какое…

– Хватит, – прошипел он, прижимая ее к стене. Нет, он не прикасался к ней, но ее кожа гудела, как провода под напряжением. Она оказалась между его руками и понимала, что при малейшей попытке вырваться он просто-напросто пригвоздит ее к разбитой решетке.

Он скользнул по ней обжигающим взглядом, и она вдруг поняла, что на ней нет ничего, кроме кружевного черного бюстгальтера и в пару к нему трусиков-стрингов.

Ощущение было странное. С одной стороны, она была рада, что на ней ее самое красивое нижнее белье, а не белье для беременных, которое она случайно купила однажды и теперь носила почти постоянно. Когда полгода назад Макс вошла в «Семпердом», новый комплект из черного кружева – она знала, что носить его в тюрьме не разрешат, – добавил ей чуточку смелости.

С другой стороны… Боже мой! Как же так!

Оба тяжело дышали. Он давил на нее – пусть и не буквально – громадным весом и волнами жара. Боже, если бы только на ней была одежда…

– Ты пыталась убить его. – Он смотрел ей в глаза.

– Не смеши меня.

– Я нашел это в твоей одежде. – Он достал из кармана ее перочинный нож. Чиносы были те же, что и накануне вечером, и она вспомнила пятно на левом кармане, оставленное либо вином, либо… кровью.

Черт возьми, он действительно всю ночь провел за дверью.

– Отдай! – Она бросилась за ножом, но он отдернул руку, и ее пальцы наткнулись на обвивавшие предплечья канаты мышц. – Это моя собственность!

– В данный момент ты незаконно находишься во владениях семьи Барбарани.

Она бросилась на новый штурм, и снова ее кулаки столкнулись со стеной мышц. Если считать накачанным Луку, то для этого громилы требовалось придумать какое-то новое определение.

– Как это незаконно, если ты… Сам. Привез. Меня. Сюда.

На каждом слове она бросалась на приступ, но он даже не шелохнулся.

Хватит.

Пора вспомнить, кто она.

Макс сымитировала еще одну попытку и, когда он в очередной раз оставил ее ни с чем, ударила ногой. Не бей в колено. Бей над коленом. Ударом металлической дубинкой противника можно покалечить. Удар босой ногой вызовет лишь легкий шок. Но и этого будет достаточно.

Он качнулся вперед и, чтобы не упасть, уперся руками в стену. Карие глаза полыхнули злостью и удивлением. Но уже в следующее мгновение он вспомнил, как ее рука метнулась к бедру. К оружию, которого там больше не было.

– Кто ты?

– Я – Макс. – У нее закололо в боку. Нужно бы вдохнуть поглубже, но тогда ее грудь упрется в его грудь. Придется задерживать дыхание, пока она не потеряет сознание.

– Попробуй отвечать полными предложениями. Я вызову копов…

– Слишком поздно. – Она заставила себя улыбнуться, хотя он, похоже, понятия не имел, что такое улыбка, – его линия рта не отклонялась от горизонтальной прямой. – Я и есть копы.

Она бросила гранату и надеялась на соответствующий эффект.

Он пробежал глазами по ее рукам. По татуировкам. Отметил маленький шрам на подбородке, царапины на шее. Лифчик…

Нет, назад, вверх.

Вывод: так, чтоб ей провалиться, и есть.

– Не вижу жетона.

– Не ношу с собой.

– Конечно. Все копы, которых я знаю, с жетоном даже спать ложатся.

Макс держала свой рядом с телефонной зарядкой на тумбочке. Самодовольный ублюдок.

– Номер моего жетона 76542. Можешь проверить.

– И что это будет – почтовый индекс Антарктиды?

Черт. О чем она думала? Не хватало только, чтобы этот олух и в самом деле проверил номер.

– Выдавать себя за полицейского – серьезное преступление. За это в Западной Австралии дают пять лет.

– Два года. – Она откинула волосы на плечо. Факты. Закон. Ее зона комфорта. Здесь она чувствовала себя как рыба в воде. – Или двенадцать месяцев без суда и штраф двенадцать тысяч долларов.

– Пойдем со мной.

Конечно. Глупо было полагать, что она сможет его переубедить. Медведя не переубеждают, от него убегают. Или перерезают ему горло.

Он взял ее за предплечье, и она на мгновение поддалась панике. Но уже в следующее мгновение вывернулась из захвата двумя безупречными движениями. Видел бы ее инструктор в Академии, покраснел бы от гордости.

– Не… тронь… меня!

Что-то промелькнуло в его глазах. Какая-то догадка.

– Ты, похоже, думаешь, что все здесь контролируешь! – Его дыхание обжигало кожу, но все-таки он ее отпустил. – Ты пронесла оружие в комнату Луки…

– Если бы я хотела убить Луку, могла бы сто раз перерезать ему горло, пока он храпел. Ты когда-нибудь спал с ним в одной комнате? Так вот что я тебе скажу, людей убивали и за меньшее.

– Точно. – Он сложил руки и насмешливо кивнул головой. – И ты знаешь это, потому что ты коп.

– Правильно.

– Коп без значка, бегаешь в нижнем белье с перочинным ножиком и орешь «кто-то умрет!», а потом бросаешься на безоружного человека.

– Я не пытаюсь убить Луку! – крикнула она. – Я пытаюсь спасти ему жизнь! Вытащи голову из задницы и послушай.

Он скрипнул зубами, но не остановил ее.

Она перевела дух.

– На завтрашнем гала-шоу произойдет убийство, и я должна его предотвратить.

Он повернул запястье – единственным изъяном на мускулистой руке были несколько царапин, полученных при падении, – и поморщился, взглянув на часы.

– Мы что, по-разному понимаем слово «убийство»? – спросила она, представив, как срывает часы с запястья и давит их ногой.

– Не думаю, что главная проблема здесь – языковой барьер.

В его пристальном взгляде было что-то такое. Непонятная форма в темной воде. Что-то, что она могла бы ухватить и вытащить на поверхность. Усилием воли она заставляла себя не раскисать, хотя сердце металось, как слепая крыса, не понимающая, что попала в ловушку. От него веяло чем-то напоминающим потрескивающий огонь в камине, чем-то землистым и сладковатым… или, может, так пах куст франжипани. Она опасалась вдыхать этот запах, как будто частички его могут обосноваться в ее легких и она уже не сможет от них избавиться.

– Отведи меня к Джованни Барбарани.

Черты его лица как будто заострились. Время игр закончилось.

– Почему ты не в форме, Макселла Конрад?

Черт побери. Он вспомнил ее полное имя.

– Почему ты здесь как гражданское лицо? – продолжал он.

Он знает. Знает, чтоб ему…

– Неважно, что на мне надето. Ты задал бы такой же вопрос мужчине?

– Да, если бы он заявился на эту территорию без штанов и рубашки. И не важно…

– Важно то, что знаю я. А я знаю, что Кейн Скиннер – человек Маттео Ла Маркаса – хвастался перед своей женщиной, что загребет кучу денег за то, что уберет кого-то из Барбарани.

Вот дерьмо. Она не планировала выкладывать свой козырь так рано. Но кто же мог подумать, что фиксер Барбарани окажется…

Вот таким.

Она почти видела, как фрагменты пазла опадают в его голове, словно осенние листья.

Девушка Кейна Скиннера была в тюрьме.

– Я все утро была в тюрьме.

Ну вот, у него почти сложилось.

– Как ее зовут? Его подружку?

– Либби Джонстон.

Губы сжались. Думает, что поймал ее на этом.

Если это ложь, то какая-то странная – ее слишком легко проверить. Она почти слышала два голоса в его голове. Рискнуть, предположив, что перед ним наркоманка, забравшаяся в поместье Барбарани, чтобы подлизаться к кому-то? Или сделать то, к чему, наверное, его обязывало положение фиксера, главная забота которого – минимизировать ущерб?

– Я поняла, – сказала она и, прежде чем он успел ее остановить, подтянула край его рубашки, скрывавшей черную кобуру внизу живота. Что ей не понравилось, так это то, что у нее самой побежали мурашки по коже. Сколько времени уходило на создание этой мраморной статуи, и не происходило ли это в ущерб его священному долгу ангела-хранителя Барбарани?

– Ты их хитмэн – ты должен устранить угрозу, – прошептала она, с удовлетворением отмечая, как вздрагивает его пресс от ее прикосновений. – Позволь мне помочь. Отведи меня к Джованни.

Он оттолкнул ее руку.

– Я не хитмэн[7]. Моя работа – держать таких, как ты, подальше от таких, как Барбарани.

– Как можно нанять хитмэна, чтобы убрать хитмэна? Разве это не то же самое, что гуглить про «Гугл» в «Гугле»? Барбарани избавятся от тебя, когда узнают, что ты проигнорировал угрозу их жизни только потому, что я не подхожу под твое буржуазное представление о надежном источнике?

– Предупреждаю…

– Ну как, мистер фиксер, призна́ете вину? Заразите себя сибирской язвой? Или как человек, склонный к романтике, проделаете в своей голове пулевое отверстие, идентичное тому, что будет у Джованни?

– Хватит!

Наконец-то. Она нашла его слабое место. Теперь нужно только сильнее надавить.

Но он опередил.

– Говоришь, ты – коп? Хорошо. Попрошу сержанта в городе проверить номер твоего значка. Может, он так расщедрится, что разрешит тебе сделать заявление. А поместить можно на той же стене, где дети рисуют мелками.

Черт. Черт! Привлекать к этому делу других копов она не могла. Слишком рано.

– Валанга.

Последняя сдача. Каре. Только бы у него не было флеш-рояля.

Он нахмурился.

– Что ты сказала?

– Валанга – кодовое имя Скиннера. Известно только Ла Маркас.

Он резко выдохнул сквозь стиснутые зубы.

– И да, – добавила Макс, – полагаю, хитмэн Барбарани тоже его знает.

В этот момент, когда казалось, что у него вот-вот отвиснет челюсть, что-то пикнуло, как будто сбился кардиомонитор. Не сводя с нее глаз, Грей достал из кармана телефон.

– Твое настоящее имя – Макселла Конрад? – Он бросил взгляд на экран, но выражение его лица не изменилось.