скачать книгу бесплатно
– А ты спроси! Спроси прямо, коли интересно, я от тебя желаний своих прятать не стану.
Где-то внутри меня завопил здравый рассудок:
«Ничего не спрашивай, просто вежливо улыбнись и уходи!»
Я и сам знаю, что не надо связываться с этой женщиной, уж слишком эта связь будет скандальной и отразится на моей репутации, но ничего не могу с собой поделать, я хочу ее. И дело вовсе не в недостатке секса, его-то у меня как раз хватает. Со стоящей сейчас напротив девушкой совсем другое. Она заводит меня одним только своим видом. Пока не вижу ее, так вроде и ничего, а вот как взглянет на меня своими глазищами, так во мне аж закипает все.
Здравые мысли проносятся в голове одна за другой, но я уже знаю, ничего не поможет, я уже шагнул в пропасть. Слышу свои слова будто со стороны.
– Так ты хочешь или нет?
И ее ответ вместе с протянутой открытой ладонью.
– Хочу!
***
В маленькое оконце брызнул солнечный свет, заставляя меня окончательно проснуться. Не поднимая головы, смотрю на обхватившую меня тоненькую девичью руку.
«Иргиль!» – Радостно вспыхивает в сознании, возвращая к бурным событиям минувшей ночи. Поворачиваю к ней голову и натыкаюсь на распахнутые черные глаза.
– Тебе пора! – Звучит ее голос. – Тебя уже ждут!
Приподнявшись, смотрю на нее сверху. Даже сейчас, с утра, с всклокоченными волосами она безумно хороша. Может даже еще красивее, чем обычно, потому что сейчас она впервые выглядит по-женски беззащитной.
Эта мысль вновь будит во мне желание, но в этот момент раздается осторожный стук в дверь. Так стучат, когда хотят привлечь внимание и боятся этого делать одновременно.
На губах Иргиль появляется улыбка.
– Я же говорила, тебя уже ждут.
Хочется спросить «откуда ты знала», но я останавливаю себя. Глупо спрашивать об этом ведьму.
Поднимаюсь и улыбаюсь ей в ответ.
– Ладно, не буду пытать тебя, что там за наглец, а пойду открою.
Натягиваю рубаху и, подойдя к двери, откидываю щеколду. В открывшуюся щель вижу конопатый нос какого-то парня.
– Калида велел сказать. Приходи, дело срочное!
На это в голове вспыхивает только одна мысль:
«Все уже знают! Вот деревня!»
Пацан ответа не ждет. Спрыгнув с крыльца, он уже скрылся в кустах, а я все еще стою в дверях. Очарование ночи закончилось, и наступил обычный прозаический день. Что сказать сейчас Иргиль, и как нам быть дальше?! Это те вопросы, на которые не хочется отвечать, потому что на них нет простых ответов.
Возвращаюсь в комнату. Иргиль уже встала. На ней тонкая исподняя рубаха, сквозь которую просвечивает ее обнаженное тело. Она протягивает мне мою одежду.
– Одевайся и иди! Не говори ничего и о нас голову не ломай, все сбудется так, как того пожелает судьба.
Сейчас она уже не такая, какой была минуту назад, сейчас на ее чертах уже вновь застыла та жесткая маска человека, который всегда готов к самому худшему.
Беру одежду, молча одеваюсь, и уже в дверях оборачиваюсь к ней.
– Я вернусь, как только смогу.
В ответ на ее губах появляется легкая усмешка, от которой мне ничуть не становится легче. Захлопываю дверь и, слетев с крыльца, направляюсь к воротам острога. Шагаю быстро, но свернув на соседнюю улицу, резко останавливаюсь.
Чуть впереди, прислонясь спиной к забору, стоит Калида.
С одного взгляда понятно – мог бы дойти сам, но предпочел послать мальчишку. Это такое у него проявление субординации, не захотел ставить меня в неловкое положение.
«Тоже мне дипломат!» – Беззлобно ворчу про себя и направляюсь к нему.
Тот как ни в чем ни бывало здоровается и тут же докладывает.
– Помнишь того дана, что Иргиль выходила? Ты еще его с Путятой в Ревель отправил?
Вопрос праздный, конечно я помню, как в начале лета послал Эрика Хансена вместе с купцом Путятой Заречным в Ревель, дабы товар наш там показали, да провентилировали общую обстановку. Какие настроения у датчан и все ли довольны заключенным год назад договором с тевтонами. В неизбежных будущих столкновениях с Орденом такой союзник, как король Дании, оказался бы не лишним.
Поскольку вряд ли Калида сомневается в моей памяти, я не отвечаю, а просто требую продолжения.
– Ну и…?!
Мрачный взгляд Калиды в ответ.
– Так вот вернулся он…
Короткая пауза, чуть не заставившая меня взорваться, и весьма выразительное продолжение.
– Один! Говорит, что Путяту, всех людей его и товар епископ Дерпта задержал. Всех наших в железа заковали, а дана отпустили. Думали, у них останется, а он вишь сбежал да к нам воротился.
Последние слова он уже договаривал на ходу, потому что я, не дожидаясь конца рассказа, развернулся и зашагал к причалу. Не отставая, Калида как ни в чем ни бывало продолжил.
– Лодка и стрелки ждут. Вчера я их отпустил, чего им зря дожидаться, коли ты все равно не придешь, а с рассветом все уже на причале.
Глава 5
В полном составе дума собралась лишь к обеду. За это время я успел опросить Эрика. По его словам, получалось, что причин для нападения не было. Они даже в Дерпт не заезжали. Караван остановили кнехты епископа и привели в город. Там предъявили, будто транзитная пошлина не уплачена, а когда Путята стал спорить, то на него с кулаками кинулись. Наши люди вступились, тогда досталось уже всем. Били без разбору, а когда натешились, то заковали в железо, да в подвал уволокли.
Мысли мои крутились вокруг двух вопросов. С какого перепуга епископ беспредельничает, и что с этим теперь делать?
«Путята Заречный, – размышлял я, – член созданного мной Тверского торгового товарищества, и стало быть, я за него несу ответственность. Сейчас и в Новгороде, и во Ржеве, а может и в Ревеле с интересом замерли, чем же Тверь ответит? Разговоров обо мне много ходит разных, и этот случай может стать той лакмусовой бумажкой для всех, кто еще сомневается присоединяться к союзу со мной или нет. Ежели с нашим товариществом можно подобное вытворять, то грош нам цена».
Сейчас бояре уже собрались, а я по-прежнему, словно зверь в клетке, меряю шагами горницу. Правильного решения до сих пор нет, а его надо обязательно найти, прежде чем выходить к совету.
«Зачем я послал их в датский Ревель? – Начинаю рассуждения по новой. – В поисках союзника, потому что не верю в искренность договоренностей между Датской короной и Орденом. Кто сейчас король в Дании? По-моему, Вальдемар II, и он же был королем, когда меченосцы оттяпали у Дании северную Эстляндию вместе с Ревелем. Пусть сейчас, по увещеванию папы и ради создания Ливонского ордена, эти земли датчанам вернули, но все равно, до сих пор король Дании отдает Тевтонскому ордену треть от своих Эстляндских доходов, а это унизительно. По мне, так он должен относится к своим нынешним тевтонским друзьям с большим подозрением, и эту версия я обязан был проверить».
Останавливаюсь и со злостью спрашиваю самого себя.
«Ну что, проверил? – И с не меньшей злостью отвечаю. – Проверил! Я был прав! Эрик говорит, что наместник Датской короны в Ревеле ярл Густав Харреманд после седьмой кружки эля брякнул, что с радостью бы подсыпал говнеца тевтонам, но… Понятно, побаивается, как бы ему самому не накидали».
Понимаю, что надо оставить эти ненужные сейчас рассуждения и сосредоточиться на главном. Что предпринять для освобождения моих людей? Тут важно понять, для чего господин епископ это сделал, и варианта всего два: либо жадность затуманила ему мозги, и он польстился на чужое добро, либо ему не понравилась моя дипломатическая активность. Первое, маловероятно, ибо товара у Путяты было немного. Чуть железа, чуть сукна, в общем мелочь! Тогда второе, и это уже более серьезно. Через год они начнут войну за Псков, и епископ Герман, да и вся семейка Буксгевденов сыграет в нем не последнюю роль. Значит, хозяин Дерпта попросту щелкнул меня по носу, мол куда ты лезешь со свиным рылом, да в калашный ряд. И что дальше?! Не воевать же с ним из-за этого?!
«А почему нет! – Замираю осененный идеей. – Просто надо не упираться в страшное слово, а оперировать мерками нынешнего времени. Господин епископ что сделал? Если абстрагироваться от всего нематериального, то он нанес мне финансовый ущерб. То есть, если я отвечу ему тем же и на деле покажу, что размер потерь может быть таким, что епископату Дерпта реально придется с протянутой рукой пойти по миру, то он, теоретически, должен задуматься. Пусть размышляет, стоит ли оно того?! Может, проще будет договориться и вернуть этому русскому его людей и товары, чем терпеть громадные убытки…»
Чувствуя, что на верном пути, я вновь зашагал из угла в угол.
«И ведь для этого не надо идти войной и брать Дерпт штурмом! Нужно совсем другое!»
Обрадованно сжимаю кулаки и, выдохнув, выхожу в главную залу. Бояре уже сидят по лавкам. Видно, что собирались в спешке, многие не успели нацепить на себя все положенные им по рангу цацки.
Прохожу и сажусь на председательское место. По ведению собрания с прошлых времен ничего не изменилось. Роман Радимич остался на своем посту, и сейчас, дав мне занять место в кресле, он торжественно провозгласил.
– Консул и боярская дума собрались. Кто желает слово молвить?
После слов ключника повисла глубокая тишина, никто высказываться не торопится. Наконец, с места выкрикнул Еремей Толстов.
– Нам ссориться с ливонцами не с руки. У них сила, не нашей чета! Путята сам виноват, какого рожна он туда поперся! Прибылей захотелось, вот пусть теперь сам и хлебает.
Этого боярина я помню, он из ближников Якуна. Бросаю на него оценивающий взгляд, а в голове уже прокручивается оценка.
«Скорее всего, он не свои мысли выдает, а просто озвучивает чужое решение. Якуну-то сейчас самому высовываться не с руки, а напакостить мне видать очень хочется».
По наступившей вновь тишине и опущенным лицам вижу, что боярин огласил мнение не только Якуна, но и большинства думы.
В подтверждение этого поднялся Лугота и, ни на кого не глядя, произнес:
– Раз уж для Путяты и людей его мы сделать ничего не можем, то предлагаю хотя бы семьям их собрать во вспоможение. Кто сколько может, а для жены Путяты, – тут он глянул на меня, – можно и с казны товарищества пенсион назначить.
«Молодцы! – В сердцах мысленно крою бояр. – Я тут голову сломал, как мужиков из беды выручить, а они, умники, уже все решили. От худой молвы откупимся, а эти пусть пропадают, сами виноваты! Молодцы, нет слов!»
Поднимаюсь и, глядя в глаза тысяцкому, начинаю говорить:
– Денег семьям мы, конечно, соберем, в беде не бросим, но людей наших из застенков мы этим не вытащим. Вы, бояре, в праве любое решение принять и можете во всех бедах Путяту винить, но я, как консул Твери, вот что вам скажу. Я своих людей в беде не бросаю! Виноваты, не виноваты, в этом мы потом разберемся, когда они уже здесь будут, в Твери и в безопасности. А сейчас в первую очередь я должен всех тверичей домой вернуть!
После моей речи бояре притихли, сидят как оплеванные, а во мне злое торжество взыграло.
«Так вам и надо, а то зажрались тут, жопу не хотят оторвать!»
Первым из почтеннейшего собрания пришел в себя Острата.
– Так мы ж разве против, токма как это сделать-то?! Ты, консул, ежели знаешь, так скажи обществу!
В пику ему тут же выкрикнул Еремей. Он встал и с трагическим лицом по театральному развел руки.
– Это что же, консул нас на войну с ливонцами подбивает?! – Он обвел взглядом лица сидящих бояр. – Да в своем ли он уме?! Не будет на то нашего одобрения!
Вижу, что почти все поддерживают Еремея, а на морде Якуна написано ехидное торжество.
«Рано радуешься! – Мгновение упиваюсь этой картиной, а потом заявляю твердо и уверенно.
– Ни на какую войну я народ Твери не подбиваю, а людей наших из плена все же верну. – Повышаю голос, чтобы до каждого сразу дошло. – Лишь своими силами, без вашей помощи и ополчения Тверского. Прошу лишь вашего разрешения на дело правое.
Тишина тут же взорвалась множеством голосов.
– Это как же!
– Беду он на нас накличет!
– Пущай идет, ежели сам-то, авось и получится!
Призывая к тишине, поднялся тысяцкий.
– Не расскажешь обществу, чего затеял? – Он уставился на меня вопросительным взглядом, но я в ответ лишь отшутился.
– Ежели расскажу, то и вы в ответе будете, оно вам надо?!
Лугота, как и все здесь, понимает, что я могу исполнить задуманное, никого не спрашивая, но разрешение все же прошу. Значит, хочу, чтобы все было по закону, без урона боярской думе. А это проявление уважения и дорогого стоит.
Хмыкнув в усы, он обернулся к сидящим боярам.
– Думаю, надо уважить консула и дать ему возможность проявить себя во славу города.
Его тут же поддержал Острата.
– А что?! Пущай идет, бог ему в помощь!
Многие в думе покосились на Якуна, и тот неожиданно кивнул своим, мол соглашайтесь. Одобряющий гул тут же усилился, а по кривой усмешке Якуна, я догадался чем вызвана его внезапная поддержка. Конечно же надеждой, что тевтоны свернут мне шею, и я навсегда сгину где-нибудь в болотах Ливонии.
***
Взвод стрелков идет по лесной тропе, вытянувшись цепочкой. У каждого за спиной ранец, величиной с гору. Ранец вместо обычного мешка, да и вся экипировка – это мое слово, претворенное в жизнь.
Заправленная в штаны рубаха, короткие сапоги на толстой кожаной подошве, все из застиранного зеленого сукна с коричневыми и серыми пятнами. Арбалет в руках, на поясе широкий тесак, к ранцу сверху приторочен войлочный плащ, а с обоих бортов по колчану с арбалетными болтами. Сами ранцы забиты сухарями, вяленым мясом и гранатами. Вернее, пустыми керамическими и стеклянными шарами. Горючую смесь несут отдельно в медных канистрах.
Впереди, в шагах в пятистах, идет отделение разведки, сзади арьергард. Я шагаю в голове основной группы, за плечами у меня такой же рюкзак, как и у всех. Поклажа тяжела, но я к походам привычный. С детства отец меня таскал, а в последнее время я уже сам, как глава краеведческого клуба, водил ребят по местам боев Великой Отечественной.
Единственный, кто сейчас идет налегке, так это сопящий мне в спину Калида. Ему я попросту запретил тащить хоть что-то тяжелое. Он после ранения, и у меня вообще была мысль оставить его в Заволжском, но он уперся как баран, пойду и все. Куранбаса тоже здесь. Идет замыкающим. Я знаю, он лес терпеть не может, поэтому его также брать не хотел, думал уважить, ан нет.
Вспомнилось, как я вызвал его перед самым выходом и говорю – будешь старшим в поселке, пока я отсутствую, а он мне в ответ.
– Не можно так! Ежели ты идешь, то и Куранбасе надо идти!
Сказал, как само собой разумеющееся, развернулся и пошел, не дожидаясь моей реакции. Я поначалу было осерчал даже, а потом плюнул. Может оно и к лучшему. Они с Калидой мои ангелы хранители, можно сказать, талисманы удачи. Пока они со мной, я твердо верю – со мной не случится ничего плохого!
«Вера, дело хорошее, – прерываю свои отвлеченные рассуждения, – а холодный рассудок прежде всего!»
