скачать книгу бесплатно
Во внутреннем голосе прозвучало удовлетворение, но я и сам доволен собой, это была стопроцентно моя мысль и мое решение. Никогда до этого мне не доводилось держать в голове такую длинную цепочку и делать самостоятельные выводы.
***
Свет, брызнувший из открывшейся двери, заставил меня зажмуриться и прикрыть глаза рукой.
Откуда-то сверху гаркнул невидимый из-за солнца стражник.
– Выходи!
Со сна плохо понимаю в чем дело, но привыкшее реагировать на крик тело уже само вскочило на ноги. Затекшие за ночь ноги плохо слушаются, и я еле ковыляю к лестнице.
– Шевелись, доходяга, – голос наполнился ленивым раздражением, – я тебя что, ждать должен!
Прибавляю шагу и взбираюсь по ступеням. Шагаю в слепящее солнечное марево и тут же получаю тычок чем-то острым в живот.
– Куда прешь, не прикасайся ко мне, нечистый!
Привыкшие к свету глаза начинают различать человека, стоящего в шаге от меня. Крепкий, коренастый мужик в начищенной кирасе и синей хорошего сукна рубахе чуть ниже колен. На левом запястье вязь татуировки. Присмотревшись, различаю старинные буквы Б и З. Непроизвольный вопрос, и в сознании появляется их значение – школа бронзовой змеи. Недоуменно пожимаю плечами и незаметно бросаю еще один взгляд на своего сопровождающего. Вижу зеленую касту воина на лбу, а в приплюснутом сломанном носе узнаю того самого вояку, что чуть не приколол меня прошлой ночью. Как же его патрикий называл? Пытаюсь вспомнить, и на удивление, в голове всплывает имя – Парс. Точно, – обрадованно вскрикиваю про себя, – именно так назвал его Дидал, когда отправлял на разведку. Удивительно мне это потому, что раньше я памятью не отличался, даже пару слов запомнить не мог, а тут надо же только подумал и пожалуйста.
– Ну пошел, пошел!
Толчок в спину чуть не отправил меня на землю, но, пробежав пару шагов, я все-таки удержался на ногах и двинулся в указанном направлении. Шагаем мы в противоположную от дома сторону – по выложенной мрамором дорожке куда-то в глубину сада. Листва высоких деревьев создает над нами зеленый коридор, в котором дневная жара совершенно не чувствуется. Кручу головой, для меня все настолько удивительно, что я даже не задумываюсь, куда меня ведут и зачем. Столько зелени я в жизни не видел, в городе один камень, в поселке – мусор и грязь, а здесь десятки, сотни разнообразных цветов и плодов смотрят на меня со всех сторон. Эх, остановиться бы и поглазеть от души, но думаю, конвоиру такая остановка сильно не понравится. Незаметно кошусь назад, не сбавляя хода. Охранник прямо за мной, и взгляд его сверлит дыру в моем затылке. Ясно, стерегут и не доверяют!
Идем довольно долго, пока не упираемся в низкое неказистое строение. Маленькие окна под самой крышей забраны решетками. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – тюрьма. У меня екнуло под сердцем, допрыгался, сейчас запрут в подземелье и света белого больше никогда не увижу, но деваться некуда, дрожи не дрожи, а назад уже пути нет.
Парс отворяет дверь и вталкивает меня вовнутрь. Передо мной большая комната, свет из двух узеньких окон еле освещает ее, оставляя темную черноту по углам. В большом камине зловеще пляшет пламя, бликуя на кожаном фартуке здоровенного детины с черной нечесаной бородой. Рядом с ним на каменном приступке разложены щипцы, клещи и прочие орудия совершенно жуткого вида. Мой взгляд бешено перескакивает с одного на другое, с палача на пламя, с орудий пыток на дыбу и вдруг застывает на середине комнаты, где стоит большое деревянное кресло, в котором расположился человек с мрачным выражением лица. С такого расстояния вижу лишь его общий контур и темно-коричневую метку на лбу – каста сановника высшего ранга. От всего этого веет такой жутью, что коленки вместе с нижней челюстью начинают неконтролируемо дрожать, и страх сводит члены до судороги.
Глава 2
– Подойди. – Взгляд из кресла уперся мне в лицо.
«Эх, пронеси нелегкая», – еле шевелю босыми ногами по каменным плитам и останавливаюсь в шаге от кресла. Поднимаю голову и узнаю в сидящем хозяина дома.
– Не дрожи, – голос суров, но не гневен, – расскажешь всю правду, может и минует тебя чаша сия.
Сановник для убедительности повел взглядом в сторону орудий пыток.
Стуча зубами, пытаюсь все-таки выговорить слова.
– Я не-е лгу, все ка-ак есть, все как на духу.
– Итак, давай начнем с начала, – глаза Дидала не отпускают меня ни на миг, – кто ты такой и как узнал о покушении?
Напрягаюсь изо всех сил, чтобы глаза смотрели прямо, голос не дрожал и звучал твердо.
– Я, мусорщик, сирота, зовут Юни. В нашем поселке меня все знают.
Вроде полегчало, и дрожь в ногах поутихла.
– Мы с дедом шли к мосту и только подошли к улице Глафар, как я почувствовал зло. Со мной такое уже было, у меня и раньше случались видения, но такое явственное – впервые. В видении я увидел вашу карету и людей в масках, наносящих удары кинжалами. Все было так ярко и четко, что я даже различил ваше лицо и герб на дверце.
Перевожу дыхание, прищуренный взгляд по-прежнему прошивает меня насквозь.
– Потом, я увидел уже реально мчащуюся карету и понял, что это именно она, именно ее я видел в видении.
– То есть, – в голосе спафария Дидала появилось задумчивое сомнение, – ты не знал кто именно едет?
– Нет, не знал, но у меня в душе вдруг настойчиво и требовательно зазвучал приказ предупредить человека в карете. Я был лишь орудием божьей воли, желающей спасти вас от смерти.
Ладонь сановника обхватила подбородок.
– Почему же ты пошел на такой риск, ради чужого тебе человека, ведь тебя могли затоптать лошади, мои люди могли убить?
Я весь подобрался, стараясь, чтобы слова прозвучали максимально искренне, ведь от того поверит он мне сейчас или нет зависела моя жизнь.
– Той воле, что звучала во мне сопротивляться было невозможно. Она приказала спасти вас, мой господин, и я бросился под копыта, не раздумывая.
Человек сидящий напротив, напружинившись, резко нагнулся вперед.
– Может быть эта воля сказала тебе, кто были те люди, что хотели убить меня?
– Нет, я не знаю кто они, я не знаю даже кто вы, я лишь выполнил то, что потребовало от меня видение и сила пронзившая мое тело.
После этих слов воцарилась гнетущая тишина. Глаза Дидала по-прежнему не отрываясь изучали мое лицо, но сам он молчал, и лишь его пальцы, продолжая терзать гладко выбритый подбородок, говорили о мучающих его сомнениях. Наконец, патрикий поднялся и также не произнося ни слова медленно отошел к камину.
Гляжу ему в спину и несмотря на то, что он стоит ко мне спиной почти на другом конце комнаты и обращаясь к чернобородому громиле едва шевелит губами, я отчетливо слышу каждое слово. Мне даже не приходится напрягаться для этого, я и так, как один сплошной оголенный нерв.
– Что скажешь, Полемий? Врет? Может это такой хитрый ход заслать шпиона в мой дом?
Гигант нагнулся к плечу невысокого патрикия.
– Выбрать мусорщика исполнителем… Не похоже это на козни ваших врагов, господин. Да и уж больно хитро. А результат? Что он может здесь вынюхать? С другой стороны, история странная, и паренек этот что-то не договаривает, это точно. Может «приласкать» его аккуратно, глядишь чего-нибудь да узнаем.
Дидал в ответ зло сверкнул глазами.
– А если правда? Хранители послали мне предупреждение, а его на дыбу. Не отвернутся ли Великие боги от меня после этого?
Палач резко отпрянул и пожал плечами.
– И так может быть. Провидение выбрало того, кто был рядом и мог помочь, не разбирая кто он и какой касты. Если через убогого с вами разговаривают Хранители, то трогать его нельзя.
– То-то и оно, – рука в задумчивости опять затеребила подбородок, – если это правда, то он может предупредить меня о новом покушении.
Голос шепчущихся в моей голове пропал, зато появилась ироничная усмешка моего второго я.
Все, не потей и расслабься, пытать не будут, первый этап ты выиграл.
Не скажу, что я сразу полностью успокоился, но полегче все же стало. Той неведомой силе, поселившейся во мне, я уже привык доверять.
Спафарий тем временем развернулся и решительными шагами подошел обратно к креслу. Не садясь, он кивнул охраннику, стоящему за моей спиной.
– Этот, – он ткнул в меня пальцем, – останется здесь. Днем пусть сидит в подвале, а ночью работает в саду.
Острый проникающий взгляд еще раз прошелся по мне с верху до низу.
– Одень его поприличней и шляпу какую-нибудь дай. Пусть касту свою прикроет и не дразнит лишний раз наших дворовых.
– Будет сделано, мой господин, – в голосе за моей спиной все-таки промелькнула нотка удивления.
– Ты, – Дидал подошел ко мне вплотную, – запомни. Ты жив пока я верю, что через тебя Хранители посылают мне свою волю, но если я почувствую какой-то подвох, то берегись. Легкой смерти у тебя не будет.
Покорно склоняю голову с мыслью, что уж об этом-то мог бы и не предупреждать. Глаз не поднимаю, встречаться взглядом с хозяином дома совершенно не хочется, вдруг еще передумает. Несколько мгновений изматывающе тянутся до бесконечности, но вот, наконец, спафарий отрывисто бросает Парсу.
– Уведи его.
И я еле сдерживаю вздох облегчения.
***
Подвал немного лучше того, в котором я провел прошлую ночь, во всяком случае на полу лежит соломенный тюфяк и рядом с ним глиняная миска с кашей. Из маленького зарешеченного окошка пробивается свет и свежий воздух, пропитанный ароматами цветов и деревьев.
Если разобраться, то жизнь мало изменилась, но все-равно я чувствую себя счастливым, наверное, сказывается постепенно отпускающее напряжение. Несколько мгновений назад я был на волосок от мучительной смерти, но выбрался. Не дрогнул, не сломался, а сделал и сказал все что надо и как надо. Чувствую небывалое удовлетворение, почти гордость за самого себя и это наполняет меня счастливой эйфорией и уверенностью, что все будет хорошо. Я со всем справлюсь, надо лишь набраться терпения!
Внезапно ложкой дегтя в благостно-медовом настроении зазвучал голос заклинания, ставший с недавнего времени голосом моего второго я.
Поменьше чувствительной глупости и побольше внимания к моим словам. В целом ты вел себя неплохо, и там на улице Глафар, и сегодня на допросе. Ты еще не совсем потерян, есть перспективы, но тебе надо кое-что знать. Заклинание ничего не делает и не будет делать за тебя, ты сам должен учиться управлять своим телом и своим разумом, учиться пользоваться теми возможностями, что предоставляет тебе Сияние Тьмы. Я лишь помогаю тебе открывать их, а взять и обуздать энергию заклинания сможешь только ты сам. Ты сегодняшний не в состоянии даже представить до каких высот можешь подняться твой дух и твое тело. Я не буду тебе ничего рассказывать и объяснять, на этом этапе. Это дело глупое и неблагодарное, ты еще слишком необразован и глуп. Всему, как говорится, свое время, скажу только одно – все те необычные изменения, что ты уже успел почувствовать, это всего лишь краешек, лишь тысячная доля твоих возможностей. На сегодняшний день их используешь не ты, это я помогаю тебе! В самые критические моменты, когда твой мозг вопит о спасении, я это делаю, но очень скоро ты должен будешь решить: либо ты сам учишься управлять энергией заклятья, и тут нужны долгие годы тренировок, терпение и глубокое понимание самого себя, либо ты воспользуешься моей помощью.
– Я готов, – в порыве вскрикиваю в голос, – только скажи, как!
Не торопись, идиот! Такая ноша как Сияние Тьмы может раздавить, может разрушить сознание и покрепче твоего. Твой предшественник, например, не выдержал и десятой доли. Ну да ладно, не будем о грустном сейчас. Придет время… А пока, не трать его попусту, каждое мгновение твоей жизни должно быть посвящено изучению самого себя. Следи за собой, наблюдай за всем новым, что в тебе появляется, и все то необычное, что вырывается из тебя непроизвольно и случайно, ты должен пытаться повторить уже сам! Ты должен пытаться и пытаться, десятки, сотни, если понадобится тысячи раз, пока заклинание не примет твой разум и не позволит тебе безгранично пользоваться его силой.
***
Когда в мой подвал вошел пожилой мужчина с голубой кастой свободного ремесленника, в маленьком окошке под потолком уже чернела глубокая ночь. Негромкий голос жестко произнес:
– Вставай!
Грустные навыкате глаза взглянули из-за пламени факела.
– Одень вот это.
На тюфяк упали платок, полотняные штаны и рубаха.
Быстро стаскиваю с себя старые лохмотья и одеваю брошенную одежду.
– Выходи, я жду тебя снаружи.
Седой мужчина развернулся и, не дожидаясь меня, вышел. Я тороплюсь, сегодня мой первый день, вернее, первая ночь в доме спафария Дидала, надо произвести хорошее впечатление. На ходу завязываю платок и взлетая по ступеням, выскакиваю в сад. Грустные глаза встречают меня прямо у порога.
– Подметешь листву на дорожках, почистишь бассейн, наберешь воды…
Я слушаю бесчисленное перечисление работ, заканчивающееся привычными для меня словами.
– И с рассветом, чтобы тебя было не видно и не слышно. Ты понял?
– Понял. – Киваю головой и думаю про себя, что с таким количеством работы саморазвитием придется заниматься днем, сидя в подвале. А когда спать?
Седой как-то странно посмотрел на меня и добавил:
– Вот и хорошо. Только смотри, я утром все проверю, и если что не так, получишь плетей.
Он уже повернулся уходить, но развернувшись добавил:
– Меня будешь звать господин Алисар, я старший садовник в этом доме.
Молча киваю в ответ на каждое слово, изображая понятливость и внимание. Удовлетворенный этим, мой новый начальник разворачивается и уходит, а я остаюсь один в темном густом парке, освещенном только луной и редкими факелами.
Мести листья – это не трупы таскать и нечистоты с улиц убирать, это почти поэзия. Чирк, чирк, чиркает метла по мраморным плитам – волшебный звук. Можно работать и мечтать, работать и любоваться мрачной красотой ночного парка. Дорожка за дорожкой прохожу все, потом бассейн с десяток тяжелых амфор с водой – к воротам кухни. Я даже совсем не устал, как-то радостно и весело на душе, но небо уже сереет, да и задания я все выполнил. Надо уходить, прятаться в свою нору. Разворачиваюсь и неторопливо шагаю к своему убежищу. Дорожка ведет мимо барака для слуг, и я уже почти прошел его, как вдруг слышу скрип двери.
«Вот черт, – екнуло у меня под сердцем в предчувствии неприятностей, – пошлите мне милость свою, Великие Хранители».
Боги видимо заняты делами поважнее и им не до меня, потому что на крыльцо выходят трое парней с желтыми метками крестьянской касты на лбу. Все они примерно моего возраста, только покрепче и поплотнее.
– Эй ты, – тот, что на голову выше остальных уставился на меня, – ты кто, и чего тут шляешься?
Мне бы припуститься сейчас и драпануть со всей возможной скоростью, но с другой стороны я ведь ничего плохого не сделал, даже по городским законам еще мое время. Останавливаюсь и оборачиваюсь к ним.
– Вы мне?
Спрашиваю так, чтобы потянуть время и понять, чем эта встреча может для меня закончиться, хотя и так понятно, что ничем хорошим. Хоть лоб у меня и закрыт, вряд ли в доме хоть кто-нибудь не знает кто я такой, а встречаться с неприкасаемым никто не любит. Говорят, это к несчастью, а уж если такое случается, то винят, конечно же, нас.
Самый щуплый из троицы, привстав на цыпочки, что-то быстро-быстро зашептал в ухо здоровяку. Вижу, как с каждым словом глазки того наливаются раздражением и злобой.
– А ну-ка стой, мусорщик!
Крепыш спрыгнул с крыльца и вальяжно направился в мою сторону.
«Ага, сейчас! – Вспыхивает безмолвная мысль в моей голове. – Тут и тупому ясно – будут бить, зачем, за что, им неважно».
Я неприкасаемый, я приношу несчастье, этого достаточно. Кто это придумал никто не знает, но все верят, а мне бы очень хотелось взглянуть тому человеку в глаза. Впрочем, сейчас не до этого, срываюсь с места и несусь в сторону подвала. Троица как свора гончих по сигналу охотничьего рога кидается за мной в погоню. Несусь изо всех сил, но сопение и топот за спиной говорит, что фора моя невелика. Наддаю еще, благо подвал уже виден, но тут глухой удар в затылок сбивает меня с ног. Лечу через голову, но сознание не теряю, наоборот, четко осознаю каждое мгновение и вижу все вокруг словно бы у меня не два, а десятки глаз. Падаю и, не чувствуя боли, реагирую в десятки раз быстрее.
Камнем достали, успеваю подумать и резко перекатываюсь на другой бок.
Хрясь! В то место, где я только что лежал, жестко впечатывается каблук тяжелого сапога.
«Вот же уроды отмороженные, ведь покалечили бы», – сгруппировавшись, кидаюсь под ноги второму. Чувствую, как врезавшись тот перелетает через меня и с разгона влетает в своего товарища. Вскакиваю на ноги, и как раз вовремя. Кулак третьего размашисто по дуге летит прямо мне в голову. Приседая, ноги сжимаются в пружину, и кулак со свистом пролетает надо мной, разворачивая противника на сто восемьдесят градусов.
– На!
