скачать книгу бесплатно
Я не присоединился к Хоккенбери на диване в комнате отдыха, не набил желудок жирной едой вслед за Уэйдом, не стал искоренять со своего тела запах пожарища – я и так пропах им насквозь, сколько бы не мылся. Эмбер всегда поджимает свой симпатичный носик, едва зачует его.
Растянувшись на своей койке в спальной комнатушке, я уставился в потолок, вспоминая ту женщину из пожара. В отличие от других парней, я не забывал лиц тех, кто пострадал в огниве. Они фотоальбомом хранились в моей памяти, и периодически я усаживался его полистать.
По уставу, гражданские не должны находиться в пожарной машине. Мы редко делаем исключения для детишек, больных раком, в качестве благотворительной компании, что устраивает наше предприимчивое управление. Поэтому, когда Джерри Паркер, владелец пекарни «Поппи», забрался в кабину, вся бригада неодобрительно скривилась. Но я знал, что никто из них не проболтается кэпу о постороннем в нашей святая святых.
Нам бы возвращаться на базу, но по моей просьбе Уэйд свернул в абсолютно другую сторону. Уставшие и подкопченные после сражения с огнём, мы тихо подпрыгивали на ухабах Кинг-стрит, которую давно бы пора подремонтировать.
– Спасибо вам. – Тихо сказал Джерри Паркер ломаным голосом. Тревога исказила его лицо, сделало неровным, как асфальт под нашими колёсами.
– Не стоит. Это ваша дочь?
– Кто, Рейчел? – Мой вопрос сильно удивил мужчину. – Нет. Но я знаю её с детства. Можно сказать, вырастил собственными руками. Я дружил с её отцом много лет, но он погиб. Как и её мать, и старший брат. – Воспоминания огнём скорби вспыхнули в его глазах, глядящих вперёд, но ничего не замечающих. – Это было давно.
Больше я не стал ничего спрашивать. Казалось, любые слова покажутся неуместными, неправильными, как сама смерть.
– Из-за чего случился пожар? – Надломленным голосом спросил наш пассажир.
– Старая проводка. – Буркнул Уэйд, не отрываясь от дороги. – Вы давно её меняли?
– Давненько. – Выдохнул Джерри всё напряжение вместе с чувством вины. – Всё никак денег не хватало. Мы пока держимся, но не гребём деньги лопатой, чтобы делать ремонт.
– А зря. Если бы вовремя заменили проводку, то ничего этого не было бы и ваша…
Но Уэйд заткнулся, встретившись со мной взглядом. Не время было отчитывать несчастливца за то, что тот мог бы предотвратить. Порой, обстоятельства сильнее нас, разве нет?
На дорогу ушло не больше пяти минут, но в скорбном молчании оно растянулось будто на целый день. Когда Джерри Паркер открыл дверцу и выбрался из кабины с проворством молодого легкоатлета, я чуть было не скользнул за ним следом в непонятном желании узнать, что стало с той женщиной, которую я завернул в свой китель, которую нёс на руках. Но вовремя опомнился.
– Надеюсь, с ней всё в порядке. – Взамен бросил я, но мои надежды мне самому показались до неприличия бездушными.
Мистер Паркер только кивнул в ответ и, снова поблагодарив за доставку и за какое-никакое спасение своей пекарни, засеменил в сторону главного входа Провиденс Медикал. Наша работа была закончена. Наше маленькое звено той длинной цепи оторвалось и поехало своей дорогой.
Логан нашёл меня в горизонтальном положении, по-свойски сбросил мои ноги в ботинках с застеленного одеяла и присел на кровать.
– Ты в норме?
– Хотелось бы думать.
– Что на тебя нашло сегодня? Ты никогда не пасуешь в нужный момент.
Я слегка оскорбился подобным замечанием, потому что не думал, что спасовал. Словно прочитав мои мысли, Логан добавил:
– Ты стоял, как истукан, и пялился на скорую, когда остальные тушили пожар. Что произошло?
– Ничего. Просто та женщина… стало её жаль.
– Всех их жаль… Но это не должно мешать нам выполнять нашу работу.
Я кивнул, сознавая, что в данный момент со мной разговаривает не друг, а мой лейтенант.
– Пошли завтракать. – Сменив гнев на милость, Логан хлопнул меня по бедру. – Олсен готовит свои бесподобные сырные лепёшки.
– Буду через минуту.
Но в желудке не было свободного места для лепёшек Олсена, только пустота при воспоминании об обугленном лице Рейчел и запахе горелой кожи.
Рейчел
Белый свет потолочной лампы ослепляет, выжигает сетчатку щипками. Приходится оставить лишь щёлки, чтобы не потерять зрение. Первое, что чувствую – нестерпимая боль во всём теле, но кожа на лице и спине так и полыхает, словно по мне проходятся раскалённым утюгом. С иссохших губ срывается стон, похожий на скулёж раненого животного. Так пищал соседский пёс, когда его переехала машина.
В глазах темнеет от невыносимого жара, и яркий свет тут же затягивается пеленой. Уж лучше ослепнуть от сияния ламп, чем погрязнуть в этой тёмной пучине мучений. Я порываюсь встать, но чьи-то заботливые руки снова укладывают меня.
– Тебе нужно лежать, – говорит знакомый, ласковый голос, и я подчиняюсь ему.
Когда дымка рассеивается, как бывает после того, как резко встанешь с дивана, я вижу у постели Джерри. Моего милого Джерри, который глядит на меня выпученными рыбьими глазами. Никогда бы не подумала, что его маленькие глазёнки могут так широко раскрываться. Весь всколоченный, его трясёт. Эта дрожь передаётся мне через руку, которой он сжимает мою ладонь.
– Что случилось? Где я?
– В пекарне был пожар. – Напоминает Джерри, и я начинаю припоминать, как огонь устроил пирушку прямо на кухне «Поппи». – Ты чудом уцелела.
Глаза привыкают к белизне стен и невыносимо ярким лампам, и я понимаю, что лежу в больнице. Туловище стянуто чем-то мягким под больничной рубашкой. Правая сторона лица жжётся, словно я упала лицом в кактус. Что-то липнет к щеке банным листом к разгорячённому телу.
– Пекарня… – шепчу я. – Джерри, она сгорела?
– Кое-что уцелело. – Пытается улыбнуться он, но в улыбке ни доли радости. – Но ты не должна сейчас об этом думать. Тебе нужно позаботиться о себе.
– Я пыталась. Пыталась потушить огонь, Джерри, но всё случилось так быстро. Прости меня. Ради бога, прости…
– Даже не смей. – Строго прервал мои стенания Джерри, с напором вдавливая моё тело обратно в подушки, потому что я норовила снова встать и мчаться. Куда? – Ты ни в чём не виновата. Наоборот, это я должен просить у тебя прощения. Всё из-за меня. Я ведь знал, что пора заменить проводку, но пожалел денег. Я старый идиот, по вине которого ты чуть не погибла.
– Так дело в ней? В проводке?
– Так сказал один из пожарных.
– Помню, как загорелась розетка. Как огонь побежал по проводу. Я так испугалась.
Джерри принялся утешать меня, хотя ему самому не помешало бы утешение. Дело всей его жизни обернулось пеплом. Десять лет он холил и лелеял «Поппи», как дитя, которого у него никогда не было. Даже боюсь представить, что осталось от белых кирпичных стен и деревянных подвесных полочек, когда-то сплошь уставленных белыми и розовыми бегониями. Джерри не признавал других цветов, потому что его жена обожала их медовый запах и веретено нежных бутонов. Осталось ли что-то от столиков, за которыми само время замирало, пока покупатели останавливали ежедневную беготню и усаживались с чашкой кофе и выпечкой с пылу с жару. Я потеряла сознание до того, как увидела финал огненной феерии. Но кухня точно пропала, её не вернуть. Джерри придётся начинать с нуля.
– Пока врачи возились с тобой в реанимации, я связался со страховой. Хорошо, хоть об этом позаботился. – Печально хмыкнул Джерри, глядя в пустоту. – Но выплаты не покроют капитальный ремонт. Может, удастся уложиться хотя бы в материалы, но на рабочих не останется ни цента. Придётся восстанавливать всё своими руками, а на это уйдут месяцы. За это время мы разоримся. Не знаю, что делать, Рейчел.
– Мы обязательно вернём «Поппи». Что-нибудь придумаем, вот увидишь.
– Ну, не время сейчас думать о пекарне. На повестке дня ты и твоё здоровье.
Я прокрутила диалог к самому началу и выудила из него то, что засело в голове страшным приговором.
– Ты сказал, я была в реанимации?
– Да, милая. По дороге твоё сердце… остановилось. Парамедики дважды запускали его. Доктор сказал, это всё последствия шока. Твоё сердце просто не выдержало такой боли. Мне так жаль, Рейчел.
Сложно поверить. Мысль о том, что я на мгновение побывала за порогом смерти и вернулась, словно забыла ключи, не укладывалась в голове. Та была забита, как шкаф всяким хламом, и для другого там попросту не осталось свободного места.
– Тебе обработали ожоги, вкололи какие-то там антисептические, чтобы не возникло инфекции. И обезболивающие.
– Видно, они плохо справляются со своей задачей, – слабо улыбнулась я. – Потому что боль просто адская.
– Позвать доктора? Попрошу вколоть ещё дозу…
Джерри умчался по коридору искать доктора, который позаботился обо мне, обеззаразил раны и спрятал их под мягкие, но такие неудобные бинты. Грудь сдавливали кольца марлевой ткани. Боюсь представить, во что превратилась моя спина, раз больно даже лежать. Я повернулась на бок, чтобы не касаться поверхности кровати, но легче не стало. Огонь в спине волновал меня не так сильно, как на лице. Правая щека вопила болью. Хотелось содрать повязку и расчесать её ещё сильнее. На кого я стану похожа, когда ожог заживёт? Вылитый Франкенштейновский монстр. Что скажет Остин? Наверняка, Джерри уже сообщил ему, и он мчится в больницу. Не знаю, хочу ли его видеть. Вернее, не знаю, хочу ли, чтобы он видел меня.
Джерри появился в палате в сопровождении целой свиты. Мужчина за сорок в белом халате улыбнулся и порадовался, что я пришла в себя. Представился доктором Дарлингом и пожурил, что я всех перепугала. Медсестра, полная низенькая женщина, которую будто тянуло к полу то ли лишним весом, то ли усталостью, была не так словоохотлива. Осмотрела повязки, проверила капельницу с таким холодным видом, что температура в палате заметно понизилась на несколько градусов. Но мне всё равно было жарко от ожогов.
Меня накормили завтраком из трёх блюд: анальгетиком, антигистаминным и противовоспалительным. Доктор похлопал меня по руке, как хорошую пациентку, и велел отдыхать и набираться сил.
– Если не будет никаких осложнений, а это маловероятно, – перед уходом уточнил он. – То через недельку выпишем вас, если пообещаете беречься и продолжить лечение дома.
Я пообещала, хотя первым делом как покину эту неуютную палату, отправлюсь в пекарню. Оценю ущерб и сделаю вид, что я победила, раз выжила в смертельной бойне. Пусть противник давно покинул эти стены, иногда важнее доказать его поражение самому себе.
Джерри не отходил ни на шаг, хотя у него было полно других забот. Десять лет назад к ним примешалась и я, побитая и покорёженная, как и машина отца, в которую влетел неосторожный водитель грузовика в паре миль от Портленда. В тот день я впервые почувствовала, что значит умереть. Сегодня всё повторилось. Я могла присоединиться к семье, что покинула меня десять лет назад, но вместо этого второй раз обузой легла на плечи Джерри Паркера.
Он бросался неловкими фразами, пытаясь приободрить меня. Напомнить, что по эту сторону всё ещё есть, чему радоваться, ради чего задержаться. Но его экскурс выходил скомканным и кособоким, как первая булочка, которую я испекла в стенах его пекарни. Джерри поджёг мою уцелевшую щёку прощальным поцелуем лишь тогда, когда в дверях палаты появился новый гость.
– Остин! – Облегчённо выдохнула я, заметив карие глаза, выглядывающие из-за букета красных тюльпанов. – Ты пришёл!
– Оставлю вас. – Неловко пробормотал Джерри, чувствуя себя лишней спицей в колесе, и пообещал навестить позже.
Раны тут же перестали отзываться той дикой болью, когда я увидела Остина. Всё казалось сюрреалистичным, деревянной декорацией какой-то глупой постановки, пока среди них не мелькнули его небрежные волосы цвета мокрого песка. Пока тонкие губы не растянулись в скомканной, но такой знакомой улыбке.
– Это тебе. – Остин протянул мне цветы и убрал руку так поспешно, как будто его ужалило от прикосновения к моим пальцам. – Джерри позвонил мне и рассказал о том, что случилось. Это ужасно, Рейч…
Слова он подбирал верные, но совсем забыл о тоне, который выдавал его с потрохами. О том, чтобы усмирить бегающие глаза, в которых легко было прочитать всё, что он чувствовал. Его ноздри раздражённо поигрывали, чуя застоявшийся запах больницы, а может, и гари, которой я пропиталась с ног до головы. Он старательно отводил взгляд от повязки, прилепленной к моей щеке, словно мне налепили ненавистный горчичник, от которого становилось противно даже ему.
– Я рада, что ты приехал. – Сказала я, не чувствуя, что это взаимно.
– С ума сойти. – Остин вдохнул весь кислород в палате и стал похож на надутый шарик. – Ты выжила в пожаре… это… обалдеть просто. Как ты себя чувствуешь?
– Так, словно выжила в пожаре. – Отшутилась я, но едва ли он оценил мой юмор. В двух словах я пересказала ту остросюжетную передрягу, в которую угодила пару часов назад.
– И что говорят врачи? Ты скоро поправишься?
– В лучшем случае, через неделю буду дома.
– Это хорошо. А это… – Остин чуть заметно кивнул на моё лицо, на ту половину, что от него осталась, и я тихо порадовалась, что ожоги спрятались под повязкой. – Наверняка, останутся шрамы.
Его слова резали по живому. Вскрывали заново волдыри, которыми покрывалась обгоревшая кожа. Мы встречались всего ничего, но, похоже, мой внешний вид волновал его гораздо больше, чем я сама.
– Шрамы ничто по сравнению с тем, что могло со мной произойти.
Он мимолётно кивнул, опровергая своим кивком всё сказанное. Думала, мне станет лучше, как только я увижу Остина, но от его присутствия лишь покрылась холодным ознобом, хотя кожа всё ещё полыхала под бинтами. Холодность другого человека порой бывает горячее необузданного пламени.
Остин пробыл в палате каких-то десять минут и отговорился тем, что ему пора на работу. Сказал, что позвонит и ещё придёт навестить. Пришлось поверить на слово, хотя его слова не внушали доверия.
Перед уходом, он задержался у стула в углу, заприметив там тёмную куртку. Она битый час пролежала там, но даже не попала в радиус моего внимания.
– Что это? – Спросил Остин, поднимая вещь и крутя в руке.
– Хм, должно быть куртка того пожарного, что вытащил меня. Джерри сказал, что он накрыл ею моё тело, чтобы уберечь от огня. Можешь подать мне её?
Остин послушно оставил трофей, пропахший дымом, рядом с букетом цветов и ушёл. Я несколько минут разглядывала пожарный китель с именной нашивкой. Пальцы провели по буквам, повторяя закругления его имени. Шепард. Я невольно вдохнула вкус кострища, которым воняла каждая фибра ткани, и прижала куртку к груди, вспоминая лицо своего спасителя.
Пока он нёс меня над раскалёнными плитами, я на мгновение пришла в себя и заметила жёсткую щетину на угловатом подбородке, брови, нахмуренные в полной решительности. И снова отключилась.
Поблагодарить бы его за то, что я могу дышать. Моя благодарность будет столь ничтожной. Капля в необъятном океане. И тут я почувствовала, что в кармане куртки что-то есть. Засунула в него руку и вынула на свет бархатную коробочку. Она была чуть ли не единственным пятном цвета в этой стерильной белизне больничной палаты.
Джек
Парни давно переоделись в гражданку, а я продолжал обыскивать все углы части, словно старый пёс, забывший, где зарыл недолизанную кость. Повторил маршрут всего дня, от и до. Всунул нос везде, где только можно и где нельзя. Осмотрел спальный отсек, комнату отдыха и даже душевую, в которой не был. После утреннего пожара день выдался на редкость спокойным: всего-то загорелся бак в переулке за фермерским рынком и какой-то лихач влетел в дерево, раскорёжил машину как картонную коробчонку, а сам остался целее целого. Даже сам выбрался из смятого салона и поджидал нас, придирчиво сложив руки на груди и оглядывая своё авто.
Так что в душевую я даже не ходил, пропитываясь амбре настоящего мужчины и пожарного. Люблю смывать с себя запахи дня дома, в тишине, когда можно простоять под горячими, испепеляющими каплями лишние двадцать минут и распарить кожу похлеще, чем на самом жестоком пожаре. Ребята закалились высокими температурами на вызовах, а потому косо поглядывали на густой пар, когда я принимал душ в части.
– Тебе не хватает пламени на пожарах? – Спрашивали они, видя, как я наслаждаюсь жаром воды.
А мне не хватало. Кого-то отрезвляет ледяной контраст, меня – апогей температур.
Я как раз по второму кругу шарил по салону кабины, когда Логан застал меня скрючившимся в закорючку перед тем, как передать смену другому лейтенанту.
– Не нашёл?
Из горла вырвалось что-то нечленораздельное.
– По всей видимости, это нет? Обалдеть, Джек. Как ты мог посеять кольцо за четыре штуки через пять минут после покупки?
Кабина была так же пуста, как и в прошлый раз, и не прикарманила коробочку с кольцом, как я надеялся. Спрыгнув на бетонный пол, я со всей дури захлопнул дверцу, вымещая на ней злость, которой та не заслуживала. Я весь кипел, бурлил закипающей водой в чайнике, разве что не пошёл пузырями.
– Оно осталось в кителе. – Умозаключил я. – Думал, выронил где-то в части, но кольца нигде нет.
– В кителе? – Бровь Логана поползла вверх, к густой шевелюре, всё ещё влажной после душа в конце смены. – Ты ведь завернул в него ту девчонку из пекарни.
Вот идиот. Надо было оставить его в машине, припрятать в место понадёжнее незастёгивающегося кармана куртки, в которой помчался в горящее здание.
– Если оно не выпало прямо там, на пожаре, то должно быть сейчас валяется где-то вместе с кителем в больнице. Или на помойке. – Предположил я. – Придётся возвращаться в больницу.
– С тобой съездить?
– Спасибо, Логан, но иди-ка ты домой. Не стоит менять свои планы ради моей тупой башки.
Хотя его планы ничем не отличались от привычного распорядка: завалиться в бар «Бруклин», где тусовались все пожарные, и подцепить какую-нибудь девчонку. Проверенная схема, в которую не входил поиск помолвочного кольца.
– Ладно, удачи, приятель. Позвони, если найдёшь его.
