скачать книгу бесплатно
– Мирьям, детка…
Отворачиваюсь к окну. Не хочу.
– Иди, мама. В этот раз я сама виновата.
Не слышу ответа, но, когда моих плеч касаются нежные руки матери, вздрагиваю.
– Мне стоило уйти от него много лет назад, – всхлипывает мать, роняя на мою кожу капли слез.
Они уже меня почти не трогают. Слишком часто вижу их, слишком громкие слова срываются с ее губ.
– Зачем ты это говоришь? – устало спрашиваю, оборачиваясь к ней. – Мы обе знаем, что ты никуда не уйдёшь ни сейчас, ни через несколько лет.
– Прости меня доченька, – мать гладит меня по распущенным волосам, продолжая плакать. – Прости за все.
Уверенный стук в дверь заставляет ее прервать причитания и стенания.
Дверь открывается и в спальню без приглашения входит Давид. Он выглядит таким мрачным, что будь мы не знакомы, я бы подумала, что передо мной глава какого-нибудь картеля.
– Ольга Владимировна, – сухо обращается Садулаев к моей матери, которая отвечает ему странной дрожащей улыбкой, – вы не против, если мы с Мирьям останемся наедине? – и тут же добавляет. – Само собой разумеется, всего на пару минут, – Давид прячет руки в карманы брюк, ожидая ответа.
Мама прикусывает губу и кивает. Когда мать уходит, ее ноги в домашних туфлях совершенно бесшумно ступают по ковру. Когда за ней закрывается дверь, Давид тут же разводит руки в стороны.
Мне не требуется дополнительного приглашения, и я без раздумий импульсивно бросаюсь в его крепкие объятия. Как за столь короткое время человек, который вызывал во мне настороженность, раздражение и даже злость, стал мне защитником? Тем, кому я могу показать свое истинное лицо и чувства. С ним я почти не притворяюсь, почти такая, какая есть. Только вот я сама потерялась и не знаю, какая я настоящая…
Сердце Давида бьется так сильно, что, кажется, еще чуть-чуть и прорвется через грудную клетку. Аромат кедра, ставший таким родным, заполняет каждую мою клеточку, и я реву так горько, как никогда, заливая рубашку Давида обильными слезами. Кажется, из меня разом вышел весь тот поток слез, что копился долгие годы. Стискиваю пальцами материал рубашки, прижимаясь щекой к груди жениха. Он такой высокий, что без своих любимых каблуков я еле достаю Садулаеву до плеча.
– Он тебя не тронет, – успокаивает жених, сжимая крепкой рукой мою талию. Большой палец Давида касается обнаженного кусочка моего тела, и я чувствую, как это место горит сильнее, чем ссадина от удара ремнем. Давид пытается повернуть меня к себе спиной, но я с ловкостью кошки отскакиваю назад.
– Нет! – голос дрожит, и я перекидываю густую массу блестящих волос за спину. – Все в порядке.
Садулаев запускает пальцы в черные, как смоль, волосы и смотрит из-под бровей, а затем неожиданно делает мне возмутительное, на мой взгляд, предложение:
– Я могу тебя прямо сейчас забрать… к себе.
Густо вспыхиваю румянцем и опускаю глаза в пол, лишь бы не встречаться взглядом с блестящими ониксовыми глазами Садулаева. Смотрю на пальцы своих босых ног, которые утопают в длинном мягком ворсе ковра. При других обстоятельствах я, скорее всего, вспылила бы или даже дала бы пощечину за такое неслыханное неуважение, но, справедливости ради, стоит отметить, что при нынешних обстоятельствах предложение более, чем уместно.
– У нас скоро свадьба, – добавляет весомо Давид, от чего я еще больше тушуюсь. Ведь я только начала привыкать, можно сказать, свыкаться с этой мыслью. И я совсем не готова обсуждать это с Давидом. – Я думаю, ничего страшного, если… Я тебя не обижу, Мирьям, и никогда не сделаю того, чего ты не хочешь.
Дыхание перехватывает, когда понимаю, на что намекает жених.
– Нет! – снова заливаюсь краской от того, как это импульсивно это прозвучало. – То есть, спасибо, но правильнее будет остаться дома, я думаю.
– Хорошо, – соглашается неохотно Давид. – Мирьям…
Встречаюсь взглядом с женихом, и он буквально за пару шагов преодолевает расстояние между нами. Горячая ладонь касается моей щеки, и я шмыгаю носом совсем не так, как подобает леди.
– Я приехал не один.
Растерянно моргаю, уже ощущая поднимающуюся волну стыда. Неужели Динара Исаевна?
– Минуту, – Давид выходит из комнаты.
Все, что мне остается – это ждать в напряжении его возращения. Когда он приходит снова, я удивлённо во все глаза смотрю на небольшой комочек белой шерсти, удобно устроившийся в его руках. Прижимаю ладонь ко рту. Это же та самая кошка!
– Как ты ее назовешь? – интересуется Давид, когда я, совсем по-детски взвизгнув, прижимаю к себе это пушистое белое облачко. Поразительно, но у нее такой же цвет глаз, как у меня.
– Я подумал, – говорит Давид, задумчиво наблюдая, как я прижимаю к себе кошку, рассматривая симпатичную мордашку, – что тебе необходим кто-то, перед кем ты будешь чувствовать ответственность.
– Клоди*! – громко озвучиваю придуманное имя для кошки, точнее, котенка.
– Клоди? – смеется Давид, повторяя за мной. У него на щеках обозначаются обаятельные ямочки. – И почему я не удивлен?
*Клоди – английское имя: немного хромая.
ГЛАВА 11
Мирьям
Спустя неделю
– Клоди, нет! – грожу пальцем кошке, когда вижу, что она нацелилась подрать острыми когтями дорогущие портьеры.
Что за невозможное создание?! Мягкая улыбка не покидает моего лица. За неделю, что питомица находится в моем доме, я прикипела к кошке всем сердцем. Породистая забияка, несомненно, была из рода персидских, о чем говорила средняя комплекция ее тела, широко посаженные небольшие ушки, маленькая мордочка с большими яркими глазами, приплюснутый нос и короткие лапы с сильными, крупными, округлыми основаниями и кисточками между подушечек.
Сегодня Давид должен вернуться из командировки. Он целую неделю был в Ставрополе. Кручу телефон в руке, вспоминая последнее смс, полученное от него.
«Соскучилась?»
С удивлением понимаю, что так и есть. Мне хочется увидеть его темные глаза, услышать бархатистый баритон, от которого где-то в груди все начинает медленно вибрировать и дрожать. Словно ожив своей жизнью, сотовый издает громкий сигнал, и я поспешно смотрю на дисплей. Отправитель: Садулаев Давид. Текст – одно слово -
«Выходи». Другая на моем месте, скорее всего, расценила бы это, как приказ, но передо мной, как наяву, появляются добрые карие глаза Садулаева.
Поспешно встаю с диванчика в стиле «Прованс», от чего пышная юбка коктейльного платья взлетает вверх. Сегодня я отдала предпочтение не совсем присущему для меня стилю – романтизм. Обычно я не изменяю своему выбору, раз за разом подбирая в гардеробе драму, плюс небольшой намек на натуральность. Да, сложное сочетание, но всегда эффектное. Провожу руками по плотной белой основе, что облегает верх фигуры, как вторая кожа. Ее покрывает прозрачная сетка, декорированная ажурным золотым узором и сверкающими серебристыми пайотками. Прозрачное декольте подчеркивает грудь и шею, а блестящий пояс из камней призван акцентировать внимание на тонкой талии, от которой красивыми складками спускается юбка средней пышности, доходящая до колен. Изящные туфельки телесного цвета добавляют моему росту целых семь сантиметров.
– Мирьям, какая ты куколка!
Восхищение в голосе мамы заставляет обернуться и я, скромно сложив руки перед собой, прикусываю губу. За то время, что Садулаев отсутствовал, я многое переосмыслила. Так хочется, чтобы и Давид оценил в полной мере мой образ.
– Думаешь? – спрашиваю, нервно прикасаясь к красиво уложенным на одно плечо волосам, в которых блестит заколка, отделанная крупным отборным жемчугом.
– Да, милая. Ты очень красива, – в глазах мамы плещется хорошо читаемая материнская гордость.
Возвращаю ей улыбку. В последнее время наши отношения улучшились, стали не такими напряженные. Та «взбучка», что устроил Садулаев моему отцу, ворвавшись, как сметающий все на своем пути смерч, каким-то волшебным образом изменила мою семью и царившую в ней атмосферу, затронув всех домочадцев – без исключения. Теперь я в полной мере поняла значение слов: если не можешь заставить кого-то любить и уважать себя – это сделает за тебя страх. Никто больше не тронет меня, не обидит. За моей спиной незримо стоит Садулаев Давид Мансурович.
Отец на протяжении всего времени делает вид, что ничего не случилось, поэтому я без лишнего гонора тоже включилась в эту игру. Может, конечно, всему этому поспособствовало и то, что родители помирились. Ни для кого не секрет, что Руслан Таирович Юсупов с треском выгнал из филиала высокую блондинку модельной внешности, отправив охочую до чужих мужей девицу на вольные хлеба. По мне, так это совершено не оправдывает отца, но я всегда готова поддержать мать, лишь бы она была счастлива. К моему огромному удивлению, родители решили, что им необходимо отправиться на острова, чтобы провести, как они это обозначили, «второй медовый месяц».
– Мирьям, доченька, – мама подходит ко мне и берет за руку. Ее пальцы такие прохладные, что я борюсь с желанием сжать их посильнее, чтобы согреть. – Не злись на отца.
Мои плечи словно каменеют, и я отвожу взгляд.
– Вся родня отказалась от Руслана из-за того, что он выбрал меня…
Возвращаю взгляд, когда мама настойчиво сжимает мою ладонь.
– Поверь, это не просто, когда отворачиваются близкие. Он стал изгоем, белой вороной.
Внимательно слушаю, ощущая, как в горле образуется тяжелый комок. Я не знала этого.
– Чтобы мы жили в достатке, работал день и ночь. Брался за любую грязную работу, а ведь про таких, как твой отец, говорят «родился с серебряной ложкой во рту». Все это было ради нас, Мирьям.
Облизываю губы, забывая про то, что совсем недавно подкрасила их персиковой помадой. Не хочу показывать, какое впечатление произвели на меня слова матери. Я, конечно же, знала, что у отца напряженные отношения с родственниками, но никогда даже не задумывалась почему. Винила его скверный характер, радуясь тому, что бабушка с дедушкой никогда даже не приглашали нас к себе в гости. Я росла в обстановке лишенной участия дедушки и бабушки, без многочисленной родни, которая, казалось, нами вовсе не интересуется.
– Отец жёсткий, иногда чересчур, но он любит тебя, Мирьям. Просто жизнь научила его быть таким. Благодаря воле и характеру он достиг высот. Юсуповы теперь даже при большом желании не могут нас игнорировать. А твой брак с Давидом окончательно укрепит положение нашей семьи в обществе.
В уголках глаз начинают собираться слезы. Я быстро моргаю, чтобы прогнать их прочь. Как ни крути, а меня выбрали инструментом в достижении своих целей. Мне сказочно повезло, что Давид хороший человек.
– Отец плохо умеет выражать чувства, но в тот день, когда случилась авария, он очень испугался за тебя, дочка. Никогда не видела его таким.
Скептически приподнимаю бровь. В отличии от мамы, я в этом так не уверена.
Не хочется портить настроение, да и Давид ждет, поэтому я отстраняюсь от мамы и иду к двери.
– Мирьям?
Замираю, сжав круглую ручку, прежде чем переступить порог.
– Милая, мы решили пораньше вылететь. Так что, увидимся теперь только через неделю.
Оборачиваюсь к маме. Ее зеленые глаза впервые за долгое время счастливо блестят. Не могу на нее наглядеться. Сегодня она по-особенному красива, словно греческая статуя. Всегда удивлялась ее умению выглядеть такой изящной, но, вместе с тем, преисполненной какого-то внутреннего достоинства. Неудивительно, что отец ради нее пошел на такой отчаянный шаг, встав против семьи. Мне хочется сказать ей так много, но вместо этого с губ срывается суховатое «до встречи».
Спускаясь по лестнице, я замечаю стоящего в гостиной отца. Как всегда, его лицо напряжено, брови сведены, в руке крепко зажат наполненный наполовину стакан. Когда я останавливаюсь на последней ступени, отец громко прочищает горло.
– Мать уже сказала, что мы вылетаем через пару часов?
Киваю без слов, сжимая пальцами лестничные перила так, что ободок от кольца больно впивается в кожу.
– Твой день рождение был два месяца назад… – отец запинается и неловко проводит рукой по затылку. – Зайдешь в мой кабинет, там подарок на столе для тебя.
Не знаю, что на это сказать, поэтому просто благодарю:
– Спасибо, – преодолеваю последнюю ступень.
Отец сдержанно кивает. Его узловатые пальцы нервно поправляют галстук.
– Хорошо тебе отдохнуть, дочь.
Я знаю, что такое злость, что такое грусть, боль одиночества… но то, что сейчас меня переполняет, смущает до слез. Именно поэтому я спешу, не оборачиваясь, к выходу из дома.
ГЛАВА 12
Мирьям
Как только я выхожу из усадьбы, вдыхаю полной грудью пропитанный душистой жимолостью воздух. Волнуюсь так, как будто впервые в жизни увижу Садулаева Давида Мансуровича. Щёки покрывает нежный румянец, а все потому, что мое отношение к Садулаеву изменилось. Я увидела его совсем с другой стороны – не с той, с которой привыкла думать о мужчине. Заботливый, нежный, надежный. Мой жених.
Дверь черного «Джипа» открывается и мое сердце замирает, когда я вижу Давида. Я почти не дышу, глядя в его мужественное лицо. Сочетание темно-серого костюма и фиолетовой классической рубашки в вертикальную полоску создает стильный ансамбль и безумно идет Садулаеву. Давид выглядит дерзко, словно бросает вызов привычному обществу снобов. Останавливаюсь возле него, окутывая мужчину сладко-цветочным восточным ароматом с нотками спелого апельсина.
– Привет, малышка, – хриплый голос ласкает мой слух, заставляя скромно прикрыть ресницами глаза блестящие, как драгоценные изумруды.
Суровое выражение лица Садулаева мгновенно меняется и он, улыбнувшись, наклоняется, чтобы оставить на моей щеке мимолетный целомудренный поцелуй.
– Думал все время о тебе. Даже, казалось, свихнусь, – усмехается Давид, подмигивая, от чего путает карты, заставляя догадываться – шутка это или мужчина говорит всерьез.
Не дожидаясь от меня ответной реакции, заглядывает на заднее сидение автомобиля и в его руках оказывается прелестный букет. Никогда не получала ничего подобного. Он собран из ароматных ирисов, дополнен слегка распустившимися пионовидными розами, но настоящую изюминку букету придают засушенные колосья и полевые цветы.
– Боже, как красиво, Давид! – прижимаю благоговейно букет к груди, ласково притрагиваясь к нежным лепесткам ирисов.
– Рад, что сумел угодить самой привередливой и невыносимо капризной девушке нашего юга, – решает подколоть жених.
– Лестью не смягчить мое сердце, Давид. Можешь не стараться, – игриво щебечу, поддерживая образ, на который намекает жених.
Мои слова вызывают хриплый смешок у Садулаева и он мягко, но настойчиво, берет меня за локоть, приглашая сесть на переднее сидение автомобиля.
«Ред Фокс» встречает нас приятной ненавязчивой музыкой. С интересом разглядываю один из лучших ресторанов южного региона России. Все выдержано в одном стиле: цветовая гамма варьируется от мягких кремовых до теплых, «вкусных», шоколадных оттенков.
К нам подходит молодой мужчина в униформе и вежливо обращается к Давиду:
– Господин Садулаев, прошу, – указывает рукой в нужном направлении. – Я провожу вас к вашему столику.
Моя рука слегка трепещет на сильной ладони Давида. Так волнительно. Я еще никогда не была на настоящем свидании. Только присев на невысокий обтянутый коричневым бархатом диван, успокаиваюсь. Столик находится в скрытом от чужих глаз месте, в глубокой нише.
Молодой человек кладет перед нами меню, обложка которого выполнена не больше не меньше, а из телячьей кожи. Чтобы как-то занять руки и не так смущаться под взглядом Садулаева, принимаюсь изучать ассортимент ресторана. Разнообразие меню поражает уникальными авторскими рецептами с использованием местных сезонных продуктов и блюд на мангале. Растерянно перелистываю меню, глаза разбегаются и я, кажется, не в силах сделать выбор.
– Здесь отлично готовят перепелок с гарниром из риса и шиттаке, – подсказывает Давид. – Из напитков, уверен, тебе понравится имбирный коктейль со сливками.
Благодарно улыбаюсь. Не хочется лишней фразой испортить вечер. Но ведь и молчать весь ужин не получится? Прикусываю губу, нервно притрагиваясь к камню на своем кольце. Чувствую себя такой робкой, словно героиня какой-то романтической стариной ленты, из-за этого ощущаю какой-то диссонанс. Ведь если быть справедливой, самая подходящая для меня роль, которая если бы мне досталась, несомненно, была бы роль Скарлетт О?Хара. Интересно, а Давиду пошли бы усы? Поднимаю глаза и еле сдерживаю смех, разглядывая лицо Садулаева, представляя его с густыми залихватски подкрученными усами. Совсем как у истинного южанина из фильма «Унесенные ветром».
– Мирьям, малышка, – Давид, усмехается, блестя ониксовыми глазами, замечая, как мои губы дрожат, – наконец-то я слышу этот чудесный смех дьяволенка. Честно слово, я уже начал переживать, не заболела ли моя дерзкая кошечка.
Пожимаю плечами и скромно улыбаюсь.
– Нет, я себя хорошо чувствую.
– Ну, мало ли, – продолжает Давид, слегка сощурив темные глаза и неторопливо подливая в высокий стакан минеральную воду. – Может быть, ты такая, потому что случилась какая-то неожиданность? Не хочешь мне ничего сказать? Ммм, Мирьям?
Мое имя в его устах звучит, словно сладкая потока. Жених приподнимает вопросительно широкую бровь, и я меня бросает в краску от того, что, кажется, догадываюсь, на что намекает Садулаев.
– Я не беременна, – лепечу, сжимая пальцами льняную кремовую салфетку, лежащую на коленях.
