Поломанный шкаф и немного магии

Пришлось оставить вид на лесную поляну – не показывать же Нине Испанию, хватит с неё и танка.

Эрни ещё раз вытер стол. В дверь позвонили.

На пороге стоял призрак, отдалённо напоминавший девушку-тинейджера, с месяц не ночевавшую дома. Призрак застыл в нерешительности. Эрни осторожно сжал руками костлявые плечи, проступавшие сквозь свитер, и легко потянул на себя. Нина чуть не упала на него, но мужественно устояла на ногах, прыжком переступив через порог, и рухнула на пуфик.

– Странно пахнет. – Её голос был хриплым, низким и слабым, как будто она только что перенесла воспаление лёгких.

Когда городская квартира Тома магически совмещалась с домиком в лесу, в прихожей, действительно, стоял сильный запах смешанного леса.

– Новый освежитель воздуха, – соврал Эрни первое, что пришло в голову.

– А… – только и сказал «призрак» без какого бы то ни было выражения в голосе и уронил толстый учебник по биологии себе на ногу.

– Подожди меня здесь. – Эрни поднял учебник и тяжёлую наплечную сумку, которая теперь соскользнула на пол.

– Угу, – промычал призрак и уронил на колени голову, прикрыв глаза.

Эрни отнёс вещи Нины в комнату и быстро вернулся. Она сидела в той же позе, прикрыв глаза.

Эрни осторожно расшнуровал её стоптанные кроссовки и, стянув их, надел вместо них самые мягкие тапки, которые смог найти. Хорошо, что они подходили по размеру и плотно сидели на ноге: не провалятся в туман, когда они будут проходить через занавес.

Что ж, лучше действовать решительно, применив тактику эффекта неожиданности. Не то Нина, несмотря на усталость, начнёт требовать объяснить ей всё, с неё станется.

Эрни подхватил Нину на руки, перекинув её руку через своё плечо, и быстро подошёл к занавесу.

– Сделай глубокий вдох, не открывай глаза и не дыши, пока я не скажу. Поехали.

Эффект неожиданности сработал: Нина зажмурилась и шумно вдохнула.

Эрни представил детали обстановки комнаты, в которой собирался оказаться, мысленно перенёсся в неё и шагнул сквозь занавес.

Туман сопротивлялся новому «пассажиру» – было такое ощущение, что они протискиваются сквозь узкий резиновый шланг. Однако переход удался.

– Теперь дыши.

Нина шумно вдохнула, всё ещё опираясь на его плечо. Она открыла глаза. Глаза были красные и припухшие. Казалось, что яркий утренний свет причиняет ей боль.

– Было… холодно… это что, ловушка для привидений?

– Примерно так. Ты не попалась, значит, пока жива.

Нина попыталась улыбнуться и заковыляла к креслу, в котором безмятежно отдыхал Мистер По. Ухватившись за подлокотник, она тяжело опустилась в кресло, чуть не раздавив ворона. Он едва успел взлететь и сел на её плечо.

Нина широко раскрытыми глазами смотрела в окно, из которого открывался вид на весеннюю лесную поляну, залитую солнцем. Птицы, пчёлы и стрекозы кружились над высокими цветами и цветущими травами.

Глава четвёртая

Яснее не скажешь

Нина широко раскрыла глаза, зажмурила их, снова раскрыла и снова закрыла, откинув голову на спинку кресла. Не открывая глаз, натянула на колени плед и крепко уснула. Мистер По тоже уснул, прижавшись боком к её щеке.

Эрни ещё раз оглядел комнату. В гамаке валялся старый клетчатый плед, которым могли бы накрыться пять человек сразу. Эрни сгрёб его в охапку и подошёл к шкафу с танком. Стараясь не попадать под прицел, осторожно накрыл видимую часть танка пледом. В недрах танка что-то зарычало и затихло. Эрни инстинктивно отпрыгнул в сторону, но больше ничего не произошло.

Эрни отошёл ещё на несколько шагов в сторону. Маскировка не сработала: танк по-прежнему выглядел как танк, но непонятно зачем накрытый старым пледом. Пожалуй, лучше просто танк. Эрни осторожно снял плед и положил его обратно в гамак.

Мистер По переместился на колени девушки и снова уснул. Эрни аккуратно подложил небольшую диванную подушку под голову Нины. Она спала так крепко, что еле дышала.

Эрни осторожно взял кисти её рук в свои руки. Ранки, ссадины, ожоги… Слоящиеся ногти, обрезанные под корень, с неухоженной кожицей вокруг них. Эрни достал из маленькой тумбочки флакон с маслом апельсина и баночку крема с лечебными травами, заботливо и аккуратно смазал все ранки, втёр масло в ногти, втёр крем в ладони и запястья.

Так же когда-то Том колдовал над его израненными руками.

Эрни вгляделся в лицо спящей подруги. Потрескавшиеся губы, как и кожа под глазами, имели выраженный синеватый оттенок.

Бледное, измождённое, посеревшее лицо. Потускневшие волосы. Её дыхание было настолько слабым и тихим, что сейчас она больше походила на восковую куклу, чем на живого человека. Прямо-таки музейный экспонат послевоенной эпохи – тяжело трудящаяся женщина.

С одеждой дело обстояло не лучше: джинсы выглядели так, как будто на них вили гнездо голуби; от свитера пахло так, как будто его не стирали недели две.

Эрни вспомнил Аниту: как они с Томом аккуратно меняли её одежду, пока она спала, как Далия не отходила от неё два часа, потому что она уснула, зажав в кулачке её палец, как Мистер По загружал её кофточки и одеяла в стиральную машину…

Ухаживать за крошечной девочкой, со всех сторон окружённой заботой, куда проще, чем за повзрослевшей девочкой, которую никогда не любили.

Однако её внешний вид и физическое истощение не самая большая проблема. Пораненные руки и испорченная одежда – это одно, а вот что ей приходится терпеть от людей, с которыми она работает… Что она слышит от «начальства» и «коллег», от полупьяных немытых мужланов, пачкающих посуду, которую она моет… Эти раны не смажешь апельсиновым маслом, как ссадины на ладонях…

Мистер По съел весь приготовленный омлет, нужно приготовить ещё и заварить свежий чай. От еды она, слава богу, не отказывается.

Эрни ополоснул сушёные грибы, которые они с Томом насобирали в лесу после прошлого дождя, взбил оставшиеся в холодильнике яйца и поставил огромную сковороду на плиту, рядом с огромным пузатым чайником.

В раковине накопилась целая гора посуды. Эрни ополоснул её и нажал одну из кнопок на панели гарнитура. Столешница разверзлась, и на столе появилась современная посудомоечная машина. Когда Эрни включил машину, Нина ненадолго открыла глаза. «Видеть её не могу», – хрипло сказала она таким же больным голосом и снова уснула, подсунув руки под грудь ворона.

Когда она открыла глаза в следующий раз, Эрни уже успел достать вымытую посуду и спрятать «страшную» машину обратно под столешницу.

– Хочу чай с тремя ложками сахара. – Голос был по-прежнему хриплым, но более высоким и живым.

Нина села за стол и потёрла руками виски, уперев локти в столешницу.

– Что у вас тут стряслось? – Она медленно и тяжело повернула голову, так, как будто у неё сильно болела шея, обвела уставшим, почти безразличным взглядом комнату, немного нахмурилась, разглядывая танк, торчащий из шкафа, и снова стала тереть виски пальцами, уставившись в какую-то точку стены над плитой.

– Мы немного… э-э-э… обновили интерьер. Вроде того. Ну… и… ты же знаешь Тома – он любит всякие там исторические… э-э… артефакты.

– А. Вот оно что. Артефакты – это неплохое объяснение, конечно.

– Ладно, знаешь, что: Тома сегодня не будет, можешь остаться у нас. Я позвоню твоим, скажу, где ты, идёт?

– Можешь не беспокоиться, они даже не заметят, – отрезала Нина.

– Я всё-таки позвоню.

В ответ на объяснения Эрни мать Нины раздражённо прошипела: «Что вы меня дёргаете со своими дурацкими уроками?! Я, вообще-то, работаю!» – и бросила трубку.

– Ну и что она сказала?

– Сказала, что желает тебе спокойной ночи, – топорно соврал Эрни.

– Если она сказала именно это, то в том лесу, который я наблюдаю из этого по меньшей мере странного окна, умер довольно крупный зверь. Кстати, где мы вообще находимся?

– Как сказал бы Том, в точке совмещения двух систем пространства и что-то вроде… э-э… яснее не скажешь.

Эрни пожал плечами и беспомощно развёл руки в стороны, выдавливая из себя самую невинную и обаятельную улыбку, на которую только он был способен.

Нина вопросительно подняла брови, не отрывая пальцы от висков.

Эрни продолжал, по-прежнему изо всех сил стараясь изображать лицом «святую невинность»:

– У Тома был дядя, и он оставил ему домик в лесу. И-и-и… чтобы не ездить туда постоянно… Это неблизко, понимаешь… Том как бы… совместил этот домик и свою городскую квартиру…

– Совместил? Ты так это называешь? Как такое вообще может быть? Это что, магия?!

– Ну, вообще-то, вроде того… Том, он, понимаешь, не совсем обычный человек.

Нина запустила руки в волосы, потом решительно встала и стала ходить туда-сюда по комнате, интенсивно жестикулируя и говоря быстро:

– Я должна была догадаться… эта борода и ворон, перстень с камнем… и вообще…

– Нет-нет, борода и даже ворон тут совсем ни при чём, а кольцо подарил один из учеников, ты же знаешь, Том часто дружит с теми, кого учил в школе.

– А, прости. Я просто не понимаю всего этого.

– Знаешь, я тоже не понимаю всего. Просто мы с Томом – семья: он принял меня в свой мир, а я принимаю его мир как свой.

Нина молча смотрела за окно, скрестив на груди руки и немного наклонив голову набок. Прямо как Мистер По, когда в его маленькой голове шла напряжённая работа, когда он переваривал новую информацию и пытался «вынести вердикт».

Эрни ожидал вердикта от Нины, но она, видимо, была чересчур уставшей для этого.

Она молча стояла ещё какое-то время. Потом быстро подошла к окну и повернула переключатель. Эрни не успел остановить её. За окном возникли пальмы и улочка, ведущая к морю. Нина оперлась руками о подоконник и прилипла носом к стеклу, широко раскрыв рот.

– Это… Это ещё где?!

– А… Это… Это в Испании. Там у Тома семья.

– У Тома. Семья. В Испании… Как такое?.. Это шутка? Ты меня разыгрываешь.

– Там живут его жена, дочка и внучка. Ей семь месяцев. А вон и они, только без Даны.

Издалека видны были силуэты Тома и Далии, переходивших дорогу с детской коляской нежно-розового цвета.

– Ты меня разыгрываешь. Это какие-то спецэффекты.

Нина открыла дверь пинком и вышла на испанскую улочку.

Эрни вышел за ней и осторожно потянул её за руку.

– Пойдём-ка обратно, а то тебя запишут в нелегальные иммигранты.

Нина сидела за столом напротив Эрни. Он уже проглотил свою порцию омлета и жадно жевал большой кусок сыра, одновременно делая для них бутерброды. Нина сжимала вилку в одной руке, яростно уперев её ручку в стол, ножом, плотно зажатым в другой, она хладнокровно пилила омлет с грибами, к которому до сих пор не притронулись. Она смотрела в тарелку нахмурившись.

– Давай, поешь, он вкусный, а то у тебя кости торчат сквозь свитер, – пробурчал Эрни с набитым ртом.

Нина перестала пилить тарелку, упёрла нож ручкой в стол, так же как и вилку, и, грозно уставившись на Эрни, заговорила:

– Ты. Мне. Ничего не рассказывал. Полтора. Года! – Её лицо побелело, а голос дрожал.

Эрни изо всех сил старался не поддаваться панике и не дать ей понять, что нервничает сейчас не меньше неё самой.

Невозмутимым и бодрым голосом он ответил:

– Ну что ты так злишься? Я же не собираю в подвале атомную бомбу и не устраиваю хакерские атаки… У нас просто маленький танчик времён второй мировой ненадолго застрял между старым шкафом и кроватью.

Нина бросила нож и вилку и рассмеялась во весь голос, как ребёнок. Она всегда быстро сменяла гнев на милость, если её рассмешить. А рассмешить её, как правило, было несложно.

Теперь она наконец-то поест и выпьет свой чай с тремя ложками сахара, и повеселеет ещё немного.

Мистер По тоже выспался и снова проголодался: съел четыре бутерброда с сыром и допивал чай с молоком из огромной оранжевой кружки. А допив чай, потребовал апельсин.

– Ни-на? Апельсин? – когда Эрни поставил на стол перед вороном блюдце с очищенным апельсином, Мистер По задал очень странный вопрос. Эрни впервые слышал от него такое: ворон мог отобрать у Эрни или Тома то, что они ели, но никогда никому не предлагал свою еду.

Нина снова рассмеялась и отломила пару долек.

– Спасибо, я тоже люблю апельсины.

Мистер По, склонив голову набок, смотрел, как Нина аккуратно ест апельсин, как будто чего-то дожидаясь. Когда она доела и вытерла губы салфеткой, он несколько раз переступил с ноги на ногу, расправил крылья и снова сложил их, прочистил горло и снова задал свой вопрос, который уже задавал Эрни этим утром. Голос его теперь звучал настойчивей и громче.

– Ни-на? Шас-тик?

Нина снова погрустнела и поникла. Сейчас Эрни думал, что готов свернуть ворону его чёрную шею. Конечно, это было не всерьёз, и Эрни прекрасно понимал, что даже очень умный и воспитанный ворон не может знать, что чувствуют люди, тем более четырнадцатилетние девушки.

Тихим голосом, глядя в пол, как будто она в чём-то виновата, Нина ответила:

– Я тоже по нему скучаю, правда. Но сейчас мне нужно работать. Так уж вышло, прости.

Эрни заглянул в холодильник. Он был почти пустым, однако на верхней полке лежала большая коробка шоколадных конфет с орешками – Том обожал эти конфеты. Обычно он запихивал в рот сразу три штуки и запивал большими глотками чая. Естественно, и коробка с конфетами, и чайник с заваркой молниеносно опустошались. Эрни очень удивился тому, что треть конфет в коробке уцелела. Впрочем, когда родилась Анита, Том часто не успевал делать то, что обычно делал раньше.

– Конфеты все будут? – Эрни надеялся поднять настроение Нине и Мистеру По.

– Есть конфеты!

– Буду чай с одной ложкой сахара!

Эрни вздохнул с облегчением и заварил ещё чая.

Глава пятая

Испанский фольклор и полнолуние

– Можно мне в ванну? – Нина растянулась на столе, положив щеку на плечо вытянутой руки. Так же обычно лежал Ушастик, наевшись чего-нибудь вкусного. Её щёки немного порозовели, но лицо по-прежнему было измождённым, а голос – слабым и хриплым.

– Без проблем. Только обещай не уснуть там и не утонуть.

– Постараюсь, – тихо ответила Нина и прикрыла глаза.

– Хорошо, я пойду наберу тебе ванну. Не ходи, пожалуйста, больше в Испанию, не трогай танк и не выходи в прихожую, пока я не вернусь, – на всякий случай сказал Эрни, хотя Нина вряд ли собиралась даже вставать со стула.

– Угу, – тихо промычала она, не открывая глаз.

Эрни проследовал в ванную.

После прошлогоднего приключения с пеной, которая летала по всему дому и в которой он чуть не задохнулся, он пользовался обычными средствами из супермаркета, оставляя полку Тома, на которой пылился десяток старинного вида флаконов, подписанных раскосым почерком, без внимания.

Однако сегодня, учитывая состояние Нины, возможно, стоило и рискнуть.

«Бодрость!», «Роскошные локоны», «Зной пустыни», «Лесная чаща», «Крепкий сон», «Экзотика и массаж»… Эрни уже потянулся к флакону с обычной пеной для ванны. Но взгляд его упёрся в самый маленький флакон, стоявший на полке Тома с краю: «Можно женщинам».

Эрни рискнул и, набрав себе в ладонь совсем немного перламутровой жидкости из магического флакона, подставил руку под кран.

Вода в ванне забурлила и вспенилась, о бортик ванны ударила небольшая волна. Запахло розами и ветром, который дует со стороны океана перед грозой. Волна с равной периодичностью мягко ударялась то об один, то о другой бортик ванны, меняя цвет воды с бирюзового на розовый, и обратно.

Пока набиралась вода, Эрни приготовил полотенца и махровый халат и всё из того, что было в их с Томом «банном арсенале» и что могло бы пригодиться девушке.

Эрни закрыл кран и ещё раз оглядел ванную. Резиновые утята и заводная рыба – любимые «компаньоны» Мистера По, Нина вряд ли это оценит. Что ж, вроде бы всё.

Эрни вернулся в комнату.

Мистер По, доев и допив всё, что оставалось на столе, удалился на улицу по своим важным делам. Нина снова сидела в кресле, подтянув к подбородку колени, укутанные пледом, и невидящими глазами смотрела в «испанское» окно.

Эрни мягко тронул её за плечо:

– Пойдём, проведу тебя.

Нина с усилием встала, держась за подлокотники, и молча поплелась за ним.

– Давай мне руку. Закрой глаза и вдохни, как прошлый раз, и просто иди за мной. Представь, что мы проходим через туннель.

– Угу, – сказала Нина и шумно вдохнула.

Эрни, за долю секунды, мысленно перенёсся в прихожую и потянул Нину за собой. Со стороны это выглядело, как в странном кино: сначала в податливую упругую стену тумана впечаталось её лицо, потом туман налип на неё и исчез, её силуэт теперь представлял собой фигуру, состоящую из изумрудной мерцающей дымки, окружённую пустотой. Потом её «реальный» нос, а затем и вся она, появились в прихожей.

– Дыши! – сказал Эрни. – Как ощущения?

– Классно! Как будто джакузи и-и… сугроб… и батут… Можно ещё?

– Ладно, один раз, знаешь, это не аттракцион: мы не используем магию для развлечений, – как мог серьёзно, попытался объяснить Эрни.

– Не будь занудой.

– Ладно, поехали, вдох… выдох.

Нина смеялась, как пятилетняя девчонка, которую, наконец, привели в игровую комнату.

Как говорил Том, «если детства не было, внутренний ребёнок возьмёт своё потом».

Они сходили туда-сюда ещё пять раз, потом Эрни, наконец, удалось отвести её в ванную.

В течение следующего часа Эрни снова ходил туда-сюда, выясняя, не готова ли она, наконец, выйти. Из-за двери доносился плеск волн и приятный женский вокал.

Наконец, пение прекратилось, послышался шум сливаемой воды. Нина, сильно пахнущая розами, закутанная в белый махровый халат, возникла в дверном проёме. Она задержалась в проходе, придерживая раздвижные двери руками.

Её джинсы и свитер валялись на мокром кафельном полу. Тапочки она надеть забыла, мокрые босые ступни оставляли влажные следы на порожке.

– Фух. Я как будто в отпуск съездила!

Её голос теперь был звонким и высоким. Впрочем, как и она сама: она определённо прибавила в росте, вытянулась на несколько сантиметров.

Эрни вздохнул с облегчением: русалочьего хвоста у неё не наблюдалось. Чешуёй она тоже не покрылась. Вроде бы всё не так плохо.

Даже лучше, чем было: кожа порозовела и очистилась от веснушек (хотя, на взгляд Эрни, веснушки девушек не портили), волосы отросли, заблестели и загустели, они струились по плечам упругими локонами персикового цвета с розоватым отливом, ногти тоже отросли, окрепли, они имели идеально овальную форму, ресницы стали очень густыми и длинными, глаза немного потемнели и стали ярче, они как будто искрились и сильно блестели.

– Ну что ты меня разглядываешь так, как будто в первый раз увидел! Пойдём в комнату, я танцевать хочу! – сказала она, ритмично хлопнув в ладоши и стукнув по полу пяткой.

– Э-э-э… Ну… окей. – Эрни был знаком с Ниной полтора года и совершенно ничего не знал о её увлечении танцами.

Едва войдя в комнату, Нина схватила Эрни за руку и закружила его волчком. Они протанцевали по комнате ещё немного, она снова «раскрутила» его – на этот раз так, что он приземлился в кресло – и продолжила танцевать одна, распевая испанскую народную песню. Ей не хватало только кастаньет. Эрни не видел, чтобы такое вытворяла даже Далия, жена Тома, у которой в Испании была собственная маленькая школа танцев.

«Эстас-пэрдьендо’ль-тьемпо-о пэнсандо-о, пеэ-энса-андо… – чистым голосом на чистейшем испанском распевала Нина. – Порлокье-мас-ту-кьеэрас-’астакуандо-’астакуа-андо…»

Допев песню до конца, она, наконец, остановилась и тряхнула головой, держась за виски. Вид у неё теперь был растерянный и озадаченный.

В следующий раз нужно будет добавить пены «для женщин» поменьше… капельку… самую малость.

– Не знал, что ты так здорово говоришь по-испански.

– Я тоже… – Нина начинала приходить в себя и, кажется, снова начинала злиться. – Вода в ванне была какая-то… Что ты туда добавил?!

– Э-э-э… Да ничего такого… Просто шампунь с… Э-э-э…

– Эффектом испанского фольклора?

– Прости, я немного перестарался, хотел тебя приободрить. Это… с полки Тома. Я думал, это безобидно. Честно-честно.

– В следующий раз возьму свой шампунь, – ещё хмурясь, но уже более миролюбиво сказала Нина.

– Ну как хочешь, – примирительно сказал Эрни.

– На вот, надень пока вот это, а я загружу твою одежду в машину. – Эрни бросил Нине свои запасные домашние брюки и тонкую водолазку.

Настраивая стиральную машину, Эрни морально готовился к разговору с Ниной, перебирая в голове фразы и доводы. Может быть, после ванны с «эффектом испанского фольклора» она стала менее упрямой и гордой? Конечно, вряд ли. Однако нужно снова попытаться уговорить её бросить эту совершенно ненужную ей изнуряющую работу, иначе неизвестно, чем всё это закончится.

Нина снова сидела, опершись о стол рукой, которой придерживала раскрытый толстый учебник по биологии, лежавший тут же, на столе. Другой рукой она размешивала сахар в чашке с чаем. Её лицо снова побледнело, на нём проступили веснушки. Волосы тоже укоротились обратно, теперь они, правда, были пушистыми и чистыми. Похудевшие угловатые плечи теперь проступали сквозь водолазку Эрни.

Эрни налил себе чая и присел напротив Нины, сжав горячую кружку ладонями, как будто это придавало ему смелости и настойчивости.

– На этой неделе ты сдала зачёт по физкультуре рефератом, – сообщил Эрни своим «самым строгим» голосом.

– Правда? А я и не знала, – равнодушно и угрюмо пробурчала Нина. Голос снова приобрёл замогильный тембр.

– Мы с Томом написали его от твоего имени, – продолжал атаку Эрни.

– Я не просила тебя об этом. – Нина продолжала стучать ложкой о стенки чашки, не отрывая глаз от учебника биологии.

– Конечно, не просила: меня просил Поль. А учителя физкультуры он просил принять этот реферат вместо тебя самой ввиду «форс-мажорных семейных обстоятельств». Ни Поль, ни Том, ни я не хотим, чтобы тебя отчислили из школы искусств из-за зачёта по физкультуре. Понимаешь?

– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я сказала «спасибо»? Или «большое спасибо»?

– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу: я хочу, чтобы ты…

Нина не дала ему договорить. Теперь она кричала, стуча ладонью по столу. Кружка упала набок, перекатилась через стол и разбилась. Учебник по биологии «напился» горячего чая.

– Почему я должна брать твои деньги просто так?! Почему вообще ты указываешь мне, что делать?! Что ты сказал Тому? Что я твоя будущая жена?.. Мы просто друзья! Ты не забыл?!

Эрни взял учебник биологии и стряхнул с него крупные капли чая.

– Пожалуйста, успокойся и послушай: я обещаю, что не заставлю тебя выходить за меня замуж насильно. Конечно, ничего такого я Тому не говорил. Да и вообще: ты же знаешь его, он очень тактичный и скромный. Я просто хочу и могу помочь, и ты ничего мне за это не должна, хорошо?

Нина ничего не ответила. Она была очень бледной и вся дрожала. Вцепившись обеими руками в столешницу, она тяжело опустилась на стул, чуть не упав. Её качнуло так, как будто они катались на лодке в бурю.

Эрни распахнул дверь на улицу и открыл окно, впуская в комнату свежий воздух.

День клонился к вечеру. В её сегодняшнем состоянии биология и математика не имеют никаких шансов. Остаётся надеяться только на то, что завтра она придёт в себя.

Эрни собрал и выбросил осколки, протёр стол и пол, положил пострадавший учебник сушиться на подоконник.

Нина, кажется, уже не была в состоянии полуобморока. Эрни заварил горячий шоколад, взбил диванные подушки и положил на диван большой плед.

– Допивай шоколад и отдыхай, хорошо? Я в магазин: туда-обратно.

– Угу.

Эрни запустил руку в коробку с наличными, всегда стоявшую на холодильнике, перебрался в прихожую городской квартиры, быстро зашнуровал кроссовки, не вытерев их, и выскользнул в подъезд.

В их районе было немало «старомодных» магазинчиков, в которых можно было найти продукты, привезённые из близлежащих деревень, садовых хозяйств и натуральных ферм. Эрни купил фрукты, изюм, мёд и творог, который выглядел так, что его хотелось хватать руками прямо с витрины и запихивать в рот большими кусками.

Нина сидела на диване, скрестив ноги по-турецки, и листала альбом с какими-то репродукциями.

– Будешь сырники?

– Угу.

– Хочешь, пока включу какой-нибудь фильм?

– Не-а.

После ужина Нина уснула, уронив голову на вытянутую руку, лежавшую на диванных подушках. Эрни прикрыл её ноги пледом и закрыл окно и дверь. Судя по тому, как тихо она дышит, она проспит как минимум пару часов.

Можно снять маскировку, немного разгрести насобиравшиеся сны и порепетировать пьесу для отчётного концерта.

Эрни снова начертил мелом на полу возле стены с фотообоями несколько рун, зачерпнул из банки пригоршню маскировочного порошка, легко и осторожно подул на ладонь, направляя магическое облако в сторону стены. Порошок, превратившийся в ароматную дымку, рассеялся по поверхности стены и исчез в ней. На месте стены с яркими фотообоями появился плотный занавес.