Вот бывает. Сборник рассказов

И вот интересно, как эффективные люди добиваются успеха, если во время звездопада они всегда спят?

Перемены

Неожиданно для себя Нина вошла в тот возраст, когда душе хочется перемен. Возможно, перемен требовало, Нинино сердце (а может, и съевший накануне несвежий бутерброд желудок), но ныло определенно где-то слева.

Не найдя в округе ни одного ясеня, ни даже дуба, с которым можно было бы посоветоваться (повырубали все в рамках программы "зелёный город"), Нина решила обратиться по старинке к Гуглу. Он настойчиво предлагал изменить голос, цвет глаз и пароль в ВК, но на такие радикальные меры она была не готова. Ей бы жизнь изменить для начала.

Неизвестный автор порекомендовал Нине начать с себя и маленьких изменений вокруг. Например, ходить на работу новой дорогой, сменить шампунь, спать на подушке из гречневой шелухи и заменить кофе на полезный цикорий.

На работу Нина обычно ходила пешком, изредка, если опаздывала слишком сильно, позволяла себе прокатиться две остановки на трамвае, но сегодня она, несмотря на летящий в лицо дождь, шла новым путем.

Единственная дорога, по которой она не ходила раньше, лежала через дворы, где Нина, резво прыгая через лужи, наткнулась на стаю бродячих собак и, спасаясь бегством, сразу прибавила бодрости к утреннему настроению. Выбежав на привычную дорогу, она, по совету автора, поблагодарила жизнь за чудесное спасение, испачканные по колено в грязи джинсы и неминуемое опоздание на работу.

В обед она успела сбегать в ближайший магазин и купить на оставшиеся от аванса деньги пальто цвета свежей травы, а по дороге домой зашла в парикмахерскую, заманчиво обещавшую "изменить вас за двадцать минут". Она всегда хотела иметь небрежно-лохматое каре медного цвета. Через час Нина вышла с прической, подозрительно напоминающей Шурочку из служебного романа, и цветом волос, приближающемся к апельсину.

Первые пятнадцать минут сын отказывался признавать маму. С мужем проще – обошлись валидолом.

Перед сном Нина изучала умную книжку по психологии, но душа была не на месте. Изменений было явно недостаточно. Всю субботу и половину воскресенья нинин муж понуро отдирал обои и красил стены в белый цвет. Нина же носилась по магазинам в поисках чего-то такого уютного в стиле хюгге.

Новый автор советовал начинать день с чашки крепкого кофе (цикорий отправился на дно ящика с продуктами на черный день), спать на подушке из бамбука с вишневыми косточками (гречневая шелуха обрела покой в чулане) и обрести внутреннею гармонию путем медитации (сидя в позе лотоса, Нина упорно пыталась выгнать из головы нахамившего в аптеке фармацевта, но безуспешно).

Наконец книжный шкаф был переставлен, диван подвинут ближе к солнцу, на стене висела гирлянда "we are happy" и семейное фото. Муж, не мигая, устало смотрел на огонь свечей, расставленных по всему подоконнику, но удовлетворения не было. Что-то было не так.

По совету третьей книги Нина занялась саморазвитием. Она купила онлайн мастер-классы по раскрытию женской энергии, самопознанию, рисункам акварелью и полезным вегетарианским десертам. Сын с мужем перешли на пельмени на ужин и яичницу на завтрак, хюгге медленно покрывалось пылью. От нового шампуня начали выпадать волосы, от недосыпа на непривычной подушке под глазами появились синеватые круги, но ничего вокруг отчего-то и не думало меняться. То ли жизнь была слишком упрямая, то ли Нина меняла её как-то не так.

Шурша грязной опавшей листвой под ногами, она смотрела на облупленные дома, серое небо, мрачные лица, слушала в наушниках депрессивную музыку и думала, что, наверное, где-то далеко, по вымытой с мылом улице, на которой растет виноград, ходят люди и не хотят менять свою жизнь. Ездят по горам в красном кабриолете, бегают босиком по пляжу и получают зарплату в евро.

Холодало. Резкий ветер насквозь продувал ее тонкое зелёное пальто. Большими мокрыми хлопьями повалил первый сентябрьский снег.

Дома было тепло и вкусно пахло горячим ужином. На столе стоял букет из последних, слегка подмороженных, осенних цветов. На плите жарилось мясо, а сын, рискуя пальцами, нарезал салат. Нина взяла в руки так предупредительно и так кстати налитый мужем бокал вина и села в кресло. За окном выл жуткий ветер. Может, он несёт ей перемены. А может, уже и не надо.

Охота

Никанор Петрович стоял у окна. Уже третий день, не прекращаясь, то лил, то моросил, то капал унылый промозглый дождь. И уже третий день Никанор Петрович не мог думать ни о чем другом. Домашние дела не клеились, да и как можно было чем-то заниматься, когда там – они, такие маленькие, такие беззащитные и такие одинокие. Он нервно зашагал по комнате. "Всё, так продолжаться больше не может", – пробурчал он и, надев свой брезентовый плащ, загадочно улыбнулся домашним: "Я скоро вернусь", сел на велосипед и скрылся за поворотом. Шел десятый час вечера.

Он мчался по мокрому асфальту, обгоняя назойливо жужжащие мотороллеры и пропуская длинные фуры. У его велосипеда отвалилась педаль, но даже это не могло его остановить. Отступление невозможно – пускай даже дальнейший полет будет на одном крыле. Показавшаяся на горизонте цель придавала сил.

И, несмотря на то, что останавливаться приходилось через каждые тридцать метров, вскоре он был уже в лесу.

Заботливо спрятав в надёжное место – между двух самых ближних к дороге ёлочек – свой велосипед, Никанор Петрович налегке отправился вглубь.

В душе его начинала разгораться гражданская война. Пойти в осиновый подлесок крошить красных или в лесок вдоль высоковольтной линии резать белых? Он медленно продирался сквозь густую чащу сумеречного леса, в его правой руке кровожадно поблескивал острый нож. Он резко нагнулся: попались, голубчики. Один, второй, третий… Никанор Петрович не щадил никого. Только самых крошечных, едва заметных в пожелтевших иголках малышей он нежно прятал. За ними он придет в следующий раз. Его зелёный плащ мелькал среди еловых веток – в этом деле главное слиться со средой, а то ведь и спугнуть недолго. Сдаваться без боя грибы тоже, однако, не собирались: ядовитые партизаны ловко маскировались под белых, сами же они всеми силами пытались притвориться незаметными кочками, красные залегали в траншеи в высокой траве. Но Никанор Петрович, тертый калач, знал наперечет все их уловки – провести его было не так-то просто. Его корзина быстро наполнялась. Не повезло сегодня и рыжим, всегда державшим военный нейтралитет.

Стемнело. Вымокший насквозь Никанор Петрович уже буквально на ощупь петлял по знакомым тропинкам в поисках своего велосипеда.

Через полчаса он был дома, где уютно кипел чайник и шкворчала на сковородке полуночная яичница. Едва расплывшееся в широкой улыбке лицо Никанора Петровича показалось в дверном проёме, как всем сразу стало ясно: победа сегодня за ним. Ну а планы мирно покушать, запить чаем с конфеткой и завалиться спать откладываются на неопределенный срок. Стройнее будете.

Дождь не прекращался всю ночь. У Никанора Петровича радостно блестели глаза и нервно постукивала правая нога. Сезон охоты был в самом разгаре.

Вот бывает

Вот бывает, хочется сделать маникюр неопределенного цвета отливающего серебром как скафандр космонавта, надеть шерстяную черную водолазку и засесть на полдня в маленьком кафе за столиком у окна, с деловым видом достать ноутбук и громко клацать по клавишам длинными ногтями, изредка задумчиво поглядывая на бегущих куда-то по улице людей и отхлебывая из большой кружки уже остывший кофе. Исключительно бразильский, между прочим, с ароматом арахиса и вкусом карамели.

Сроки горят – через два дня сдавать, а ты никак не можешь дописать последнюю главу!

Уехать бы сейчас в домик на озере, в глуши Прованса. Чтобы теплый ветерок покачивал на окнах кружевные занавески, а ты бы размашисто писала на белых листах и вдохновенно комкала их и бросала в корзину для бумаг.

Потом, конечно, напечатать на свои деньги книгу и выставить ее в интернет-магазине. Стремительно ворваться на писательский Олимп и с трудом втиснуться там между Чеховым и Тургеневым, вещать оттуда о сложностях и превратностях писательской судьбы. Стать коучем и, слегка поддталкивая Антон Палыча локтем, бесконечно проводить писательские марафоны, челленджи, семинары и прямые эфиры.

Для развлечения читать "Улисса", (в оригинале, конечно же), а потом сидеть в три часа ночи на кухне и обсуждать типы психических расстройств на примерах властителей умов девятнадцатого века, незаметно экстраполировать их (расстройства, конечно же) на Блока и в пять утра уже читать по памяти "Незнакомку".

А потом хочется выучить итальянский, чтобы сотрясать руками горячий воздух где-нибудь на Сицилии, щёлкать пальцами, когда не можешь вспомнить нужное слово и красиво тянуть гласные: парлааааре. Обязательно носить шляпу с широкими полями: капеелло! и длинное платье в цветочек: вестииито!

Открыть маленький домашний ресторанчик, для своих, в пять утра идти на рыбный рынок и покупать самую свежую форель у Серджио, ставить тесто на пиццу, собирать в саду оливки и сердиться, что Федерика опять забыла купить артишоки. Мамма миа, да сколько можно!

Муж и трое детишек, тут же, конечно, суетятся, помогают, бегают между столами, стягивают так старательно натянутые без единого залома клетчатые скатерти и случайно разливают по полу запотевший графин холодной анаранчаты. Кричишь через весь зал мужу, копающемуся во дворе в моторе вашего старенького Фиата: " да забери их уже, купите джелато и пусть купаются в море до обеда", и вытираешь вспотевший лоб: до открытия полчаса, как бы все успеть, о, Мадонна!

Или, например, бросить все, собрать в рюкзак зубную щётку, зарядку, фонарик и последние пять тысяч рублей, сесть в машину к узбекам-нелегалам и от центрального рынка умчаться в ночь к границе Казахстана. Добраться до гор на орлах и ишаках, по дороге познать себя, истину, курс рубля к тенге, двадцать рецептов блюд из баранины и конины, азиатское гостеприимство и потрясающие горные виды. И выпить залпом пол-литра кумыса.

А затем неожиданно наступает вечер и ты, переделав наконец-то кучу дел, ложишься на диван в долгожданной опустившейся на квартиру тишине, и… а вы не знаете, с какого расстояния свет фар долетает до потолка на пятом этаже и где сейчас селёдка по акции?

Пора

Вот бывает на календаре вроде весна. А на улице будто осень. И на душе почему-то тоже. То ли снег в конце мая так на нее влияет, то ли ветер пронизывающий ее леденит. Бредешь ты в растоптанных кедах по унылым лужам, в лицо летит то ли снег, то ли дождь, хотя, собственно, твоему наспех накрашенному одной рукой глазу уже все равно. В такую погоду, да в парке, кто тебя увидит? Но, на удивление, в конце аллеи показалась чья-то фигура.

То ли ее элегантное зелёное драповое пальто и подобранная в тон шляпка с перышком вступали в резкий контраст с твоим "главное чтобы удобно было" пуховиком, то ли это несочетаемое сочетание каблуков и палочки, но что-то определенно заставило тебя ускорить шаг. Женщина шла так медленно, что догнать ее не составило никакого труда. И взглянув в ее слегка подкрашенное морщинистое лицо, понимаешь: старость может быть такой. Элегантной.

А ещё старость может быть музыкальной. Это когда вы с дедушкой вместе со слуховым аппаратом покупаете абонемент в филармонию и не пропускаете ни одного концерта. И наперечет знаете всех лучших пианистов современности (а если они не едут к вам в город, то готовы и в Москву с подружкой на концерт сгонять, в 84 года-то). А когда к вам придут гости, то нужно обязательно достать тонкие фарфоровые чашки и за столом шутливо спорить с дедушкой, кого из вас первым сдать в дом престарелых. И закончить компьютерные курсы, ведь как иначе с внуками по Скайпу общаться?

А бывает старость любознательная, это когда ты начинаешь учить английский с нуля, в то время как твоему правнуку уже исполнился год, ну а вы с дочкой (тоже уже пенсионеркой) собрались в Таиланд поехать. Шоу там, говорят, уж больно занимательные.

Можно английский в этом возрасте не только учить, но и преподавать, успевая при этом по утрам гору вкуснейших блинчиков нажарить (вдруг кто из учеников голодный на занятие придет), а по выходным собираться с подружками в кафе лечить болячки разговорами и бокалом красного вина.

Пока ты думаешь, что и у тебя старость уже не за горами (вон на днях как спина отнималась, а у мужа и вовсе был обнаружен седой волос), как от подруги приходит сообщение. Решила обсудить способ своего захоронения. Неожиданно, однако. Видать, тоже под мокрый снег попала. Но, наверное, она права. И об этом задуматься пора. И достать уже из шкафа красивые туфли.

Сосед

На крыльце стоял мужчина лет тридцати и неспешно докуривал сигарету. В его очках отражались последние лучи холодного декабрьского солнца. Вечер был морозным, но безмятежным и он уже было собрался засунуть свой окурок в привязанную к перилам пластиковую бутылку, как во двор заехала синяя газель и остановилась прямо около подъезда. Почуяв неладное и не желая портить себе прекрасный вечер, мужчина поднялся и плотно закрыл за собой дверь квартиры.

В подъезде тем временем, судя по грохоту и изысканным выражениям, поднимали что- то очень тяжёлое. Так, к великому ужасу всех соседей, в доме завелось оно. Пианино.

Первый концерт не заставил себя ждать. В тот же вечер он начался, как и положено, в 19 часов с легким опозданием. Для разминки были гаммы. Серьезная заявочка, дилетанты с гамм не начинают, однако. Затем в ход пошла тяжелая артиллерия в виде Баха. Пианист будто старался доказать себе, что семь лет музыкальной школы 10 лет назад не прошли даром и оставили не только след на психике родителей, но и кое-какие навыки (и пару ночных кошмаров: "сольфеджо", "тех зачет" и "спину держи прямо"). Эмоциональной кульминацией концерта стало проникновенное исполнение мелодии из "Штирлица", пальцы безбожно заплетались и мазали мимо клавиш, но вдохновению и чувственному исполнению позавидовал бы сам Денис Мацуев.

Мужчина вышел на крыльцо и снова закурил. Он уже давно привык к семейной паре с итальянскими разборками, битой об стены посудой и бесконечными чемоданами за стеной, к вечной весне и вечеринкам после 11 этажом выше, и, не нашедшему себе места в ночи, призраку соседа с перфоратором. И, конечно же, к так нежно всеми любимым соседям с маленьким капризным ребенком в квартире напротив.

Гостеприимству и разносторонним интересам своих соседей со второго этажа он тоже удивляться перестал и даже мог поздороваться и спросить "как дела" на трёх языках (вот она, польза вредной привычки). Не удивляли его больше ни долгие ночные разговоры на французском под его окном, ни то, что шампанское они предпочитают почему-то пить на лавочке во дворе, ни три священника, как-то вечером уверенным шагом направляющиеся к его подъезду. Уж он-то точно знал, к кому они идут.

А Штирлиц все смотрел и смотрел на свою жену. Исполнителя же, судя по всему, толкали под локоть люди из аппарата Мюллера и мешали наслаждаться драматичностью момента. Споткнувшись об очередной сложный пассаж, концерт прекратился.

Мужчина пошел спать. Он крепко спал и не знал, что впереди его ждет приезд ещё одного пианиста, репетиции музыкальной группы с тремя электрогитарами, вокалистом и усилителями, не знал он пока и о вечеринках под словакскую этномузыку и шведские средневековые баллады. Но это все ещё было впереди. А пока он крепко спал.

Новая жизнь

Вот бывает спросишь у мамы: а какой у тебя самый любимый день в году? Она подумает с полминуты и загадочно ответит: а у меня их два…

Ты улыбнёшься про себя, ну конечно, это мой день рождения и день рождения брата. Что может быть важнее рождения своих детей? И пока на глаза от умиления накатываются слезы, мама вдруг заканчивает начатую фразу: "и это 25 мая и 25 декабря".

От неожиданности слезы мгновенно высыхают, а горло начинает пощипывать закрадывающаяся обида. Отправляешься на кухню, заедать несправедливость этого мира шоколадкой, но уже на втором кусочке понимаешь: а ведь что-то в этом есть. И если 25 декабря от магии мандаринов, ёлки, гирлянды и наступающего чуда появляется ощущение того, что жизнь изменится по щелчку пальцев дела Мороза, то концу мая понимаешь: чуда не случилось и как всегда все придется делать самому. Но вот как раз в конце весны эта мысль не приводит тебя в отчаяние, ведь кажется, что впереди новая жизнь, в которой будет жить новый правильный ты.

Кажется, что в сутках станет больше 25 часов, заработают солнечные батарейки и ты будешь успевать совершенно все: ходить на пробежку, умываться росой, готовить на завтрак домашний йогурт и печь сочники из цельнозерновой муки, прочитать "Унесённые ветром" на английском и изучить все виды субхонтибо в испанском, вечером обязательно кататься на велосипеде и бадминтон, а в свой законный отпуск совершить кругосветку, покорить Эверест, прыгнуть с парашютом и сфоткаться с пингвинами на полюсе. И, конечно, поход. Чтобы с костром, картошкой, палаткой, комарами, разговорами до утра и страхом, что вот та хрустнувшая веточка – это медведь, не иначе. И успеть за земляникой, полдня под жарким солнцем в три погибели, зато потом в тенечке, да с холодным молочком. И уйти с папой далеко-далеко в лес за грибами, набрать целую корзинку красавцев-белых и стонать на обратном пути: зачем же вы так далеко ушли. Встретиться со всеми занятыми друзьями, привести себя в форму греческого бога, собрать букет полевых цветов, построить баню, объесться клубникой и сделать ту самую масочку для волос, на которую у тебя никак не хватало времени. И не забыть протереть лицо огуречной шкуркой и кубиком льда из отвара ромашки. И два стакана воды по утрам, и холодный душ.

В новую жизнь, как известно, с пустыми руками не ходят и у тебя на низком старте уже стоят три килограмма полезной муки, пакетик закваски, семена чиа, новенькие кроссовки и твердая уверенность, что уж этим-то летом все точно получится. Ведь почему раньше ничего успеть не получалось? Правильно. Потому что у тебя йогуртницы не было. И велосипеда.

Научный подход

"Только занимаясь делом поистине приносящим тебе удовольствие, ты можешь полностью раскрыть свой внутренний потенциал".

(Омар Хайям)

Слова "научно-исследовательская деятельность" были для Марго не пустым звуком. Вот уже несколько лет подряд она с дотошной методичностью и искренней увлеченностью изучала, анализировала, наблюдала и, с особой тщательностью, сравнивала. Надо сказать, Марго вообще очень любила сравнивать. Зефир с маршмэллоу, например, айфон с андроидом и свою жизнь с жизнью окружающих.

Годы кропотливой ежедневной работы (а работала Марго совершенно не щадя себя и свое здоровье, и перед сном лёжа в кровати, и утром, только открыв глаза, и за чашкой кофе, и в туалете и даже отвлекалась на работу во время разговора с подругой) определенно дали достойную базу полезной информации, с помощью которой можно было бы написать и блестяще защитить не одну докторскую диссертацию.

В основной части Марго могла бы подробнейшим образом изложить накопленные знания, например, о том, что Алина каждый день пьет фильтр-кофе с молоком и ходит три года к одному и тому же парикмахеру осветлять кончики, что Сидоровы наконец-то переехали в новую квартиру и купили длинный стол, она знала, кто сегодня был в театре, гулял в сквере, а кто на ужин пожарил котлеты. Она знала, что незнакомый ей мальчик Юра празднует сегодня свой третий день рождения (кстати, ему подарили динозавра в полный рост), а его мама очень рекомендует пользоваться порошком с космической пыльцой, потому что он лучше отстирывает пятна от самодельного торта. Она знала, кого порадовал любимый, какое утро нужно считать добрым и в каком баре подают самые стильные коктейли. Марго досконально изучила пенные шапочки на кружках с капучино, городской ассортимент пирожных, начальные титры фильмов, заставки на ноутбуках, обложки книг и ботинки одноклассницы, которыми она каждый день шуршала по осенней листве. Она наконец-то узнала, как выглядят солнце, снег, дождь, осенние листья, роллы, бокалы и посадочные талоны на самолет.

Во второй главе она бы тщательно изучала и систематизировала чужое мнение по самым разным вопросам и могла с уверенностью сказать, что Чарльз Буковски, например, считал, что мы никогда не будем моложе и энергичнее, чем сейчас, Ошо советовал жить моментом, дедушка Ленин – проверять подлинность цитат в интернете, а блогер Лена настоятельно рекомендовала купить детям развивающий коврик, варить куриные ножки не более двадцати минут и восхищаться своим мужчиной не менее пяти раз в день.

В главе психологических открытий Марго могла бы подробно составить график перепадов настроения в зависимости от количества просмотров и лайков и дать несколько ободряющих советов в ответ на эту поистине жуткую ситуацию. Она могла бы рассказать, как же тяжело делиться с подписчиками самым личным и как важно знать, сколько человек, как и ты, предпочитает ромашки орхидеям.

Переходя к сравнительно-сопоставительной части, она, правда, непременно расстраивалась – ведь из зеркала на нее смотрела не красотка с большими блестящими глазами, плюшевыми ушками и звёздной пыльцой вокруг, а бледное уставшее лицо с темными кругами под глазами, хотя даже и на Хеллоуин она вроде не собиралась. Может, зеркало какое-то неправильное?

Детей у нее было меньше положенной нормы, путешествовала она два раза в год до дачи и обратно, а своих чувств и желаний она стеснялась, хотя и знала, что другой жизни для них не будет.

И, наверное, благодаря делу, которому Марго посвящала половину своей жизни, можно было бы написать не одну солидную монографию, убери Академия наук из своих требований полезность.

Тишина

Вот бывает, зима наступает ночью. Пропускаешь во сне все волшебство с мягко падающими снежинками и лёгким похрустыванием свежего и такого ослепительно белого снега, а первым звуком так неожиданно наступившей зимы становится тяжёлое "хо-хо-хо" дворника и шоркание его лопаты об ещё не до конца спрятавшийся асфальт. Лежишь себе в предрассветных потёмках, и, слушая это равномерное "шорк-шорк", понимаешь: к гадалке не ходи, зима пришла.

А ещё утро звенит трамваем. Если досматриваешь последний сон под отдаленный стук колес – можно будильник не ждать. Все равно скоро придется вылезти из теплой кроватки и выйти на улицу, помогать дворнику месить превратившийся в мокрую кашу снег.

Ностальгия звучит во дворе "Подмосковными вечерами" под дребезжащее караоке из раздолбанной "семёрки" и уже по первым звукам голоса, не попадающего в ноты, понимаешь: далее в программе обязательно проплывет сиреневый туман, посыплются миллионы алых роз и завершится все воспоминанием о там том, как молоды мы были. И вот ты уже сам стоишь на балконе и вспоминаешь, как когда- то давно, за столом на бабушкином юбилее. компания весёлых коллег исполняла такую же концертную программу и желание помочь непрошенному Градскому принять ледяной душ постепенно сходит на нет.

Уют звучит дождем по железной крыше, одиночество – круглосуточно работающим телевизором в квартире старушки-соседки, а внезапно напавший поздно вечером голод предательски разносится по всей кухне стуком ложки о тефлоновую сковородку. И чем тише ты стараешься подцепить оттуда кусочек мяса, тем громче всем слышно, как ты бессовестно игнорируешь существование специальной деревянной лопатки, о которой читала всем нотации несколько часов назад. Вздыхаешь. Ну а что, ругаться тебе по статусу положено.

А тишина всегда звучит по-разному. Скрипом половицы, радостным лаем собаки со второго этажа, которую выгуливают исключительно в полночь, конвульсиями стиральной машинки в ванной, конфетой в отвратительно шуршащем фантике и внезапно выпавшими из рук ключами в прихожей. И ты никогда не подумаешь, как оглушающее звонко хрустит яблоко и как громко переворачиваются в книге страницы, пока наконец-то не укачаешь неугомонного ребенка на дневной сон.