Я буду ждать тебя на корте…

Глава 3

Кира заканчивала оформление презентации, на которую ушло почти два месяца, когда к участку подъехала машина и Саша с Володей, оживленно беседуя, зашли во двор. Они несли большие продуктовые пакеты, предвкушая завтрашние шашлыки и посиделки в честь грядущего отпуска. Володя нежно обнял жену, а Сашка повисла на обоих родителях. Теплый ветер шуршал зеленью боярышника и насыщал воздух запахом садовых цветов. Все было хорошо, даже слишком… Через пару дней большая дружная семья в составе Володи, Кирилла, Олеси, Киры и двух юных особ планировала выдвинуться в сторону Тверской области на озеро Селигер, в долгожданный двухнедельный отпуск.

Кира нарушила обнимающуюся семейную идиллию и взглянула на часы:

– «Мне нужно на работу, я должна привезти все документы с презентацией до отпуска, я постараюсь вернуться до вечера. Вторая половина нашего семейства приедет к семи часам, начинайте мариновать мясо!»

Сашка, уловив информацию о том, что Вика приедет в семь, убежала готовиться к встрече любимой сестры, а Володя стал ворчать, что сегодня пятничный вечер, огромные пробки и черт бы побрал эту работу вместе с ее презентацией. Кира и сама понимала, что дороги будут забиты машинами, ведь все мечтают в пятницу вечером покинуть душный, пыльный город и сменить перегретый асфальт на вечернюю прохладу свежей зелени. Но она должна была закончить все рабочие моменты до отпуска, чтобы спокойно и размеренно созерцать водную гладь Селигера, покачиваясь на скрипучем причале с бокалом холодного шампанского. Кира даже закрыла глаза от удовольствия, представив первый вечер на озере с ярко – оранжевым закатом в окружении любимой семьи. Провозившись несколько минут с тяжелым навесным замком, Кира наконец смогла открыть дверь в гараж. Владимир неодобрительно посмотрел на жену, но она поспешила оправдаться:

– «Ну ты же понимаешь, на мотоцикле будет быстрее».

Володя развел руками, ведь спорить с женой в данный момент было бесполезно:

– «Мы тебя ждем! Будь осторожна!»

Около восьми вечера все собрались на веранде, в мангале ярко пылали угли, Олеся нарезала овощи, а девчонки шептались на качелях. Только Володя расхаживал по участку, бесконечно набирая номер. В телефоне пронзительно отзывались длинные гудки. «Конечно она не может ответить, она же за рулем мотоцикла, сегодня многокилометровые пробки… но почему на сердце так не спокойно!»

В десять – стало темно, девчонки бродили по газону, то и дело прислушиваясь к звукам подъезжающих машин, но долгожданный рев мотоцикла не слышался в туманном вечере. Володя с Кириллом по очереди набирала номер Киры. Ситуация становилась напряженной, а главное никто не знал, что сейчас можно предпринять, кроме того, что снова и снова звонить на ее телефон. На улице стало прохладно, и Олеся вынесла девочкам теплые флисовые пледы, а мужчины подбросили поленья в открытый мангал. Над участком повисла тревожная тишина и густой туман, только звонкие длинные гудки громко звучали в ночи.

– «Да…» – вдруг отозвался мужской голос после нескольких звонков. Кирилл от неожиданности замер и передал трубку Володе.

Всего полчаса езды по ночной белесой дороге, полчаса отчаянного напряжения, страха и волнения. Полчаса, как целая жизнь…

Сквозь густой туман, под ярким светом фонарей, уже за несколько метров, Володя увидел красный мотоцикл Киры. Сашка закрыла лицо руками и завизжала:

–«Ма-ма!»

Олеся прижала девочку изо всех сил, стараясь заслонить ей обзор на искорёженный транспорт, разбитые стекла и следы крови. Машина проехала мимо ужасающей картины, повернув по указателю «Больница».

Все что удалось узнать к этому моменту, что Кира на операционном столе, состояние ее тяжелое, врачи делают все, что в их силах. Саша плакала навзрыд, это было первое трагическое событие в ее жизни, первое чувство боли, беспомощности и неизвестности, леденящий страх за самого любимого и близкого человека. Володя мысленно проклинал себя за свою слабость, за то, что не смог отказать любимой жене в приобретении опасной «игрушки». Он ненавидел этого красного монстра, его зловещий рев и скорость, с которой Кира неслась по серому асфальту. Она прекрасно водила, чувствовала дорогу и наслаждалась двухколесной ездой. Отец купил ей первый мопед, когда Кире едва исполнилось двенадцать, он был единственным, кто поддерживал ее увлечение.

Кирилл с ужасом думал об аварии, в голове всплывали эпизоды той ночи, когда погибли родители, он не мог поверить в это зловещее повторение.

В приемное отделение вышел врач:

– «Есть родственники Воропаевой?» – громко произнес он. Вся семья подбежала к мужчине в белом халате и замерла в ожидании. Саша находилась в полуобморочном состоянии от стресса и усталости:

– «Что с мамой?! Говорите!» – она схватила врача за руку и стала трясти, заходясь в истерике.

Глава 4

Хоть в этой аварии Кира была потерпевшей, чувство вины перед близкими беспокоило ее больше, чем послеоперационные боли. Она с ужасом представляла, какой страх и переживания заставила испытать Сашу и всех остальных членов семьи. Она просила прощения у родных, скрывая свое истинное состояние, стараясь вернуть им спокойствие и избавить от эмоционального потрясения.

Володя с Сашей, несмотря на все уговоры, на протяжение двух недель, каждый день приезжали в больницу. Июль выдался невыносимо сухим и жарким, и Кира с тоской смотрела, как дочь проводит свои каникулы в душных больничных стенах.

– «Дорогие мои! – не выдержала Кира, – я благодарна вам за заботу, знаю, что вы меня очень любите, как и я вас, но … Пожалуйста! Собирайтесь и отправляйтесь на Селигер, как мы и планировали, хотя бы на пару недель. Иначе чувство вины, что я испортила всем отпуск не даст мне возможности восстановиться».

Конечно, последовали возражения, отговорки, но все же Кире удалось убедить Володю, что Саша просто нуждается в смене обстановки, в полноценном отдыхе, чтобы избежать негативных последствий стрессовой ситуации, ведь эмоциональные травмы бывают гораздо опаснее физических. Кира к этому времени медленно, но самостоятельно передвигалась по больничным коридорам и не нуждалась в постоянной опеке.

Убедившись, что все семейство благополучно добралось до озера, прекрасно разместились и уже вовсю покоряют глубины Селигера, Кира наконец успокоилась и занялась собственным здоровьем и послеоперационным восстановлением. Каждый шаг давался с трудом, боль пронзала тело, слабость заставляла вновь принимать горизонтальное положение, но Кира не сдавалась. Она отчаянно боролась за каждый пройденный метр, увеличивая физическую нагрузку, заставляя тело крепнуть и преодолевать трудности. Ее оптимизм заряжал окружающих, улыбка вызывала положительные эмоции, а звонкий смех заставлял бороться даже совсем отчаявшихся. Истощенная худоба придавала ей женственности, почему-то именно сейчас в глазах снова забегали искорки, а кудряшки стали виться еще сильнее. Во время операции, под наркозом, Кира видела что-то похожее на сон, в котором так явно встретилась со своими родителями, они были обеспокоены и пытались ее уберечь. Кира ощущала странную «перезагрузку», как будто ей снова двадцать и она чувствует, что не прожила какие-то годы, ощущения, моменты, как будто их отобрали или перемотали на быстрой скорости. Из наивной беспечной задорной девчонки она молниеносно превратилась в утонченную, взрослую, серьезную даму.

Киру очень любили во всем отделении, она подбадривала пациентов, шутила с врачами и помогала медсестрам. Окружение отвечало ей взаимным дружелюбием, все, кроме самого хмурого и строгого хирурга.

Ильман Игоревич Акбаев – именно он оказался дежурным врачом в ту злополучную пятницу, именно он провел несколько часов в операционной и именно благодаря ему Кира передвигалась, пусть медленно, но на своих ногах и улыбалась окружающим.

Кира настороженно общалась со своим спасителем, нехотя шла на перевязки, избегая напряженной атмосферы и чувства стеснения перед молодым хирургом. Ильман Игоревич внимательно проводил осмотр, сухо комментировал, уверенно и крепко накладывал свежие повязки и безразлично произносил: «Следующий!»

Выходя из перевязочной, Кира испытывала огорчение, не понимая, почему его безразличие и отчужденность так задевают ее. Другие врачи отделения с удовольствием поддерживали беседу, улыбались, шутили и подбадривали своих пациентов, а суровый взгляд Акбаева заставлял скрывать улыбку, да и самой прятаться в палате.

Еще одна длинная, душная неделя, проведенная в больнице, новые победы в восстановлении и новые непредвиденные неприятности – температура держалась около тридцати восьми, было невыносимо жарко и тоскливо. В субботу отделение опустело, многих отпустили на выходные домой. Открытое окно не спасало от летней духоты, хоть на улице было пасмурно. Кира с трудом натянула кроссовки и, превозмогая боль, прошмыгнула мимо медицинского поста и спустилась на первый этаж. Она впервые за три недели вышла на улицу, где ее встретили тишина, теплый ветер и хвойный, уже по-вечернему, прохладный воздух. Она вдохнула его полной грудью, наслаждаясь собственными ощущениями легкости и свободы, стало необычайно хорошо, кудрявые волосы путались в потоке свежего ветра, тело остывало от температурного жара, даже боль притупилась и стала еле заметной. В этом состоянии эйфории Кира направилась к хвойному лесу и реке, о которой рассказывали пациенты, имеющие возможность и разрешение на прогулки. Она потеряла чувство времени, насыщаясь красотой и свежестью загородной природы.

Небо быстро темнело, прохлада сменилась ознобом, Кира очнулась от забвения и стала искать дорожку, ведущую обратно к хирургическому корпусу, но каждая тропинка пересекалась со следующей, а выхода из леса не было видно. Нарастала паника, чувство холода и боли, Кира почти бежала по очередной выбранной тропе, а лесной воздух чернел с каждой минутой. Наконец, она увидела небольшой просвет, боясь потерять его из виду, если совсем стемнеет, она приняла решение идти напролом, не выбирая утоптанные участки. Через несколько шагов, наступив в густую траву, нога ударилась обо что-то жесткое и острое, Кира закричала и рухнула в высокие заросли. Боль окатила резким холодным потоком, сквозь светлые спортивные брюки проступила кровь в месте удара и операционных швов. Кира тщетно пыталась подняться, ноги как будто парализовало, голос пропал от страха и слабости. Медленно она проваливалась в обморочное состояние и мысленно прощалась с жизнью.

Глава 5

В отделении реанимации всегда включены лампы, поэтому понять какое время суток не представлялось возможным. Яркий свет больно ударил в глаза, Кира попыталась подняться, но резкая боль заставила снова упасть на подушку, она тихо застонала. Медсестра подошла к Кире и заверещала:

– «Кирочка! Пришла в себя! Слава Богу!» – она не успела договорить и выбежала из палаты реанимации с криками: «Ильман Игоревич! Очнулась!»

Кира в полубреду старалась восстановить события: прогулка, боль, кровь, провал… В этот момент в палату вошел Акбаев, от выражения на его лице стало жутко не только Кире, он испепелил ее суровым взглядом, осмотрел швы, проверил показатели на мониторе и задал несколько дежурных вопросов о самочувствии. Убедившись, что пациентка действительно пришла в сознание, не имеет неврологических отклонений и адекватна с точки зрения медицины, Ильман Игоревич дал указания медсестре и, как вихрь, исчез в дверях. Татьяна – старшая медсестра, прикрыла дверь за врачом и подошла к испуганной Кире:

– «Что же ты нас так «подставила»?! Он нам чуть головы не оторвал из-за тебя!»

Киру раздирало чувство стыда за свою беспечность и любопытство, но сейчас у Татьяны не было свободного времени для беседы, другие пациенты реанимации требовали внимания и ухода. Только под утро, когда многих перевели в послеоперационные палаты, а оставшиеся больные крепко спали, Татьяна присела рядом с Кирой и рассказала о событиях субботнего вечера.

После вечернего обхода дежурный врач обнаружил отсутствие пациентки Киры Воропаевой, но в документации не было указано, что данную больную отпустили на выходные домой. Опросив медицинский персонал и обойдя отделение больницы, Татьяна связалась с ее лечащим врачом, чтобы уточнить не отпускал ли Акбаев ее своим личным распоряжением. Ответ был отрицательным и уже через сорок минут Ильман Игоревич был в отделении. Ну а дальше все происходило, как в детективном сериале… опросили всех пациентов, просмотрели камеры, по которым было установлено, что Кира прошла в направлении леса, а обратно не возвращалась. Акбаев, в сопровождении нескольких охранников, направился на поиски. Пациенты и медицинский персонал толпились у входа, переживали и обсуждали произошедшее. К огромному счастью, телефон Киры был заряжен и включен на звуковом режиме, только благодаря этому, ее нашли достаточно быстро, ритмичная мелодия громко звучала в ночной тишине. Акбаев взял Киру на руки и вынес из леса, где уже ждали санитары с каталкой.

– «Ну а потом, несколько часов, Ильман Игоревич вместе с дежурным хирургом колдовали над тобой в операционной» – закончила свой рассказ Татьяна и отошла к другому пациенту.

Киру, раздосадованную своей беспечностью, снова окатила волна стыда перед семьей, перед Сашкой, перед медсестрами и перед Ильманом Игоревичем, который столько сил и труда вложил в ее операцию, а она так легкомысленно чуть не лишилась жизни. Кира с головой накрылась простыней, стараясь спрятаться от яркого света, взглядов и разочарования в самой себе. Она долго всхлипывала и вздыхала, но все же заснула.

В воскресенье Ильман Игоревич ни разу не зашел в реанимационную палату, перевязку делал, вновь заступивший на дежурство, молодой симпатичный хирург. Он с удовольствием шутил с девушками и делал комплименты, но Кире почему-то так не хватало сурового молчаливого и грозного взгляда Акбаева. Она даже приготовила оправдательную речь, но произнести ее было некому. Кира позвала Татьяну, которая еще не успела смениться после ночного дежурства, и осторожно поинтересовалась, почему ее сегодня наблюдает другой врач.

– «Он что отказался от меня из-за моей беспечной выходки? Передал меня другому врачу? Теперь этот шутник будет моим лечащим врачом?! – Кира была расстроена и обеспокоена таким поворотом, – знаю, я очень виновата, я хотела извиниться…»

Татьяна, улыбаясь, наклонилась к встревоженной Кире и тихим голосом, чтобы не слышали окружающие, прошептала:

– «Да что ты! Он за тебя так переживает, что никому не отдаст!» – эти слова так приятно прозвучали, что Кира, сама того не замечая, расплылась в идиотской мечтательной улыбке, в голове эхом отозвались слова медсестры: «переживает» и «никому не отдаст». Остальное уже было не важно, она готова была ждать сколько потребуется, выслушивать примитивные шутки от молодого врача, лежать в невыносимой палате реанимации, только бы он снова пришел и дал возможность поблагодарить и принести извинения. Татьяна все еще рассказывала и объясняла, что Ильман Игоревич проводит в больнице шесть дней в неделю, бывает и днем, и ночью, но воскресенье – единственный день, когда он недоступен для всех, даже его мобильный телефон отключен. Кира уже не прислушивалась к этой информации, просто мечтала, чтобы этот день скорее закончился, это тоскливое, «резиновое» воскресенье без него. День действительно казался невероятно длинным, она устала лежать, смотреть в потолок и слушать стоны прооперированных пациентов. Улучив момент, когда весь персонал был занят, она достала из-под подушки припрятанный телефон, который так любезно ей принесла Татьяна, уж очень она прониклась к этой кудрявой бестолковой девчонке, и набрала Саше. Никто из семьи не должен был узнать о случившемся, иначе они прервали бы свой отдых и уже маячили у дверей реанимации. Этого Кира совсем не хотела, тем более что самое страшное уже было позади, теперь просто нужно немного больше времени для восстановления.

Она и сама не успела уловить тот момент, когда в сознании произошли такие перемены, она больше не спешила выписываться, ее не напрягали душные коридоры, больничное питание и шум медицинского персонала, ей все здесь нравилось, а особенно дверь с блестящей табличкой «ординаторская». Кира закрыла глаза и представила его загорелое хмурое лицо, строгий взгляд и крепкие нежные руки, бережно накладывающие повязки на ее обнаженное тело.

– «Воропаева! Кира! Просыпаемся! – вдруг сквозь сон услышала она, ранним утром ей действительно делали перевязку, но только не смуглый брюнет, а дежурный врач-шутник, – Вас переводят из реанимации, собирайтесь!»

Кира взяла вещи и в сопровождении медсестры проследовала в свою палату, где соседка накинулась на нее с расспросами, ведь она столько пропустила. Кира без особого энтузиазма и эмоций пересказала ей историю, вызвавшую такой резонанс в отделении. Она все время смотрела на дверь, но до самого вечера в палату так никто и не зашел, кроме санитарок и медсестер. Кира получила свою дозу обезболивающего и, повернувшись лицом к открытому окну, задремала. После бессонных ночей в реанимации и укола она крепко спала, даже не услышав, как начался вечерний обход. Акбаев осмотрел соседку по палате и тихо спросил, указав на Киру:

– «Давно она спит?» Подойдя к ее кровати, он аккуратно приподнял одеяло и поправил повязку, потом приложил свою большую ладонь ко лбу и убедившись, что у Киры нет жара, вышел, пожелав спокойной ночи.

На следующий день Кира проснулась в бодром расположении духа и в хорошем самочувствии, крепкий долгий сон пошел на пользу, она даже проспала завтрак и не слышала, как ранним утром сменялись медсестры. Она доползла до автомата и сделала себе двойной капучино, пока он остывал, Кира, изогнувшись как лебедь, мыла свои длинные кудрявые волосы в раковине. Какое же это было блаженство, ощутить чистоту локонов и свежий запах фруктового шампуня. Замотав волосы в полотенце, Кира открыла окно и пригубила кофейный напиток. Яркое солнце и ветерок усилили ощущения свежести и удовольствия.

– «Девочки! На перевязку! Бегом!» – крикнула медсестра, проходя по коридору. Кира попросила соседку пойти первой, чтобы успеть хоть немного подсушить волосы. Она надела толстовку и, запихнув копну капающих волос в капюшон, поспешила к перевязочной. Соседка вышла с тугой повязкой, а Кира осторожно присела на банкетку, в ожидании своей очереди. Медсестра Татьяна приготовила перевязочные материалы и ехидно подмигнула Кире:

– «Ильман Игоревич! Вы тут без меня справитесь? А то меня на пост вызывают, могу прислать Вам кого-нибудь…»

Акбаев махнул рукой, показывая Татьяне, что не нуждается в помощи и повернулся к Кире. Это была не первая перевязка, но девушка заметно нервничала, мокрые волосы добавляли озноба и Киру слегка потрясывало, а Ильман наоборот был абсолютно спокоен и добродушен, как никогда. Приговаривая, он медленно отклеивал старую присохшую повязку:

–«Ну давай посмотрим, как ты испортила мою ювелирную работу! Теперь на твоих прекрасных ногах будет еще несколько шрамов».

От его сурового выражения лица, с которым он смотрел на нее в палате реанимации, не осталось и следа, впервые он был так разговорчив и обаятелен. Он не спешил, рассматривал каждый шов, проверял натяжение и отек мягких тканей, болевые ощущения и задавал много вопросов, периодически поднимая глаза на Киру и улыбаясь.

–«Ильман Игоревич, я хотела извиниться…» – пробормотала Кира себе под нос и замолчала, Акбаев пристально посмотрел на нее ожидая продолжения фразы. Кира съежилась под его взглядом, а по телу пробежали мурашки, которые не ускользнули от внимания доктора. В перевязочной повисла неловкая тишина и смятение, оба смотрели друг на друга не отрываясь, Ильман медленно перекручивал бинт. Казалось, его пальцы обжигают кожу, а тело ноет не только в области швов, а все – до кончиков волос, которые все еще оставались влажными и распушились до состояния ведьмы. В этой напряженной тишине его голос прозвучал, как неземное воплощение искренней нежности:

–«Ты даже не представляешь, как я за тебя испугался, как переживал все эти дни…» Скрип двери спас накаленную ситуацию, зашла Татьяна и защебетала:

–«Это Вы так долго! Еще не закончили? Я так и знала, что без меня не справитесь!» Она выхватила из рук врача бинты, докрутила тугую повязку и проводила девушку в палату.

Кира допивала свой холодный капучино, усевшись на подоконник и разглядывая пациентов и их родственников, прогуливающихся по территории больницы. На лавочке, в тени больших деревьев, нежно обнявшись, сидела молодая пара, они смеялись и украдкой целовали друг друга. Кира искренне позавидовала их молодости и влюбленности, она вдруг осознала, что совсем не умеет вести себя с мужчинами. Почти пятнадцать лет в браке с Владимиром она даже в мыслях не позволяла себе флирта, кокетства или непристойного поведения. У нее не было романов, свиданий, романтических встреч, безудержной страсти, разбитого сердца… Огромный период жизни, период расцвета и опыта был вырван из ее судьбы, самый важный отрывок истории. Только на втором курсе университета Кира встречалась с одногруппником, но это было больше похоже на нежную дружбу с элементами юношеского сексуального влечения, не имеющего ничего общего с любовью, а после трагедии она стала женой «почтенного господина», в браке с которым на первом месте были такие понятия как забота, преданность, благородство и покровительство со стороны мужа. Возможно, большая разница в возрасте или отношение Володи, уравновешенного, рассудительного и правильного, не позволило Кире хоть немного побыть в роли интриганки, обольстительницы, завоевательницы сердец, кокетки, испытать безумство страсти. Разрешить себе что-то большее, чем благодарную любовь к Володе она не могла, а может и не хотела. Да и супруг не стремился изменить ситуацию, казалось его устраивало, что у Киры нет задорности, как у девушек ее возраста, она не впадает в веселье и безрассудство, она серьезна и спокойна всегда и во всем. Ее искорки в глазах давно погасли, и никто не восхищался ее блестящими упругими локонами, которые она так надолго запрятала в строгую не по годам прическу.

От грустных мыслей Киру отвлек телефонный звонок, Сашка болтала без умолку, эмоции и события переполняли ее детский неокрепший организм, она присылала фотографии и подробно описывала их содержание. Кира поймала себя на мысли, что безумно скучает по ней. Ее загорелая мордашка, белоснежная улыбка и звонкий смех, вот у кого глаза искрились даже сквозь экран телефона! Стресс и эмоциональное потрясение осталось позади, Саша снова наполнилась позитивным настроением и приятными впечатлениями. «Хоть бы она никогда не погасла!» – подумала Кира закончив разговор. Она вновь заняла свой наблюдательный пункт, устремив свой взгляд в сторону леса. Ее губы растянулись в нежной улыбке, она представила, как Ильман Игоревич нес ее на руках на глазах у всего хирургического корпуса. Как же трогательно, наверное, это выглядело!

Кира быстро восстанавливалась, самочувствие заметно улучшалось день ото дня. Она уже уверенно передвигалась, много гуляла, крепла физически и эмоционально. Такой окрыленной, целеустремленной и счастливой она не ощущала себя раньше, Кира была наполнена энергией и позитивом, готова была свернуть горы и достать до самой далекой звезды. Это чувство разгоралось в ней впервые… неужели это и есть сладкое слово «влюбленность». Самым главным событием каждого дня была встреча в процедурном кабинете, Кира готовилась к ней, приводила себя в порядок и настраивалась морально. Теперь она не терялась под его взглядом, а ловила этот момент, чтобы насладиться, почувствовать, как он прожигает ее своими темными зрачками, как его теплые руки перестают быть уверенными, прикасаясь к ее телу. Ей нравилось это ощущение наглости, собственной привлекательности и возможности заставлять его испытывать чувство неуверенности и даже страха перед этой обворожительной ведьмой, способной уничтожить все на своем пути. Сейчас ее глаза не просто блестели, они ожили, вырвались на свободу, спустя пятнадцать лет заточения в грустном, серьезном и ответственном образе. Иногда Кире становилось даже стыдно за свою новую натуру, но страсть которая кипела внутри, оправдывала все ее поступки и мысли. Эмоциональный накал был заметен не только им двоим, но и всем окружающим. Энергетика между Кирой и Ильманом была похожа на ядерный взрыв по своей мощности, яркости и последствиям. Ведь стоило кому-то из них чуть ослабить оборону своих чувств и желаний, как этот страшный пожар мог разрушить судьбы многих людей. Это было невыносимо, сложно… она нуждалась в нем, узнавала его запах, сгорала от мучительных внутренних вибраций, когда слышала его голос, она влюбилась в этот взгляд… навсегда!

Ильман не мог осознать, что эти две абсолютно разные личности… та, которая поступила в больницу месяц назад, скромная, поникшая, утонченная женщина и эта – очаровательная, пылающая, желанная девчонка… эти две личности… одна и таже Кира, что за беса он в ней разбудил?! И как хочет продолжения! Его тянет к ней, в этот безудержный огонь, в эту страстную историю, каждое прикосновение вызывает бурю эмоций и желаний, он думает о ней даже в операционной, чего не было никогда. Ильман открыл ее карту, просмотрел анализы, обследования и обхватив голову руками, позвал ординатора: