Однажды в Челябинске. Книга вторая

– Можешь не продолжать, – почерк 16-летних хоккеистов читается мгновенно.

– Банально контору заделать хотела: обаять, напоить, обокрасть. Но дальше что-то… – про флешку засранцу знать необязательно, решила Елизавета.

– Что-то пошло не по плану, да? И проснулась ты одна в их машине. И где в этой истории таксист?

– Разве теперь имеет значение? – Лизе не нравилось, что чужак знает о ней непозволительно много. – Хотела одно, а получила другое. Недооценила я парней.

– Я тоже.

Я мельком взглянул на дамочку и обомлел. Как же я не заметил безделушки раньше? Вещь точь-в-точь такая же, которую я неоднократно видел у Бречкина. Не просто цепочка с крестом, а целый медальон. Не из-за него ли Леша набросился на Митяева, когда я проводил дознание на кухне? Опять вертихвостка врет.

– Они что-то подмешали мне в выпивку, – предположила Лиза.

– Что? – опомнился я.

– Я бы все отдала, лишь бы с ними разделаться. Только попадитесь мне.

– У тебя ненависть к каждому клиенту, из кого ты не все соки высосала? Или… – я тоже решил поразмышлять, – дело не только в банальной краже?

Она ничего не ответила. Я же взглянул на Лешин медальон.

– Во что еще они вляпались? Не хочешь мне рассказать?

– Я все уже рассказала. Больше у меня ничего нет.

Эх, даже когда ее зажали в угол, она не теряет надежды и мутит воду еще сильнее, что не может не раздражать.

Перед броском в ее сторону я принял умиротворенное выражение лица, чтобы попутчица ничего не заподозрила. Остановив «BMW» на светофоре, я решил, что лучшего момента не наступит. Она отвлеклась на мерцающего зеленого человечка, который куда-то семенил все быстрее и быстрее. В этот момент я совершил выпад и со всей силы дернул за медальон на Лизиной шее. Цепочка, конечно же, оборвалась. Нельзя не отметить и недюжинную реакцию Елизаветы: деваха успела цапнуть меня за руку так, что я с размаху чуть не выкинул медальон в приоткрытое окно.

Она ощетинилась как кошка, но я остудил ее порыв:

– Ничего у тебя нет, говоришь?! А это что?! Как сорока на блестящее! Воровка!!!

– Отдай, говнюк! Это не твое! – пыталась дотянуться до медальона она, царапаясь ногтями.

– И не твое! Внутри что, фото твоей матери?

– Да!

– Не льсти себе, тварь! Богородица уж точно не твоя мать!

Прекратив попытки, Лиза разрыдалась.

– Поплачь мне еще, – я не уставал удивляться ее ухищрениям. Сунул медальон к себе. В моих карманах не протолкнуться – прям как в московском метро в час-пик.

Загорелся зеленый.

– Во вранье тебе равных нет, – начал я. – Я сам тоже не прочь пофантазировать. Но я все же предпочитаю истину. Правдой насчет тебя и всей заварушки я обладаю в достаточной степени.

– На твоем месте я бы не спешила с выводами.

– Мне вполне достаточно увиденного и услышанного, чтобы понимать…

– Да кто ты такой?!

– Скажем так: я представляю интересы одной из сторон конфликта.

– Интересно, это что-то новенькое. И кто же ты? Мент? ФСБшник? Наркоконтроль? Выскочка из администрации? Еще один тайный агент Олега?

«Да уж, в чем она только не замешана», – мысленно изумился я.

– С этими людьми разбирайся сама.

– А-а-а, поняла. «Вперед, «Магнитка»! «Магнитка» – чемпион!» Как я сразу не догнала? Ты что, их адвокат?

– Что-то типа ангела-хранителя.

– На вид ты безобидный.

– Некоторым такое мнение дорогого стоило.

– Боже, как я напугана. Ты этого хотел услышать? Выкуси!

– Послушай, дорогая: ты с пацанами в очень нелицеприятном положении. Оно никого не красит. Предлагаю разойтись полюбовно, что бы между вами ни происходило.

Лиза посмотрела на меня так, словно ее оскорбили. Она явно не собирается сдаваться.

– Такой молодец вообще! Облил меня грязью, отнял драгоценность, а теперь просишь об одолжении?! Уведомляю тебя, что твои ребятки в качестве извинений оставили мне вот эту машину.

«Неужели опять?! – подумал я. – Какая неугомонная. Ей самой-то не надоело?»

– В чем прикол? Я б тебе машину ни за какие коврижки не подарил.

– Ты сильно от них отличаешься.

– И слава богу.

– Вот вы, мужики, какие мелочные. Вы думаете, что нам, бедным женщинам, легко выживать в вашем мире? Чуть что, так сразу приживалка, содержанка, давалка, сосалка.

«Может, оставить ей ключи и пусть развлекается? – промелькнуло в голове. – Когда ее поймают, наш след уже простынет. Хотя ей хватит аргументов свалить все на меня и хоккеистов. Жаль, не вариант. Нужно придумать что-нибудь другое».

– Да, ничего не скажешь, свой женский потенциал ты используешь на полную катушку. Не задавалась ли ты когда-нибудь вопросом, что это чересчур?

– Чересчур для кого? Для тебя? Для хоккеистов? Для общества? Для кого?! Мне плевать на всех. Я живу сама для себя и делаю, что хочу. Не нужно получать высшее образование и постигать духовную этику, чтобы загребать большие деньги, подчинять себе людей и решать их судьбы. Достаточно простейших чувств и инстинктов. Их у людей не отнять.

– Что за средневековье? Открою тебе секрет: в цивилизованном мире…

– В цивилизованном мире?! Ты так называешь гадюшник, который вокруг нас раскинулся?! Куда ни плюнь, везде какие-нибудь психи или обманщики. Скажи еще, что у людей повсеместно развиты высокие моральные принципы. Думаешь, люди меня осуждают? Нет. Они завидуют. И как, по-твоему, называется такое общество?

– Не приведет это ни к чему хорошему, – робко отметил я.

– Общество само испортилось и прогнило. Его ничем не оздоровить. Никакими школами, кино и театрами. Была я однажды с одним дядькой на «Отелло» московском. Так там Отелло ебет Дездемону на рояле и спрашивает, ухватившись за ее шею, молилась ли она на ночь. Одно лишь общество породило всю грязь и похоть, что мы наблюдаем. И царствует здесь тот, кто не гнушается в дерьме замараться, чтобы на самую вершину залезть. А когда вокруг все грязные, как они станут смотреть на умытых и отбеленных вроде тебя?! Да как на изгоев! Всех нас, меня и тебя, породило и развратило одно и то же общество. Я – элитная эскортница, мои боссы – криминальные дельцы, твои хоккеисты – похотливые мальчишки, а ты – терпила, что их выгораживает. Тебе хоть платят?

– Не пробовала завязать и зажить по-другому: нормально, цивилизованно? Тяжело, но вскоре ты поймешь, что у каждого своя мораль. И диктует ее не общество, а образ мыслей. Ты просто сбилась с правильного пути когда-то.

– Язык у тебя подвешен, ничего не скажешь. Получается у тебя лапшу на уши вешать. Тебе лет-то хоть сколько?

– Неважно. Вместо пререканий со мной ты попробуй поступить по-другому, решить свои проблемы, никого при этом не шантажируя, не сношая и не обманывая. Уйди с этой клоаки, что называют элитным клубом, перестань подрывать свое здоровье, оборви все связи, найди занятие по душе… Полюби по-настоящему. Иначе твой спасительный поезд рано или поздно уйдет.

– Еще в детстве…

– Что в детстве?

– Он ушел еще в детстве.

– Мне кажется, сейчас хороший момент снова в него запрыгнуть.

– Ты настырный.

– Хорошо, давай попробуем зайти с другой стороны. Раз ты такая умная и хитрая, взвесь все в голове – вспомни, что произошло. Ты говоришь, что на своем месте, все там вертится вокруг тебя, что ты единственная и неповторимая. Но… твое безрассудство вылилось в проблему для человека, которого ты любишь… или не любишь – это уже не мое дело. Упрямство и жажда наживы едва не погубили тебя на холоде. А если вместо молодых хоккеюг тебе попались бы мужики посильнее и понастойчивее? Намерения у них посерьезнее, я думаю. Они вполне могли тебя изувечить, изнасиловать, убить… расчленить на худой конец. Кто-то вон попытался уже, – я указал на синяк у нее под глазом. – И к чему ты пришла? Ты не нужна никому. Мужа нет. Никто за тобой не идет, тебя никто не выручает, не ищет. Грязные люди ведут себя подобающе, да? – невольно ее мысли совпали с моими словами. – Никто не спасет, не согреет, не пожалеет. Так делают только чистенькие, коих ты не перевариваешь. Но независимо от ситуации добрые люди придут тебе на помощь, даже если ты сделала им больно. А в твоем любимом грязном мире свято место пусто не бывает: твою корону наденут другие, а тебя утопят так, что не выплывешь. В таком мире жить нельзя… Тебя спасли случай и доброжелательность гайцов. Ты бы не замерзла, если б у тебя были люди, которые ценят и любят тебя по-настоящему. Чем дальше ты отрицаешь факты, тем меньше у тебя шансов выбраться. А конец был так близок. Уверен, ты уже чувствовала его. По глазам вижу, – Лиза молчала. Я продолжил. – Не пробовала найти себе нормальную работу?

– Что ты можешь знать про все это, мальчишка?! Моя жизнь, мое тело – сама решаю, как и чем зарабатывать. Меня все устраивает. Есть тысячи причин, почему я такая и почему не хочу меняться.

– Значит, ты глубоко несчастна, раз так считаешь. Либо просто дура.

– Твои родители в церкви, что ли, служат? Уж больно ты подкован в проповедях.

– Наверное, ты просто забыла, кто такая настоящая женщина.

– Обычным бабам, что ничего не видели в жизни кроме неблагодарной работы, плиты, спиногрызов и подпитого волосатого мужа, меня не понять. Таким, как я, тоже бывает тяжело.

– Надо же, бедняжка! А я ведь объяснил тебе, почему так произошло.

– Как-то раз клиенты приковали меня наручниками к бильярдному столу. Пьяные изверги – вылитые твои подопечные в будущем – из ментовки, кстати. Наверное, нет смысла говорить, как они применяли кий и куда пытались закатить шары со стола?

– Что же в этом хорошего? – поморщил нос я.

– Порой то, что женщины считаются слабым полом, идет нам только на пользу. После той ночи я владею каждым из этих мужиков – всеми до единого. И я сегодня же могу прийти к ним, показать твою фотографию и сказать, что ты меня избил и похитил. И мне безоговорочно поверят, найдут тебя и умертвят тем способом, который я выберу. При попытке к бегству, – пыталась запугать меня Лизочка, однако небылиц я сегодня наслушался, хотя довод с ее красотой, достойной испанской инквизиции, имеет место быть.

– Я ору с тебя в голосину, женщина! – засмеялся я, дезориентировав Лизу. – Ты сама-то не запуталась в своей лжи? Кто ж тебе поверит? – я не чувствовал надежной земли под ногами, но тем не менее продолжал игру.

– Арсений. Да, так его зовут. Я обвиню во всем его. И будет он за полярным кругом шайбу гонять… пожизненно.

– Прекрати, а то я лопну от смеха! Ты запуталась в себе и не знаешь, где ложь, а где правда. Ты потерялась, словно маленькая девочка в лесу.

– Как и ты, – тихо произнесла она.

– Что же ты напела жениху Тани? – вдруг спросил я.

– Откуда тебе известна эта распиздяйка?!

– От верблюда. А что ты напела хоккеистам? А Игорь… Видел я, как он на тебя смотрит. Не смей даже глаз свой блядский на него класть, змея. Пусть отыщет себе нормальную бабу.

Елизавета вновь замахнулась на меня, но я утеплился так, что одежда смягчит любой удар.

– Такие, как я, по-твоему, не имеют право на счастье и любовь?!

– Тебе разве известны такие слова?

– Представь себе.

– Главное в любви, Лизочка – это честность и искренность. Точно не твоя история, – жестоко улыбнулся я.

– Будто она твоя. Почему ты здесь, а не в постели дома?

– Что же ты за баба такая?! – не выдержал я. – Вредная – мертвого из могилы поднимешь. Тебе замерзнуть мало. Наверняка ты задумывалась, почему попала впросак? Да потому что от тебя одни беды.

– Любовь – это искренность, да? А искренние обычно не выживают в нашем мире. Точно знаю – многое пережила. Мое ремесло – это же верх притворства. Что я и доказываю всем, кто ко мне приходит. То же самое они доказывают мне… каждый раз. И очередь не иссякает. А вот что ты на свете видел, неясно. Мушкетерских книг начитался?

– Я видел непоправимые беды, которые производят на свет вранье и стремление быть тем, кем не являешься.

– Тебя тоже ждут беды, мальчик. Обещаю.

– Падшая женщина здесь ты, а не я.

– В табло захотел?

– Лизонька, любая заблудшая душа рано или поздно выйдет на свет. Главное, чтобы произошло сие событие не впритык к точке невозврата. Главное – вовремя понять.

– О-о-о, простите, святой отец, я согрешила.

– Единственная правдивая фраза из твоих уст за всю дорогу.

Судя по всему, наши силы рядиться друг с другом закончились одновременно. Мы ехали по центру города.

– Лучше за баранку крепче держись, – бросила она. – Никогда не понимала этот ваш хоккей, – Елизавета затихла, взяв в руки телефон. Тот как раз разморозился и подал признаки жизни.

Тишина стала бальзамом для моих ушей.

Девица молниеносно набросала SMS Артуру – она нисколько не сомневалась в том, что он не оставит ее. Я все же недооценил ее. Она уже все придумала.

Текст сообщения таков: «Прости меня. Я наломала дров. Меня бросили. Я замерзла. Мне больно и страшно. Встреть меня у клуба. Черный «BMW». Со мной тот, кто вам нужен».

«Конечно, любимая!» – ответ прилетел незамедлительно и согрел Лизу лучше любого пледа. Разбитая об голову сутенера бутылка не смогла заглушить их чувства, что тлеют целую вечность и все никак не могут разгореться вновь.

– Не будь ты такой святошей, мы бы сработались.

– Мы с тобой в пути от силы четверть часа, а я уже устал от тебя.

– Аналогично. И что, нет мне прощения?

– Я бы с удовольствием выкинул тебя отсюда. Но во мне еще осталась частичка уважения к женскому полу, поэтому я поступлю по-джентльменски и довезу тебя, куда нужно.

– Тогда в клуб «Хамелеон», пожалуйста, – она назвала адрес.

– Не в полицию?

– Ага, размечтался.

– Не многовато ли приключений на сегодня?

– Я живу там рядом – это хороший ориентир.

– Живешь на работе, труженица?

– Хватит намекать.

– Лиза, – решил подытожить я. – Я все еще надеюсь на твое благоразумие. Мы же договорились? Все по-честному: ты делаешь свое дело, а я с хоккеистами – свое. В будущем нам не следует пересекаться. А события этой ужасной ночи мы забудем навсегда.

– Тяжело будет.

– А мы постараемся.

– Конечно-конечно. Тут возьми левее.

– Мы квиты? – я припарковался у клуба «Хамелеон» с острым желанием спровадить попутчицу и вернуть машину на место, покончив с делом.

– Само собой, – ответила Лиза, пытаясь незаметно оглядеться.

Меня же настораживала обстановка вокруг: курящие посетители клуба, охрана на входе, тихо доносящаяся изнутри музыка. Что-то здесь нечисто. Бьюсь об заклад, рядом с Лизой подобное ощущение присутствует постоянно. И как только выживают ее ухажеры?

– Верить ли тебе? – в третий раз решил убедиться я. – Ты столько раз переобувалась. Я, честно, уже сбился со счета.

– Такие уж мы, дамы, переменчивые, – ехидно ответила она. – Мужики сроду не уследят.

– В твоем случае попахивает патологией.

– Что ж, наконец-то перестану терпеть твою пресную рожу.

– Ты сама напросилась ко мне в машину.

– Она мне наскучила. Я вообще японцев люблю.

– В каком смысле?

– В прямом. Машины их производства.

– А, ясно, – закивал я. – Прощай.

– Ну, – она развалилась в кресле, – тут ты поторопился. Рано нам еще прощаться.

Я толком не успел как следует среагировать. Водительскую дверь открыли неизвестные в черных костюмах с нарисованными хамелеонами и сильно отоварили меня по лицу, для надежности проверив прочность моего лба рулем «BMW». Меня вырубило. Промелькнуло лишь несколько обрывочных фраз. Меня куда-то тащили.

***

«Так устроен наш грязный мир, – думала Елизавета, глядя, как меня затаскивают в клуб с черного входа. – Нынче все хотят с тебя что-то поиметь. А иногда все иначе, малыш: может, сначала имеют меня, но в итоге имею всех я».

Дамочка приметила, как на парковку вылетел Артур. Из-за травмированной головы его походка не была вальяжной и уверенной, как прежде. Лизочка состряпала смазливую мину дамы в беде, словно никакой недомолвки меж ними не произошло. Она чувствовала, что Арчи не посмеет затащить ее в клуб так же, как и мальчишку в очках.

– Зайка, как я рад, что ты нашлась, – Артур в свою очередь уверовал, что не отхватит от Лизы пощечины за Таню. – Олег там рвет и мечет.

«Любовь есть искренность, говоришь?» – подумала Лиза, мысленно обращаясь ко мне и глядя на управляющего клуба, пытаясь разыскать в приветствии ту самую искренность.

– Кто тебя так? – Артур приобнял ее и взглянул на личико своей дорогой во всех смыслах девушки. – Хоккеисты? Вот мрази.

Она молча посмотрела на сутенера печальными глазами. Ответ, собственно, Артуру без надобности. Он знал, кто виноват и что делать.

– Я достала тебе одного. Из их компании.

– Что-то я не помню его.

– Зато он знает их всех.

– Что ж, устроим ему теплый прием. За хоккеюгами должок.

– Артур.

– Что, детка?

– Пойдем внутрь. Я очень замерзла.

– Конечно-конечно, – засуетился он.

Артур укрыл фаворитку пиджаком, но особа не смогла ощутить того тепла, умиротворения и искренности, которые испытала, когда те же действия совершал инспектор ДПС Игорь. Он хотя бы не раздавал ей пощечины в туалете клуба.

Но роль есть роль.

– Арчи, я…

– Что такое, милая?

– Я такая дура, такая дура, – виновато вещала Лиза. – Прости меня, я не хотела, я… Зря я с ними связалась. Они…

– За что ты извиняешься?

– Как? Я же… – удивилась она.

– Все хорошо, Лиза, – ласково произнес Артур. Он будто и не понял, кто огрел его бутылкой. Там же было полно людей. Видимо, посчитал, что кто-то из хоккеистов. – Парни, я смотрю, любят руки распускать. Теперь-то мы поквитаемся.

– Хоккеист? Как-то не смахивает на спортсмена, – задался вопросом один из охранников, что тащил помощника тренера «Магнитки-95».

– Поверьте мне, мальчики, – произнесла Лиза, – он еще хуже.

– Уши с ним в остро держать, – распорядился Артур. – Остальных вы упустили. Этого хотя бы не просрите.

Здесь-то Лиза взглянула на беспомощного заложника и призадумалась. Во время поездки Елизавете не нравилось, что неизвестный сопляк тыкал ей неправильным образом жизни. Персонаж обожал поучать, где уместно и где нет. Ей хотелось преподать пацану урок, но ведь в чем-то он прав.

Некоторые его высказывания не шли из ее головы. Она же сегодня почти что покончила со старой жизнью и сбежала. Те, кого она любила и на кого надеялась, показали свое истинное лицо. А что же сейчас? Лиза плетется назад к «хозяевам» как голодная и промокшая собачонка. SMS уже не воротишь. Артура не разубедишь отпустить паренька, который получит по заслугам за других, чьи интересы хотел защитить. Но наказания заслуживают и те, кто довел Елизавету до жизни такой: Олег, Артур, тот мужик в милицейской форме из детства, которого так и не нашли. Она опустила бутылку на голову Артура, потому что он откровенно ее предал и наверняка не собирался ее искать, мол, никуда не денется, сама приползет. Олег, видимо, и вовсе не заметил отсутствия девушки – наверняка весь в псевдоделах. Она посмотрела на телефон – ни одного пропущенного вызова.

Для чего тогда она вернулась? По привычке? Ответ всплыл сам собой – чтобы еще больше подорвать «Хамелеон» изнутри и скрыться, начав жизнь с чистого листа (уже точно). Неужели она так расчувствовалась из-за речей очкастого философа? Пацан всего лишь отвлекал, чтобы других прикрыть (даже не поносил их, хотя свора хоккеистов заслужила). Почему? Кажись, он и есть тот изгой – чистый, белый. Знает она таких. Но он ведь прав. Прав!

– Кто это, говоришь, такой? – спросил Артур.

– Их ангел-хранитель.

– Крыша, что ли? Тем лучше. Не стой, дорогая. Пойдем, я налью тебе чего-нибудь, чтоб согреться.

Лиза, кажется, определилась, что сделает.

Глупая она, если не поняла. А если поняла, то поздно, ибо заложник уже есть.

История тридцать третья. «По горячим следам»

Ох уж эта теория относительности. Вот время – штука вроде бы линейная. И идет с одной и той же скоростью. Когда ты куда-либо опаздываешь или, наоборот, испытываешь самые приятные чувства в жизни, время бежит как угорелое, а в период самого нудного занятия или ожидания чего-нибудь желанного – нарочно притормаживает и тянется как жвачка.

Нечто подобное происходит и с дежурством Валерия Александровича Барзилы и стажера Виталика. Последний, кстати, решил как-то скрасить скучное времяпрепровождение в старом «УАЗике» и затеял разговор с наставником:

– М-да, отпуск – это хорошо. Еще немножко, и булки расслабите.

– Что еще за разговорчики?! – грозно рявкнул Барзило.

– Виноват, – поник стажер.

– Знаешь, Виталя, по-настоящему расслабить булки ты можешь только в одном месте – на толчке.

После продолжительного молчания зашипел радиопередатчик – к сожалению, вызывали именно их экипаж, что спровоцировало бурю негодования от Барзилы. Самым недовольным тоном из всех, что есть в его распоряжении, капитан ответил:

– Барзило слушает. Что?

Никита, дежурный из отдела, сообщил о нападении на заправку. «Еще чего не хватало!» – мысленно Валерий Александрович проклял все на свете.

– Ну что, расслабил булки? – он злобно посмотрел на Виталика и заговорил в микрофон. – А что же дежурные опера?

– У начальника оперов сегодня день рождения.

– Хочешь сказать, что они заранее начали бухать?! С полуночи, чтобы не упустить ни минуты сего знаменательного дня?!

– Получается, – дежурный глянул на часы, – день рождения был вчера. А они отмечают… до сих пор.

Барзило забыл поздравить коллегу. Впрочем, были дела поважнее.

– Зашибись! Вот, значит, как они службу несут, когда все остальные на ушах стоят.

– Понимаю ваше возмущение.

– Ничего ты не понимаешь. Я, мать твою, командир отдельного взвода, но из-за нехватки людей вынужден заступать в ночные патрули и по району кататься.

– Товарищ капитан, вы просто ближе всех к месту преступления.

– И что?!

– Майор сказал направить вас.

– Майор сказал? – несколько угомонился Барзило. Почему бы и не выслужиться лишний раз?

– Он самый. Адрес запишите? Может, удастся кого-нибудь задержать по горячим следам.

– Ладно, чтоб ты провалился. Диктуй адрес. А до оперов ты все же достучись. И майору скажи, как мы отрабатываем и как они, бездельники, номер отбывают. Понял?

– Непременно, – ответили с того конца провода. – А пока конец связи. Приму вызов, – дежурный отключился.

– Говнюк малолетний, ничего же майору не передаст, – возмутился Барзило. – Запомнил адрес? Тогда жми. Знакома мне эта заправка. ЧОП наверняка уже на месте. Как я не перевариваю все это дерьмо. До отпуска – полночи.

Стажер только обрадовался хоть какому-нибудь действию.

– Чего лыбишься?! Старой грымзе из архива спасибо скажи. Из-за нее все.

Полицейский «УАЗ» натужно ринулся в сторону бензоколонки.

***

Размышляя об ограблении заправки, рисуешь в воображении определенную картинку. По факту все выглядело так, будто огромный валун на большой скорости врезался в АЗС – следы с дороги еще толком и припорошить не успело. При ближайшем рассмотрении проглядывали отметины от шин автомобиля, что протаранил навес, свалил ограду и помял колонки.

– Как метеорит упал, – присвистнул от удивления Виталик.

Барзило же серьезен и сосредоточен. Виталий вел машину к мини-маркету, рядом с которым стоял автомобиль ЧОПа, прибывшего на сработку сигнализации. По силуэтам издалека Барзило понял, с кем придется иметь дело, поэтому проинструктировал молодого сотрудника:

– В общем так, слушай мою команду, салага. Перед ЧОПовцами держаться нужно с достоинством, выставлять себя только в выгодном свете. Поэтому не говори и даже не дыши без моего разрешения, усек? Мы должны им показать, что владеем ситуацией вдоль и поперек, что все полномочия у нас.

– Понял, шеф, – Виталик догадывался, что в ближайшие минуты капитан намеревается выкрутить свой показушный детективно-театральный талант на полную катушку.

Когда Барзило пыжится себя показать и других на место поставить, выглядит невысокий и внешне несимпатичный капитан, скорее, комично, нежели важно – словно петух, вальяжно гуляющий по курятнику и при первом же случае очаровывающий пышным оперением впечатлительных и недалеких курочек. Об этом Барзиле никто особо не говорил: боялись обидеть либо схлопотать удар в пах. Сейчас от эпатажа никуда не деться. К тому же ни участкового, ни чешущих репу оперов, следаков и криминалистов на горизонте не предвидится.

Барзило указал на ЧОПовцев: один – бритоголовый и толстый; другой – высоченный, смуглый и худощавый.

– Известна мне эта парочка. Чукин и Герасимов – 30 лет по району без дела слоняются. Сейчас вон как пристроились. А сами ни рыба ни мясо. Я их Чук и Гек называю.

– А кто есть кто? – спросил Виталий.

– Наблюдай и сам поймешь, – Барзилу хлебом не корми, а дай покрасоваться перед частниками, что покуривают в сторонке, безынициативно глядя на разрушения.