скачать книгу бесплатно
Ничего не скажу
Владимир Станиславович Елистратов
Проза Нового Века
Сборник юмористических рассказов о современной жизни. С легкой иронией и доброй улыбкой автор описывает наши будни и праздники, взглядом мудреца и художника находя в них новые яркие краски.
Владимир Елистратов
Ничего не скажу
© Елистратов В. С., 2023
© ООО «Издательство «Вече», 2023
* * *
Со сметанкой и медком
В прошлом году мы с женой провели новогодние праздники в доме отдыха. Неделю с 30 декабря по 5 января. Ребенка сдали дедам, а сами уехали.
Я, помню, с изумлением узнал, что у меня на работе есть профсоюз. И что мало того: есть дом отдыха, и мне полагается на отдых там пятидесятипроцентная скидка.
Я думал, что профсоюз – это когда где-нибудь у Бранденбургских ворот толпа немецких баб истошно орёт про повышение зарплаты. Или люди в жилетах цвета детской неожиданности где-нибудь на Шанз-Элизе озверело жгут покрышки. Я думал, что профсоюз – нечто вроде института борьбы трудового элемента против капиталистических хищников в мире чистогана.
Оказалось, что профсоюз – это уютный кабинет № 25 с геранью на подоконнике. Тюль. Календарь с фотками Ирины Аллегровой (январь), Филиппа Киркорова (апрель), Олега Газманова (июль) и еще девяти поп-динозавров. Шкаф. Стол с амбарной книжкой цвета динозавра, электрочайником и кружкой «Анапа-1965». И, конечно же, Антонина Алексеевна Улыбаева с добрейшим лицом рассказчицы из детских фильмов-сказок – Анастасии Платоновны Зуевой. Почти одно и то же лицо. Чудеса!
Уж никак у меня не женятся в голове Зуева и жжёные французские покрышки.
Я законопослушно принёс деньги, расписался в амбарной книге. Говорю:
– Спасибо, Анастасия… то есть, тьфу, пардон, Антонина Алексеевна…
– Не за что. Как мечталося, так и сталося, Владимир Елистратович, в смысле – Станиславович. С наступающим вас новым годом, Владимир Станиславович. Счастливо вам отдохнуть по нашей профсоюзной путёвке.
– И вас с наступающим, Антонина Зуевна… То есть, тьфу, пардон, Алексеевна!
– До свидания, спасибо за внимание!
И вот мы в доме отдыха. Замечательная тщательно убранная комната. Жёлтые обои в синий цветочек. Шкаф. Двухместная кровать. Над кроватью – репродукция картины Саврасова «Грачи прилетели». Журнальный столик. Два кресла. Всем этим, так сказать, аксессуарам – с полвека, не меньше. Только календарь на стенке новый. На нём замечательные фотографии – заснеженная елка (январь), сверкающие на солнце сосульки (апрель), поле с иван-чаем (июль). Отличные фотографии – цветущая сирень (май), желтые и красные листья в пруду (сентябрь) … Очень всё строго тематически. Чтоб не путать людей. Никакого гнилого западного постмодернизма. Никаких парижских жжёных покрышек и истошно орущих берлинских баб. Мир, покой, традиционные ценности. Сплошной жизнеутверждающий реализм.
На столике – гжельская пепельница. Под ней – распечатанная на ксероксе бумажка: «Курить на балконе!!! Штраф за курение в помещении 500 р.».
А я и не курю.
На подоконнике – радио. Вернее так: советский транзисторный радиоприёмник «Маяк».
Офигеть, как нежно! Жена включила – а там классическая музыка. Ария Мистера Икс в исполнении Георга Карловича Отса. Обалдеть! И слова такие актуальные:
Живу без ласки,
Боль свою затая.
Всегда быть в маске —
Судьба моя!
Вот она, сила искусства. Я вообще все чаще и чаще поражаюсь этой силе. Например, помните, что старуха Шапокляк сказала Крокодилу Гене? «Мне нравится, что вы такой зеленый и плоский». Про что это она, спрашивается? Да, про доллар, конечно. А заодно и про сумасшедших активистов зеленого движения, желающих засадить весь мир солнечными вертяками на основе лунной гравитации.
На полу – коврик с оленями. Одна гордая олениха с мордой Ирины Аллегровой и два туманных оленя с начисто стертыми мордами. Ясное дело – ковру-то лет семьдесят, не меньше. Затоптали отдыхающие.
Чудесная ванная и прекрасный туалет.
В туалете – ёршик, похожий на Алексея Венедиктова. Туалет – очень большой. Даже с легким эхом («Москвы» я не говорил).
Ванная комната тоже весьма просторная. Белый кафель. Сама ванна – чугунная, душ на резиновом шланге трогательно подтекает. Совсем чуть-чуть.
Мы вышли на балкон. Вернее – на лоджию. У нас аж четвертый этаж. Сногсшибательный вид. Солнце и – лес, лес, лес. Внизу – козырёк подъезда. На нём – много всяких интересностей: живописно раскиданные на снегу окурки, рваные семейные трусы, вьетнамка, швабра, разбитый советский транзисторный приемник «Меридиан», в меру немного битого стекла. Изумительная, если разобраться, инсталляция. Я бы назвал ее как-нибудь глубокомысленно. Например: «Щемящая сансара бытия» или: «Всюду жизнь». Хотя, впрочем, последнее название уже занято…
Дом отдыха – это а) гулянье, б) сон, в) столовая. С гуляньем здесь все отлично. Сон тоже глубокий и беззаботный. Столовая – просто отменная.
Завтрак – плотный. Например, оладушки (три штуки) со сметаной (35 %). Оладушек большой – от уха до уха. Я его преодолевал в шесть укусов. Калорий – как в двух литрах хаша. Можно – сырники, омлет, сосиски, масло, джем… Сырник – три укуса. Омлет – двенадцать. Сосиски – настоящие, мясные, розовые. Если съесть две таких сосиски, будешь пахнуть ими двое суток. Причем весь – от темечка до пяток. Или так: от чёлки до носов.
На выходе с территории дома отдыха в лес на скамейке всегда сидит местная кошка. Огромная жирная рыжая котяра по кличке Таможня. Таможня четко определяет, что ел отдыхающий. Я изучил это на себе. Если я ел омлет или оладушки, Таможня на меня никак не реагировала. Но если сосиски – она подходила, властно мяукала и терлась о брюки. Мой сосисочный завтрак она определяла метров за пять. И требовала мзды за проход.
Теперь обед с ужином (про полдник умолчу). Борщ, рассольник, харчо, пюре, котлеты, салатики, шницель, макароны по-флотски, плов… Господи! Дай мне сил съесть все это когда-нибудь!
Дальше… Гороховый суп с сухариками…
Не могу. А настоящая кустодиевская сарделя с горчицей-ГОСТ?! А томительная, как Нефертити, иваси с лучком?! Репчатым, красным?! А если туда еще чуть-чуть подсолнечного масла и яблочного уксуса?!
А сладострастный цыпленок табака, от которого божественно сводит все, от челюстей до ключиц?!
А вы знаете, к примеру, что такое настоящая рыба под маринадом?! Ничего вы не знаете, жалкие постсоветские фастфудёныши. Настоящая рыба под маринадом – это же Песнь Песней, остров Калимантан, Орхидея Фаленопсис.
А фирменный говяжий гуляш с подливой, этой лавой вожделения и неги?! Да просто обыкновенная, казалось бы, квашеная капустка?! Она же не хрустит во рту, она взрывается, как праздничный салат. Торжественно трещит, как береза в русской печке. А если она еще и с клюквой, которая, изнемогая от сладкой боли, охает, лопаясь на зубах? А?
В общем, отдыхали мы хорошо. На Новый год съели оливье, выпили шампанское и пошли спать.
Жена у меня убежденная сова и спит долго. А я встаю рано. Безнадежный жаворонок. А что делать жаворонку до оладушки с омлетом? Гулять.
И вот я каждое утро ходил в лес. И каждое утро в полусумраках леса прогуливались четыре бабушки. Насколько я понял, из соседнего дома отдыха.
Одна бабушка – крупная, полная, любит громко поржать. Другая – аристократического вида, немногословная. Но говорит хоть и тихо, но веско. Третья – даже затрудняюсь сказать… худенькая, меланхолически ироничная. Наконец, четвертая – резвая, все время перебегает с места на место, то на правый фланг пенсионной шеренги, то на левый. Очень говорливая и очень восторженная.
На второй день я окрестил их так: Атос, Портос, Арамис и Д’Артаньян. В миру, соответственно: Гавриловна, Валентина, Сашенька и Карасиха.
Проходя мимо них, я периодически слушал обрывки их разговоров. Например:
Валентина-Портос, очень громко, даже, можно сказать, оглушительно-гулко в утреннем январском лесу:
– А я вот, девочки, гречу люблю лучше с молоком…
Карасиха-Д’Артаньян, очень быстро перебегая с правого фланга на левый:
– И с сахаром, да? Да, Валентина, с сахаром?!
Портос-Валентина:
– Зачем же, Карасиха, с сахаром? На кой мне кошкин ляд диабет-то? Диабет мне, девочки, ни в каком ракурсе не нужен…
Арамис-Сашенька, язвительно-меланхолически:
– А с чем же, Валентина? С вареньем, что ли?
Атос-Гавриловна, тихо и веско:
– Варенье, Сашенька, это тоже диабет.
Карасиха-Д’Артаньян, перебегая с левого фланга на правый:
– Правильно, Гавриловна!
Валентина-Портос:
– А я ее с медком, с медком, родную, с липовым, с башкирским. Я себе давеча закупила на ярмарке меда литр. Теперь вот все поголовно с медком употребляю…
Д’Артаньян-Карасиха:
– Браво, Валентина! Я тоже все предпочитаю с медком!
Сашенька-Арамис, с тонкой саркастической улыбкой:
– И харчо тоже с медком?
Портос-Валентина:
– Зачем харчо с медком? Харчо надо с морской солью.
Гавриловна-Атос:
– Морская соль – это йод. А йод, девочки, это очень хорошо для щитовидки.
– Браво, Гавриловна! А рис ты с чем, Валентина, вкушаешь?
– С шафраном, девочки.
– Шафран – это марганец, железо, калий и витамин С.
– Браво!
– А чай тоже с шафраном?
– Нет, зачем? Чай с медком.
– Чего-то, я гляжу, ты, мать моя, на медке совсем помешалась…
– Так литр же его, антихриста! Надо осваивать.
– Браво!
– А не прорвет тебя сладкой жижей от медка-то?
– Да и пущай прорвет. Все кишкам веселее.
– Браво!
– А я, девочки, грибочки люблю в форме супа. Грибной супчик – ух!..
– С медком?
– Да ну тебя, непотребу! Супчик грибной – он к сметанке льнет. Со сметанкой им нужно пользоваться.
– Сметана, она жирная. Сплошной холестерин.
– А я с нежирной. Десять процентов – и шабаш холестерину!
– Браво!
– А сметанку можно в грибочки и с медком…
– Вот сатана липучая… Заладила, как реклама.
– Сметанка – она к оладьям…
– А туда еще и медку до кучи…
– Тьфу ты!.. Заколдырила про медок, что попадья про Пасху!
– А по мне, так лучше картошечки наварить…
– Ага, и с шафраном ее, медком и сметанкой…
– О Господи! Сгинь ты, лярва антисоветская!
– Нет, девчонки, картошечка вареная со сметанкой – это очень даже грамотно.
– Сметанка тут, товарищи, конечно, годится. Но лучше с лучком и селедочкой.
– Атлантической.
– С килечкой лучше.
– Килька мелкая, сломаешь глаза ее чистить-то.
