Вдохновленная Хаосом

– Уильям, – больше мольба, нежели просьба. – Пожалуйста…

Отведя мои пальцы, Уилл наконец расстегнул ремень и джинсы. Спустив их вместе с боксерами, он снова навис надо мной, в то время как я уже потянулась, чтобы обхватить его член. Однако ладони и в этот раз не достигли цели. Уилл перехватил мои запястья и поднял над моей головой, одной рукой пригвоздив к полу.

– Не так быстро, милая, – улыбнувшись, произнес он и свободной рукой сам обхватил член, принявшись дразняще проводить им меж моих складок.

– Уилл, – уже захныкала я, мечтая поскорее ощутить его внутри. Все тело горело, кожу приятно стягивало от подсыхающей глины.

И вот, когда я уже прикрыла веки, ощутив, как он направил головку члена ко входу во влагалище, Уильям резко отстранился.

Стон разочарования толком не успел пронзить воздух, поскольку его тут же оборвал жаркий поцелуй. Терзая мои губы, Уилл скользнул пальцами к клитору и принялся массировать.

– Сперва кончи для меня, – потребовал он, оторвавшись от моих губ.

Тело отзывалось на каждое его движение, пока я только хватала ртом воздух, чувствуя, как тугой комок напряжения внизу живота жаждет высвобождения. Ощущала, как губы Уильяма скользят по шее, к ключицам и к груди. Как его зубы впиваются в торчащий сосок. Как член профессора пульсирует, касаясь внутренней стороны бедра.

Я подалась бедрами вперед, и Уилл надавил сильнее, ускоряя движения рукой.

– Давай, Лайла, – прошептал он, продолжая покусывать кожу. – Кончи для меня, милая.

Ответом ему послужил один лишь стон, вырвавшийся из глубин сердца. Желание, нужда и страх слились воедино, подталкивая к краю. На мгновение я позволила себе стать уязвимой. Забыть о том, что все происходящее обречено. Когда меня настиг оргазм, для меня в мире существовали только мы с Уильямом. Только мы одни.

Пока я переводила дыхание, Уилл достал презерватив, разорвал упаковку и раскатал защиту по стволу. Не успела я прийти в себя, продолжая покачиваться на остаточных волнах оргазма, как он уже со стоном вошел в меня.

Закинув мои ноги себе на плечи, Уилл принялся двигаться, набирая темп. Твердой хваткой впился пальцами в мои бедра, желая оказаться еще глубже во мне, хотя и так входил до предела. Я закрыла лицо руками, ощущая, что вновь близка к разрядке.

– Уилл… – дыхание перехватывало. – Уи-и-илл! – прокричала я его имя, выгнув спину, пока содрогалась от второго оргазма.

Замедлившись лишь на мгновение, Уильям наклонился и захватил мои губы, вновь наращивая темп. Влажные шлепки и прерывистые стоны раскатом проносились по мастерской, пока Уилл не обмяк, тоже достигнув апогея удовольствия.

Той ночью я думала, что на этом все и закончится. Мы поддались порыву. Уильям проявил слабость. Напряжение снято, и можно двигаться дальше. Разными путями.

Но на деле все только началось.

Уильям Рид, мой профессор, сын ректора, мужчина, о котором мечтала половина студенток, предложил мне встречаться.

Тайно, разумеется. До моего выпуска мы не могли афишировать отношения.

Свидания в основном проходили в другом конце города, в приватных кабинках ресторанов или клубов. Временами на выходные мы закрывались в моей мастерской. Но спустя три месяца, когда чуть не попались на глаза двум другим профессорам, Уильям решил, что нам нужны перемены. Он снял в аренду квартиру по соседству со своей. Мои возражения о переезде разбились о стену его решимости и волну горячих поцелуев. А еще об упертость Линдси, которая буквально выставила меня за дверь, собрав мои вещи и заявив, что я не имею права отказываться от своей судьбы, а еще возможности заниматься сексом, когда нам с Уиллом только захочется, не пересекая при этом полгорода.

С тех пор мы практически жили вместе. Оборачиваясь назад, я понимаю, что меня ослепили чувства. Пусть даже в моменте я испытывала столько счастья, что, казалось, его хватит, чтобы осветить весь мир.

Уильям часто наблюдал, как я создаю скульптуры. И присутствовал при разработке проекта для летней защиты. Я всецело доверяла ему. Ни на миг не могла подумать, что он предаст мое доверие.

За пару недель до даты защиты проектов Уилл стал более замкнутым, реже проводил время со мной, но тогда моя голова была целиком забита учебой. Я не стала пытаться найти причину его отстраненности.

Как выяснилось, зря.

Накануне защиты, когда я с помощью Уилла перевезла скульптуру в университет, мы вернулись домой. Тем вечером он был откровенно на взводе, цеплялся к любым мелочам, все сильнее натягивая мои и без того напряженные нервы. А ночью обнимал так крепко, будто боялся, что я растворюсь в воздухе.

И только на следующий день все встало на свои места.

Как бы смешно это ни прозвучало, но Уильям фактически украл мой проект. Изменил данные, приписал мою скульптуру чертову Карлу Найлу – тупице, которого всячески вытягивали лишь из-за отчислений университету его богатенькими родителями. Мне не удалось ничего доказать. Уилл внес изменения в регистрационные данные, подменив мой проект на один из тех, что я планировала подавать в начале учебного года. Он видел наработки, эскизы, названия… Я так и не доделала ту скульптуру, поэтому при всем желании не могла бы ее защитить. Повезло, что комиссия проявила снисхождение, опираясь на мою успеваемость и прошлогодние успехи. Линдси помогла доработать скульптуру, которую я сдала осенью. Еле отыскала в себе силы, чтобы представить ее перед профессорами.

Кто-нибудь может сказать, что все это мелочи. Но для меня предательство Уильяма стало настоящей катастрофой. Концом света в буквальном смысле, ведь он знал, насколько важна для меня учеба. Мне словно опалили крылья, когда я вознеслась так высоко, что толком не могла разглядеть землю. И я рухнула вниз, лишившись всего.

Линдси настаивала, чтобы я раскрыла правду о наших с Уильямом отношениях. Но тогда меня просто выперли бы из университета. Тогда я не могла мыслить рационально.

В тот роковой день я впервые впала в такую истерику, что оказалась в больнице.

Во мне что-то сломалось. Душу будто раскололи на части, но, попользовавшись, забыли собрать обратно.

Через пару дней, покинув стены клиники, я отправилась к Уильяму, желая понять, почему он так со мной поступил, но узнала лишь то, что он уехал в Нью-Йорк. Все звонки переводились на голосовую почту. За первый месяц он вышел на связь лишь однажды, чтобы провернуть воткнутый в спину кинжал.

– Лайла?

Вынырнув из воспоминаний, я уставилась пустым взглядом на человека, который однажды стал для меня всем.

– Лайла, – Уильям тяжело вздохнул и посмотрел уже без тени улыбки. – Слушай, я знаю, что поступил мерзко. – Я фыркнула. – Но у меня не было выбора.

К горлу подступила желчь.

– Правда? Не было выбора? Тебя под дулом пистолета заставили своровать мой проект?

– Лайла…

Да как он смел выставлять себя пострадавшим?!

– Я еще не закончила. Или тебе отрезали язык, когда требовалось защитить меня перед комиссией?

– Лайла…

Лайла, Лайла, Лайла… Заладил одно и то же. Меня тошнило от того, как он произносил мое имя. Будто имел право на это. Будто все еще имел право на меня.

– Я не желаю слышать то, что пытается вылететь из твоего лживого рта.

– Нет, ты послушаешь! – взревел Уильям, пнув ножку стола. – Думаешь, ты была единственной жертвой?

– Боги, Уилл, просто замолчи, – процедила я сквозь зубы, ощущая, как плескавшийся во мне гнев собирался снова выплеснуться наружу.

– Да послушай же ты наконец. – Уильям подошел на шаг ближе, и я отступила. Его прищур не сулил ничего хорошего. – Я не мог поступить иначе. – На его лице отразилась боль. – Отец выдвинул мне ультиматум.

– О чем ты?

Да какая к черту разница? Я не должна его слушать… Не должна поддаваться. Он стал для меня никем. И навсегда им и останется.

– За две недели до защиты твоего проекта он вызвал меня к себе и показал фотографии. Наши с тобой фотографии, Лайла.

– Но откуда?..

– Я не знаю. По снимкам все было понятно. Тебе известен устав университета. А мне хорошо известно, насколько принципиален Чарльз Рид. Он угрожал твоим отчислением.

Мне вновь вспомнилось, как тогда переменился Уилл. Стал более замкнутым. Списывал это на усталость и подготовку. А на деле…

– Почему ты не сказал?

– Я боялся. Он угрожал не только твоим отчислением. – А вот теперь мы, кажется, подошли к сути. В груди заклокотала злость. – Я тоже мог потерять все. Свою работу, все заслуги, стажировку в Нью-Йорке. Вся моя жизнь была поставлена на кон.

– С этого и нужно было начинать. С того, что ты трус, профессор. Почему нельзя было просто расстаться?

Он поморщился.

– Это тоже было условием. Я должен был помочь Карлу. Оставалось две недели. А я не видел других вариантов. – Уильям вновь шагнул ближе. Я стиснула руки в кулаки. – Но знал, что у тебя есть наработки. Ты бы легко вывезла пересдачу. Тебе бы сделали поблажку. Лайла, мне жаль. Правда жаль, но…

Но ты трус и жалкий кусок дерьма.

– Замолчи…

Вновь положив руку на живот, я попыталась сдержать эмоции. Хотелось вцепиться в Уильяма и расцарапать ему лицо. Хотелось толкнуть его из окна. Хотелось, чтобы он ощутил всю ту боль, через которую пришлось пройти мне.

– Лайла… – Он всматривался в мои глаза, будто в них таились все ответы.

– Уж лучше бы ты мне изменил, Уильям, – холодно произнесла я.

Рид отшатнулся.

– Я бы никогда… Черт, эти полгода напоминали ад. Я грезил возвращением. Последние месяцы пытался связаться с тобой. – Он схватил меня за плечи и притянул к себе. Наклонившись, коснулся лбом моего лба. – Прошу, Лайла… Я буквально сходил с ума. Прошу, скажи, что мне сделать?

С губ сорвался смешок.

Мне в самом деле стало смешно от его нелепых попыток оправдать себя.

– Лайла…

– Не трогай меня. – Однако Уильям лишь усилил хватку.

Закрыв глаза, на долю мгновения мне захотелось поверить в его раскаяние. Пока перед внутренним взором не мелькнуло сообщение Рида, окончательно перечеркнувшее все.

Вырвавшись, я отошла на пару шагов назад.

– Ты боялся потерять себя. Свою жизнь. Свои достижения. И я, в конце концов, могу принять то, что ты отказался от меня. Но… – я сглотнула, почувствовав, как голос начал дрожать. – Но ты оборвал и чужую жизнь.

– О чем ты?

Достав из кармана мобильный, я открыла наш чат. В нем осталось всего два сообщения. Два сообщения, не дававших мне забыть. Не дававших отпустить гнев и боль.

Лайла: Я жду ребенка.

Уильям: Избавься от него.

– Вот, – сунув ему телефон в руки, я добавила: – если вдруг ты запамятовал.

Уильям смотрел на экран с таким ужасом, какой невозможно сыграть или подделать. И я нахмурилась.

– Что за… Я не получал этого сообщения, – тихо, почти шепотом произнес он, дрожащими пальцами проверяя, что ответ действительно поступил с его номера. – Не понимаю…

Мне стало казаться, что стены аудитории пришли в движение и теперь смыкались, чтобы раздавить нас. Становилось труднее дышать.

– Лайла, – оторвав взгляд от мобильного, Уилл обратил внимание на мою ладонь, которую я с новой силой прижимала к животу. – Ты правда была беременна? Моим ребенком? Но ты…

– Я выполнила твою просьбу.

Пусть даже все было несколько иначе.

Получив его сообщение, я поняла, что это конец. В тот миг Уильям перестал для меня существовать. Я осталась одна. Не представляла, что делать. Как поступить. Не понимала, как он мог стать таким. Неужели меня настолько ослепили чувства, что я не заметила его гнили и трусости под маской заботы и любви?

Даже когда я отправилась к дяде, меня одолевали сомнения. Когда я впервые в жизни попросила у него помощи, и он дал мне нужную сумму на аборт, я все еще сомневалась. Отправившись в назначенный день в клинику, задавалась одним вопросом: не совершаю ли я самую ужасную ошибку в своей жизни? Но жизнь самостоятельно внесла коррективы. В тот день я настолько погрузилась в свои мысли, что не замечала ничего вокруг: ни людей, ни машин, ни светофоров… На перекрестке перед клиникой меня сбил мотоциклист. Аборт не понадобился, а вот операция – да. Ребенка я потеряла. Помимо прочего, врачи не могли сказать наверняка, смогу ли я в дальнейшем иметь детей.

После я больше не могла творить как прежде.

До вчерашнего дня. Пока не встретила Ареса.

– Ты правда думаешь, что я мог так поступить? – Уильям все никак не унимался. Взъерошив волосы, он принялся вышагивать передо мной из стороны в сторону.

– Ты прислал сообщение, – бесцветным тоном напомнила я ему и сложила руки на груди.

– Я его не посылал, – остановившись, процедил он сквозь зубы.

Я хмыкнула.

– Разумеется. Дай угадаю. У тебя украли телефон?

– Когда это было?

Начинало казаться, что Уильям в самом деле не в себе. Или же страдает провалами в памяти.

– После твоего отъезда.

– Дата!

Я прищурилась, внимательно наблюдая за его вспышкой гнева. Но ответ все же дала:

– Пятого июля.

– Пятого июля, пятого июля… – принялся бормотать он. Его взгляд судорожно бегал, не останавливаясь на чем-то одном. Уильям явно пытался сообразить, что произошло в тот день. Или же торопился придумать очередную ложь.

Я взглянула на дверь. Так хотелось поскорее сбежать. В груди все еще плескалась волна злости. Несмотря на усилия, я не могла ее усмирить, как прежде.

– Джудит, – наконец зло выдохнул Уильям имя сестры своего лучшего друга и схватил лежащий на столе мобильный.

– При чем здесь она? – недоуменно спросила я, наблюдая, как профессор набирает чей-то номер и ставит звонок на громкую связь.

– Уилл? – радостный женский голос ответил после первого же гудка.

– Джудит, один вопрос. Пятое июля. В тот день я забыл мобильный в вашей с Хартом квартире. Это ты ответила на сообщение Лайлы?

По коже пробежали мурашки. Что за чертовщина? Это в самом деле писал не Уильям?

Мотнув головой, я поспешила напомнить себе, что все это уже не имеет значения.

На том конце линии молчали.

– Джудит? – судя по ноткам недовольства, у Уильяма заканчивалось терпение.

– Уилл, я могу объяснить…

– Черт возьми, Джудит, просто ответь на долбаный вопрос! – прокричал он, прежде чем продолжить более спокойным тоном: – Просто скажи, да или нет.

Спустя еще несколько секунд тишины, Джудит неуверенно произнесла:

– Да. – И продолжила более яро: – Да, это я! И я ни о чем не жалею. Эта девка могла сломать тебе…

Но Уильям не стал дослушивать ее стенания, оборвав звонок.

Теперь тишина повисла уже между нами. Профессор с такой силой сжал телефон, что я было подумала, что аппарат вскоре полетит в стену. Но Уилл, сумев взять себя в руки, отложил его обратно на стол, где он в тот же миг начал вибрировать. Наверняка Джудит пыталась дозвониться, чтобы высказать свои бесполезные аргументы.

Уильям не обращал внимания на телефон. Он провел рукой по лицу, задержался пальцами на переносице. Сжал. Будто пытался сдержать слезы.

– Лайла, я… – легкая хрипотца выдавала все его эмоции. – Я не… – зажмурившись, он оперся ладонью на стол, затем открыл глаза, но смотрел куда угодно, только не на меня. – Мне жаль.

Люди часто думают, что простого сожаления достаточно. Хотя по факту оно редко имеет ощутимый вес.

Предательская слеза все же скользнула по щеке, но я тотчас вытерла ее тыльной стороной ладони, не желая показывать слабость. Уж точно не перед Уильямом.

– Жалость ничего не изменит. Впрочем, ничто не способно изменить прошлого, профессор. И если бы существовал волшебный способ все забыть, я бы с радостью избавилась от воспоминаний.

– Воспоминаний, – он наконец снова перевел взгляд на меня. – О нас?

– Да, – вложила в ответ всю свою решимость. – С момента нашей встречи в клинике. Если подумать, я вообще не должна была оказаться там в тот момент. Из-за пары аварий таксисту пришлось петлять, и я приехала к Линдси на два часа позже. Если бы все пошло по плану, я бы ушла еще до твоего появления. Ты так любил повторять, что нас свела сама судьба. Но та встреча была не более чем случайностью.

– В музей ты тоже забрела по случайности? – раздраженно спросил Уильям. Ему явно не нравилось, куда я вела разговор.

– Нет. Все проще. Вспомни, за пару недель до этого ты чуть ли не каждый день рассказывал нам о великолепной новой экспозиции. И что сам собираешься в очередной раз посетить ее в субботу. Предположу, что эта информация отпечаталась в моем мозгу, и я неосознанно пошла туда, потому что выдался свободный день. А вот с букинистическим магазином немного интереснее… – Я подступила на шаг ближе и вздернула подбородок, смело встречаясь со взглядом бывшего возлюбленного. – Я много думала об этом. Скажи, Уильям, как ты в нем оказался?

– Что ты пытаешься доказать?

– Просто хочу понять, каким образом ты забрел в совершенно непримечательный магазинчик на другом конце города.

– Я часто туда наведываюсь. Там попадаются редкие тома нужных мне работ.

У меня дернулся уголок губ.

– Правда? Тогда почему владелец видел тебя там в первый и последний раз? – я вскинула бровь, а Уильям напряженно поджал губы. – Зачем ты на самом деле приехал туда в тот день?

– Ладно. Черт, ладно, я признаю. Я случайно услышал ваш с Линдси разговор и знал, что ты отправишься в магазин. Ты говорила ей, что готова довериться судьбе. Если мы встретимся в третий раз. Мне, честно говоря, плевать на фатум, но я заинтересовался тобой. Просто не знал, как сблизиться, чтобы не спугнуть.

На душе стало совсем горько.

– Вот как выходит, – я разочарованно покачала головой. – Значит, у нас даже началось все с твоей лжи.

Чувствуя, что если не уберусь уже наконец отсюда, то точно взорвусь, я направилась к двери.

– Лайла, – Уильям попытался перехватить меня за руку, но я дернулась от него в сторону.

Развернувшись к профессору лицом, я наставила на него палец. И произнесла, выделяя каждое слово:

– Не смей. Ко мне. Прикасаться. – Я попятилась, не опуская руки. – Больше. Никогда. – Нащупав свободной рукой замок, бросила напоследок, прежде чем открыть дверь и выскочить в коридор: – Иначе, клянусь, Уильям Джозеф Рид, я тебя уничтожу. Пусть не сумею учинить физическую расправу, но разрушу твою репутацию. И плевать на последствия.

Оказавшись снаружи аудитории, я тотчас сорвалась с места и побежала к лестнице. Спустившись, ринулась к главному выходу. Я бежала не только от Уильяма, но и от самой себя. От тех эмоций, что грозились разорвать грудную клетку в клочья, вступив в кровожадную борьбу друг с другом. Страх, злость, жалость, смятение. Я чувствовала столько всего, что не знала куда себя деть.

– Лайла! – Кто-то схватил меня за руку, заставив затормозить и резко развернуться.

Передо мной стоял Оливер, слегка согнувшись и пытаясь отдышаться.

– Черт, а ты быстрая, – выдавил он, все еще выравнивая дыхание.

– Оливер? – я растерянно посмотрела на его ладонь, продолжавшую удерживать меня. – Зачем ты за мной бежал?

Выпрямившись и отпустив меня, он ответил:

– Хотел узнать, как ты. И сказать: не позволяй ему играть с собой.

Его речь все больше сбивала с толку.

– Я не понимаю, о чем…

Оливер резко потянул меня в сторону, подальше от проходящих мимо студентов. И только оказавшись в относительной отдаленности от входа в корпус и подступив ближе ко мне, он произнес немного тише:

– Мне известно о вас, Лайла.

То, как он произнес мое имя… Его голос, тон, глубина, напомнили об Аресе. И я поняла, что уже не слушала дальнейшие слова Оливера, переключив все внимание на него самого. Он был примерно того же роста. Со схожим голосом. И я задумалась: что, если Арес гораздо ближе ко мне, чем я могла представить? Мог ли этим таинственным музыкантом оказаться мой однокурсник? Но как проверить? Не просить же его спеть в самом деле? Если только…

Мысль пришла неожиданно. Ладонь сама потянулась к ладони Оливера, желая проверить дикую догадку. Взяв его за руку, я прислушалась к своим ощущениям. Попыталась уловить то самое покалывание. Но что, если все это вообще игры моего дикого разума и волна вдохновения, нахлынувшая после прикосновения к Аресу, была единичным, случайным всплеском?

– Лайла? – позвал Оливер, когда я переплела наши пальцы, не ощущая ничего необычного. – Что ты делаешь?

Резко отдернула руку и встретилась с его растерянным взглядом.

– Прости, – пролепетала я. – Что ты там говорил?

Еще несколько мгновений он смотрел на меня так, будто я свалилась с Луны.

– Мне известно про вас с профессором Ридом. Я видел вас вместе. И… – Оливер смущенно потер затылок. – Черт, только не подумай, что я за тобой слежу или что-нибудь в таком духе. Просто моя мама работает в той же клинике, куда тебя привезли после аварии. Я тогда как раз приходил к ней и видел тебя. В общем, немного надавив, я вытянул из нее информацию. И знаю, что… – он продолжал сбивчиво объяснять, но я и так уже все поняла. – Знаю, что ты потеряла ребенка.

– Оливер, зачем ты мне это говоришь?

Чего он добивался? Хотел шантажировать? Или преследовал иные цели?

– Послушай, я понятия не имею, что между вами с Ридом произошло. Да и не мое это дело. Просто хотел удостовериться, что ты в порядке. Когда он попросил вас остаться, ты выглядела напряженной. А зная о произошедшем… – Оливер будто по-настоящему беспокоился. – Черт, он же ничего тебе не сделал?

– Так ты просто волновался за меня?

Он чуть покачнулся на пятках и засунул руки в карманы джинсов.

– Вроде того.

Я растянула губы в легкой улыбке. Мы никогда близко не общались. И меня тронула его внезапная забота.

– Все в порядке, Оливер. Не переживай. Профессор Рид не переходил грань.

– Но ты так выбежала из аудитории, словно за тобой гнались.

– Я бежала от самой себя, – честно выпалила я, но, уловив замешательство во взгляде однокурсника, добавила: – Неважно. Просто забудь.

– Ладно, если ты так говоришь, – кивнул он. – Тогда я, наверное, пойду. – Попятившись, он махнул мне на прощание и ушел, оставив небольшое предупреждение: – Но, Лайла, просто будь с ним осторожнее. Честно говоря, Рид всегда казался мне мутным типом.

Неожиданное появление Оливера немного отвлекло. Позволило эмоциям улечься. Но стоило только вспомнить разговор с Уильямом, как гнев накатил с новой силой. И к моменту, когда я добралась до мастерской, вновь ощущала себя спичкой, готовой вспыхнуть в любое мгновение.

Отперев дверь в свое убежище и спустившись по железной лестнице, я отбросила рюкзак в сторону. Мастерская была мои сокровенным местом, поэтому я не сомневалась, что если и смогу обуздать сейчас свои эмоции, то только здесь. Хотя Линдси удивлялась, что я не съехала и не арендовала другое помещение после предательства Уилла. Она даже предполагала, что мой внутренний блок в творчестве связан с тем, что мы с Ридом проводили в мастерской много времени и здесь же впервые занялись сексом. Но я никогда не придавала этому сакрального значения. Мастерская была и остается для меня самым безопасным местом. Все дело во мне, а не в помещении.

Дэмиен, судя по всему, сдержал слово и избавился от сердца. На столе было чисто, ни капли крови, никакой записки. Никаких чертовых органов… от одного воспоминания о нем меня передернуло. Но слепок руки все равно впитал в себя крупицы кровожадности Ареса и был запятнан. Медленно подойдя ближе, я взяла слепок и осмотрела его. Глухая обида на миг затмила остальные чувства. Мне так хотелось вновь ощутить привычный импульс – желание творить, возможность оживить образы.

Отложив глиняную ладонь, я вернулась к рюкзаку и достала из него яблоко. Повертев его в руках, подбросила в воздух и тут же поймала. После чего принялась ощупывать каждую сторону, каждую мелкую вмятину. В надежде, что сумею перебороть себя и воссоздать хотя бы такую простую фигуру. В конце концов многие творцы опираются лишь на визуальный образ и композицию.

Когда я размочила глину, начались попытки придать комку форму яблока. Но чем больше я старалась, тем очевиднее становилось, что все усилия тщетны. Глина не желала поддаваться. Или же я настолько не верила в себя.

Комок глины чуть не выпал у меня из рук, когда на столике завибрировал мой мобильный. Не глядя на экран, я схватила его и ответила:

– Алло?

И тотчас ощутила, как на спине выступил холодный пот, когда услышала голос Ареса:

– Лайла-Лайла, – насмешливо произнес он, словно пытаясь укорить. – Невежливо игнорировать сообщения. Как и не принимать подарки.

Я не сразу нашлась, что ответить, но обрадовалась, что сумела сохранить твердость голоса, когда все же выдавила из себя: