До самой смерти

– Бель, моя маленькая девочка, – она словно мурчала, – Ты мне очень нравишься. В будущем я сделаю из тебя хорошего демона. Ну, не в плане доброты. Ха-ха. Станешь демоном перекрестка, моей правой рукой, моей…подругой?

– Да черта с два, – улочка за улочкой, и девушка оказалась в людном месте, – Сколько же прошло? Ну же, Дарен, молю тебя, вернись.

– Знаешь, я тоже была глупой и наивной ведьмой, я продала душу одному засранцу, который сейчас является моей пешкой. Чтобы быть лучшей целительницей на планете! А меня еще и сожгли, потому что я смогла исцелить гребаную суку от хер-пойми-чего! – ее голос доносился со всех сторон, Бель не могла понять, куда лучше бежать и что делать, она лишь звала Дарена, надеясь, что тот услышит.

Так и произошло.

– Что? – перед ней возник совершенно недовольный мужчина, – Что ты мне под ухо мямлишь, когда я ем? Постоянно!

– Дарен, прошу тебя, – Марибель схватила его за руку, – Пожалуйста! Не бросай меня! Полетели, куда ты там сейчас был, но подальше отсюда, прошу тебя.

– Что случилось? – он слегка сжал руку девушки, чтобы та хоть немного успокоилась.

– Она здесь!

– Кто – она?

– Не знаю! Она гонится за мной! Чокнутая дура эта!

Дарен приблизился к лицу девушки: – Я чувствую запах лжи, Бель. Кто – она?

– Я…я все расскажу! Все! Только телепортируй меня отсюда!

Глава 8

Марибель.

Будильник противно пищал на комоде, но я не обращала на это внимание. В школу я сегодня, конечно же, не пойду. Моя причина пропусков – болеющая мама. Очевидно, я по большей части лишь пользовалась этим, но я правда переживала за нее. Я любила ее. Любила настолько, что пожертвовала своей душой ради нее. Стоило ли оно того? Конечно, нет.

– Бель! – в стену гневно постучал мой старший брат из соседней комнаты, – Выключи уже свой ебучий будильник, дура ты конченая!

– Да иди ты!

Я вздрогнула, коснувшись ногами холодного пола. Напротив моей кровати стояло напольное зеркало, и прямо сейчас на меня смотрела оттуда сонная, совсем измотанная двенадцатилетняя школьница. Длинные темные волосы были взъерошены из-за тринадцатичасового сна с кошмарами, мешки под глазами, в которых можно было уже что-то хранить. Около месяца назад мама очутилась в больнице, нам об этом сообщил пьяный отец. Агрессивная форма рака поджелудочной железы, диагностированная на поздней стадии. Мне это ни о чем не говорит, но знаю точно – шанса на выживание у мамы нет. Я видела ее лишь раз после новости о болезни – около недели назад. Ее кожа приобрела болезненную желтизну. Она очень сильно похудела. И без мамы все стремительно рушилось, становилось все хуже и хуже с каждым днем. Отец совсем сошел с катушек.

Он пил больше обычного, а после спал с унитазом в обнимку, а Майк – мой брат – стал еще противнее. Папе вообще было все равно, учимся мы или нет. Он нашел себе причину утонуть в алкоголе, а Майк и я нашли причину не ходить в школу. Конечно, на учебе было бы спокойнее, чем дома, но я не могла вытянуть эту жалость, которая сочилась от всех моих друзей, одноклассников и учителей. Она мне не нужна. Я просто хочу, чтобы мама вылечилась, что уже…невозможно.

Я тихо пробралась на кухню, чтобы сделать себе завтрак. Шоколадные шарики за доллар в магазине для нищих и молоко, которое уже, кажется, прокисло. Как же я скучала по маминым блинам с ветчиной и сыром…

– Рано проснулась, – послышался тихий пьяный голос, от которого я дернулась.

Кухня была совмещена с гостиной, где и лежал на диване отец с бутылкой пива на животе. Запах перегара висел в воздухе, будто пил не один человек, а весь наш маленький район. Диван, когда-то серый, теперь был покрыт слоем грязи и пятен неизвестного происхождения. На полу, возле все той же несчастной мебели, среди пустых бутылок из-под водки, валялись смятые салфетки, объедки, засохшие брызги чего-то липкого и, кажется, несколько пар забытых белых серых носков.

Кухонный стол, когда-то блестевший, ныне был завален горой грязной посуды, которая не поместилась в раковину. Кран протекал, создавая зловещую ритмичную мелодию. У стены, рядом с телевизором, напротив дивана, лежала груда пустых пакетов из-под чипсов, семечек и орешков. А вот занавески были задернуты, скрывая нашу семью от внешнего мира. Чтобы люди дальше жалели нашего отца, без раздумий о том, что он всего-навсего алкоголик, которому наконец-то дали свободу. Папа не спился от горя. Горе было лишь оправданием его алкоголизму. Он пил всю жизнь, просто мама его сдерживала как могла, а теперь, когда она в больнице, некому позаботиться о нас.

– Пап, время-то уже… – я взглянула на часы над телевизором, будто бы они могли волшебным образом заработать, – В общем, обед уже.

– А ты чего не в школе.

Я задумалась: – Воскресенье же.

На самом деле, среда.

– Ох, дерьмо, точно! – крыхтя, он еле принял сидячее положение, – Ты это, раз выходной у тебя, приберись, а. Мамы нет – значит, теперь ты за главную женщину.

Я проигнорировала его высказывание: – Хлопья еще есть?

– Не, я их съел ночью. Жрать-то нечего!

Папа выглядел, мягко говоря, омерзительно. Седая полулысая голова была настолько жирная, что можно было пожарить на этом масле что-нибудь. Что-нибудь. Было бы еще что. Опухшие серые глаза были полузакрыты. И он все больше и больше походил на бомжа с помойки.

– Дай денег.

– У меня их нет.

– А есть нам с Майком что?

– У меня есть деньги, – из комнаты вышел старший брат, – Пойдем в магазин.

– И мне купи чего-нибудь крепкого, а!

– Мне семнадцать…

– Я думал, ты уже совершеннолетний. Вот забыл же…

Майк был очень высоким. Крайне высоким на фоне нас. Около двух метров, из-за чего еще и худощавый. Подозревала, что он либо приемный, либо наш отец ему совсем не отец. Темные длинные волосы были всегда собраны в неаккуратный пучок. Волосы мешались, но стричься ему совсем не хотелось – лень. Почти что черные узкие глаза всегда смотрели на всех с откровенным презрением, но не на маму. Небольшой нос и тонюсенькие губы. Я его помню вечно горбатым, орущим придурком. Хотела бы я узнать, как он живет сейчас? Конечно. Хотела бы я знать, стыдно ему или нет? Черт, да! Плюнуть ему в лицо за такую тупую, конченую идею. За такое предательство. Он меня подтолкнул на самоубийство.

Майк накинул на себя серую ветровку, и мы пошагали в магазин прямо в пижамах. Это было совсем недалеко, но достаточно, чтобы мы совершили ошибку.

– Я скучаю по маме… – неожиданно произнес он, сложив руки в карман шортов.

– Да, я тоже. Надеюсь, ей станет лучше.

– Нет, не станет.

– Но шанс же есть.

– Она умрет… – отрезал брат, и мы замолчали на мгновение, пережевывая сказанное Майком, – Если только ты не поможешь ей.

– Я? Мне двенадцать. Что я вообще могу сделать?

– Спасти ее, дурная ты голова. У меня есть идея, но я в это не верю, но ты веришь во всякие сказки, так что у тебя может все получиться.

– Что?

– Совершить сделку с хорошим существом. Он детей не трогает, так что с тобой точно-точно ничего не произойдет.

– Ты… – я остановилась, – Ты уверен?

– Конечно. Ты что, старшему брату не доверяешь?

– Честно? Нет, – я зашагала дальше.

– У меня все нужное есть. Вечером поедешь до того перекрестка, где ты обычно со своими друзьями что-то собирала.

– Землянику.

– Не важно, – я его будто раздражала, – Я тебе дам шкатулку, ты должна будешь закопать ее и произнести то, что на бумажке.

– Какой бумажке? А что в шкатулке?

– Заткнись, пожалуйста. Я тебе все дам и объясню.

– Хорошо.

– Так просто согласилась?

– Ты сказал, оно…существо это не тронет меня, потому что я ребенок. Если это поможет маме, то я только за. Я устала жить в этой грязи и с этим алкашом.

Майк улыбнулся самому себе. Он явно был доволен тем, что у него есть глупая и маленькая сестра, которая поверет любому бреду от кого угодно. Тогда он купил мне молочный шоколад, о котором я давно мечтала и кока-колу.

Я даже спрашивать не стала, откуда все это есть у моего брата. Я думала лишь о том, чтобы помочь маме. Стояла на глухом перекрестке, далеко от нашего пригорода. Майк лишь объяснил еще раз, что мне нужно делать, дал свой велосипед и…пожелал мне удачи. Я не знала о последствиях. Я была глупым ребенком, а мой брат был конченым придурком.

Папа не стал спрашивать, куда я собралась так поздно, попросил купить ему чего-то крепкого и тоже пожелал мне, блять, удачи.

Была полночь. Я стояла закапывала шкатулку по середине земляной дороги. Три свечи нужно было зажечь отдельными спичками, параллельно произнеся какие-то смешные и непонятные слова – они были написаны на листочке, которую также мне дал брат.

Ветер трепал мои волосы, предвкушая зло, но мне было плевать. Спасти маму…Спасти маму.

Воздух загудел, свечи затрещали и вспыхнули ярче. Возле меня появилась красивая высокая женщина с рыжими кудрявыми волосами. Сердце бешено застучало, будто птица в клетке, которая вот вот вырвется наружу, разорвав мне грудную клетку. Она взглянула на меня и рассмеялась.

– Сколько тебе лет, малявка? Десять? Как ты вообще умудрилась вызвать меня?

– Мне брат подсказал.

Захохотала: – Какой хитрец. И что же ему, то есть, тебе нужно?

– Маму вылечить. Она очень больна. Хочу, чтобы она прожила долгую и счастливую жизнь.

– Но ты продашь свою душу. Мне.

– Да. Майк сказал мне об этом.

– Майк. Майк. Майк, – женщина наматывала круги вокруг меня, как хищница, – Будет гореть в Аду, Майк твой, – Она резко села на корточки, и наши лица оказались на одном уровне, – Я возьму твою нежную и молодую душу спустя десять лет, хорошо? Выполню твою просьбу. А потом, однажды, ты отомстишь этому идиоту.

– Х-хорошо.

Я не осознавала, что делаю.

– Молодая душа…как вкусно.

Блондинка протянула мне свою руку, и я вложила в нее свою. Ладонью она нежно коснулась моего лба и все перед глазами поплыло. Я больно упала на землю и отключилась.

Глава 9

Марибель.

Мама вернулась спустя неделю обследований. Врачи были удивлены тому, что она смогла выкарабкаться. А я была удивлена тому, что была совсем не рада ее возвращению. Мама стала другой. Совершенно чужим мне человеком. Она изменилась. Или, может, я просто не замечала ее похождения по другим мужчинам раньше. Каждый день на кухне стоял этот приторный аромат корицы, словно давал надежду на счастливое будущее, но, однажды, у меня и это отняли.

Мне уже двадцать два, и моей жизни скоро наступит конец. Я это поняла совсем недавно, когда у меня начались галлюцинации. О них я читала в интернете, и это значило одно – скоро за мной придут Адские псы.

Ради чего все это было? Ради того, чтобы я просто подарила маме жизнь, о которой она мечтала, бросив нас? Она была несчастна в браке, она не хотела детей, но она была вынуждена нас воспитывать. А потом, после болезни, мама поняла, что не хочет тратить свою жизнь на то, чего не желала. на самом деле. А я? Я отдала свою душу, свое будущее, свою молодость, чтобы мама улыбалась…но уже не мне. Она улетела в Испанию спустя полгода, как я продала свою душу. С каким-то, блять, мужиком, от которого была беременна.

В восемнадцать я осталась совершенно одна. Папа умер от своего идиотизмаалкоголизма, а Майк задолго до этого переехал в Техас, где женился на наркоманке. Я же сбежала в девятнадцать от тети, у которой жила, в Лос-Анджелес, чтобы провести свои последние годы в городе мечты.

Работала официанткой и снимала квартиру с девушкой, которая даже дома не появлялась, что мне очень сильно нравилось.

Мой последний день. Я провела последние дни за распитием спиртного. Я не могла ни есть, ни спать, ни дышать полной грудью. Я лишь существовала, вдыхая запах лжи и боли, выпивая шот за шотом в баре, где и работала. Что я получила взамен своей наивности? Кратковременное иллюзорное счастье с мамой, а после – одиночество, пустоту и полет в бездну.

Внутри меня нарастала ярость, медленная и смертельная. Ярость не к маме. Ее я не могла винить в том, о чем она и не знала. Ярость к брату, который предал меня, заставив думать, что это, мать его, ахуенное решение, что со мной ничего не будет, а потом, как мама, сбежал, поджав свой хвост. Мы больше не разговаривали, как вернулась она. Майк был словно призрак в нашем доме. Я видела, что ему стыдно, но мне что это дает? Ничего. Лишь болезненную смерть.

Я сидела на пляже поздно ночью, запуская свои руки в песок. Наслаждалась моментом, пока могла. Рядом валялась бутылка из-под виски. В отличие от отца, я знала толк в алкоголе и не пила что попало. Интересно, попал ли он в Рай или, может, мы встретимся в Аду? А насчет Майка…Та женщина сказала, что он точно окажется там, внизу, и я смогу ему отомстить.

Я уткнулась лицом в колени, прижав к себе ноги, когда услышала вой. Это они. Наверняка Адские псы. Меня сковал ледяной страх, который не позволял даже вскрикнуть. Будет больно. Будет очень больно. Клыки вонзились мне в ногу, разрывая мышцы. Они поволокли меня по песку куда-то в сторону, я же пыталась спрятать лицо, чтобы не повредили. А толку-то? Вой собак сливался с моим собственным стоном. Тело обдало потоками ледяной воды – начался сильный дождь. Собаки рвали и терзали меня. Новая рана – взрыв боли, новая волна ужаса. Я видела вспышки света, сменяющиеся темнотой. Возможно, это были обрывки воспоминаний: улыбка мамы, которую уже никогда не увижу, лицо брата, которого я больше никогда не оскорблю, предательство и одиночество. Все это мерцало и гасло, заменяясь на боль.

Запах крови, песка и запах собственной смерти окутывал меня, напоминая о неизбежном конце. Я чувствовала, как мои внутренние органы вырываются наружу, как моя кровь пропитывает землю, превращаясь в темное липкое пятно. Я даже не пыталась кричать, из меня вырывались лишь хрипы и тихие стоны.

И боль, наконец-то, начала утихать. Сознание уходило, затуманиваясь, погружаясь прямо в бездну. Последнее, что я слышала – это вой псов, который становился все тише и тише, пока наконец не погрузился в полную тишину. Но это все не самое страшное…

Глава 10

Марибель.

Моя клетка была маленькой, но достаточного размера, чтобы демон мог замахнуться. Воздух был спертый, густой и пропитанный запахом серы. Стены были покрыты непонятными мне выжженными рунами, которые пульсировали тусклым, багровым светом, отчего в моей клетке царила постоянная полутьма.

Я была подвешана к потолку. Грубые ржавые цепи впивались в плоть. Стопы давно привыкли к влажности и холоду. Считается, что в Аду невероятно жарко, но это было совсем не так. Возможно, у каждого просто свой Ад.

Каждая мышца ныла от напряжения, кожа покрылась бледными пятнами, все тело было в шрамах, новых порезах и синяках. Мой палач приходил каждый день. Не могу сказать, что это был день в привычном понимании – понятия времени здесь были размыты, сжаты и растянуты до невозможных пределов. Он появлялся бесшумно, словно тень, предвестник невыносимой боли.

Он был высоким, полного телосложения. Я таких крепких мужчин никогда не видела. Кажется, его звали Фредерик. По крайней мере, так его звал другой мой палач – низкий и жилистый, приходил крайне редко. Надо мной издевались с азартом, упиваясь своей безнаказанностью, показывая всю свою силу. Больно. Холодно. Страшно.

Но, однажды, в мою клетку ворвался Томас – в прошлом охотник на нечисть. Я не знаю, как такой мужчина оказался в подобном месте, мне и спрашивать не хотелось. Лишь кричала под конец со слезами "спасибо", надеясь, что его не накажут за помощь мне…

Томас терзал меня, он был самым страшным палачом за все время моего нахождения здесь. Я умоляла прекратить его эти мучения, просила хотя бы минуту на передышку, но он продолжал.

– Прости… – шептал блондин, делая новый глубокий надрез на моей шее, – Я не хочу всего этого, прости, но у меня нет выбора.

– Прошу…хватит…

– Согласись!

– На что? – я еле разговаривала, сквозь слюни, сопли и слезы.

– Стать таким, как я.

– Конченым?

Он взглянул на меня голубыми глазами: – Тоже мучить души. Тебе не нужно будет терпеть все это.

– Нет.

Почему, Марибель? Почему нет? Потому что думаешь, что в Аду много хороших людей? Возможно. Я не могу. Я не смогу поднять руку на невинного человека…Я не знаю о его жизни ничего, как вообще тогда осмелюсь сделать больно кому-то?

Он провел грубой ладонью по моей талии: – Бель, лучше согласиться…

– Нет.

– Я не хочу д…

– Пошел к-к-к черту! – перебила я, – Я же сказала. Меня такое не интер-р-ресует.

Мимо моей клетки прошли два демона, и Томас стал говорить еще тише. Его лицо было в пару сантиметрах от моего.

– Я вижу, что ты хорошая девушка, пожалуйста, согласись. Меня за этим и отправила Кириан.

– Нет, – задрожала я от упоминания этого имени, – Ни за что. Пошла нахер эта сука. И ты тоже пошел нахер.

Я держалась. Держалась до последнего. Я не смогу резать людей. Мне от этого самой будет больно. Столько лет в Аду, и я прекрасно понимаю, насколько это все мучительно, а я тут уже около десяти лет…

– Согласись! – Томас схватил меня за волосы и притянул к себе, – Тебе же лучше станет!

– Нет!

И мужчина опустил голову, словно признал поражение. Слабак.

Не знаю как, не знаю зачем, но Томас помог мне освободиться. Оставил дверцу открытой, приказав смотреть на стены. Налево – три раза направо – и снова налево, в огромный зал с костром. Надеюсь, что запомнила.

– Если ты сюда вернешься, я не буду тебя жалеть, – фыркнул блондин, надев на мою шею амулет, позволяющий телепортироваться сразу же к жнецу.

– А ты жалел? – я еле улыбнулась, задыхаясь слезами.

– Да. Поверь мне. Я жалел, – парень закатил глаза, – Найдешь проход – прыгай без раздумий. Окажешься у моего знакомого жнеца. Я сильно сомневаюсь, что он будет рад такому использованию его Высочества, но постарайся заполучить его доверие.

– Мне стоит говорить, что я от тебя?

– Оу…Наверное, нет, – засмеялся.

– Почему?

– Я слишком часто убегал от него и оставался жив. Но он добряк глупый.

– Звучит не очень…

– Плевать. Беги уже. Я задержу тут всех.

Я бежала по коридору, избегая демонов, чтобы проскользнуть. Сердце бешено билось, стучась о ребра. Каждый скрип, каждая тень, каждый шепот, каждый крик в каждой клетке в этом бесконечном коридоре казался угрозой. Амулет, холодный и гладкий, лежал у меня на груди, давая хоть какое-то чувство безопасности. Томас…его внезапная помощь после всех этих мучений казалась настолько странной, что я до сих пор не могла поверить в происходящее. А вдруг, это ловушка? Но для чего ему это? Чтобы помучить, поиздеваться? Эта мысль, как ядовитая змея, извивалась в моей голове.

Я неслась вперед, ориентируясь по едва заметным меткам на стенах – крошечным царапинам, едва различимым символам, которые, как объяснил мой спаситель, указывали на правильный путь. Я чувствовала, как горячее дыхание демонов опаляет мою спину, но я успокаивала себя как могла, сжимая амулет в руке.

Коридор сужался, стены сжимались, давя на меня, словно пытались раздавить. Я бежала, но каждая мышца горела Адским пламенем. Следующий поворот – направо. Ничего. Подозрительно пусто.

Еще один поворот – налево. Передо мной открылся огромный зал с большим пылающим костром в центре. Вокруг костра плясали демоны, похожие на людей, но ими явно давным-давно уже не являлись. Голые кричали, смеялись и танцевали, Не обращая внимания. на меня. Ужас сковывал, но я знала, что это мой последний этап бегства. Скрытый проход находился за костром.

Я кралась к своей свободе. Им было абсолютно все равно на меня. Может, это и амулет меня спасал все это время? Я протянула руку, ощупывая стену, до которой наконец-то доползла. Вот она, дверь. Вот она, моя свобода. С усилием я толкнула ее, и передо мной открылся темный проход. Без раздумий бросилась туда, не оглядываясь на ужасающих демонов.

Глава 11

Дарен постукивал костяшками пальцев по столу, просто смотря сквозь свою собеседницу, которая уже тонула в тишине. Он и так прекрасно понимал, что Марибель вылезла из Ада, но мужчина совсем не хотел выбрасывать ее, оставлять у порога в бездну боли. Он хотел узнать, что с ней произошло и как она выбралась.

Темноволосый превосходно чувствовал, что та врет, но давал ей время, чтобы она привыкла, доверилась и сама все рассказала. Дарен чувствовал доброту Бель, чувствовал, как она сожалеет, чувствовал ее боль. В конце концов, ему все равно пришлось прижать ее в угол, чтобы та хоть немного открылась. Но стоило ее привести в его забегаловку, девушку уже невозможно было остановить. Брюнетка рассказала все.

Долгое тяжелое молчание придавливало Марибель к стулу. Она тяжело дышала и молилась всем Богам, чтобы Дарен ее понял, но он продолжал резать ее грудь тишиной больнее, чем демоны ножами.

– Понял, – наконец-то произнес Дарен, скрестив руки на груди.

– Понял? – девушка вскинула брови.

– Понял, – повторил, – Я тебя понял, да. Значит, спрашивала ты о перерождении, телепортации в Рай, потому что…

– Да, прости, – болезненно сглотнула ком в горле, – Прости, что хотела использовать тебя. То есть, я, конечно же, не хотела, но была вынуждена. Я страдала всю свою жизнь. Страдала и после смерти. Я хотела лишь почувствовать…покой. Хочу свободу от боли. Хочу хоть немного расслабиться!

– Я понимаю, но я уже сказал, что мы не можем. Это под запретом. Если Костлявая узнает, а она узнает обязательно, то будет очень и очень плохо. Как тебе, так и мне.

– А то, что я рядом?

– Думается, это тоже херовая идея. Но я не знаю, что будет, потому что это первый подобный случай.

– Извини.

– Все в порядке, кроме того, что я никак не могу помочь тебе.

Мимо проходящая официантка, влюбленная по уши в загадочного гостя, косо взглянула на него, впервые приняв его за сумасшедшего, разговаривающего с самим собой: – К черту мужчин, пожалуй.

– Я рад, что Томас отдал этот амулет тебе, а не сам прицепился. Я бы его сразу же сдал без раздумий.

– Что у вас за отношения такие?

– Знаешь, сколько раз он умирал и убегал от меня, возрождаясь? У него были все шансы попасть в Рай, но он профукал их, продав свою душу ради любимой.

– То есть, я тоже могла бы "сбежать"и возродиться?

– Нет, возможность такая есть только в первые минуты после смерти, а ты и вовсе душу продала, за тобой не приходил жнец. За такими сразу приходят Адские щеночки.

– Щеночки, блять?! – выругалась Марибель, – Знаешь ли, они по размеру, как я.

– Ох, Бель, эти не самые крупные. Это еще щеночки. Самые крупные находятся возле "крутых"демонов.

– Таких, как Кириан?

– Чего? Нет. Есть круче.

– Тогда мне повезло в какой-то степени?

Дарен задумался: – Думаю, да, потому что от тех никто бы не смог сбежать уж точно.

Марибель склонила голову и тяжело вздохнула: – Наверное, Томасу сейчас невыносимо больно…

Мужчина приблизился к девушке: – Плевать. Лучше пускай он мучается. Главное – ты в порядке рядом со мной.

Брюнетка не могла что-либо сказать. Впервые за долгое время ее сердце бешено стучало, словно еще живое. При жизни она испытывала подобное лишь раз…

– Д-дарен?!

Жнец ухмыльнулся, приблизившись еще ближе к лицу: – Что?

Мужчина и сам не мог объяснить, что происходит. Знал лишь одно – ее рассказ, ее правда понравились ему. Ему понравилось то, как она переживала. Ему хотелось заставить девушку переживать еще сильнее, но уже в приятном смысле. Хотелось показать ей, что теперь она может не бояться. Хотелось показать ей, что теперь она в полной безопасности. В безопасности рядом с ним.

– На нас весь рес…Нет, язык не повернется так назвать это место. Все смотрят, в общем.

– Они смотрят на меня, не волнуйся. Тебя-то они не видят, – Дарен откинулся на спинку стула, оставив свое дыхание на губах девушки.

– Ты для них что, просто чокнутый?

– Все верно.

– И тебе все равно?

– Почему мне не должно быть все равно? Они забудут меня через минут десять, как выйдут из заведения, да и тут большинство скоро умрет. Кто-то от алкоголизма, кто-то от горя, но большинство – от старости.

Снова тяжелое молчание. Каждый думал о своем. Марибель о жизни Дарена, а Дарен – как осчастливить девушку напротив, хотя бы после смерти, хотя бы пока есть возможность. Очевидно, что их могут поймать и наказать, но он начанал испытывать нечто большее, чем просто интерес.

Глава 12

– Жезофина, – в дверь постучалась соседка молодой девушки, услышав крики из квартиры, – Все в порядке, дорогая?