Однажды 78

Элин Манн

Однажды 78

Пролог

Лето 1978 года в Небраске разливалось густым, тягучим зноем, словно растопленный ирис на горячем асфальте. Солнце, безжалостный медный диск в выцветшем голубом небе, правило балом с рассвета до заката, превращая воздух в дрожащее марево над бескрайними кукурузными полями. Эти поля, плотной зеленой стеной подступавшие к самым окраинам городка Хармони Крик, были альфой и омегой здешней жизни. Они кормили, определяли ритм года – от весенней посадки до осенней уборки – и хранили свои тайны в шелесте высоких стеблей. Казалось, сам воздух здесь был пропитан сладковатым запахом силоса и пылью с проселочных дорог, взметаемой редкими пикапами.

Хармони Крик жил своей неспешной, почти сонной жизнью. Время здесь текло иначе, чем в больших городах, о которых Элис читала в своих книгах. Оно измерялось не минутами, а сменой сезонов, звоном церковного колокола по воскресеньям да гудком поезда, дважды в день нарушавшим полуденную дремоту. Главная улица, Мэйн-стрит, была витриной этого благополучия: аккуратные фасады магазинчиков, сверкающая чистотой аптека старого мистера Смита, кинотеатр «Звезда» с афишей какого-то пыльного вестерна, застывшей там, казалось, с прошлого лета. По тротуарам неторопливо передвигались жители, обмениваясь короткими кивками или замечаниями о погоде. Все всех знали, или, по крайней мере, делали вид, что знают. Жизнь текла по накатанной колее: работа, дом, воскресная служба, редкие выезды в окружной центр за покупками.

Но под этой пасторальной поверхностью скрывалось невидимое разделение. Городок, как и многие ему подобные, был негласно поделен на две части. Ближе к реке, на тенистых улицах с ровными газонами и солидными кирпичными домами, жили те, кого считали элитой. Врачи, юристы, владельцы крупных ферм и бизнесов, вроде отца Джесси, Тео, директора преуспевающей строительной фирмы. Здесь воздух казался чище, тишина – глубже, а взгляды – чуть более снисходительными. Ухоженные сады благоухали розами, поливальные установки чертили радуги над изумрудной травой, а у ворот стояли внушительные седаны и новенькие пикапы. Это был мир, где проблемы обсуждались шепотом за закрытыми дверями, а неприятности старались не выносить на публику. Семья Джесси принадлежала к этому кругу – их дом был одним из самых больших на Элм-стрит, с белым забором и безупречной лужайкой, где Аделаида, мать Джесси, часто возилась с цветами.

Совсем иная картина открывалась на другом конце Хармони Крик, ближе к железнодорожным путям и старым складам. Здесь дома были меньше, теснее прижаты друг к другу, краска на стенах местами облупилась, а заборы из штакетника покосились. Тут жили рабочие с местной фермы, мелкие служащие, семьи, едва сводившие концы с концами. Здесь жизнь была громче, проще и, возможно, честнее. Вечерами на крыльцах собирались соседи, из окон доносилась музыка кантри, а по пыльным улицам носилась ватага ребятишек. Элис жила именно в таком районе. Их небольшой домик на Оук-стрит был уютным, но всегда немного шумным – вечные перепалки со старшей сестрой Ханной, ворчание бабушки Гретты, уставший голос мамы Луизы после смены в больнице. Но Элис любила свой дом, свой район, где все было знакомо и понятно, хотя и чувствовала иногда укол зависти, глядя на просторный дом Джесси.

Несмотря на видимую простоту и открытость, особенно в «простом» районе, над всем городком довлел негласный закон – кодекс молчания. Были темы, которые не обсуждались. Были люди, о чьих делах предпочитали не знать. Слухи о мелком рэкете, о странных сделках, заключаемых по ночам на заброшенных фермах, витали в воздухе, но никто не решался произнести их вслух. Страх – не явный, парализующий, а тихий, въевшийся в подкорку – заставлял людей отводить глаза, пожимать плечами и говорить: «Не мое дело». Особенно если речь заходила о нескольких семьях, чье внезапное обогащение и дорогие машины вызывали перешептывания, но не более того. Этот страх был таким же неотъемлемым элементом пейзажа Хармони Крик, как кукурузные поля и пыльные дороги. И именно с этим молчаливым, невидимым врагом предстояло столкнуться Элис и Джесси, когда их детское любопытство бросит вызов сонному спокойствию городка. Пока же солнце клонилось к закату, окрашивая небо в оранжевые и лиловые тона, и вечерняя прохлада медленно опускалась на раскаленную землю, обещая лишь очередную тихую ночь в сердце Небраски.

Глава 1

На общественном теннисном корте, окруженном сеткой-рабицей, раскаленный воздух звенел от ударов мяча. Элис Фолкнер, тринадцатилетняя, худенькая, как тростинка, носилась по корту с яростной энергией, не замечая прилипших ко лбу рыжих прядей. Ее копна непослушных волос, обычно кое-как усмиренная ободком, сейчас превратилась в огненное облако. Удар, еще удар! Зеленые глаза, большие и выразительные, горели амбициями. Она не просто играла в теннис, она сражалась – с мячом, с жарой, с удушающей скукой этого городка, где самым захватывающим событием за последнее время стало открытие нового автомата с газировкой у бакалейной лавки. Каждый замах ракеткой был маленьким бунтом. Она обожала приключенческие романы, зачитывалась историями о Нэнси Дрю и мечтала о собственной тайне, о деле, которое вырвало бы ее из этой предсказуемой рутины. Иногда, лежа на кровати и глядя в потолок своей комнаты, украшенной постерами рок-групп и вырезками из журналов о путешествиях, она представляла себя отважной сыщицей, идущей по следу опасных преступников. Здесь, на корте, под палящим солнцем, эти мечты казались особенно далекими, но оттого не менее желанными. Ее движения были резкими, порывистыми, в них сквозило нетерпение, жажда чего-то большего, чем просто победа в очередном сете против Джесси.

– Ну же, Джесси, двигайся! – крикнула она, посылая мяч точно в угол корта. – Не спи!

Джесси Браун, ее неизменный партнер по теннису и лучший друг, вздохнул и с трудом отбил мяч. Он был полной противоположностью Элис – невысокий, плотно сбитый, с шапкой темных волос и россыпью веснушек по всему лицу, словно кто-то брызнул на него краской. Его движения были не такими резкими, но более точными, выверенными. Он играл не ради победы над соперником, а скорее ради самого процесса, ради возможности побыть рядом с Элис. В ее присутствии его обычная застенчивость немного отступала, хотя он все равно чувствовал себя неуклюжим рядом с ее бьющей через край энергией. Он тайком восхищался ее смелостью, ее способностью говорить то, что думает, ее неутомимой жаждой приключений, пусть даже пока вымышленных. Он знал, что она считает его немного медлительным, возможно, даже скучным, но все равно приходил на корт каждый раз, когда она звала. Его дом на холме, большой и тихий, с безупречным газоном и мамой Аделаидой, которая всегда пахла ванилью и свежей выпечкой, был полной противоположностью немного суматошному дому Элис. Его отец, Тео Браун, директор крупной строительной фирмы, часто возвращался поздно, и дом наполнялся ощущением порядка и стабильности. Джесси любил свой дом, но рядом с Элис мир казался ярче, опаснее и гораздо интереснее. Он отбил еще один ее мощный удар, и мяч, задев сетку, предательски упал на его стороне.

– Эйс! – победно вскрикнула Элис, вскидывая ракетку.

Джесси только улыбнулся в ответ, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Он знал, что эта игра – лишь прелюдия к чему-то еще. С Элис всегда так.

Игра закончилась предсказуемо – победой Элис. Она упала на пыльную скамейку у сетки, тяжело дыша, но с довольным блеском в глазах. Джесси присел рядом, протягивая ей открытую бутылку теплой колы.

– Ты сегодня как ураган, – сказал он, пытаясь отдышаться. – Что случилось? Опять Ханна довела?

Элис отмахнулась, сделав большой глоток. Ее старшая сестра Ханна, звезда школьной команды по чирлидингу, была постоянным источником раздражения. Они ссорились из-за всего: одежды, музыки, очереди в ванную. Но сегодня дело было не в Ханне.

– Да нет, – протянула Элис, болтая ногой в кеде. – Просто… скучно, Джесси. Ужасно скучно. Лето, каникулы, а мы только и делаем, что гоняем мяч под этим дурацким солнцем. Неужели ничего интересного никогда не случится?

Она обвела взглядом корт, пыльную дорогу за ним, неподвижные кроны деревьев. В ее голосе звучала неподдельная тоска.

– Ну… мы можем сходить вечером в кино, – неуверенно предложил Джесси. – Говорят, «Челюсти» снова показывают.

Элис поморщилась.

– Кино – это не настоящее приключение. Это… как смотреть на чужую жизнь. Я хочу свою! Понимаешь? Чтоб сердце колотилось, чтоб… чтоб было страшно и захватывающе!

Она вскочила, ее энергия снова била ключом.

– Ладно, пойдем домой. Может, бабушка Гретта испекла свой яблочный пирог. Хоть какая-то радость.

Джесси молча кивнул. Он не разделял ее жажды опасных приключений, но был готов следовать за ней куда угодно, даже если это означало просто идти домой по раскаленным улицам Хармони Крик. Он поднял свою ракетку и сумку. Солнце начало клониться к западу, окрашивая небо в оранжевые и розовые тона. Воздух стал чуть прохладнее, но все еще был тяжелым, насыщенным предчувствием вечерней грозы…

Солнце золотило рыжую копну волос Элис, вечно выбивающуюся из-под простого тканевого ободка, и зажигало озорные искорки в ее больших зеленых глазах. Она размахивала своей старенькой теннисной ракеткой, как трофеем, а ее худенькая фигурка так и излучала энергию. Джесси, плелся чуть позади. Его темные волосы прилипли ко лбу от жары и недавней игры, а в глазах читалась легкая усталость и привычная робость.

– Признай, Джесс, я тебя сегодня сделала! – Элис победно обернулась, и ее смех звонко разнесся над полями. – Особенно тот последний гейм. Ты видел, как мяч пролетел? Прямо у линии!

Джесси смущенно улыбнулся, поправляя свою ракетку на плече.

– Ладно, ладно, ты была в ударе. Но в следующий раз…

– В следующий раз ты будешь покупать мне мороженое, – перебила Элис, подпрыгнув на месте. – Ванильное с шоколадной крошкой. Ты обещал! Ставка есть ставка.

– Помню я, помню, – пробормотал Джесси, не в силах скрыть улыбку. Ему нравилась эта ее уверенность, ее неуемная энергия, которая словно передавалась и ему, заставляя забыть о собственной застенчивости.

Они шли, погруженные в свою беззаботную болтовню, обсуждая прошедший матч, планы на завтра, дурацкую шутку учителя математики. Мир вокруг принадлежал им – огромный, залитый закатным светом, полный простых радостей и летних приключений. Они не знали, что через несколько мгновений их привычный мир рухнет, уступая место чему-то темному и страшному, что пряталось за фасадом сонного городка. Шелест кукурузы вдруг показался не таким уж и мирным, а тени – длиннее и гуще, чем обычно.

Идиллию разорвал нарастающий рев мотора. Он возник внезапно, словно из ниоткуда, агрессивный и неуместный в этой вечерней тишине. Из-за крутого поворота, где дорога ныряла в густую тень от старых вязов, вылетели две машины. Черные, блестящие, они казались хищными зверями на фоне заката. Первая резко затормозила прямо перед ними, подняв тучу пыли, которая тут же начала медленно оседать в неподвижном воздухе. Визг шин по гравию резанул по ушам. Вторая машина встала чуть позади, перекрывая дорогу.

Двери распахнулись почти одновременно. Трое мужчин – высокие, крепкие, их лица скрыты за надвинутыми на глаза бейсболками и темными очками, – выскочили наружу. Движения их были резкими, отточенными, лишенными суеты. Они рывком распахнули дверь остановившегося перед ними старого «Форда», который Элис и Джесси раньше не заметили, скрытого за поворотом. Из машины силой выволокли парня – лет семнадцати, может, чуть старше, светлые волосы растрепаны, на лице ужас и недоумение. Он закричал, коротко, отчаянно, попытался вырваться, но его тут же скрутили. Один из мужчин с размаху ударил его кулаком в живот. Парень согнулся, захрипел.

– В багажник его! Быстро! – рявкнул один из нападавших, голос был низким и грубым.

Борьба была короткой и жестокой. Парня, сопротивлявшегося изо всех сил, но явно уступавшего в силе, буквально затолкали в багажник первой машины. Раздался глухой стук, крик оборвался. Крышка багажника захлопнулась с металлическим лязгом, отрезая последнюю надежду. Мужчины быстро сели по машинам. Моторы снова взревели, и черные седаны, развернувшись прямо на узкой дороге, сорвались с места, уносясь обратно, за поворот, оставляя за собой лишь облако пыли и оглушительную, звенящую тишину. Весь эпизод занял не больше минуты, но эта минута растянулась для Элис и Джесси в вечность, полную ужаса и недоумения. Старый «Форд» остался стоять на обочине с распахнутой дверцей, немой свидетель произошедшего.

– Сюда! – прошептала Элис, ее голос был едва слышен.

Она схватила похолодевшую руку Джесси и рывком утащила его с дороги в густые заросли кукурузы. Стебли хлестнули по лицу, зашуршали вокруг, мгновенно скрывая их от мира. Они прижались к земле за первыми рядами растений, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди, отдаваясь гулкими ударами в ушах. Дыхание сперло, словно кто-то сдавил легкие ледяной рукой. Джесси дрожал всем телом, его глаза были широко распахнуты от ужаса, он смотрел на Элис, ища спасения или объяснения тому, что только что произошло.

Элис тоже была напугана, до тошноты, до дрожи в коленках. Но сквозь парализующий страх в ней пробивалось что-то еще – острое, обжигающее любопытство, смешанное с возмущением. В ее зеленых глазах, все еще полных страха, загорелся опасный огонек – огонек авантюризма, который всегда жил в ней и который сейчас разгорался с новой силой под воздействием шока и адреналина. Она видела не только ужас похищения, она видела тайну, которую необходимо было разгадать.

Прошло несколько минут, прежде чем рев удаляющихся моторов окончательно стих вдали. Пыль медленно оседала на дорогу, возвращая миру его прежние очертания. Тишина снова окутала поля, но теперь она была не умиротворяющей, а зловещей, полной невысказанных угроз. Элис осторожно выглянула из-за кукурузных стеблей. Дорога была пуста, если не считать брошенного «Форда».

– Они уехали, – прошептала она, голос все еще дрожал. Она повернулась к Джесси, который сидел на земле, обхватив колени руками, и смотрел в одну точку невидящим взглядом. – Джесс, мы должны… мы должны пойти в полицию! Немедленно! Рассказать шерифу все, что видели!

Джесси вздрогнул и поднял на нее испуганные глаза.

– В полицию? Элис, ты с ума сошла? Ты видела этих людей? Они… они опасны! Очень опасны! А если они узнают, что мы видели? Если они придут за нами?

– Но мы не можем просто так это оставить! – горячо возразила Элис, страх начал уступать место праведному гневу. – Они похитили человека! Прямо у нас на глазах! Мы должны помочь ему! Мы единственные свидетели!

– А если шериф нам не поверит? – Голос Джесси был полон отчаяния. – Или… или еще хуже? Ты же знаешь, как у нас в городе бывает. Некоторые люди… лучше их не трогать. Мой отец всегда говорит: не лезь не в свое дело. Это может плохо кончиться.

Элис нахмурилась. Слова Джесси, продиктованные страхом, неожиданно попали в цель. Она вспомнила перешептывания взрослых, недомолвки, странные истории о людях, которые слишком много знали или задавали не те вопросы. А что, если Джесси прав? Что, если полиция бессильна или не захочет связываться? Что, если эти люди – часть той самой темной стороны города, о которой взрослые говорили только шепотом?

Она посмотрела на дорогу, на брошенную машину, потом снова на перепуганное лицо друга. Страх боролся в ней с жаждой справедливости и неудержимым любопытством.

– Хорошо, – сказала она тихо, но решительно. Ее глаза сверкнули упрямством. – Мы не пойдем в полицию. Пока не пойдем. Но мы не можем сидеть сложа руки. Мы сами выясним, кто эти люди и зачем они похитили того парня. Мы проведем собственное расследование. В тайне ото всех.

– Элис, нет! Это безумие! – Джесси вскочил на ноги. – Это не игра!

– Я знаю, что не игра! – отрезала Элис. – Но мы видели. Мы не можем просто забыть об этом. Я не могу. Ты со мной?

Она протянула ему руку. Джесси смотрел на ее руку, потом на ее решительное лицо, потом снова на пустынную дорогу, где только что разыгралась трагедия. Он был до смерти напуган. Но мысль о том, чтобы оставить Элис одну в этой опасной затее, пугала его не меньше. И еще… он видел огонь в ее глазах, и этот огонь завораживал и притягивал его. Медленно, колеблясь, он вложил свою дрожащую руку в ее.

– Хорошо, – выдохнул он. – Я с тобой. Но будь осторожна, Элис. Пожалуйста.

***

Летняя ночь опустилась плотным, теплым одеялом. Цикады стрекотали неумолчно в высокой траве, их звук смешивался с далеким гулом редких машин на шоссе. В доме Элис царила тишина – мать, Луиза, вероятно, уже спала после долгой смены в больнице, Ханна, скорее всего, заперлась у себя с журналом или болтала по телефону, а бабушка Гретта дремала в своем кресле перед мерцающим экраном телевизора. Но для Элис эта тишина была сигналом к действию. Окно ее комнаты на первом этаже поддалось с тихим скрипом, достаточно знакомым, чтобы не вызывать тревоги. Лунный свет серебрил подоконник. Элис, как тростинка, проскользнула в проем легко, словно делала это сотни раз. Она приземлилась на мягкую, чуть влажную от вечерней росы траву почти бесшумно, задержав дыхание. Огляделась – темные окна соседних домов, спящий сад, силуэт дуба у забора. Никого. Она махнула рукой тому, кто остался в тени ее комнаты.

Мгновение спустя из окна, гораздо неуклюже, стал выбираться Джесси. Его темная футболка зацепилась за раму, послышался сдавленный чертых. Он спрыгнул на землю тяжелее, чем Элис, чуть не потеряв равновесие. Его лицо в лунном свете казалось бледным, а глаза испуганно метались по сторонам.

– Тише ты, слон, – прошипела Элис, хватая его за руку и увлекая за собой вглубь двора, подальше от дома, к старому кострищу, спрятанному за разросшимися кустами сирени. Воздух пах пылью дорог, и чем-то сладким, цветочным – ароматом. Каждый шорох казался им оглушительным в этой напряженной тишине. Они шли, пригибаясь, словно шпионы из любимых книг Элис, хотя единственной реальной угрозой было быть замеченными ее семьей.

Джесси все еще не отошел от увиденного несколько часов назад. Образ черной машины, распахнутой дверцы, грубых рук, заталкивающих сопротивляющегося парня в багажник, снова и снова вспыхивал перед его глазами. И звук – глухой удар, с которым захлопнулась крышка, отрезая крик. Он споткнулся о предательски вылезший из земли корень яблони, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и задел сухие ветки куста. Звук показался ему оглушительным.

– Джесси! – Элис резко обернулась и прижала палец к губам. – Хочешь, чтобы нас бабушка поймала? Или Ханна? Она же сразу все маме разболтает.

– Прости, – пробормотал Джесси, виновато опуская голову. Сердце колотилось где-то в горле. Он снова бросил затравленный взгляд на темные окна дома Элис, потом на чернеющие силуэты деревьев на границе их двора. Все вокруг казалось зловещим, полным скрытых наблюдателей. Ему хотелось одного – вернуться домой, запереться в своей комнате и сделать вид, что этого вечера никогда не было. Но он был здесь, на заднем дворе Элис, крадучись к кострищу, потому что она попросила. Потому что это была Элис.

Они добрались до старого, выложенного камнями круга, где иногда ее бабушка сжигала осенние листья. Вокруг валялись сухие ветки, обрывки старых газет, которые Гретта использовала для растопки. Элис опустилась на корточки и принялась быстро собирать горючее. Джесси неуверенно топтался рядом, все еще оглядываясь. Элис действовала уверенно, деловито. Она соорудила небольшой шалашик из веток, подсунула под него скомканные страницы местной газеты «Небраска Стар». Затем достала из кармана джинсовой куртки коробок спичек – наверняка стащенный с кухонной полки. Чиркнула спичкой о коробок. Маленький огонек задрожал, осветив на мгновение ее сосредоточенное лицо с торчащими рыжими прядями. Она поднесла пламя к бумаге.

Огонь занялся не сразу. Сначала бумага нехотя задымила, потом появился маленький, робкий язычок пламени. Он лизнул сухую ветку, другую. Послышалось легкое потрескивание. Пламя медленно набирало силу, разгоняя мрак вокруг кострища, отбрасывая на их лица и кусты сирени дрожащие, оранжевые блики. Стало немного теплее, уютнее, но этот уют был обманчив. Мрак за границей светового круга казался еще гуще и непрогляднее. Джесси поежился, хотя ночь была теплой.

Элис села, обхватив колени руками, и уставилась на огонь. Ее глаза блестели – не только отблесками пламени, но и странной, лихорадочной энергией. Молчание затягивалось. Джесси сел напротив, не решаясь его нарушить. Треск веток в костре казался единственным звуком в мире. Наконец Элис заговорила, ее голос был ниже обычного, с хрипотцой волнения.

– Ты видел их лица? Тех двоих, что были ближе? – спросила она, не отрывая взгляда от огня.

Джесси вздрогнул, снова переживая тот момент. Теннисные ракетки выпали из их рук, когда они увидели тормозящую у обочины черную машину. Потом вторую. Трех мужчин. Их быстрые, слаженные движения. Парня, которого они выволокли из старенького «Форда». Его испуганное, искаженное лицо.

– Не очень, – пробормотал Джесси. – Один… у него были усы. Темные. И он был… большой. Очень. Второй – помоложе, кажется. Светлые волосы. Третьего я почти не видел, он был за рулем второй машины. А парень… он кричал что-то? Я не разобрал.

– Я тоже, – Элис кивнула. Она подбросила в костер еще одну сухую ветку. Пламя взметнулось выше, осветив ее решительное лицо. – Но я запомнила машину. Та, в которую его запихнули. Это был «Шевроле Импала». Черный, блестящий. И номер… я почти уверена, что видела цифры. Пятерка, тройка… потом не помню. Все так быстро произошло. Они схватили его… вот так! – Она резко выбросила руки вперед, имитируя захват. – И в багажник… Бам!

Джесси снова вздрогнул и отвел взгляд от огня, посмотрев на Элис.

– Элис… может, нам стоит… забыть? Или рассказать взрослым? Твоей маме? Моим родителям?

Элис резко повернулась к нему, ее лицо стало серьезным, почти суровым. Огонь плясал в ее глазах, делая их похожими на кошачьи.

– Рассказать? Если мы расскажем, они могут узнать… что мы видели. Что будет тогда? – Она понизила голос до шепота. – И потом… ты не понимаешь! Это же… это настоящее дело! Как в книгах! Мы – единственные свидетели. Мы видели то, чего не должен был видеть никто. Мы можем выяснить, кто они. Зачем они похитили того парня. Может, мы сможем его спасти!

Она наклонилась ближе, ее голос звенел от возбуждения, заглушая страх.

– Представляешь? Мы будем как… как Нэнси Дрю и братья Харди! Мы найдем улики, проследим за ними! Это наш шанс, Джесси! Сделать что-то настоящее, важное! Не просто играть.

Он боялся. Боялся тех мужчин, боялся того, что они могут сделать. Но еще больше он боялся потерять Элис. Потерять ее дружбу, ее уважение. Боялся показаться трусом в ее глазах. Ее энтузиазм был заразителен, как летняя лихорадка.

– Но… как? Мы же ничего не знаем, – пролепетал он, чувствуя, как его решимость тает под ее напором.

– Мы начнем с машины! – тут же подхватила Элис. – Черный «Шевроле Импала Она говорила быстро, на ходу выстраивая план. Джесси видел, что ее уже не остановить. Внутренний конфликт разрывал его – страх боролся с желанием быть рядом с ней, быть частью ее захватывающей истории. Желание быть ее героем, пусть даже напуганным до смерти.

– Ладно, – выдохнул он наконец, сам удивляясь своему решению. – Ладно, Элис. Я помогу. Но… только если мы будем очень осторожны.

Улыбка Элис осветила ее лицо ярче пламени костра.

– Конечно, будем! Это же главное правило детектива! – Она протянула ему руку над огнем. – Клянемся? Что никому ни слова. Это наша тайна. Только ты и я.

Джесси посмотрел на ее протянутую ладонь, потом ей в глаза. Он колебался лишь мгновение, а затем решительно пожал ее руку. Их ладони были теплыми от близости огня.

– Клянусь, – тихо сказал он.

Они еще не знали, что этот маленький костер на заднем дворе стал началом пути, который навсегда изменит их жизни.

***

Утренний луч, пробившись сквозь щель темных занавесок, нагло танцевал на подушке Джесси, щекоча его веки. Но разбудил его не свет, а пронзительный треск телефона на тумбочке рядом с кроватью. Он застонал, зарываясь лицом глубже в подушку, пахнущую вчерашним днем и чем-то неуловимо тревожным – отголоском ночного костра и данной углистой клятвы. Телефон не унимался, его дребезжание казалось оглушительным в утренней тишине спальни. Наконец, Джесси с трудом разлепил один глаз и протянул руку к трубке, сбив по пути стопку комиксов.

– Алло? – прохрипел он, голос был вязким и сонным.

– Джесси! Наконец-то! Ты что, еще спишь? – голос Элис на другом конце провода звенел энергией, как натянутая струна теннисной ракетки. В нем не было и следа вчерашнего страха, только чистое, незамутненное нетерпение. – У меня идея! Помнишь, мы говорили про кукурузное поле? Миссис Хендерсон живет прямо на его окраине! У старого дуба, помнишь? Мы должны сходить к ней. Вдруг она что-то видела вчера вечером? Может, машины? Или слышала что-то?