скачать книгу бесплатно
Уверен, что это какая-то очередная игра, потому что поверить в то, что Милена мне наговорила… Это слишком абсурдно, чтобы быть правдой. Но и для лжи можно было придумать историю реалистичнее.
Надо было попросить эти фото, спросить, чью свадьбу снимала… Но я слишком зол, нет, я в ярости, потому что к нашей встрече не был готов. Когда узнал ее в том коридоре, вжавшуюся в стену, мне понадобилось немало сил, чтобы сохранить самообладание.
А эти слова о ребенке? Милена надавила на больную мозоль.
Так ложь или правда?
Знала, что я не стану ее слушать, и солгала? Возможно, чтобы подцепить меня на крючок. В такое тоже сложно поверить.
А значит, надо проверить.
Беру телефон и, разблокировав экран, смотрю на время и дату.
– Ну ты и стерва, – произношу вслух, усмехаясь.
Час ночи, двадцать первое июня…
То есть это всего лишь совпадение, что она явилась за пару часов до этой даты? Ровно десять лет с того самого дня, как щелчок фотоаппарата изменил две судьбы.
Нет, на слово я ей теперь точно не поверю.
Набираю номер начальника службы безопасности и слышу сонный голос, который очень хочет казаться бодрым:
– Да, Марк Захарович?
– Валера, мне нужно достать кое-какие сведения. Желательно прямо сейчас.
– Постараюсь, но вы же понимаете, что не ко всем базам у меня есть доступ.
– База ЗАГСа, регистрация детей, – перебиваю я. – Мать – Зарецкая Милена Яковлевна. Мне нужна копия свидетельства о рождении ее ребенка. А если и медицинские документы достанешь, будет еще лучше.
– Понял, – окончательно проснулся Валера.
– Еще кое-что, – все еще сомневаюсь в правильности этого решения, поэтому ненадолго замолкаю. – Мне нужен ее адрес. Квартира, скорее всего, съемная, так что я даже не представляю, как ты станешь искать.
– Марк Захарович, найдем.
– Когда?
– Постараюсь как можно быстрее.
Отбрасываю телефон на соседнее сидение и завожу авто.
И нахрена мне все это? Неужели хоть какая-то часть меня все еще верит ей?
Глава7. Милена
Я вижу эту машину около своего дома не в первый раз. Возможно, у меня развивается паранойя, но в маленьких дворах быстро запоминаются все автовладельцы, и даже эта неприметная иномарка вызывает в нынешней ситуации подозрения.
Ускоряю шаг, сворачивая к подъездам, сердце стучит в унисон каблукам по тротуарной плитке. Фонари горят не везде, света в окнах почти нет. Только оказываясь в спасительном островке света, я ненадолго выдыхаю, а потом снова ступаю в темноту.
Уже долгое время мне кажется, что я схожу с ума. Мне везде мерещатся те парни с оружием, что ко мне приходили, кажется, будто безопасного места для меня не осталось. Наверное, это инъекция сумасшествия прямо в мозг, но я пошла на крайние меры.
К Марку…
Ничего из этого не вышло, но я хотя бы попыталась, пересилила себя. Понимала, что ничего хорошего из нашей встречи не получится, но встретилась с его ненавистью, яростью, злостью лицом к лицу. И пережила… Почти.
– Эй, красотка, – слышу сбоку, с детской площадки, свист и ускоряю шаг.
Вид у меня, наверное, для этого района шикарен: узкое вечернее платье, туфли на шпильках, остатки дорогих украшений.
И я, дура, в таком виде еще и на последний автобус успела.
Почти бегу до подъезда и набираю номер квартиры на домофоне. Меня никто не преследует, но нервы расшатаны уже до такой степени, что даже мотылек возле перегорающей лампочки над дверью вызывает дрожь и панику.
– Кто? – отвечает сонный голос.
– Это я, Борь, открой.
Писк домофона, но я не бегу по лестнице – тяну на себя железную дверь, чтобы никто не зашел следом, чтобы не чувствовать чужие взгляды затылком.
Когда понимаю, что магниты надежно соприкоснулись, Борька перевешивается через перила пролетом выше и спрашивает:
– Где ты, Милен?
– Иду.
Наваливается такая усталость, что я еле передвигаю ноги, но поднимаюсь по лестнице. Это уже мое привычное состояние – я падаю на колени, поднимаюсь и через силу иду дальше. Лестница в полтора года – тяжелая, болезненная, местами прогнившая, шипованая, скользкая…
Я прошла все, казалось бы, осела на своей ступени, а сейчас снова поднимаюсь с первой.
– А где твоя сумка? – спрашивает Боря, когда я останавливаюсь на нашей лестничной клетке.
– Потеряла, – отмахиваюсь.
– Ну ты даешь, – сосед идет к себе и выносит запасные ключи от моей квартиры. – Держи.
– Спасибо, – отвечаю и вымученно улыбаюсь.
– Не получилось? – Борька не уходит к себе, а я на общение сейчас совсем не настроена.
– Борь, – оборачиваюсь, открыв дверь, – тебе бы держаться подальше от меня.
После разговора с Мишей и его вопроса, что за мужик отирается рядом со мной, не хочу, чтобы еще и у соседа из-за меня были неприятности.
– Милена, да что случилось-то? – Боря собирается зайти в квартиру вместе со мной, но я говорю:
– Я устала, не сейчас.
Он нехотя кивает и идет к себе, а я закрываю дверь и наконец-то сбрасываю ненавистные туфли. Маленькая съемная квартира с потеками на обоях и потрескавшейся плиткой на кухне и в совмещенном санузле, старые деревянные рамы на окнах, щели в которых зимой приходится затыкать утеплителем, чтобы не превратиться в сосульку. Но зато дешево. Пусть район и не самый благополучный, но я точно знаю, что никого из своей прежней жизни здесь не встречу.
Тишина в квартире непривычная, без Веры как-то пусто и одиноко. Только ей пока без меня будет лучше.
Переодевшись, делаю чай и, несмотря на усталость, думаю, глядя в окно, что же делать дальше. Марк был последней надеждой, но он мне не поверил.
Обратиться в полицию? Смешно. И что я им скажу? Мне угрожают, потому что думают, что я кого-то шантажирую. Наверное, по такому поводу еще никто и никогда к ним не обращался – запомнят надолго, только вряд ли что-то сделают.
Открываю ноутбук и, найдя папку с фотографиями, долго смотрю на иконку. Пусть здесь основательно все почистили, но не подумали, что я сохраняю все еще и на карты памяти. И зачем я перенесла эту папку снова на компьютер, сама не знаю. Мне, наверное, нравится издеваться над собой.
Нажимаю на иконку и вздыхаю. У меня его фотографий очень много, в этой папке самые любимые. Вот Марк смотрит прямо в объектив, улыбаясь, и его темные глаза светятся такой любовью, что это взгляд способен растопить лед. На следующей он в профиль, с обнаженным торсом и чашкой кофе в руке. Пальцы сами тянутся к экрану, чтобы дотронуться до груди, но чувствую я, конечно, только стекло.
Чай давно остыл, за окном уже занимается рассвет, а я смотрю фотографии, с каким-то извращенным удовольствием вспоминая, как я была тогда счастлива. Я помню каждый день на этих снимках, воспроизвожу в памяти, и боль разливается по каждой артерии, идя прямо от сердца по всему телу.
Звонок в дверь раздается в полшестого.
«Борька», – думаю я и, не глядя, открываю.
Делаю шаг назад, испугавшись, а предательское сердце готово выпрыгнуть из груди.
Марк совсем не вписывается в своем дорогом костюме в серость этого подъезда, в убогость моей квартиры.
– Марк… – выдыхаю я, и он морщится.
Переступает через порог, захлопывает дверь и говорит:
– Миленько у тебя.
– Что ты?.. То есть зачем?..
Я не нахожу слов, а Марк, не обращая на меня внимания, проходит прямо в обуви в кухню и смотрит на экран ноутбука.
Господи…
Смотрит долго, и я замечаю, как на его лице эмоции сменяют друг друга. Весь спектр. И мне бы бежать отсюда – я это чувствую. Увиденное Марку не нравится.
– Какого черта, Милена? – наконец-то переводит взгляд на меня.
– Прости…
Сама не знаю, за что извиняюсь, но и слов других нет.
– Ты… – Марк делает шаг ко мне, второй, третий.
Мы слишком близко, и это сводит меня с ума. Он тяжело дышит, водит взглядом по моему лицу, по телу.
Катастрофа слишком близка. Мы не можем это контролировать…
Глава8. Марк
Фотографии…
Как мало в них жизни и как много в них смысла.
Я помню тот день. Милена была моей… женой. Но больше всего мне нравилось, что она была моей. Сумбурно, но штамп в паспорте для меня ничего не значил. Больше значили чувства.
Память – странная штука, и я ее закапываю каждый день уже полтора года, просыпаясь в одиночестве. Бью в стену кулаками, понимая, что мне не хватает Милены, но и простить, принять саму мысль не могу. Дилемма, которая довела меня, хоть с виду и не скажешь, что меня что-то жрет изнутри.
И сейчас она не могла знать, что я приду. Значит… Да ни черта не значат эти дурацкие фотографии? Нравится ей смотреть? Пусть смотрит и вспоминает, что потеряла.
Только ярость уже закипела во мне. И это «прости» только больше вывело из себя.
– Зачем ты приехал? – снова спрашивает Милена, но не отходит ни на шаг.
Мы так близко, и без узкого коктейльного платья, без туфель на шпильках она такая родная, домашняя.
И ведь действительно, нахрена я приперся, едва получил сообщение с адресом?
Всю дорогу повторял сам себе, что хочу взглянуть на фотографии, но как-то неубедительно.
– Фотографии, – отвечаю, хотя сейчас мне нет до них дела.
А вот до Милены, кажется, есть. Это какое-то безумие – так ненавидеть и так хотеть ее.
И она это понимает. Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы не заметить малейшее изменение во взглядах, в жестах, в мимике.
Еще эта квартира… Она почти копия той, в которой началась наша семейная жизнь. И ведь мы были там счастливы, несмотря на отсутствие ремонта и наличие тараканов на кухне. Оказавшись здесь, я будто перенесся на почти десять лет назад, когда у меня не было ничего. Была она, моя жена. И пусть я ничего не мог ей дать, она все равно была со мной.
Когда все изменилось и полетело в бездну?
Милена вздрагивает, когда я наклоняюсь к ней, но не отступает.
– С годовщиной, милая, – тихо произношу и, сжав пальцами ее лицо, целую.
Я сам себе отвратителен в этот момент. Будто сдыхающий от жажды, нашедший в пустыне только ракетное топливо. И ведь будешь пить, потому что жидкость. Дурацкое сравнение, но чувствую я себя именно так.
Милена цепляется за мою руку, которой я продолжаю давить на ее лицо, чуть ниже локтя. Больно, но ей от моей хватки наверняка еще больнее. Только что это значит, когда внутри намного хуже?
И тут острая боль, как выстрел, пронзает мозг. Отстраняюсь и прикладываю пальцы к губе.
Кровь… Ненавижу ее вид.
Один уголок губ Милены тоже в моей крови, и я усмехаюсь:
– Решила зубы показать?
– Жизнь заставила.
Передо мной уже не та восемнадцатилетняя девочка, которую я встретил ровно десять лет назад. Сейчас я вижу и пролегшую на лбу морщину, и темные круги под глазами, и изменившийся, немного погасший взгляд.
