Вьюгова дюжина

Хромец замер, почти касаясь её кончиком носа и скосил взгляд. Таашша не видела, но чувствовала, как он ухмыляется. Гадко и вызывающе, глядя прямо в глаза Рраху. Гармоника перестала издавать мелодию. Она взвыла взбешённым ураганом. Звук забился о стены, кольнул под рёбра, отрезвил, сбросил дурман чёрных глаз.

Сухие, жёсткие губы мазнули по Таашшиной щеке и она отчаянно дёрнулась, лбом врезаясь в чужую переносицу.

Хромец коротко ругнулся и отшатнулся. Тяжёлая капля крови лениво сползла к его губам и охотник слизнул её коротким хищным движением. Он перевёл взгляд на Таашшу. Теперь в глазах охотника не было ни намёка на веселье и хмель.

Таашша отпрянула. Сделав несколько неуклюжих шагов спиной вперёд, она налетела на танцующую пару.

Звуки гармоники смолкли. В образовавшейся мертвенной тишине Таашша развернулась и бросилась прочь.

***

Корабль гудел и скрипел под порывами бушующей за бортом пурги. Залитый тьмой коридор вильнул и Таашша едва не налетела на стену.

Растерянно моргнув, она огляделась. Ноги сами принесли к жилой части, хотя мыслями Таашша была очень далеко.

В голове плавал бульон из остаточного хмеля и чистой, незамутнённой паники.

Она не помнила, как сбежала из столовой, не знала, бросился ли кто-то следом, не понимала, сколько времени бродила по неосвещенным пустым коридорам. Сердце до сих пор судорожно стучало по рёбрам. Таашша ударила охотника. До крови. Пусть и не специально.

Перед глазами стоял тяжёлый, многообещающий взгляд. Два взгляда. Чёрный, полный тьмы и бездны, и ореховый, кровоточащий незамутненной обидой.

Таашша затрясла головой, прогоняя мысли. В несколько шагов преодолев расстояние до двери кубрика, она дёрнула ручку. Вышло слишком резко. Дверь оглушительно ударила о стену и Таашша вжала голову в плечи, ожидая криков соседок. Но комната оказалась пуста. Вывернутые чемоданы, незаправленные кровати – всё говорило о том, что обитательницы, устроившие хаос в попытках прихорошиться, ещё не вернулись.

Динамики зашуршали и разразились звоном корабельного колокола. Таашша насчитала семь ударов. Через половину часа ей следовало заступить на ночное дежурство.

Таашша стянула ботинки, небрежно отпихнула их в угол под обувную полку и пошла вглубь комнаты, на ходу расстегивая пуговицы кителя.

Она уже вывернулась из рукавов, когда взгляд вскользь мазнул по собственной заправленной койке.

Таашша взвизгнула. Пальцы разжались. Китель полетела на пол.

Аккуратно сложенное, подоткнутое по углам покрывало алело свежим кровавым пятном. А в его центре скорчилась мелкая серая фигурка с голым хвостом.

Таашша тяжело сглотнула сухим горлом. Угроза была слишком чёткой и откровенной, чтобы закрыть на неё глаза. Крысюка жалко не было, но когда Таашша брезгливо – двумя пальцами – подняла тельце за изгвазданную алым шубку, внутри что-то сжалось.

В голову полез Крыс. Насмерть перепуганный скорым имянаречением, такой же мелкий и беззащитный, как висящий в Таашшиных руках зверёк. В дурные знамения Таашша не верила – Вьюга с ней не разговаривала – но от совпадения становилось жутко.

Она растерянно прикинула, куда деть крысиную тушку. В первый миг захотелось подбросить её на кровать Кувалды вместе с изгвазданным покрывалом, но это стало бы началом кровопролитной войны. Таашша рисковала, вернувшись с ночной смены, попросту остаться без всех своих вещей. План мести стоило продумывать аккуратнее.

Створка иллюминатора открылась без особого труда – в кубрике её нередко отворяли после уборки, чтобы хоть как-то вытравить вездесущую сырость.

Ветер, обрадованный приглашением, сунулся в помещение, пробежался по разворошенным койкам, скинул с тумбочек незакрепленные мелочи.

Таашша высунула руку в окно и разжала пальцы. Серая точка растворилась в белом мареве за удар сердца. Ветер ласково взъерошил Таашшины косички, пробежался по холке ледяными мурашками и неожиданно стих.

Таашша замерла, оглушенная обрушившейся на нее тишиной. Непроницаемое снежное марево за окном утихло и начало оседать. Белая пелена поредела, легла на землю свежими сугробами. Таашша напрягла подслеповатые глаза. Она высунулась из иллюминатора по пояс и пальцами растянула уголки глаз, сужая их в щёлочки, наводя зрению резкости.

Мелькающая в белизне тень приобрела человеческие очертания. А следом за ней показалась ещё одна. И ещё. Фигуры двигались через белое снежное поле неровным клином. Медленно, пошатываясь, они брели к кораблю.

Таашша отпрянула от окна, не слыша ничего за шумом крови в собственных ушах. Дрожащими руками она захлопнула створку иллюминатора, туго затянула задрайку, сползла на пол и уткнулась лицом в колени.

***

Шаги в гулкой пустоте коридора отскакивали от стен, двоились, заставляли Таашшу нервно дёргать головой.

Фонарь от каждого движения булькал стремительно пустеющим резервуаром, но Таашша не выключила бы его даже под страхом немедленной смерти. Свет разгонял притаившихся в углах монстров и помогал держать глаза открытыми. Бессонная ночь и дневные переживания превращали мысли в кашу, утяжеляли веки, клонили к полу.

Таашша могла поддаться и подремать, примостившись в ближайшем тёмном углу, как делала кучу раз до этого. Но под закрытыми веками тут же вырисовывались фигуры на фоне ослепительно-белых сугробов.

Но за бортом не могло быть живых людей. "Искатель" забрёл слишком далеко. Туда, где кончаются обжитые, увитые транспортными маршрутами земли, где нет станций дозаправки, теплиц и убежищ. Людям не выжить посреди ледяных пустошей без укрытий и запасов пищи. Значит, за бортом были не люди.

Жилые палубы дремали. Иногда по лестницам звенели торопливые шаги, один раз вниз с диким грохотом прокатилось пустое ведро. Его неуклюжий обладатель семенил следом, вдохновенно ругаясь.

Когда внутренние часы затвердили, что восход близок, глаза Таашши совершенно перестали открываться. Она сдалась. Забилась в угол под лестницей и прикрыла веки. Прикрыла, всего на долю мгновения, и сразу провалилась в тяжёлый мутный сон.

Темнота накрыла с головой, утянула в свои душные недра. Таашше снился дом. Переплетения ветрозащитных коридоров между теплицами, мужчины, кучкующиеся у свежепробитой полыньи. Ныряющая с крыш в сугробы мелюзга. Надменная толстощёкая девица, развалившаяся на сидении проезжающего мимо автомобиля.

Вереница разновозрастных родичей Вьюги. Они двигались чёткой цепочкой, судорожно хватаясь за соседскую шубу. Укутанные по самые брови, круглые от недостатка движения, родичи тянулись по улице неуклюжим слепым клином. Вожак – молодой мужчина – шарил перед собой голой, не защищённой варежкой рукой. Ленивый сонный мозг Таашши отметил отсутствие провожатого.

Кто-то запнулся и потянул товарищей за собой. Родичи посыпались наземь. В груди шевельнулось злорадное удовлетворение.

Оставшаяся стоять, отцепившаяся от вереницы сестрица суматошно задергала руками. Сон наполнился отчаянным женским визгом.

Таашша вздрогнула и резко открыла глаза, выныривая из мутного дурмана. Визг не прекратился. Кричали в реальности.

Таашша подскочила, наспех поправляя съехавший платок. По лестнице уже стучали торопливые шаги. Она прислушалась. Что бы ни произошло, случилось оно на следующем этаже. Разобрать негромкие голоса было трудно. Любопытство победило и Таашша, стараясь ступать как можно мягче, двинулась вверх по лестнице.

Раньше этот этаж делили между собой охотники и сестрица со свитой. Сейчас практически все каюты охотников пустовали. Их часть коридора выглядела темной и заброшенной, не горели даже энергосберегающие лампы. Зато половина сестрицы была залита светом и полна людьми.

Испугавшись получить нагоняй за оставленный пост, Таашша попыталась юркнуть назад, но была сцапана за шиворот тяжёлой жесткой рукой.

– Далеко собралась, цыпа? – услышав голос Хромца, Таашша внутренне похолодела. За всеми переживаниями последних часов, она совсем позабыла о некрасивой сцене в столовой. С трудом сглотнув внезапно пересохшим горлом, Таашша осторожно подняла глаза.

Охотник не выглядел злым. Он насмешливо выгибал кустистые темные брови, сжимал ворот Таашшиной шубы так, что становилось трудно дышать, но глаза из пустых и засасывающих стали заинтересованными. Они мягко и матово мерцали, отчего Таашше стало ещё жутче.

– Какая такая цыпа? – пискнула она, бравируя.

– Это твоё прозвище на корабле, – пожал плечами Хромец. Он разжал пальцы и Таашша привалилась к перилам, судорожно растирая шею. – Цыплёнок. Мелкий и трусливый.

Внутри заскреблась обида. Глупая и неуместная, она зафырчала дикой снежной кошкой, заставила вскинуть подборок и прошипеть:

– Что же вам надо от мелкой и трусливой?

Ответ Таашша знала. Вывести из себя Рраха. Она подозревала, что выкошенное поголовье охотников заставит капитана набрать добытчиков пищи из обслуги. Ррах – крепкий, надёжный, живучий – запросто мог стать лидером новой команды охотников. Обскакав при этом опытного, но не вернувшегося в форму после перелома Хромца.

Обида жгла под веками, страх за Рраха копошился в груди. Но Таашша упрямо стиснула зубы, взглядом требуя ответа. И не желала его слышать.

Хромец сузил глаза и качнулся ей навстречу. Даже не шагнул – обозначил намерение – но Таашша испуганно отпрянула, вжимаясь спиной в перила. Руки охотника вцепились в перекладины по обе стороны от её тела. Таашша почувствовала себя загнанной в угол.

Хромец был слишком близко. Нос щекотал терпкий запах хмеля, шкур, крови.

Таашшин взгляд нащупал красное пятно на рукаве рубашки охотника. Словно он по-простецки утирал кровь, хлещущую из разбитого носа. Хромец проследил за Таашшиным взглядом, ощерил зубы в злой ухмылке и резко подался вперёд.

Таашша застыла. Она чувствовала себя настоящим цыплёнком под кошачьей лапой. Маленьким, слабым, с неоперившимися крылышками безумно колотящимся сердцем.

Горячее дыхание тронуло мочку уха и Таашша с силой зажмурилась, впиваясь ногтями в свою ладонь. Чужие губы практически касались её кожи. Щёку оцарапала жёсткая щетина. Сердце, не выдержав собственного ритма, ухнуло вниз.

– Ты, – коротко выдохнул Хромец и отстранился, с интересом наблюдая за Таашшиной реакцией.

– Что? – ошарашенно переспросила она, от неожиданности открывая глаза.

– Обращайся ко мне на ты, – насмешливо произнёс охотник, отступая. – А то чувствую себя древним.

Таашша беззвучно распахивала рот как высунувшаяся из полыньи рыбина. Хромец хохотнул, наслаждаясь произведенным эффектом. Щёки Таашши запылали жаром. Она отвернулась и взгляд вновь наткнулся на суетящихся в коридоре сестрицы офицеров.

– Что там происходит? – поинтересовалась Таашша чтобы хоть как-то сменить тему.

– Вообще не представляю, – равнодушно дёрнул плечами Хромец. – Я только что пришёл. Мы с парой единомышленников забурились на склад и того… ревизию провели.

Таашша подняла брови. Последствия ревизии давали о себе знать нетвёрдой походкой и стойким запахом перегара. Озвучить свои догадки Таашша не успела, потому что Хромец бесцеремонно подхватил её за шиворот и потащил к кучкующимся людям.

– Поглядим, – коротко пояснил он на робкие попытки Таашши возмутиться.

Они шагнули в освещённый коридор, мгновенно собрав на себе взгляды присутствующих. Таашша сжалась и попыталась нырнуть за спину спутника, но Хромец удержал её на месте. Он шёл, тяжело припадая на больную ногу и выглядел как человек, который знает, что делает.

Офицеры бросали на них хмурые взгляды, но молчали.

Таашша немного успокоилась и теперь с интересом осматривалась. Дежурить на этой палубе ей не доводилось. С самого начала плаванья сложилось, что на этаж к охотникам женщин не посылали. Во избежание возможных неприятностей. Охотников на борту не было уже давненько, а дежурства на этой палубе по традиции распределяли между мужчинами.

Ближайшая приоткрытая дверь вела в просторный пустой зал. Холодок узнавания скользнул по спине. Ритуальный зал был не похож на храмовый, оставленный в родном городе. Никаких дыр в потолке, только иллюминаторы, сейчас надёжно задраенные. Место костра в центре комнаты занимала металлическая чаша, полная теплящихся углей. Ноздрей Таашши коснулся сладковатый дымок. Она отпрянула, закрывая нос рукавом. Хромец заинтересованно принюхался и, поморщившись, прикрыл дверь.

Следующая комната оказалась спальней. У входа, привалившись к стене и нервно сжимая ручку от чемоданчика с медикаментами, стояла сухонькая старушка-доктор. Рядом с ней, заламывая пальцы и с надеждой заглядывая сташушке в лицо, крутился Поводырь. Он промакивал испарину на лбу тонким кружевным платочком, алел щеками лежащими практически на плечах. Выглядел растерянным и сбитым с толку.

Поводырь судорожно выдохнул, порывисто ухватил старуху за плечи и тряхнул:

– Сделайте же что-нибудь!

Врач поморщилась и с раздражением отцепила от себя чужие пальцы.

– Что я должна сделать? – тихо прорычала она. – Нож в сердце не лечится.

– Но… к-как? – губы Поводыря задрожали. – Что мы будем делать без сестрицы Вьюги на борту?

Таашшу передернуло от омерзения. Поводыри и родичи в её сознании срастались в единое целое. Раскормленные, изнеженные, капризные существа. После отбора на корабль к неприязни прибавилось другое чувство. Тёмное и клокочущее. Жаждущее расплаты.

Таашша заглянула в каюту.

Некогда здесь было красиво. Выкрашенные в нежные цвета стены, устланный мягкими шкурами пол, разбросанные повсюду подушки. Видимо те, кто обустраивал каюту, старались чтобы незрячая обиталица ни обо что не убилась.

Вещей в помещении практически не оказалось. Брошенный у дверного проема бубен, притуленный к стене шкаф и сиротливо примостившаяся в углу кровать – на этом убранство заканчивалось.

Но даже эта нехитрая обстановка была перевернута. Постельное бельё сбито в ком, подушки раскиданы по углам. Распахнутые дверцы шкафа обнажали опустошенное нутро. Смятые необъятные балахоны валялись на полу неопрятной кучей.

И точно такой же нелепой неопрятной кучей посреди каюты громоздилась хозяйка.

Таашша вытянула шею, стараясь разглядеть побольше. Жалости не было. Ожидаемого злорадного триумфа тоже.

Телеса сестрицы расплылись как постоявшая в тепле опара, опасно натягивая лёгкую ткань ночной рубахи.

Она была белой. Бледная до серости кожа, лёгкие как пух, рассыпавшиеся повсюду светлые волосы, белая ткань рубахи. И яркое алое пятно, разлившееся на груди. Подсыхающая кровь проложила дорожки по крутым бокам сестрицы, разлилась по брошенной на пол шкуре, напитав алым нежные шерстинки, перепутав их, склеив между собой.

Комната сестрицы насквозь пропахла благовониями. Сейчас, их запах смешавшийся с солёным железным привкусом, стал невыносимо мерзким.

Таашша уткнулась лицом ладони, стараясь дышать ртом, но запах уже пролез внутрь, осел на корне языка приторно-солёным дымным привкусом.

Таашшу отчаянно замутило. Она попыталась выскользнуть обратно в коридор, но рука Хромца грубовато пихнула в спину.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.