Неоновый омут

Дальше полились вино, виски, шутки и смех. Друзья выпивали, со смехом вспоминали давние курьезные истории и периодически провозглашали тосты. Когда настало время поздравлений, Маша с подачи Максима пожелала Паше долгих лет и успеха в преодолении преград, и от них троих, включая Веру, подарила денежный конверт. Денчик, тоже не особо отличавшийся фантазией, также подарил конверт, робко и смущенно при этом пожелав что-то в духе «Счастья, любви, здоровья!».

Настал черед университетским товарищам поздравлять и дарить подарок. Толя, Саша и Ден встали.

– Ну, что ж, Пахан, – с наигранной серьезностью начал Ден со стаканом виски в руке, – вот и стукнуло тебе пятьдесят…

– Э-э-э! – затянул Паша. – Какие пятьдесят?

– Да, какие пятьдесят? – вставил Толя. – Ты видел его бородку? Ему семьдесят.

Пашка кинул на всех троих смешливый взгляд, полный укора.

– Ну ладно-ладно! Не пятьдесят, но все равно немало, – с улыбкой продолжал Ден. – Ну, так вот, стукнуло тебе уже овердохуя лет, в принципе, как и нам… И тут мы задумались, что тебе еще для твоей балдежной жизни надо, ведь у тебя есть все: дом, работа, друзья, любимая женщина…

Лиля при этих словах мило улыбнулась и кинула взгляд на Пашу. Они держались за руки.

– И вот мы подумали, что среди нас ты единственный осевший землевладелец, и раз не поехал в этом году на море, то было бы неплохо организовать его здесь. К тому же, на такой площади грех не разместить что-то большое, что наконец вместит твою широкую русскую тушу, точнее, душу, я хотел сказать, – с самодовольной улыбкой сострил он, и все, оценив шутку, хохотнули. – В общем, ты давно мечтал о бассейне. Ну, так вот, мы его тебе дарим!

Под радостные возгласы все чокнулись стаканами. Паша уже давно сидел с широченной улыбкой во всю морду, так как знал, что они приготовили ему на день рождения. Сами же две недели назад спросили его о подарке.

– Ну, ребят, спасибо! – тем не менее Пашка встал и искренне пожал всем троим руки.

– Ну и, собственно, счастья, любви, здоровья! – с сарказмом добавил Саша, когда Паша пожимал ему руку.

– Поддерживаю! – добавил Толя, тоже пожав имениннику руку, и метнул взгляд на Денчика, но тот будто бы не заметил саркастической нотки Сашиного пожелания и лишь радостно смотрел на остальных.

Моложе всех, Денчик вообще казался довольно наивным парнем, неспособным на сарказм. Оттого-то в разговоре с ним Саша любил откровенно его подначивать, зная, что до того доходили не все тонкости его юмора. Но Денчик, отнюдь не тупой, улавливал основной смысл Сашиных шуток и держался от него подальше.

Лиля тем временем с недоумением спросила:

– Бассейн? Сюда? – Очевидно, что Паша не посвятил ее в планы касаемо участка.

– Ага, – закусив шашлыком, с восторгом ответил Ден и развел ладони, будто бы показывая, насколько широк бассейн. – Шесть на шесть метров! Мы его, правда, не привезли. Его доставят только завтра. Как раз установим.

– Ну что, довольна твоя широкая русская душа? – спрашивал тем временем Саша у довольного именинника. – Теперь будешь в жару в нем сидеть и говорить всем, что это твое болото.

– Конечно, – улыбался Паша, не став возражать против сравнения с Шрэком. – Я давно о таком мечтал.

Толя, усевшись на лавку и пригубив джин с тоником, глянул на Пашу. Друг действительно казался обрадованным, несмотря на то, что давно знал о подарке. Рядом с ним сидела Лиля. Вокруг друзья весело шутили и подзадоривали друг друга. Толе было хорошо на душе, и он невольно задался вопросом: неужели это и есть счастье?

– А где мы его поставим? – тем временем допытывалась Лиля у Паши. Тот неопределенно махнул в сторону бани, и все начали обсуждать, как это будет выглядеть.

Разговор вновь перетек с делового русла на подколки и разговор ни о чем, и все вроде бы пошло по-старому, весело и непринужденно, как в годы студенчества. Но Толя все равно ощущал отличия, которые то тут, то там проскальзывали на каком-то еле уловимом уровне: ушли острые фразы, бурный всплеск эмоций, перестали обсуждать пьянки и кутежи. Взросление неминуемо забирало свое, год за годом, шаг за шагом.

И единственный человек, о ком Толя не мог такого сказать, сидел напротив и пока представлял собой загадку. Вера.

«Интересно, – подумал Толя, в который раз за вечер поймав на себе ее взгляд. – Что-то мне это напоминает. Давнюю молодость».

Но он не стал пускаться в ностальгию, а продолжил себе пить и беспечно веселиться.

– Слушай, Паш, раз у тебя все есть, даже бассейн, может, еще огород заведешь, а то Лилька все хочет? – весело подмигнул Максим. – Тебе бассейн, ей огород. Станете совсем как дачники на пенсии.

– Ты хочешь огород? – с искренним ужасом спросила у Лили Маша, будто та вдруг заявила, что решила побриться наголо.

– Ну, как бы, да… Не, ну слушай, огород – это ведь тема, – неловко отхлебнув вина и чуть не пролив его на себя, начала оправдываться Лиля. – Помидорки там, огурцы свои. Клубничка, ягодки… Удобно.

– Удобно?! Ты что, серьезно? – чуть ли не возмущалась Маша.

– Да, Лиль, нафиг тебе этот гемор? – поддержал ту Саша. – С ним возиться столько. Не проще пойти в магазин и купить? Так и дешевле выйдет, не?

– Да какая разница, что дешевле, – парировала Лиля. – Для меня это не проблема. Ну да, немного затратно. Зато намного вкуснее.

– Ага-ага, даст тебе Пашка огород завести! – ввернул Ден с очередным шашлыком, наколотым на вилку. – Он и в качалку-то из-под палки ходит. А тут огород!

Однако Паша не стал возникать или поддакивать, а лишь пьяно улыбался. И Лиля не выглядела обеспокоенной. Видимо, Ден все же не так хорошо знал планы друга касаемо дачной жизни.

Все вокруг стали активно обсуждать целесообразность заведения огорода в нынешнее время. Кто-то не видел в этом ничего удобного, и Толя был с этим согласен: зачем напрягаться, если можно просто купить в магазине? Но Лиля придерживалась другого мнения, говоря что-то о садоводстве и бабушке с дедушкой, и в конце спора, когда уже Максим, Саша и Ден в три горла пытались ее переспорить, лишь гордо заявила, что ничего они не понимают, и когда из-за ГМО они вдруг обнаружат у себя рак, путь не жалуются.

– Черт, нашли что обсуждать! – тихо посмеиваясь, не выдержала вдруг Вера и кинула смешливый взгляд на Толю. – Я как будто на сборище пенсионеров.

– Ага. И не говори, – откликнулся Толя, польщенный, что его не причислили туда же. – Скоро начнут про больные колени говорить, и тогда их будет уже не остановить.

Вера засмеялась. Внезапно склонившись к нему через стол, она доверительно сообщила Толе, что гораздо хуже больных коленей рассказ Маши о том, что НЛО существуют.

– Вот увидишь, если зайдет об этом разговор, она весь мозг вынесет, – поделилась Вера с немалым озорством. – Она думает, что когда-то давно видела НЛО у родителей в деревне. И даже прочла об этом кучу статей. Представляешь?

Толя представил, как губастая, сама себе на уме Маша с серьезным лицом вещает об НЛО, и издал смешок.

Денчик окликнул Пашу и вышел вместе с ним на улицу к мангалу проверить еще одну партию жарившегося шашлыка. Это помогло сменить тему. Максим тогда завладел вниманием аудитории и с энтузиазмом продолжил рассказывать про Кубу на этот раз заинтересовавшейся Лиле.

Маша тем временем начала выражать свое недовольство, видимо, далеко не впервые:

– Ну как вообще такое возможно, чтобы на Кубе было зеленое манго? В сезон! Вообще пиздец! И макароны на обед, прям как в столовке. Вы прикиньте! Сервиса ноль! За что платили?…

Толя подливал себе джина. Он периодически в шутку предлагал его сидящей перед ним Вере, но та, хмуря носик с торчащим в ноздре черным пирсингом, отказывалась.

В принципе, из короткого разговора с ней, Толя понял, что она вполне себе четкая и, в отличие от своего старшего брата, не зазнавалась сверх меры, даже позволив себе пару нелестных высказываний в сторону Максима и Маши, якобы, в шутку и с оглядкой на брата, чтобы никто не подумал, что она это всерьез. Толя с удовольствием бы за ней поухаживал – он не видел ничего такого в этом столовом этикете, – но она пила крайне мало и в основном сок.

Ее в шутку все сватали Денчику. Двое самых молодых из присутствующих, вполне логично. Последний от этого смущался, изредка с интересом бросая взгляды на «нареченную», но та лишь скептично хмыкала, говоря всем, что сама как-нибудь разберется.

Но у пьянеющего Саши было другое мнение на сей счет. Хмелея, он искал женского внимания и все чаще стал спрашивать о том, сколько ей лет.

– Шестнадцать, – отвечала Вера с загадочной полуулыбкой.

– Сколько? – переспрашивал пьяный Саня.

– Шестнадцать, – повторяла Вера, что даже у Толи это впечаталось в мозгу красными цифрами.

– А, шестнадцать, ну понятно… – остывал Саня и тогда начинал приставать с расспросами к Маше или Лиле, не забывая при этом то и дело приобнимать их за плечи.

Толя тем временем все больше вовлекался в разговор с Верой. Они с презрением высмеяли тогдашнюю моду девушек на длинный когтистый маникюр, пообсуждали немного Лепса, чья песня тогда играла, и вскоре с Машиного баловства ботоксом и экстремальными диетами перешли на более степенные темы, в частности о том, кем нынче молодежь, в лице Веры, хочет стать.

Та ответила, что вроде как министром, но она еще окончательно не решила. Толя не стал ничего комментировать по этому поводу, пригубив джина.

Пока Денчик отсутствовал и не мешал свободному проходу, Толя предложил Сане выйти наружу покурить и размять ноги.

***

Вокруг стояла глухая, все еще по-летнему теплая ночь. Было сумрачно, облака закрывали звезды, и светил лишь фонарь за забором. Они стояли на площадке возле гаража, два заядлых курильщика, и курили.

Саша работал продажником в сфере отопительных систем, поэтому за годы работы научился всучивать кому-угодно что-угодно. Толя удивлялся этому, так как еще с университета знал его философскую сторону, в которой Саша раскрывался как немного циничный стоик. Только потом Толя узнал, что эти два понятия никак не связаны, но для Саши вполне нормально было выдать что-то в духе:

– Это не имеет значения, что я пытаюсь навешать лапшу этим людям, чтобы продать им систему подороже. Они это знают, за тем и отправляют заявки. Накручивать цену – моя работа. Так устроен мир. Тут важнее понимать, что некоторым людям просто необходимо вешать эту лапшу, потому что они неуверенные бараны, и им надо, чтоб их уламывали да подороже. Более дешевые варианты сразу кажутся им наебаловом.

И данный взгляд на вещи не мешал ему иногда пускаться в полемику о роли самоотверженного винтика в человеческом прогрессе. Тогда-то Саша мог выдать и такое:

– Люди каждую минуту открывают что-то новое и совершенствуются. Отсюда прогресс человечества. Саморазвитие. С каждой секундой в разных сферах науки создается что-то новое. И это происходит все быстрее, в экспоненциальной прогрессии, – когда-то давно с серьезным лицом заливал он, возвращаясь после пьянки с Толей на электричке в их родную Балашиху. – С интернетом человеческое знание стало гораздо быстрее расширяться. А если отбросить все права собственности и заливать открытия сразу в интернет, то человеческое развитие достигнет апогея.

– Это ты про то самое саморазвитие, которым пичкают дебилы с тренингов? – с ухмылкой спрашивал тогда Толя. Он не мог не ехидничать на данную тему, так как в пору своей юности ощущал потребность побунтовать против всего вокруг. – Но ты же понимаешь, что человеческого прогресса на самом деле нет? Мы как белки в колесе: бежим, бежим, а не знаем куда.

– Ты дебил? – недоумевал тогда Саша, видя правоту своих слов так же ясно, как день, несмотря на нетрезвую голову. – Прогресс существует. Иначе бы мы не сидели с тобой здесь, – говорил он, и в чем-то был прав.

Толя на тот момент являл собой образ отвязного парня: ходил в берцах с важным видом и слушал «Раммштайн». А Саша стоически не парился насчет одежды, ходил в растянутых толстовках и слушал молодых рэперов, уповающих на несправедливости жизни.

– Но, подумай, какой в нем смысл, если человек все равно ведет войны, насилует, грабит, убивает и делает все возможное, чтобы побыстрее уничтожить все вокруг? Зачем эти совершенствования несовершенному организму? – Толя порой пускался в такие размышления и тогда тоже не отказал себе в удовольствии спросить мнения у друга.

– Ну так, с прогрессом этих вещей становится меньше. Создается полиция, мировые сообщества, чтобы предотвратить войны и несправедливость, – ответил Саша.

Он уже тогда представлял из себя зрелую личность, в отличие от Толи, который все никак не мог найти место в этом мире.

– И что, зла в человеке от этого становится меньше? – тогда скептически спросил Толя в ответ. – Думаешь, чем больше полиции, тем меньше человек хочет совершать зло?

– Он по крайней мере лишний раз задумывается, прежде чем его совершать.

– И ты думаешь, что человек не находит лазейку? Тогда ты еще более наивный, чем я думал, – с издевкой сказал Толя. – Сколько всего совершается втихую, сам посуди, где полиция уже бессильна. Да и полиция порой оказывается тем еще рассадником греха из-за коррупции.

Саня не оскорбился такой провокацией и резонно заметил:

– Не. Все равно согласись, что без полиции никак, иначе анархия, а там и до каменного века недолго, – отвечал Саня, и по его сосредоточенному лицу стало видно, что он всерьез проникся темой. – А ты под людским злом что-то конкретное имеешь в виду?

– Желание убивать, например, – тогда ответил Толя, не мигая, смотря на друга, и затем пояснил: – Или навредить. Это желание не искоренить. Человек всегда будет, волей-неволей, совершать вред другому. Кто-то больше, кто-то меньше…

Тут Саша затухал, оказавшись на тонком льду абстрактных философствований, в которых уже был не так силен. Скорее материалист, чем идеалист, Саша не придавал значения глубинным чувствам человека, которых не мог объяснить, и плохо воспринимал трансцендентное. Он во всем искал рациональную причину. Но непоколебимая уверенность в правильности своих суждений заставила его тогда сказать:

– Ну, если рассуждать, то желание навредить должно чем-то обосновываться. В человеке вообще не существует понятия добра и зла. Мы как животные, выросшие в социуме, можем действовать только из собственных потребностей или по примеру других. Должен быть пример для подражания или инстинкт самосохранения… – собрался, сконцентрировался и начал рассуждать вслух Саша, закинув ногу на ногу и периодически жестикулируя, отчего он становился похож на медлительного престарелого аристократа – не хватало только пенсне, – что было довольно комично в его опьяненном состоянии. – По природе человек не может постоянно желать зла всем вокруг. Этим грешат только киношные злодеи нулевых. Человек идет на крайние меры только из-за каких-то целей. Как, например, Озимандиас в «Хранителях». Помнишь, когда он уничтожил крупные города в Холодную войну, чтоб в конечном счете США с СССР объединились против общего врага и прекратили вражду? Он это объяснял тем, что уничтожил нескольких, чтоб большинство выжило. И в принципе, да, он сотворил какое-то зло, однако во благо всему миру, иначе бы настал конец. Сам он вообще не питал злобы по отношению к тем людям, которых убил. Они были лишь жертвами обстоятельств.

– Получается, он был к ним безразличен, – задумавшись, изрек тогда Толя. – Не это ли – настоящее зло?

– Малой жертвой он спас от гибели остальных, иначе бы мир рухнул, – пожал плечами Саша. – Без жертв не обойтись. Когда-то приходится делать выбор в пользу меньшего зла.

– Малая жертва, большая жертва… Макиавеллизм какой-то, – невесело усмехнулся Толя. – Люди погибли. Для них и их близких это было злом, хотя тому чуваку было пофиг. Получается, безразличие тоже можно считать злом в какой-то степени.

– Не думаю. Безразличие – это просто безразличие. Природа тоже безразлична, когда выкашивает болезнями одних, и дает шанс выкарабкаться другим. Но мы же не утверждаем, что она злая и делает это из какого-то умысла.

Толя тогда задумался и принял к сведению слова друга. Но его терзала скорее другая сторона вопроса.

– Ну а просто зло внутри человека? Когда он не с какой-то целью, а без раздумий его творит? Будто какая-то потребность возникает его совершать или импульс.

Саша тогда всерьез задумался и надолго замолчал.

– Внутренние демоны, типа? – лишь уточнил он.

Хоть он и пытался понять, что имел в виду Толя, но они так и не пришли к согласию в этом вопросе. Слишком разные «демоны» сидели у них внутри. Саша говорил о слабостях человека и как стоик мнил своей целью преодолевать эти слабости, встающие на его пути к саморазвитию. А Толя имел в виду совсем другое, о чем сам еще не совсем понимал.

Они провели много времени в полемике о сокрытом зле, которое, как казалось Толе, сидело в людях, но так и не пришли к согласию. Саша был слишком материалистом, чтоб впадать в размышления о непонятных ему идеях, а Толя, наоборот, был слишком идеалистом, чтобы связать свои слова с окружающим миром. В дальнейшем они часто возвращались к теме «добра и зла» в людях, но так и не достигли консенсуса.

И тогда тоже, на площадке Пашкиной дачи, стояли они с Сашей, выдыхая дым в ночной воздух, и обсуждали то, как все остепенились и позаводили семьи, а Толя вдруг вспомнил их давние разговоры из прошлого и улыбнулся. Он посмотрел на заволоченное облаками ночное небо, размышляя о неумолимом ходе времени, а Саша тем временем, по-прежнему не переставая удивлять, в своей типичной манере вдруг воскликнул:

– О, видел, как Машка скорчилась, когда Лилька ей про удобрения рассказывала? – пьяно хохотнув, спросил он. – Когда Макс рассказал историю из новостей, как типа на старом захоронении кто-то сад разбил и стал выращивать фрукты на продажу?

Толя недоуменно посмотрел на друга, не понимая, о чем тот. Саня тем временем продолжал:

– А Лиля типа: «Ну да, в почве над захоронением по любому содержались человеческие останки. Но растениям наоборот хорошо: микроэлементы там, вся херня». А Машка такая: «Что-о-о? Фу-у-у, а они, получается, это ели?!»

Он комично спародировал избалованный говор Маши и весело заржал. Толя опешил.

– Чего, бля? – воскликнул он, не помня, чтобы вообще слышал такие обсуждения сегодня за столом.

Он помнил, что они обсуждали огород, но, конечно, мало потом обращал внимания на разговор, когда начал болтать с Верой. Но чтоб прослушать такой кусок, это надо быть сильно пьяным.

– Да, а Маша типа заявила, что это нечеловечно – жрать то, что выращено на человеческих останках, – продолжал Саша уже более спокойно. – Даже если они давно переработались и растворились.

Толя не перенял веселости друга.

– Она типа веган, что ли?

– Да, не. Мясо-то она уплетала как не в себя. Просто по ее понятиям, это каннибализм и нечеловечно.

Толя тоже не мог понять, как можно приплести поедание плодов, выросших на давно растворившиеся останках, к каннибализму, но вполне понимал, что люди могут испытывать от данного факта отвращение. Кто знает, думалось ему, сколько таких неизвестных захоронений находится под промышленными садами и сколько растворившихся останков съел сам Толя, поэтому уже не испытывал к этому факту отвращение.

– Ну, тут еще можно поспорить, что бесчеловечнее – смириться с тем, что мы едим чьи-то останки, или что мы, наоборот, отказываемся их есть, – задумавшись, изрек Толя что-то вроде каламбура и глубокомысленно затянулся.

– Че, Толь, набухался? – пошутил на это Саша, хотя они опьянели почти в равной степени. Из всей истории он, как всегда, вынес лишь какие-то созерцательные суждения без лишних нравственных переживаний. – Пофилософствовать решил?

Расслабленный и пьяный, Толя тоже решил последовать примеру друга и не особо париться.

– Да не, – сказал он и улыбнулся. – Нахер надо!

И они молча продолжили курить.

Шагах в тридцати от них на крыльцо взошла Вера, неся какую-то посуду.

Они оба проводили ее взглядом до двери, за которой она вскоре скрылась.

– Че, Верка-то, я смотрю, нормальная бабца, – вдруг заявил Саша, как бы невзначай. – Жопа и лицо на месте, да и вроде бы с головой все в порядке. Нормальная такая вырастет.

Толя к тому времени уже сам заметил, что Вера вроде бы ничего. И решил, что пора бы сбавить обороты в таких умозаключениях и заодно остудить Сашу, который, когда выпьет, становился очень любвеобильным и весьма скорым на действия. В принципе, как и Толя.

– Я смотрю, ты уже пристраиваешься, – сказал тогда он, не сдержав упрека. – Ей даже восемнадцати нет. Да и Максим если узнает…

– Да не, че ты! Не! Я не о том, – внезапно струхнув, произнес Саня. – Я говорю лишь, что такие, как она, хорошими хозяйками становятся.

– Вера? Хорошая хозяйка? – вспомнил Толя ее озорной взгляд и усмехнулся.

Такой же взгляд он замечал порой у Полины.

– Ну, да. А че, нет, что ли?

– Ага, ну-ну! И где ты в ней хозяйку разглядел?

– Ну так… вон, видишь, ходит помогает, – кивнул Саша на дверь, за которой не так давно с посудой скрылась Вера. – Лиле стол помогала накрывать. Да и Макс, вроде, чуть что попросит, она сделает.

Толя не стал ему говорить, как при этом нелестно Вера отзывалась о своем брате.

– Да знаешь, видел я, как они с Машей помогают, – тогда произнес он, вспомнив, как он зашел на кухню за тоником, и только Лиля занималась делом, нарезая салат, Маша пила при этом вино, а Вера вообще где-то пропадала. – Это они чисто для проформы пару тарелочек потаскают, а потом поминай, как звали, и Лильке все разгребать.

Толе не хотелось брюзжать, но он отчего-то хотел убедить Сашу, что Вера не такая, какой он ее возомнил.

– Ну, хер его знает! Мне она показалась норм, – сказал на это Саша, который на самом деле мало разбирался в девушках и судил о них лишь с целью, чтобы затащить в постель.

Толя продолжил:

– Это обманка. Сейчас девушки все на одно лицо: в «Инстаграме»2 заиньки, а в жизни крокодилы! – не зная зачем, начал он утрировать. – В телефонах живут своей сладкой жизнью, а в реальности нихера не умеют.

– Ну, Вера хотя бы помогает и не пилит мозги, – тогда в свою очередь заявил Саша.

– Да Сань, а кому она сейчас мозги пилить будет? – с резоном заметил Толя. – Брату? И ты ее видел всего нечего. Откуда знаешь, что не пилит?

– По ней видно. Такие не пилят.

– Да что там видно? – не понимал друга Толя. – То, что она красива, и не ведет себя как стерва на людях, еще ничего не значит.

– Ладно, забудем, – совсем стушевался Саня, не желая продолжать разговор. – Вечно ты какую-то херню сморозишь, когда набухаешься. У тебя поэтому и бабы нет, потому что ты так про всех баб отзываешься.

– Может и так, – Толя затушил бычок об стенку гаража и кинул его на газон в обход стеклянной банки. – Но у тебя ее, между прочим, тоже нет.

***

Они вернулись в беседку, и Толя откинулся с очередным стаканом джин-тоника на пустующей лавке. Голова приятно кружилась. Ритмичная музыка добавляла атмосферы. Денчик уже вернулся с поджаренными на гриле сосисками, и все с воодушевлением пошли на второй заход. Но есть Толе не хотелось, и он остался отдыхать на лавке, положив вытянутую руку на спинку. Завязались новые разговоры. Пьяный Саша вклинился между Машей и Пашей, чем всех позабавил, и стоял, весело рассказывая об очередном чудном клиенте, потребовавшим, чтоб к нему обращались не Лев Сергеевич, а Сергеевич Лев. Толя уже слышал это историю, поэтому не стал дальше слушать.

Внезапно на соседнее место к Толе плюхнулась утеплившаяся в черную косуху Вера. И тоже с бокалом, в котором, судя по цвету, было налито вино.

– Ты, что, пьешь? – заметив это, удивленно спросил Толя.

– Да, а что? – Вера с вызовом улыбнулась. – Смотрю, ты тоже не отстаешь.

Толя на это резонно сказал:

– Но-но-но! Мне-то можно. А тебе разве разрешили?

– В смысле, разрешили? Я сама захотела и налила.

Вера демонстративно отпила из бокала.

– Ты же не пила, – произнес он. – А что на это Макс думает?

Толя кинул взгляд на Максима, но тот уже давно плыл по волнам, и его мало, что волновало, кроме теплых объятий Маши, в которых он полулежал-полусидел, пьяно посмеиваясь. Толя посмотрел на остальных, но все увлеклись рассказом Саши и, казалось, больше ничего не замечали.

– Ой, кто бы говорил! – произнесла тогда Вера. – А кто мне за столом сам предлагал джина налить?

Толя вскинул брови. Он не ожидал, что в столь юной особе обнаружится столько дерзости.

– Ну, это же шутка! Более взрослый спаивает молодых. Всегда так делают. Это в порядке вещей.

Вера обворожительно засмеялась.

– Тогда не удивляйся, что я пью. И вообще…, – она лукаво посмотрела на Толю, – это все ты на меня влияешь.

От такого Толя чуть не поперхнулся джином. Он мигом протрезвел. Ну, частично.