Колыбельная для жизни

А так мечтали бы о другом, о старом.

– Никаких часов, никакого маятника, фух! Значит, всё приснилось? – Жизель прошла на кухню. – Жаль. Годы-то идут… – она осеклась.

На добротном столе, привезённом из Лондона правдами и неправдами, стояла тарелка, рядом валялись хвостики от клубники.

– Что это?! – Цветочек потёрла глаза.

Клубника к завтраку. Придёт Виолетта, сварим кофе, закусим клубничкой, покупала втридорога. Дело к праздникам. В нашем царстве-государстве так: праздник равно цены, умножить на два. Правило ОбдираньЕ. Цветочку и Виолетте что надо? Самую малость. Не будешь же в клубнике себе отказывать и в чёрной икре. Цветочек распахнула холодильник. Банка чёрной икры… ну вот, пустая!

– Поганец! – воскликнула Цветочек.

Жизель схватила луивитоновский платок и как есть, в пижаме и тапочках, помчалась к Виви в соседний подъезд.

Но в три часа ночи писательница всегда видит сны.

Глава 5

Сон Виолетты.

Горько у окна плачет девушка.

Снова эти лишние комнаты, думает Виолетта. Громко бьют часы, девушка поднимает голову.

– Аня? – изумляется Виви, узнав в девушке бывшую хозяйку квартиры. – Ты как здесь?

– А, это ты, – отвечает «Аня», поднимается с места, утирает слёзы. – Есть хочешь? Сейчас Дусю позову.

– Не хочу. Ты тоже здесь, Аня?

– Меня Натальей зовут, – уверенно, уже без слёз отвечает девушка.

– На… как? Анечка, не бойся, нам всё снится.

– Ой, странная ты. Маменька говорила, – Наташа с ног до головы оглядела Виолетту. – Дядю жалко. Царство Небесное. Зря всё. Зря ты к нам пришла. Папеньке порт достанется, ко мне теперь Вася на шаг не подойдёт.

Девушка вздохнула.

– Дуня, накорми странницу! – повелительно крикнула папина дочь.

Виолетта перевернулась на другой бок. Сон продолжился.

Филипп Модестович вышел от поверенного, готовый растерзать львов в клетке. Первый, кто попадётся, превратится в котлету по-киевски, жизнь, как масло, вытечет. На счастье всех и каждого, улица была пуста. Бриллиантов поднял голову, нотариус не без злорадства смотрел в окно. Филипп Модестович поднял было кулак, но опустил и прищурился. Навстречу двигалась потенциальная «котлета» – юродивая Авдотьи.

Бриллиантов сплюнул, махнул Митьке, кучеру, сани подкатили к крыльцу соседней конторы.

– Садись, жалкая! – приказал Филипп Модестович.

Виолетта уселась напротив Бриллиантова. Снежная мостовая, с деревьев на шубу купца первой гильдии сыпется иней, на худенькое пальтишко Виви ложатся снежинки.

– Что делать прикажешь? Этот дурак, – Филипп Модестович выругался, – жены-детей не нажил, всю жизнь мне завидовал, теперь назло порт не знамо кому отписал. Михрютке! Ваське! Приказчику моему, змею подколодному. Влез Модесту в душу, обдувало. Убил бы покойничка. А Ваську сейчас убивать буду!

Виви стучала зубами от холода. Всё-таки в Prada в России холодновато, думала Виолетта Фиалковская. На каком она свете, на том или этом?

– Мордофиля, шинора, обдувало! Убью! – долетало до Виви.

– А что он натворил, Филипп Мо-мо-дестович? – Виви синела от тридцатиградусного мороза.

Разве во сне мёрзнут, пронеслось в голове.

– Что натворил? Ты ещё спрашиваешь! Модест порт на михрютку отписал. Нет, точно мне назло! С того света мстит.

– А Василий о завещании знает?

Филипп Модестович аж подскочил, как будто сейчас Виви и заметил.

– А ну, Митька, стой! – закричал он кучеру.

Лошади замерли на месте, пар повалил из ноздрей, Митяй укутался в тулуп, Филипп Модестович прищурился.

– Замёрзла? Носишь на плечах на копейку, жидкое.

Бриллиантов снял с себя шубу и накинул на Виолетту.

– Ты Авдотье сказала, что Модест помрёт? Я посмеялся, братец мой живее живых, а он возьми и помри. А заветное: порт мой будет? Так-так… А порт Модестушка за неимением мозгов взял, да и на Василия записал. Будь они оба неладны! Так-так. А Васька давно с Наташки глаз не сводит. А та урюпа…

– Какая она урюпа? Наталья красавица, насмотреться не могу.

– Красавица? Насмешила! Дылда худющая, одни глазищи. Дочку я люблю, за неё миллион дам. Капусты ты переела на посте своём, Виолетта, мозги у тебя овощные, все красавицами кажутся.

Не скажи, Филипп Модестович, подумала Виви, в наше время… Веса мало, роста много, лицо особенное, черты идеальные.

– Ещё какая красавица, – подтвердила Виолетта, согревшись в бриллиантовской шубе, отороченной соболями. – Василия не видела я пока…

– А что там видеть? Мордофиля и есть. Правда, красивый гад. Наташка и засматривается. И он, дурак, на неё с придыханием.

– А ты их, Филипп Модестович, пожени, а про порт потом скажешь.

Бриллиантов выпятил глаза.

– Как тебя?

– Всё ещё Виолетта.

– Тьфу ты! Разве это имя? Вот что, Виолетта, мысли наши сошлись. Теперь никому ни слова. Ни барыне, никому, поняла?

– Поняла.

– Домой, пошёл! – заорал Модестович Митяю.

Кучер резко тронулся, два раза не повторять. На повороте тряхнуло, Виви выпала в снег, сани помчались дальше.

– Филипп Модестович! Филипп Модестович, я здесь!..

Снег, снег, снег…

– Рыбонька моя, снова сон? – Жизель теребила Виви.

Хорошо, ключ всегда под ковриком.

– Где я? – писательница раскрыла ладошку.

Цветочек со страхом глядела, как тает снежок в руке Виви.

Какие там хвостики от клубники, какая чёрная икра? Впору очередь занимать. И к психиатру ли?

Глава 6

Наташа? Наталья Бриллиантова? Виолетта протёрла глаза.

– А! Так это та самая Наташа, дочка Бриллиантова. А как на Анечку похожа. Вот одно лицо!

Жизель молча глядела на Виви.

– Он съел мою клубнику. Он существует.

Ненормальным много слов не надо. Через десять минут Виви с Цветочком мчались вниз.

Если интересно, лифтов в таких домах нет. Они существуют вне времени и пространства, пусть имеется центральное отопление, газ, но пушкинские дома – сплошь памятники архитектуры. А памятникам прощается всё. Тем более кованые элементы на лестницах, возможно, помнят самого господина Бриллиантова.

Да-да, Бриллиантова. Его, конечно, в квартире Цветочка не оказалось. Стол имелся, хвостики от клубники присутствовали, а купца не было и чёрной икры тоже.

– Он предлагал замуж. В кои-то веки начальник ростовского порта зовёт под венец! А потом оказывается – сон, – Жизель развела руками. – Такого богатого жениха не хватало мне всю мою жизнь.

– Нам всё приснилось, Цветочек.

– Как же приснилось! А ночная ваза? А телятина? А хвостики от клубники?

– Да…

– Пиши!

– Что?

– Книгу. А сейчас давай спать. Стели на диване. Оставайся, не бежать же снова на третий этаж. Завтра подумаем, какую пользу извлечь из этого дельца.

– Дельца?

– Ой, Виолетта, всему тебя надо учить. Ты напишешь книгу, а я… – Жизель Львовна закусила губку и пошла в спальню.

Жизель Львовна никогда не задёргивала шторы, может, звёзды звала в гости, может, ещё что.

Только звёзды заняты бесконечными небесными делами. Могли бы отправить звёздный свет вместо себя. Пока тот дойдёт, многие из них погаснут. Полезно отправлять вместо себя что-то. Глядишь, за это время утихнут страсти, ненависть превратится в любовь и так далее.

Виолетта вертелась, не могла уснуть, думала о Наташе.

– Как на Аню-то похожа!

Мысли толпились, толкали друг друга, наиболее шустрые держали наготове карандаш. Виви встала, прошла на цыпочках на кухню, смела со стола хвостики от клубники, открыла ноутбук Жизель. Клавиши застучали.

Слова превращались в предложения, из тех вырастали абзацы, они перепрыгивали на соседние страницы, всё чаще звучало – Василий Горохов. По комнатам носился смех Наташи, румянцем заливались её щеки, Филипп Модестович потирал руки, падала в обморок ничего не знающая Авдотья Бриллиантова, в тихом уголке плакала Дуся, за окном падал снег. Снег, снег, снег…

Глава 7

Виолетта Фиалковская. Известная в узких российских и широких иностранных кругах писательница.

Для социализации Виви устроилась в Публичную библиотеку, рядом с домом, на той самой Пушкинской улице, на полставки. А ещё билетёром в кассу театра Драмы (тоже полставки).

Никто, ни одна живая душа не догадывалась, что библиотекарша является писательницей. В театре подозревали, она из «бывших», обедневших. Костюмеры и гримёрши, рассматривая Виолеттины сапоги и пальто, шептались:

– От былой роскоши пооставалось.

Однажды Виви пришла в кассу в платке «Дольче Габбана». Подарил швейцарский издатель. И с сумкой «Шанель». Цветочек старую отдала, с потёртой ручкой. В театре случился переполох. Примы Анна Адольфовна и Марианна Самуиловна толк в вещах знали. Новость разнеслась по театру. Актриса вторых ролей, Олечка, имела богатого ухажёра, фыркнула:

– Сумка – старьё, лет пять как из моды, платок Виолетте не идёт.

– Идёт, не идёт, а она носит, не мы! – перебила уборщица. – Подружка странная у этой чокнутой, на красной машине… – Марья Семёновна опустила швабру в ведро, дунула на чёлку. – Внук говорит, машина рекспектабельная – Поршень!

– Порше, – поправила прима, плойка чуть не прижгла локон, – надо говорить: респектабельная.

– Ой, не делайте мне мозги, Анна Адольфовна. Порше! Ещё бы сказали феррари, – стареющая прима вздохнула, вспомнила молодость, тайного воздыхателя на зелёном москвиче-комби, поздние завтраки на левом берегу Дона…

В субботу Жизель Львовна приехала на спектакль. От дома до театра Драмы рукой подать, но эпатаж выше этого. Красный порше, накидка из горностая, бриллианты. И сразу в кассу к Виолетте. У Виви аншлаг, очередь человек двадцать. Билетов нет, народ ждёт бронь.

Жизель вспомнила Париж, Opera. Тоже ждали, когда снимут бронь. Давали «Лючию ди Ламмермур» Доницетти. Она любит, но рука обещана другому (побогаче), любимый уезжает, просит не забывать, брат подделывает письмо, уличает избранника в измене. Лючия в печали, соглашается выйти за богатого, во время свадьбы является бывший возлюбленный, но слишком поздно! Финал печальный: Лючия закалывает мужа, сама умирает, бывший возлюбленный насмерть убивается.

Цветочку и Виолетте повезло, в Opera, в Париже, они попали.

Сейчас в кассе билетов катастрофически нет. К чему это? А к тому. До спектакля полчаса. Виолетта и Жизель пьют чай в кассе театра Драмы. Актрисы рассматривают порше под театральными окнами.

– Форточницы! – общий вывод.

Анна Адольфовна после спектакля не поленилась, проследила за Виви. А что там следить? Виви и Цветочек сели в машину и покатили в кафе. Вот и всё. Анна Адольфовна решила копнуть глубже, откуда взялась Виолетта? Платок от «Дольче Габбана» при зарплате в семь тысяч шестьсот сорок три рубля минус подоходный? Кто она такая? Кто подруга? Откуда у той машина?

У счастливых впереди много волнительных дней. У несчастных только заботы счастливых.

Глава 8

Анна делала вид, что поджидает экипаж у парадного входа, знала, лошади в другом месте. Филипп Модестович нервничал у чёрного. Солнце светило не по-зимнему ярко, хотя день был морозный, соболиная шуба растапливала чувства Бриллиантова лучше печки.

– Да где же Анна?

– Не извольте переживать, барин, – ответил Митяй, – побегу за ней, они-с шепнули помедлить.

– Уж ты, дурак, помолчи! Куда я приказал?

– А они-с тут велели, а не там. Барышня с женихом со шпектакля выйдут, – кучер развел руками, – и вы, Филипп Модестович, тут как тут, неудобно получится.

– Болван! Ладно, беги за ней.

Наташа, и правда, сегодня в театре. И жених её, этот – Васька Горохов. Мезальянс! А что поделаешь? Годков Наташке многовато. Это версия для всех. Для Филиппа Модестовича важнее порт. Быстрее бы прибрать к рукам. Наташу сразу после рождественского поста – замуж!

Из-за угла показалась Анна, за ней Митяй.

– Аня, душа моя, наконец-то! – обрадовался Бриллиантов.

Лошади обрадовались ещё больше. Анна Адольфовна, вернее, особа, очень на неё похожая, прыгнула в сани. Бриллиантов откинул край медвежьего тулупа, укутал ножки актрисы. Анна звонко поцеловала, Бриллиантов обнял, сани покатили, на снегу – две дорожки. Любовь?..

– Ну его! Злится, пьесу требует, а у автора двойной запой с субботы, – Анна Адольфовна рассмеялась.

– Плюнь.

– Как это плюнь, Филиппушка? – актриса поджала губки. – У меня роль главная. Не плюну. Ну, Филя, ты даёшь! Едем лучше дурака будить.

Голоса уносились с Кузнецкой на Сенную, нынешнюю Горького.

Цветочек и Виолетта в недоумении, лучше сказать в оцепенении, смотрели вслед экипажу.

– Анна Адольфовна?

– Сани?!

– Мы что тут делаем?! – в один голос закричали Жизель и Виви, озираясь по сторонам.

Совсем не та улица, не то время. Но вдвоём с ума не сходят!

– Мы спим? Ущипни меня!

– Почему эти люди нам являются?

– Мы избранницы.

– Цветочек… боюсь, для больницы за углом. Анна Адольфовна, наша прима, прыгнула в сани к Филиппу Бриллиантову?

– Виви, я всё поняла. Это то самое место, где мы вчера встретили твою Адольфовну. Она шарахнулась в сторону, помнишь?

– Ну и что? А как она… – Виолетта закрыла рот рукой. – Как она попала сюда? Как мы попали? Где мы?

– Так, быстро пошли! А где мой порше?! – закричала Жизель.

Лёгкая дымка пробежала по деревьям, домам, всё неожиданно развеялось, город загудел, застонал и главное, запАх по-другому, родным – выхлопами. Виолетта с Цветочком закашлялись, пошатнулись и уставились друг на друга.

– Цветочек, давай никому не говорить. Нас упрячут…

– В психушку? Ну, нет. Мы не можем себе это позволить, – рассмеялась Жизель, – у нас дел полно!

Глава 9

– Нестор! Да просыпайся же ты наконец. Сергей Сергеевич пьесу ждут.

– Не дождутся. Пошли вон, – автор швырнул подушкой в Анну.

Бриллиантов поднял пьяного Нестора с кушетки и, держа за шиворот, поставил перед примой.

– А, ты, Анка! Сама явилась. А я думал, это…

– Если ты, подлое чучело, думаешь, я буду деньги давать и дальше, ошибаешься. Пьесы нет – денег нет!

– Премьера на носу, – перебила Филиппа Модестовича прима.

– Если вечером не придёшь в театр с готовой пьесой в руках!..

Виви открыла глаза. Приснилось? Приснилось! Ночь, снег, фонарь в окно светит. Без пятнадцати три.

– Да что же это! – в сердцах произнесла писательница.

– А ничего. Пьеса нужна. Нестор в запое…

– Двойном… – эхом отозвалась Виви и вскочила. – Кто здесь?!

– Это я. Анна.

– Адольфовна?

– Тьфу на тебя. Анна Арнольдовна Розенбаум, – произнес голос. – Помоги, Виолетта. Горим! Митя сказал, ты всё можешь.

– Могу? Митя сказал?

– Кучер Филиппа Модестовича.

Виви снова не нашла на месте выключателя. Рука безнадёжно скользнула по стене.

– Поможешь?

– Нестора из двойного запоя вывести? Или Филиппа Модестовича у Авдотьи отбить и к вам доставить? – неожиданно сама для себя сказала Виви. – Убирайтесь из моей квартиры! И из моей жизни! Все! Вон!

Виви легла и натянула на голову одеяло.

– Ну, Виолетта, милая наша, спасай! Премьера на носу. Билеты все проданы. Костюмы сшиты, а репетировать не можем. Никто ничего не знает. Горим, говорю же! Один акт и есть. Нестор…

– В запое. Слышала уже. А у вас этот один акт с собой? – Виви решила: проснусь – пойду к психиатру.

– С собой. Конечно, с собой!

Оставшуюся ночь Виви строчила второй, а затем и третий акт пьесы. Анна Арнольдовна Розенбаум спала тут же, в кресле. Филипп Модестович не спал, пытался указывать писательнице, где точки ставить.

– Много предрассудков у тебя, Виолетта. Смелее пиши. Смелее! – Филипп Модестович читал из-за плеча Виви. – Сочиняешь ты лучше Нестора. А он Писака, скажу тебе! Я, знаешь, еле уговорил его в Ростов-то приехать. Ни за какие деньги не соглашался. Я столичный автор, говорит, меня публика петербургская не поймет! Я скрутил и насильно в Ростов доставил. Ну и деньги, само собой, куда без них!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.