Охотник

– Это ещё не делает их разумными. Или, по-вашему, они сознательно вытесняют нас как вид, как конкурентов?

– Не совсем так. Какую конкуренцию человеку составляют муравьи? Разве мы считаемся с ними, осваивая новые территории? Мы их не замечаем. Для Деревьев мы – куда меньше, чем муравьи для нас. И пока мы не сделали ничего, доказывающее право на жизнь с Их позиции. Они нас просто не видят. Приспособимся, ну что ж, наше счастье. Нет – значит, не повезло. К сожалению, многие сейчас склоняются к решению ничего не предпринимать, предоставить природе самой сделать выбор, предполагая в гордыне, что, коль человек – венец творения, то рано или поздно все остальные склонятся перед ним. Или же наоборот: раз сопротивление бессмысленно, принять конец с достоинством, без эпатажа и суеты.

К сожалению, сторонников идеи о том, что разум должен понять другой разум, по крайней мере, попытаться понять, не нашлось. Институт не дал разрешения на экспедицию. В помощи мне было отказано. Тогда я решила действовать самостоятельно. И постаралась принять меры, благодаря которым ответственность целиком легла бы на меня, ведь без определённого содействия не обойтись, по крайней мере, в начале пути.

– И для начала вовлекли в неприятности Управу охраны города?

– Управа не пострадает. Если перед кем я и виновата, то только перед вами. Не учла вашу проницательность. Недооценила Охотника.

– Что вы надеетесь найти? Ваша гипотеза предполагает нечто конкретное? Некий ментальный центр среди веток и листьев? Или нашли способ измерения и систематизации каких-нибудь импульсов, излучаемых Деревьями и лучше всего фиксируемых наверху? Деревья в своё время штурмовали не раз и не два. Многие исследователи так и не вернулись. Остальные не обнаружили ничего интересного.

– Я знаю. Но может они не там искали, и не то? Мне кажется, что слишком рано прекратили исследования, отказались от дальнейших попыток понять.

– Значит, вы полны энтузиазма?

– Не совсем. Нельзя это в полной мере назвать энтузиазмом. Скорее, отчаянной попыткой. Может, последней вообще, прежде чем Деревья окончательно нас победят, но пока есть неразрешённые вопросы, хочу найти ответы. Пусть это покажется неумным, расточительным даже, но я не готова сдаться. Сегодня, по крайней мере.

Надеюсь, вы не осудите меня и простите за все неудобства, которые я вам доставила.

Некоторое время Макс молчал, покусывая тонкую горьковатую веточку, которую собирался было подложить в гаснущий костерок.

– Уже поздно, – сказал, наконец, и бросил ветку на угли. – Предлагаю немного поспать. У нас завтра трудный день…

– Согласна, – Весна повозилась, устраиваясь поудобнее.

– … и я иду с вами.

– Что? Я не расслышала.

– Всё вы расслышали, Весна. Но повторю: я иду с вами.

– Это невозможно!

– Почему? – Макс покосился на спутницу, привставшую от удивления.

– Вы ранены!

– Вы всерьёз думали, что я вас брошу тут одну?

– Но ваши плечи!..

– Заживут, – отрезал он.

– Если я произвожу впечатление беспомощной особы, которую надо постоянно опекать, то заверяю вас, я кое-что умею и....

– Я видел, – кивнул Максим. – Не в беспомощности дело. Точнее, не совсем в ней. Возможно, у меня нет вопросов к Деревьям, но согласен, что сдаваться рано. Не знаю, где и как, но выход должен быть. Я чувствую. Если ради этого надо пропутешествовать сколько-то километров вверх, значит, пойдем вверх.

– Но ваша работа?..

– Моя работа – защищать людей. Вы тоже к ним относитесь.

– О! Благодарю!

– Не стоит, – кивнул он. Весна засмеялась.

Максим много раз видел Деревья вблизи, но никогда не пытался штурмовать исполинские стволы, напоминающие больше стены гигантских городов, изъеденные ветрами и временем, покрытые трещинами, а местами совершенно ровные и гладкие, только что не полированные.

Альпинизм не входил в число его пристрастий, соответствующих навыков не было. Тем не менее, он упорно карабкался вверх, цепляясь за подходящие выступы, шероховатости и старался не смотреть вниз.

Весна на сей раз шла впереди. Она довольно уверенно управлялась с альпинистским снаряжением, которое взяла с собой и которое составляло основу содержимого её рюкзака. Попутно давала указания своему бывшему командиру и страховала его на опасных участках пути. К счастью таких было немного, и подъём проходил довольно гладко, без затруднений.

Вышли затемно, лишь только-только начинался рассвет, а к полудню, миновав выступающие над землёй части корней, перешли на ствол. В какой-то момент Максим едва не сорвался, когда из глубокой трещины, больше похожей на вертикальный овраг или вход в туннель, вылетела стая птиц с длинными, тонкими, острыми клювами. Стая лавиной хлынула вниз с громкими криками, но людей атаковать не стала, обогнула по короткой дуге и, едва не задевая их кожистыми крыльями, унеслась прочь.

Солнце поднималось всё выше. Начало ощутимо припекать. От пота раны саднило. Макс терпел, полз вверх, да изредка ругался сквозь зубы.

– Смотрите!.. Вон там, прямо под облаком, видите?..

Весна показывала куда-то вдаль, в сторону, где зеленое бесконечное море листвы сменило пустыню. Макс пригляделся. Среди веток торчал наружу толстый белый стержень.

– Обломок чего-то. Похоже на… Точно! Это хвост вертолёта! Старый совсем…

– Потерпел аварию?

– Похоже на то. Давно же это было!

– Надеюсь, людей там нет.

Максим не ответил.

Они сидели на небольшом выступе. Не очень удобное место для привала, но ничего более подходящего в ближайшей перспективе не наблюдалось, а ноги, даже достаточно тренированные, категорически отказывались двигаться.

Сколько ещё подниматься? До самого верха? Там и воздуха-то, наверное, нет. Могут ли Деревья расти в космосе или почти в нём? Нормальные – нет, конечно, а эти… Кто их знает? Не исключено, что могут. Макс посмотрел вверх, но верхушки не увидел. Густая полоса туч скрывала всё, что находилось километрах в трёх выше их площадки. Это не было надвигающимся дождём. Даже при наличии мощной корневой системы влаги Деревьям не хватало, они конденсировали её из атмосферы, и наверху меж листьев обычно всегда висела туманная мгла, где плотнее, где разреженнее.

После пары часов подъёма они вошли в неожиданно тёплое, влажное облако, настолько густое, что уже на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно.

– Стойте, Весна, – Максим не узнал собственного голоса. Туман не только приглушил его, но и изменил тембр. – Слышите меня?

– Да, – биологиня отозвалась совсем не с той стороны, откуда ожидалось.

– Мы так потеряем друг друга или вообще свалимся… Вы где?

Смутный силуэт закачался чуть впереди.

– Здесь.

– Мне тут в голову пришло… Не могли бы вы, как вчера, вызвать ветер. Без грозы, конечно, и не слишком сильный, чтобы нас отсюда не сдуло. Может, ветер хоть ненадолго туман развеет?

– Хорошо. Держитесь за что-нибудь на всякий случай.

Несколько минут ничего не происходило, потом Максим ощутил движение воздуха, сначала слабое, но крепчающее с каждой секундой. Туман зашевелился, поплыл, постепенно начал редеть. Ещё через полчаса видимость настолько улучшилась, что Макс разглядел Весну метрах в трёх выше. Она неподвижно стояла, закрыв глаза и вскинув над головой руки. Над ней кружился призрачный смерч.

В шуме ветра вдруг послышалось тихое, но грозное рычание. Медленно, приседая на львиных лапах, по стволу спускался зверь, с собратьями которого накануне был принят бой в пустыне. Этот был, пожалуй, даже крупнее.

В одну секунду, сбросив рюкзак и перехватив винтовку, Макс прыгнул вперёд и оттолкнул биологиню себе за спину.

Дуло винтовки смотрело в оскаленную морду зверя…

– Спокойнее, Аргус, спокойнее, – раздался вдруг голос сверху. Зверь перестал рычать, отступил и сел, не сводя, однако, пристального взгляда с охотника. Из тумана появилась высокая фигура в белой длиннополой одежде. Мужчина средних лет, с длинным посохом, неторопливо подошёл к ужасному зверю, потрепал его ласково по лобастой башке. Тот закрыл глаза и не замурлыкал, наверное, лишь потому, что не умел, ибо сверху всё же более походил на собаку или волка, чем на кошку. От кошачьих он получил лишь лапы и хвост.

Незнакомец ударил посохом в землю, сиречь поверхность Дерева под ногами, отчего ветер тут же прекратился, и ясным взором оглядел путников. Слегка поклонился.

– Да будут долгими ваши дни и светлыми помыслы! Меня зовут Славоград. Я – младший волхв посадской Обители. Приветствую гостей жданных! Отчего задержались? Княгиня ехать не желает, не повидавшись с вами, а её время дорого стоит.

– Мы… э-э-э.., – начал, было, Максим, но Славоград перебил.

– Простите моё недостойное любопытство. Важно, что вы здесь. Пойдёмте.

– Куда?!

– Княгиня ждёт! – он снова поклонился и неторопливо, даже величаво, пошёл вперёд, точнее, назад, откуда прибыл. Зверь затрусил следом, потеряв всякий интерес к пришельцам снизу.

– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Макс пришедшую в себя спутницу. – Или это – то, что вы искали?

– Нет. Поверьте, сие – неожиданность и для меня, хотя вполне можно было предположить, что кто-то мог приспособиться к жизни наверху.

– Какая-нибудь секта?

– Не знаю. Но раз уж мы здесь, не зайти ли в гости? Вдруг узнаем что-то интересное? Да и воды у нас совсем не осталось.

– Ну, с водой – то проще, – буркнул Максим. – Пара глубоких вдохов и суточная норма влаги – в организме.

Вверх шли недолго. Только миновали полосу тумана, младший волхв повёл их по широкой, как площадь и длинной, как магистраль ветке.

Дышалось, как ни странно, легко. Даже на огромной высоте Деревья выделяли достаточно кислорода, чтобы не чувствовать дискомфорта. И ожидаемого холода тоже не было. Температура держалась градусах на двадцати пяти, если верить ощущениям.

Сквозь просветы в огромных листьях густо синело небо, птичий гомон не смолкал ни на секунду, быстрые тени то тут, то там пересекали дорогу и исчезали в зелени, превращаясь в пары любопытных светящихся глаз.

Если не знать заранее, что идёшь по исполинскому дереву, невозможно догадаться, что лесок с кудрявыми берёзками и молодыми елями растёт не на обычной земле, а на нанесённой ветрами в щели в коре, что поднимающиеся скалы – не камень по определению, хотя и значительно крепче.

Здесь даже текла речка, мелковатая, но с чистейшей сладковатой водой.

– Куда мы идём? – спросил Максим.

– В Посад, – охотно откликнулся Славоград. – Мы там живём.

– Кто это «мы»?

– Люди, – пожал плечами волхв. – Те, которые не захотели воевать с

Лесом, но решили принять его и занять место, которое он им определит.

– А мы, значит, захотели войны? – полуутверждающе спросил Макс.

– Значит, – пожал плечами волхв.

– Ага. То есть, только агрессор подобно обезьяне или белке не желает жить на дереве? И вообще, когда Деревья растут сквозь города – это нормальное явление и, если так не считаешь, значит – нехороший человек!

– Ты, конечно, слегка утрируешь, но доля истины в твоей тираде есть. Деревья растут там, где хотят. Почему у людей приоритет? Вот ты можешь объяснить?

– А разве человек не вправе так думать? – мягко заметила Весна. – Разве муравей в своём муравейнике не считает себя хозяином мира? Разве волк не считает, что зайцы созданы специально для него, не думая о желаниях самих зайцев?

– Разница в том, что и муравей, и волк, и любое другое существо не пытаются переделать мир под себя, а живут в гармонии с ним.

– Человек – на то и человек, чтобы совершенствоваться самому и совершенствовать ноосферу. Как же иначе? Ведь его видовые потребности неизмеримо выше, чем у любого, самого высокоорганизованного животного. Это неизбежно влечёт некий конфликт, но это ещё не причина для полного уничтожения. Разве природа сама не ошибается? Взять хотя бы лесные пожары или нашествия саранчи и прочих биологических вредителей.

– Природа не ошибается. Она экспериментирует. Мы не вправе судить её или направлять. Мы – её дети, творения, а не повелители.

– Что ж, – вздохнула биологиня, – может, когда-нибудь мы и придём к полному пониманию и компромиссу. Если успеем…

– Вы не устали? – заботливо осведомился волхв. – Можно передохнуть здесь, на берегу ручья. Да, и я мог бы помочь нести вашу ношу. Простите. Не сообразил сразу. Вы увлекли меня занимательным разговором.

– Не стоит беспокоиться, – хмыкнул Максим. – Хотя это так трогательно с вашей стороны по отношению к нам, не обожествляющим матушку-природу и не пришедшим к лозунгу «все – назад, на деревья!», как к жизненному кредо.

– Каждый сам выбирает путь, – вздохнул волхв. – Но ещё не случалось, например, чтобы из Посада кто-то ушёл вниз.

– Это в каком же смысле «вниз»?

– Во всех, – волхв то ли не заметил иронию, то ли сделал вид. – К нам приходят, остаются, живут. Вернуться пока никто не захотел. Мы – не секта, как вы думаете, никого не принуждаем ни к чему, не навязываем никакой веры. Каждый волен поступать сообразно своим принципам. Конечно, они не должны противоречить некоторым неписаным правилам, но таковых немного, и они не идут вразрез с общечеловеческой моралью и этикой. Так что никто не выказывает протеста. Мы живём в гармонии со всем, что нас окружает.

– Это достижимо, стало быть, только на высоте, как я понял? Земля, выходит, не пригодна для проявления высоких духовных качеств. А вот на дерево влезешь, и тут же проникаешься!

– Деревья – не зло, не наказание, а напротив, великий дар! Вам станет ясно позже, почему. Пока могу лишь сказать, что они устраняют ошибки человека в мире…

– И человека, как самую большую из ошибок, – пробурчал Максим.

– Это кто для себя как решит, какую дорогу изберёт.

Путь пролегал с одной ветки на другую, с уровня на уровень, соединённые подвесными мостами, деревянными лестницами, украшенными причудливой резьбой.

Потом стали попадаться дома. Аккуратные избушки, чистенькие, даже какие-то сказочные, окружали садики, утопающие в цветах. Деревья, обычные, не исполинские, яблони и вишни, сгибались под тяжестью спелых плодов.

Разум отказывался верить тому, что видели глаза.

Максим наклонился и зачерпнул в горсть того, в чём росли растения на Деревьях. (Как они вообще ухитрялись расти на поверхности, твёрже камня и плотнее свинца?!) Рыхлая чёрная субстанция напоминала, скорее, опилки, чем настоящую землю, однако, деревья чувствовали себя в ней прекрасно. Но откуда же она тут взялась в нужном количестве?

Весна тоже то и дело что-то щупала, рассматривала, собирала образцы в маленькие прозрачные коробочки.

В одном палисаднике работала молодая женщина, за её юбку цеплялся маленький ребёнок. Заметив процессию, она выпрямилась и поклонилась. Волхв ответил ей приветственным жестом с достоинством римского патриция.

Потом дома стали встречаться всё чаще. Они становились крупнее, выше, наряднее, собирались в улицы. И людей становилось больше. Все улыбались и приветливо махали руками. Их лица, открытые, искренние светились добротой и так не были похожи на озабоченные физиономии жителей Города с навечно застывшей усталостью в глазах.

Одеты были просто, но нарядно: сарафаны и рубахи вышиты затейливым орнаментом, украшены бисером. Среди пёстрой, праздничной толпы Максим почувствовал себя несколько неуютно в запылённой куртке и пропитавшейся потом футболке.

На пороге высокого, словно бы вышедшего из сказки терема, их встретил высокий старик в белых одеждах волхва. На верхушке посоха сиял и переливался глубокой синевой драгоценный камень.

Приглядевшись, Максим решил, что волхва старит белая борода, длинные до плеч светлые волосы, но глаза у него вполне молодые, да и кожа, хоть и сухая, и крепкая, но без морщин, чистая, румяная.

Волхв повел носом, принюхиваясь, поморщился, но всё же приветственно кивнул. Слегка.

– Ты свободен, Славоград. А вы, гой еси, добры странники, пожалуйте в терем. Пресветлая княгиня видеть желает, – и добавил, глядя на Максима, – тебя одного.

Макс сузил глаза.

– Подруга твоя тем временем отдохнёт, потрапезничает.

– Если вы причините ей вред…

Волхв удивлённо вскинул брови.

– Мы никому не причиняем вреда. Основа нашей жизни – мир и гармония.

– Не бойтесь за меня, Максим, – улыбнулась Весна. – Я тронута вашей заботой, но…

– Я не за вас боюсь, – хмыкнул Макс. – Этим типам не поздоровится, если вы приведёте в действие арсенал своих штучек!

– И всё-таки, спасибо.

– Да, пожалуйста.

В сопровождении волхва, который держался чуть поодаль и старался не поворачиваться в его сторону, Максим поднялся по широкой лестнице на крыльцо к парадному входу. Прежде, чем войти, провёл рукой по бревенчатой стене, сияющей светлым янтарём. Это действительно было дерево, настоящее, живое. Его энергия теплом разлилась по ладони.

Терем не просто был светлым, он прямо-таки сиял, словно светились стены, потолки, даже пол, но не резко и обжигающе, а мягко, лаская.

Стерильная чистота снова навела Макса на грустные размышления, но он тут же оборвал себя. В гости не напрашивался, а коли уж зазвали, да чуть ли не силой, пусть ценят таким, каков есть.

Пока они шли, волхв учил его правилам поведения в хоромах.

– Волхвам положено кланяться. Перед княгиней – опускаться на колено и ждать пока не разрешит встать…

Аудиенц-зал располагался на втором этаже дворца-терема. Когда они вошли, княгиня стояла у окна, прикрытого тонкой решёткой, скорее декоративного назначения, столь хрупкой казалась.

– Позволь, Пресветлая, предстать пред твои очи! – громко произнёс волхв и подтолкнул сзади Макса, делая грозное лицо. – Ну?!…

Макс пожал плечами и остался стоять. Высокая женщина с царственной гордой осанкой обернулась. Она была красива той красотой, что не ослепляет с первого взгляда, но являет миру ум, доброту, свет души. Тонкие правильные черты лица, гладкая кожа цвета персика, – возраст, однако было определить трудно. Ей могло оказаться и тридцать, и пятьдесят лет, ибо во внимательных, понимающих и в то же время строгих глазах светилась совсем не юношеская мудрость, опыт и затаённая боль.

Одета была в расшитое, как и у других женщин поселения, длинное платье. Волосы скрывал белый тонкий шарф, поверх него – шапочка, отороченная тёмным мехом и украшенная жемчугом.

В целом Максу княгиня понравилась, чего не мог сказать о своём провожатом.

– Здравствуй, – сказала княгиня и улыбнулась.

– Э- э -э… здрассте.

– Хотела взглянуть на тебя перед отъездом.

Она провела ладонью по его щеке.

– Молодой совсем. Я думала ты будешь постарше. Но у тебя мужественное и благородное лицо, это о многом говорит.

– Спасибо, только…

– Я верю в тебя. Мы все верим, – и снова непонятная боль мелькнула в карих глазах. – И желаем тебе удачи.

Княгиня подошла к длинному массивному столу, за которым свободно разместились бы человек пятьдесят пирующих. Время пира видно не пришло, и на столе стоял только один кувшин из черненого серебра и кубок, украшенный чеканкой. Острый сладкий запах разлился по залу, когда полилась медовая струя из кувшина. Женщина протянула кубок Максу.

– Испей из рук моих. Не бойся. Это эликсир жизни.

Максим взял кубок, посмотрел внимательно на княгиню, потом на волхва, стоящего чуть поодаль. И выпил. Залпом, потому что в горле давно пересохло от жажды.

Ничего страшного не произошло. Отметил про себя, что раз не упал замертво в первую же секунду, значит, не яд. Да и зачем кому-то его травить? Бред какой-то. Паранойя. Стареете что ли, Максим Даниилович?

– Может, свидимся ещё, дай-то Бог, – Княгиня снова провела рукой по его щеке. – Ярогор расскажет тебе всё, что нужно. – Пока же прощай.

С этими словами она вышла.

Волхв низко поклонился и снова украдкой зыркнул на Максима.

– Воистину неисповедимы пути богов! Когда грязному невеже достаётся выбор в великой миссии спасения мира, это навевает на грустные мысли о судьбе пресловутого мира! – пробурчал он, когда за княгиней закрылась дверь.

– Мне тоже, пожалуй, пора. У вас хорошо, но… Ух, ты! – Макс сделал, было, шаг и едва не упал, так закружилась голова. Успел схватиться за дверной косяк. Волхв крепко взял его под руку.

– Я провожу тебя.

– Куда ещё?

– В твои покои. Отдохнёшь, придёшь в себя.

Максим старался совладать с нарастающим гулом в ушах. Перед глазами всё медленно вращалось и струилось, словно смотрел сквозь стекло, по которому текла вода. В теле полыхал огонь. Издалека доносилось бормотание Ярогора.

– Чести его удостоили царской!.. Своими руками поднесла!.. А кого милостью одарила? Дикаря?! И за что?

– Вы чего-то в питьё добавили? Отравы какой-нибудь? – вместо грозного тона получился шёпот. Ну да ладно, хоть так, а то и вовсе могли голоса лишить. Брёл бы, как покорный бычок на заклание.

– Ну, разве не дикарь? – сокрушался волхв. – Надо же подумать такое?! Отравы! Тебя, сударь мой, удостоили великой милости отведать эликсир жизни! Дабы сил прибавилось, хвори отступили! А он – "отрава"! Да такой "отравы" не каждый герой удостаивается, ибо цена оной выше злата, и мало её у нас!

Он толкнул дверь в маленькую комнату, похожую, скорее, на монашескую келью простотой обстановки. Окно, забранное фигурной решёткой, низкая кровать, – больше ничего Максим не успел разглядеть. Лишь только голова коснулась подушки, сознание исчезло в чёрном забытьи без снов.

Волхв постоял немного рядом, вздохнул.

– Спаситель, тоже мне! Ну, почивай пока.

Максим проснулся от чьего-то хихиканья и возни. Открыл глаза, сел, вспоминая, где он и как сюда попал. Прислушался к себе. Никаких неприятных вчерашних ощущений не было. Чувствовал он себя отлично, мышцы наполняла сила, взгляд стал зорче.

В комнате, где он ночевал, стояла огромная бадья. Две девушки наполняли её горячей водой, таская деревянные вёдра. Пар поднимался к потолку и собирался там прозрачными облаками.

Девушки поглядывали в сторону Максима и посмеивались.

Макс сообразил вдруг, что на нём нет никакой одежды и завернулся в простыню, под которой спал.

Одна из девиц поклонилась, жестом приглашая его к купанию.

– Прошу, сударь! – и стала намыливать некий лохматый пучок – мочалку, должно быть. Вторая стояла наготове с огромным полотенцем.

– Вы меня мыть собираетесь?!

Придерживая простыню, Макс слез с кровати.

– Идите, я сам всё сделаю.

– Никак не велено, – девица потупила глаза, пряча улыбку.

– Я сказал – сам!

В другое время и при других обстоятельствах он вовсе не был бы против, чтобы юная особа, а ещё лучше две сразу, поухаживали за ним, но сейчас ситуацией он не владел, многое было непонятно, а отдаваться на волю течения не любил и не хотел.

Закрыв глаза, Макс нежился в горячей воде. Когда он мог позволить себе такое удовольствие? Давно. Дома экономил дрова, купался в холодной или чуть тёплой, уже и забыл, насколько приятна горячая ванна! Восхитительно приятна! Пусть даже и не ванна, тем более не ванна, а бадья. От распаренного дерева идёт смолистый горьковатый запах. Он расслабляет, пьянит слегка…

Погревшись вдоволь, Макс начал отдирать бинты. Засохшая кровь осыпалась бурыми крупинками. От ран, нанесённых когтями жуткого зверя, на плечах остались лишь рубцы.

Он провёл рукой по плечу. Действительно всё зажило. За одну ночь…

Вымывшись, Макс натянул одежду, разложенную тут же на лавке. Всё было выстирано, высушено и пахло какими-то травами.

В дверь просунулась голова их вчерашнего провожатого, как его? – Славограда, кажется.

– Доброе утро! Ты готов? Пожалуй, в трапезную, а после – на совет. Ждут тебя.

– А где Весна?

– Прости?

– Девушка, с которой мы шли.

– О! С ней всё в порядке. Вы ещё увидитесь. После совета.

Волхвы ждали его в небольшом круглом зале с высокими стрельчатыми окнами. От витражей на полу и стенах играли разноцветные блики. Посреди зала на подставке, похожей на дирижёрский пюпитр, лежал толстенный фолиант, оправленный в кожу, украшенный бронзовыми пластинами. Другой мебели, кроме «пюпитра» в зале не было. Волхвы расположились вдоль стен широким полукругом; все серьёзные, молчаливые, в правых руках – посохи. Возле фолианта стоял Ярогор.

Лёгкий сквозняк шевелил полы белых одежд и белые волосы волхвов.

– Добрый день, – поздоровался Макс. Ему ответили лёгкими наклонами голов. – Вы хотели мне что-то рассказать?

Конец первой части

Часть вторая

«Станция Семёновская!» – возвестил резковатый женский голос из динамика, и двери поезда метро открылись. Разноцветная и разноликая толпа посыпалась наружу, устремилась к эскалатору. Встречный поток из города слился с ней, перемешал, устремился к перрону, к которому уже подходил следующий поезд, – шла обычная, ничем не примечательная, подземная жизнь города.