Слово

Военные операторы изучали записи, полученные путем перехвата. Возможно, поступила инсайдерская информация из офиса сотовой компании. Задача военных состояла в том, чтобы выловить амёбу, такой образ они присвоили графическому изображению деятельности мобильных устройств. Операторы оценивали кучность их активности, прорисовывая параметры-переменные. Побочным эффектом этих занятий стали рекомендации для операторов залпового огня. В монструозной каше из огня и нефти амёба растаяла, и в окуляры стала видна хаотичная жижа из невнятных образов, которые прежде были человеческими.

Получив горестное известие: сначала по телефону, потом по телевизору, Осмомысл кинулся искать свою дочь.. Она работала добровольцем в аэропорту на опознании жертв авиакатастрофы. Глаза у Фру были красными, кожа мертвенно-белой

– Твоя сестра погибла. Больше я тебя не подпущу к самолету.

– Она погибла не из-за пилотов. Ошибки не было. Команда ни при чем.

У нее было пять минут, чтобы покурить, дым позволял на короткое время избавиться от тяжелого трупного запаха. Кто бы мог подумать, что идентификация трупов – такое длительное дело. Бойцы МЧС и добровольцы с ног валились от усталости.

– У меня допуск к полетам. Я прошла курсы и сдала экзамен на отлично.

– Но тебе потребуется самообладание. – сказал отец.

– Ты не представляешь, какое у меня самообладание, – ответила Ярославна.

Буй Тур смотрел в беззвездное небо. Отсутствие в мироздании Большой Медведицы наводил на мысль, что ковшик сломался. Всеволод и не смог бы вынести блеска ночных светил, его глаза распухли от слез. Больше нет прекрасной Глебовны. Нет чебуреков и грушевого сока, нет танца под названием «Березка», от которого теплели сердца каменных воинов, нет дачи и чучела глухаря, нет жизни – ничего нет.

Остался только Кремль с видом на реку, одетую в камень. И сам он теперь каменный солдат.

Догонять часть

так сядем, братья,

на борзых коней

да посмотрим на синий Дон

Игорь часто вспоминал, что наказывал ему Боян перед своим отъездом. Только не ходи на реку Каялу, это самый край. Узнаешь, что туда послали, сбегай с дороги, прячься в туалете, но не езжай туда. В этом районе противником было создано "пятьсот линий обороны", поэтому продвижение шло с большим трудом. И хотя все это походило на хвастовство половцев, военные не исключали такой возможности.

– Река Каяла – это крепость. За каждый метр, за каждый дом половцы бодаются, иногда не один день. Иногда неделями за один дом. Один дом взяли, второй дом взяли, после взятия очередного дома нельзя говорить, что оборона военных прорвана. Каждые 10 метров – рубеж обороны.

Хотя Игорь и говорил Буй Туру, что они умрут пьяными, но судьба у них была другая.

Они пошли служить. Святослав Всеволодович мог быть доволен. Его слова принимали всерьез.

Мобилизованных свозили в школу, где устроили временный пункт для сбора людей, явившихся с повестками. Получив назначение, а всех посылали на Каялу, братья спрятались в туалете. Игорь стоял у окна и смотрел как люди идут к участку. Откуда-то просочились сведения, где их содержат, родственники узнали и приходили попрощаться. Какая-то женщина помахала ему рукой, и он узнал Ярославну. Там была и другая девушка, искавшая своего брата, программиста, которого взяли из банка. Она рассказывала всем, что он первоклассный программист и ему положена бронь. Военком не мог ей помочь, потому что брата отослали в Белгородскую область, где им командовали другие люди. Все тут были чьи-то сыновья, мужья и братья, и все это было просто, но девушка по неопытности житейской не могла этого понять и всё показывала справку о брони.

Она увязалась следом за Ярославной, та девушка добрая, никому не отказывала в совете. Сейчас она смотрела в окна и махала рукой каждому, кто там появлялся. Иногда ей махали в ответ.

Собственно, повестку получил один Игорь, а Буй Тур увязался с ним за компанию.

– Разве ты не должен заботиться о Натане? – спросил его брат.

– О нем позаботятся женщины, а мы с тобой пойдем, и пусть мир знает, какие мы гандоны, и что нас невозможно порвать!

Они переходили из кабинета в кабинет: в тот и состоял план, чтобы не задерживаться на одном месте. Глядя на брата, Игорь принимался смеяться, но вовремя останавливался. Их выгоняли из кабинета и просили подождать в коридоре.

– С удовольствием.

Один раз предложили снять штаны. Они угодили на медосмотр.

– Извините. Мы зайдем попозже.

Они попали к комиссару. Игорь потребовал адвоката, чтобы тот зачитал ему свои права.

В канцелярии они помогали секретарше готовить чай.

Осталось одно место, в котором они не побывали.

– Оттуда открывается прекрасный вид на площадь, – сказал Всеволод.

Он имел в виду асфальтированную площадку, откуда отбывали автобусы с призывниками. Они засели в туалете и ждали, когда автобусы уедут. Потом они попили чай с секретаршей и вышли из комиссариата. Дежурному они сказали, что их вызывали к врачу, но тот был занят, а потом внезапно закрыл кабинет и ушел. Что являлось чистой правдой. Они искусно переплетали были и небылицы.

На своей шкуре ощутил Игорь, как тяжело быть старшим братом. Уж на что своеволен Всеволод, а поступал он так же, как его брат. Привык слушать старшего. Только ухмыльнулся, когда увидел в его вещмешке рюкзачок с единорогами, наполненный бутылочками с настоящим виски.

– Фирменный?

– А то! Из собственной пивоварни.

И у самого Буй Тура вид разбойничий – черные очки-авиаторы, а поверх – брови вразлет.

И помчались они серыми волками по земле.

В Курске они блуждали в поисках штаба, который из соображения конспирации все время переезжал из одного здания в другого. И вот они стояли у многоэтажного кирпичного здания, которое подошло бы для фабрики двухсотлетней давности. Неужели им сюда?

Вход в тупик, вымощенный булыжником. Могли бы выбрать место пошикарней.

Им встретился университетский друг, которому Игорь помог найти квартиру в Москве. Он вообще умел хорошо устраиваться: с женитьбой, карьерой, квартирой. Малый не промах. В бизнесе у него все схвачено, и зарабатывает в разы больше, чем когда служил полковником.

С помощью знакомого все устраивается хорошо и быстро, и вот они в соседнем баре пьют пиво. Открывают бутылку, а содержимое пенится, словно стиральный порошок.

Из-за гулянки, кончившейся за полночь, братья не попали на автобус, сели на поезд, и, к счастью, в нужном направлении.

Если бы не хмель, смогли бы договориться с проводницей, рассказать, что они вовсе не дезертиры, а совсем наоборот. Проехав станцию, решились сорвать стоп-крон, а пока прыгали, отбили себе ступни и колени, и половину вещей оставили в вагоне, а среди них полковничий китель Игоря и его фуражку.

В отсутствие служебного транспорта пришлось ехать на частнике, и водитель-уклонист всю дорогу советовал, как укрыться от мобилизации. Слушая историю про чьих-то друзей, которые продали квартиры, чтобы выехать за границу, Игорь вспоминал про Романа с его хоромами. Все истории выходили похожими. Все поездки заканчивались одинаково.

По дороге их тормознул военный патруль. Пока братья предъявляли документы, объясняя, что отстали от поезда, таксист скрылся, так что подтвердить их слова было некому.

Так или иначе, но в Курск они попали.

В Курсе они явились к генералу Шестикрыльцеву за назначением в штаб. Игорь молол какую-то чепуху, общение с профессиональными военными навевало на него тоску.

– А помните, вы мне пилотку подарили, товарищ генерал. Я тогда маленьким был, школьником.

– Какой же маленький, если школьник? Постреленок. Ты и сейчас удалец. Но в армии я не позволю разбойничать. Будете служить, как и все.

Тем временем Всеволод нашел подработку курьером, две ночные смены – и они снова приденьгах, и слава богу.

В Курске они здорово покуролесили.

Как так, а?

Город, а?

Вот это мощь!

– А чего так впечатлило? – спрашивали их куряне.

– Соловьи курские – это что-то с чем-то!

И тут ему позвонил адъютант Шестикрыльцева и сказал, что их всех отправляют на передовую. Братьям потребовалось полчаса, чтобы объехать город. Таксист сообщил, что они проезжают пекарню, где продают самые лучшие булочки Курска, и предложил закупиться впрок. Игорь велел отвезти его на рынок, где предлагали бронежилеты за совершенно немыслимую цену, его уверяли, что они фирменные. Игорь взял два, один для Буй Тура.

Жилеты оказались поношены и пахли неважно. Игорь не стал спрашивать, откуда они взялись. Все равно других не найти.

На прощанье таксист пожелал им удачи, но чувствуется, не от всей души. Московских парней здесь не любят.

Пользуясь связями при штабе, Игорь пытался вникнуть в их систему делопроизводства, пока кто-то знающий не сказал, что Буй Тур, как и другие мобилизованные, получил назначение на фронт. Тщетно пытался возражать Игорь, что его брат из «Мегафона», а у связистов бронь, но его уже направили на участок в районе реки Каялы.

Приказ уже ушел, и повернуть вспять события не удалось. Пришлось только следовать за ними. Игорь получил перевод из штаба: все прошло легко и без его активного участия.

Это как насыщение крови кислородом, думал Игорь, пока не насытится, не успокоится. Он вобрал все. Теперь можно ехать.

Турция

Дети бесовы кликом поля перегородили

А что младшие члены семьи, размышлял Святослав Всеволодович. В их воспитании он допустил ужасающий промах, позволив развиваться по собственной воле, и что же? Им тридцать лет, и они ничего не добились. Неудачник-тренер, директор, который ничего не решает, инженер, который ничего не создает. И не наверстать потерянного времени.

Он предположил, что младшие уедут за границу, бросятся спасать себя. Первое, что придет им в голову – это бежать, а что дальше, всё равно. Они ведь не умеют просчитывать свои ходы.

Их будет просто найти и вернуть. В активе Святослава имелся специалист по розыскам пропавших, но он не отдал команды вмешаться. Пусть поступают, как хотят, решил Святослав. Он не будет их контролировать.

Игорь попал под мобилизацию, Всеволод – нет. Обоих отправили на фронт. Это – самые сложные мальчики. Остальные разъехались кто куда. Но за всех них у Святослава болело сердце.

Заводит мотор Игорь под Курском, а про это услышали в столице, и Святослав Всеволодович у себя в Владыкино спрашивает медсестру, кто приехал. Осмомысл явился в своей высокой меховой шапке из соболя, с которой не расставался ни летом, ни зимой.

Только ему мог открыть Святослав, что у него на сердце:

– Все случилось так, как предвещал Боян. Они взяли членов семьи. Всех. Отправили на Каялу.

– Остановить войну можете только вы, Святослав.

– Вы лелеете несбыточную надежду, Осмомысл. Думаете, мы вдвоём сможем остановить войну?

– Если призовем на помощь других. У вас это получится, Святослав, попробуйте.

А может быть, удастся наверстать потерянное время, мелькнуло в голове у больного.

Пришел черед докторов хлопотать над его уколами и капельницами. Пришла пора портного шить ему генеральский мундир по новой мерке.

Пришла пора Святославу самому выдвигаться в путь-дорогу.

Что раздражало Рюрика в Турции, куда он выезжал на соревнования, это гомон иноязычной речи. Его пугали интонации, и он держался настороже, хотя ему ничего не грозило. Он немного успокоился, когда нашел в Стамбуле христианскую церковь и попросил позволения звонить в колокола, в чем ему было отказано, поскольку перезвон смущал жителей и отвлекал от криков муэдзина.

В поисках богатых клиентов он целые дни проводил на пляже, являя следы увядающей славянской красоты и парфюма кежуал, как задумано. В чаде нескончаемой пьянки Рюрик уговаривал себя, что так надо.