Нежность черного квазара

– Точно! Ренуар! Как я могла его не признать сразу?! – воскликнула Авиана и мечтательно добавила: – Эти его фирменные пасторали…

Клаус посмотрел на нее как на умалишенную, нижняя губа немного задрожала от прилива эмоций.

– Пьер-Огюст Ренуар – яркий представитель импрессионизма, госпожа Бонаве! – холодно отрезал Клаус. – И он ненавидел писать пасторали!

Клаус вспыхнул и продолжил высказываться:

– Отказ от локальных цветов и стремление уловить изменчивую игру света, лёгкие динамичные мазки, прозрачные и вибрирующие, как сама световоздушная среда. Его вода! Ткани и солнечные блики! Эмоциональность и лёгкая мимолётность во всем!

– Отец, – постарался остановить разошедшегося Клауса Абрау.

Кормак притих, весело переводя взгляд с Авианы на клиента и обратно.

А старшего Шпрекельса несло:

– И путать его с Буше, это… это… то же самое, что сравнить табуретку и амлев!

Старший Шпрекельс, задохнувшись, замолчал и стукнул рукой по столу, отвернувшись к голограммам.

Авиана выяснив все, что ей нужно было, коротко кивнула:

– Вы правы, господин Шпрекельс. Я что-то перепутала.

Клаус окатил презрением девушку, а Ави повернулась к Максу, желая переговорить с ним, до того как тот бросится в дело с головой, но…

– Мы беремся за ваше дело, господин Шпрекельс. Гонорар можете переводить на счет «Койпер и Партнеры».

…но оказалось поздно. Авиана сжала губы и с вежливой улыбкой пожала руки уходящим мужчинам.

Ей хотелось накричать на Кормака за такое легкомысленное решение. Но она продолжала кивать коллегам, проходящим мимо, посылала ничего не значащие улыбки и бодро шагала за Максом по коридору в его кабинет. Он что-то говорил, но она погрузилась в свои мысли и не слышала его. Оказавшись в кабинете, она аккуратно прикрыла дверь и, перебив Кормака, в лоб задала вопрос:

– Почему ты взял дело?

– Почему? Да с таким раскладом справится и студент юрфака.

Макс с непониманием наблюдал за отчего-то разнервничавшейся помощницей. Авиана все три недели показывала себя как ответственная, выдержанная женщина, которая прекрасно справляется со своей работой. Сейчас она нарезала круги по светлому ковру его кабинета, и явно не могла найти применения своим рукам. Она, то дергала себя за серьгу, то заправляла волосы за ухо.

Макс с удовольствием понаблюдал еще за девушкой, потому что… это было красиво как минимум, но желание понять, что ее так взволновало, перевесило.

– Стоп, – не выдержал Макс.

Авиана вздрогнула.

– Авиана, – уже спокойнее сказал Макс, – в чем дело?

Бонаве громко выдохнула.

– Холсты, которые были украдены. В них все дело.

Макс подошел к стенной панели и провел рукой над спрятанным сенсором. Панель отъехала в сторону и перед Кормаком появилась ниша с напитками. Он налил воду со льдом и лимоном, протянул один бокал Авиане, а второй оставил себе.

– И что с этими полотнами не так?

– Это подделка.

Макс внимательно посмотрел на свою помощницу поверх напитка. Он утолил жажду и только после этого продолжил разговор.

– Почему ты в этом уверена?

Авиана выпила воду и, отставив бокал на столик, шагнула к высокой полке с наградами Кормака. Множество прозрачных стел и инкрустированных драгоценными металлами статуэток сверкали своими гранями в лучах Гемеры. А бесчисленные голографические пластины демонстрировали рукопожатие Кормака с его знаменитыми клиентами. На всех он безукоризненно и ослепительно улыбался.

Почему Авиане потребовалась эта передышка, перед тем как приступить к сути вопроса Макса, она разберет на приеме у своего мозгоправа. А сейчас ей нужно рассказать Кормаку хотя бы часть правды.

– Я это знаю, потому что и Караваджо, и Ренуар, и Сезанн находятся в частной коллекции на Мови. На моей родной планете.

Удивление, которое испытал Макс, можно было распознать только по медленно ползущей вверх правой брови.

– Допустим. Все эти, кого ты перечислила, художники?

Авиана сначала подумала, что Макс издевается над ней, и, кинув хмурый взгляд, поняла, что ошиблась. Он действительно не знал эти фамилии и был по-настоящему заинтересован.

Ави нерешительно улыбнулась этому факту, в ее прошлой жизни не знать таких мастеров, было сродни неумению читать.

– Художники, – Авиана не спрятала улыбку и одарила ею Макса.

Кормак замер, оценил ее положение губ и, задумчиво прищурившись, неопределенно махнул кистью перед собой.

– Кстати об этом. Что ты сделала в переговорной такого, что чуть не довела до инсульта старика?

Авиана весело пожала плечами.

– Сказала, что встреча начнется во время?

– Нет-нет. Я про твою маленькую импровизацию с голосом. Клянусь звездами, даже меня проняло. Клаус покрылся испариной, его сыновья почти высунули языки, глядя на тебя! А секретарь!.. Бедолага, я подумал, что он так и останется в переговорной. Навечно.

О том, что Максу самому стало тесно в комнате и появились определенные желания, он предусмотрительно умолчал.

Авиана прикусила нижнюю губу, давя улыбку, и отвела взгляд.

– Я – мовианка. Видимо, все дело в этом.

– Знаменитые феромоны? Я думал, что это, как городская легенда. Выдумка.

Ави уже открыла рот для ответа, но была перебита Кормаком.

– Не отвечай. Я прекрасно все видел своими глазами. Эта твоя способность нам очень пригодится в зале суда, – задумался Макс, улыбаясь уголком губ и демонстрируя ямочку на щеке.

Авиана поспешила остановить Макса от молниеносных выводов.

– Остановись, злой гений, я не могу это делать по заказу. Это как эмоция. Ты либо это чувствуешь, либо нет, понимаешь?

Кормак сдулся, но пыла не потерял. Он выпил оставшуюся воду и вернулся к вопросу о художниках.

– Уверена, что правильно называла фамилии? Без обид, но Клаус явно дал понять, что в живописи ты не сильна.

– Я сделала это, чтобы выяснить насколько сам Шпрекельс разбирается в вопросе.

Макс восхищенно хмыкнул и жестом пригласил Авиану занять место в таком же кресле, но напротив него. Сам он скинул пиджак и закатал рукава рубашки, демонстрируя красивые предплечья, перевитые выступающими венами.

– И что ты узнала?

Авиана оторвала взгляд от рук Кормака и продолжила разговор.

– Достаточно, чтобы прийти к определенным выводам.

– Каким?

– Клаус эмоционален и любит доказывать свою правоту и превосходство.

Кормак с интересом наблюдал за Авианой:

– Продолжай.

Наблюдая за комфортно устроившимся Кормаком, Ави самой захотелось скинуть туфли и расслабить пальцы ног, но она проигнорировала свои желания.

– Эти полотна… Они были украдены в двадцатом столетии, и их местоположение оставалось неизвестным. Одна влиятельная семья заказывала ограбления и занималась тем, что коллекционировала и прятала полученные незаконным путем произведения искусства. Какие-то кражи проходили успешно и картины находили новый дом в охраняемых подвалах семьи, какие-то преступления были раскрыты и произведения искусства возвращались в музеи, в частные владения. Иногда не возвращались и были утрачены навсегда. Но суть в том, что та семья, про которую я говорю – это правящая династия Мови. И эти картины, настоящие полотна, находятся там.

Авиана задумалась.

– Я решила, что все это связано с недавним постановлением министерства культурного наследия…

– Подробнее.

– Постановление об обязательном обнародовании частных коллекций для переписи и внесения в единый реестр. И чтобы частные коллекционеры были более лояльны к данному постановлению, было принято решение освободить их от уплаты налогов на имущество на весь следующий земной год.

Макс присвистнул.

– Ага. А все правящие семьи обязали показать пример и сделать обнародование в числе первых.

Макс замолчал, обдумывая всю полученную информацию.

– Клаус, зная, что у него фальшивка, устраивает показательное ограбление, чтобы получить выплату, а иначе, есть риск, что объявится настоящий хозяин полотен, и Шпрекельс будет выглядеть как обманщик, который всех уверял, что он истинный ценитель и знаток. Более того он останется без картин и без токенов.

Ави закивала.

– А притвориться, что сам был обманут, не готов.

– Для него это равносильно самоубийству… Слишком раздутое эго.

Прошло еще несколько минут в молчании.

– Теперь ты откажешься от дела?

Макс недоуменно посмотрел на Бонаве.

– С чего бы мне это делать?

Авиана растерялась.

– С того, что полотна фальшивые и, по сути, не несут никакой ценности?

Макс по-доброму усмехнулся и энергично поднялся с кресла.

– Авиана, если бы юристы брались только за честные дела, то мы бы давно сидели без работы. А мне нравится моя работа. И гонорар, который принесет Шпрекельс. Мы выиграем это дело.

Авиана нахмурилась. В целом Кормак прав, и Шпрекельс теперь клиент фирмы, а, значит, они должны отстоять его интересы. Но даже сама мысль, что в деле будут фигурировать настолько знакомые ей полотна, ее не радовала.

Ави вздохнула и рассказала, как она видит линию защиты. Она помощница юриста и должна делать свою работу.

После получасового обсуждения, Авиана направилась к выходу из кабинета. Но ее остановил задумчивый голос начальника:

– Ты умеешь производить нужное впечатление, умна и делаешь правильные выводы, используешь голос, чтобы добиться желаемого и прекрасно справляешься с ролью манипулятора.

Ави замерла на месте и обернулась к Кормаку. Он внимательно ее рассматривал, и не было в его взгляде ничего веселого или легкомысленного.

– Все это помножим на твою привлекательную внешность и знания в области искусства…

Авиана занервничала, но Макс быстро прикинул что-то в уме и криво ухмыльнулся, разрушая образ непривычного, непонятного Кормака. Слишком серьезного. Слишком проницательного.

– Твои таланты впечатляют. Прибавим мой опыт, профессионализм и ум.

Авиана прищурилась, не понимая, к чему он клонит.

– Бонаве, – он тягуче, слишком красиво, произнес ее фамилию, – мы станем самыми легендарным профессиональным тандемом в истории юриспруденции всего Альянса.

[1]Данное событие раскрыто в книге «Догнать солнечный ветер».

Глава 2

– Улыбайся, Ави, все хотят запечатлеть наш триумф.

Макс говорил сквозь ослепительную улыбку, вскинув раскрытую ладонь в приветственном жесте. Перед залом суда Петрополиса сегодня было многолюдно, обозреватели и работники сетевых изданий жаждали сфотографировать одного из самых успешных юристов современности. Разношерстная толпа пестрела и волновалась. Планшеты вспыхивали ярким голографическим светом, повсюду горели красные огоньки прямых трансляций. Авиана мягко улыбнулась и, стараясь не попасть в обзор коммуникаторов и планшетов, скрылась в толпе, дожидаясь Макса около черного корпоративного амлева.

Койпер лично настоял на том, чтобы в зал суда его юристы добирались на амлевах, принадлежащих фирме. Личные автомобили магнитной левитации зачастую не отвечали требованиям фирмы, а амлев Макса, был вообще неподобающе канареечного цвета. Это, как заметил президент компании, подрывало репутацию серьезных профессионалов.

Сам Макс считал иначе и не видел острой необходимости в смене средства передвижения только из-за цвета покрытия своего амлева. Но оспаривать решение президента компании не захотел.

Макс стоял на нижних ступенях и сыпал улыбками, стараясь, чтобы каждому планшету и коммуникатору достался кусочек его оглушительного успеха. Вокруг него толпились люди. Журналисты без перерыва закидывали его вопросами.

Авиана могла поспорить, что видела, как одна особенно юркая девица перекинула на коммуникатор Кормака свои контакты. И когда ее рука скользнула, вроде бы случайно, вдоль тела Макса, то неподобающе долго задержалась на его упругой ягодице.

Авиана зажмурилась, решив, что недосып последних дней дает о себе знать, и теперь она видит наяву то, чего нет на самом деле. И когда Ави проморгалась, журналистка по-прежнему стояла рядом с Максом и с хищным блеском в глазах разглядывала фигуру Кормака. Именно так смотрит голодающий на кусок мяса, она разве что не облизывалась от предвкушения.

Фантазия Авианы разыгралась не на шутку: вот Макс стоит в одном нижнем белье, с красным яблоком в зубах посреди дорого обставленной комнаты, а журналистка нарезает вокруг него круги, не зная с какой стороны подступиться.

– У вас такой взгляд, будто вы увидели что-то отвратительное. Но не могу вас судить за это. Кормак после победы в зале суда представляет собой тошнотворный слащавый коктейль, от которого сводит зубы.

Обладатель приятного мужского голоса оказался рядом с Авианой, выдергивая ее из странноватых фантазий, в которых фигурировал почти голый Макс и красное яблоко. Мужчина с мягкой полуулыбкой на губах внимательно рассматривал лицо Авианы. Серый костюм идеально сидел на широких плечах и прекрасно подчеркивал такой же цвет глаз собеседника. Седая прядь в темных волосах притягивала взгляд. Этот элемент в образе мужчины мог, как намекать на возраст, так и быть выверенным стилистическим ходом. Все, начиная с носков дорогих начищенных туфель и заканчивая идеально уложенной стрижкой, буквально кричало о том, что перед Авианой стоит богатый, знающий себе цену, мужчина. На его фоне Макс с вечно взлохмаченной прической выглядел несерьезным мальчишкой. Анализируя манеру общения и комментарий относительно Макса, Ави пришла к единственно верному решению – перед ней стоит советник.

– Герман Та́убе, – мужчина протянул ладонь для рукопожатия, сверкнув дорогим коммуникатором.

Он обладал по-настоящему мужской привлекательностью и прекрасно был об этом осведомлен. Герман продолжал улыбаться, и если бы Ави была подвержена подобным чарам, то наверняка уже бы разомлела от такой улыбки.

– Авиана Бонаве, – Авиана вежливо ответила на рукопожатие.

Герман перевел взгляд на Кормака, который продолжал блистать в лучах камер, планшетов и проекций.

– По крайней мере, у нас уже есть что-то общее, – Герман прибавил в голос обволакивающей хрипотцы.

Авиана, которая осталась абсолютно равнодушна к обольстительному тону, сделала вид, что ждет пояснения с его стороны.

Он кивнул в сторону Макса, и заговорил:

– Мы одинаково сильно не любим Кормака.

Авиана недоуменно вскинула бровь.

– С чего вы это взяли?

– Я видел ваш взгляд.

– Господин Таубе, – Авиана поправила манжету своего пиджака. – Не знаю, что вы увидели, но вы все поняли неверно.

– От чего же? Вы смотрели на Кормака, который распустил хвост, и ваше выражение лица говорило само за себя.

Авиана решила поменять направление беседы, хотелось выяснить, что Таубе имеет против Макса.

– Вы его знаете? – она кивнула в сторону Макса, который уже сделал первые шаги в сторону корпоративного амлева.

– Естественно.

– Встречались в зале суда? – демонстрируя нулевую заинтересованность, Авиана продолжала расспрашивать мужчину.

– Неоднократно, – пренебрежительно фыркнул он.

Уже понимая, что в желании обсудить Макса Кормака скрыто ущемленное профессиональное, а, следовательно, и мужское эго, Авиане захотелось осадить Германа. Она повернулась всем телом к нему и весело спросила:

– И сколько раз проиграли ему?

Улыбка на губах Германа дрогнула, но он стойко выдержал этот выпад, по-другому уже рассматривая Авиану. Как проницательную женщину и потенциального соперника.

– Мы с вами не встречались ранее. Где работаете, госпожа Бонаве?

– Она работает со мной, Таубе.

Герман так и не отвел взгляда от Авианы, игнорируя подошедшего Макса.

– Вы действительно ошиблись относительно моего взгляда, господин Таубе, – попробовала смягчить обстановку Авиана.

Герман криво усмехнулся, с достоинством принимая поражение.

– То-то тебя сегодня так несло в зале суда, Кормак. Это не удивительно, учитывая, какая ослепительная красота работает с тобой.

– Таубе, – протянул Макс, – ты по-прежнему завидуешь всему тому, что окружает меня. Не надоело?

Герман недобро сверкнул глазами в сторону Макса и вернул все свое обворожительное внимание Авиане.

– Госпожа Бонаве, когда вы устанете от этого, – он неопределенно махнул в сторону расходящейся и гудящей, как потревоженный улей, журналистской толпы, – свяжитесь со мной. Такой цветок, как вы, не должен оставаться в тени павлина, жаждущего славы и общественного признания.

Он пожал руку Бонаве и в последний момент поднес ее кисть к губам, запечатлевая поцелуй.

Авиана с грациозным достоинством приняла такое нетипичное для Эльпиды проявление внимания. Уже позже она попеняла себе, что надо было хоть смутиться для вида. Но быстро успокоилась, ведь ее внешность крайне характерна для мовианок, и, скорее всего, Герман Таубе поспешил произвести на нее хорошее впечатление, демонстрируя знание этикета Мови.

– Таубе, прекрати подкатывать к моей помощнице. Лучше займись подготовкой к слушанию, в твоей линии защиты огромные дыры. Вашу клиентку видели в одном примечательном местечке в ночь убийства, а ты давишь на то, что она верная жена?

Герман отпустил руку Авианы и снисходительно посмотрел на Макса.

– Ты следишь за моими делами? Какая честь.

– Привык быть в курсе событий.

– Естественно, вдруг пропустишь хоть какую-нибудь заметку о себе.

Авиана громко вздохнула, привлекая к себе внимание.

– Вы закончили? – она посмотрела сначала на одного, потом на другого, и, не дожидаясь ответа, села в корпоративный амлев.

Две пары мужских глаз проводили скрывшуюся женщину.

– Кормак, твоя удача скрипит как песок на зубах. Бесит.

Макс криво усмехнулся и пожал плечами.

– Удача – это долгая, тщательная подготовка и умение своевременно использовать выпавший шанс.

– Ты заигравшийся мальчишка, которого рано или поздно припрут к стенке. И будь уверен, я буду тем, кто вобьет последний гвоздь в крышку гроба твоей карьеры.

– Таубе, я до последнего сомневался относительно твоего возраста, но твоя тяга к архаизмам расставила все на свои места.

Герман саркастично скривил губы.

– До встречи в зале суда.

– Надеюсь, в этот раз ты подготовишься лучше, – вскинув бровь, весело заявил Макс и скрылся в салоне.

Герман Таубе проводил взглядом взмывающий в небо амлев и рублено отдал команду своему коммуникатору:

– Связь. Офис.

Герман двинулся в сторону парковки.

– Господин Таубе, – раздался голос из динамика коммуникатора.

– Гелла, вызывай госпожу Золь на повторную подготовку к перекрестному допросу.

– Как скажите, господин Таубе. Есть причина? Мы же закончили вчера, и клиентка полностью готова.

– Есть основание думать, что она врет. И передай Тиму, чтобы ждал меня в кабинете. Я буду через десять минут.

– Ему нужно что-то подготовить?

– Да. Объяснение, почему чертов Кормак знает о моей клиентке больше, чем я!

– Ты сбежала сразу, как только мы вышли из зала суда. Почему?

Кормак, стоило ему только оказаться в тишине салона корпоративного амлева, вбил маршрут в консоль автопилота и откинулся на водительское сидение. Он привычным небрежным жестом расслабил узел галстука. Та энергия, которой он щедро разбрасывался в зале суда и перед журналистами, будто резко иссякла.

– Не люблю камеры, – просто ответила Авиана и продолжила рассматривать в окно проносящиеся внизу здания и парки.

Повисла тишина. Макс сжал переносицу и натянул привычную дурашливую улыбку.

– Как тебе Герман Таубе?

Авиана бросила быстрый взгляд на Макса и продолжила рассматривать Петрополис с высоты.

– Мы с тобой работаем вместе уже несколько месяцев. И сегодня наконец поставили точку в деле Шпрекельса. Ты будил меня среди ночи, задавая сумасшедшие вопросы и требуя включенности. Так?

– Только не говори, что собралась уволиться, Ави! – встревожился Макс.

– Не собралась. Но я узнала тебя достаточно, чтобы понимать, когда вот эта твоя улыбка ненастоящая. Лучше будь хмурым куском горелого метеорита. Не оскорбляй мой эмоциональный интеллект.

Макс странно хмыкнул, но промолчал. Пауза затянулась.

Авиана кинула сомневающийся взгляд на своего начальника.

– Если я лезу не в свое дело, то просто скажи мне об этом. И давай продолжим с чего начали. Как мне Герман Таубе? Он воспитанный…

– Нет, пожалуй, я передумал относительно разговора про Таубе.

Макс внимательно и цепко прошелся взглядом по лицу Авианы. Ненастоящая улыбка исчезла.

– Ты же понимаешь, что мы просто коллеги? Что между нами не может быть ничего личного?

Авиана невесело улыбнулась.

– Понимаю, и, возможно, даже лучше тебя.

– Хорошо. Ты отличная помощница Ави, не хочу терять такой ценный кадр.

– Предлагаю быть хорошими друзьями. Мы сломали стену формальных отношений, когда я невыспавшаяся прилетела в офис только потому, что ты не смог отличить Сезанна от Ван Гога, Гогена и Тулуз-Лотрека!

– Потому что они одинаковые!

– Неправда, – мягко улыбнулась Авиана и продолжила рассматривать город внизу.

– Ты прекрасно поработала над этим делом. И то, как ты вовремя появилась с подтверждением связи между истцом и страховщиками!

Макс мечтательно зажмурился:

– О-о-о, этот сладкий вкус победы.

– До сих пор не понимаю, как бы мы выиграли это дело, если бы не доказали преступный сговор.

– Я бы что-нибудь придумал, – легкомысленно отмахнулся Кормак.

Амлев начал снижение на крышу здания, где находился офис «Койпер и Партнеры».

Макс подал руку, помогая Авиане покинуть салон амлева.

Бонаве не стала спешить к лифту и кивнула Кормаку, чтобы он ее не ждал. Она подошла к стеклянному ограждению. Ветер на такой высоте хлестал и бил по щекам. Волосы спутались и норовили ударить по глазам. Ави связала их в небрежный, привычный для дома, пучок, закрепив электронным пером.

Гемеру окутали кудрявые облака, и ее лучи редко прорывались и освещали готовящийся к вечеру Петрополис. Внизу проносились разноцветные амлевы, как яркие диковинные рыбки, они скользили в воздухе и вливались в потоки движения. Вдалеке, кутаясь в дымку воздушной перспективы, возвышалась горная гряда.

Авиане захотелось раскинуть руки и полной грудью надышаться этим чистым воздухом. Она улыбнулась. После победы в зале суда она почувствовала былую легкость. Будто она снова что-то умеет, будто она победила свою неуверенность и все свои страхи.

Макс еще некоторое время понаблюдал за Бонаве и скрылся ровно в тот момент, когда она начала поворачиваться.

Уже подходя к своему кабинету, Макс думал о том, что Авиана полна сюрпризов. Что у нее непростая история он понял еще на первой неделе работы. Ави постоянно вздрагивала при громких звуках и нервно комкала манжету пиджака, когда думала, что ее никто не видит. Умная и потрясающе красивая, она прятала за влажным взглядом светло-карих глаз какую-то тайну. Макс с детства обожал головоломки и загадки, и, наблюдая за девушкой на крыше, он отчаянно захотел разгадать ее. Узнать ее секреты и выведать тайны.

Макс улыбнулся. Ави очень проницательна. Он благодарен ей за такую обезоруживающую честность. Бонаве даже не представляет, насколько точно попала в своем сравнении в цель. То, что люди поэтично называют огнем в груди, у Макса – кусок горелого метеорита.

Во время подготовки к слушанию по делу Шпрекельса, Авиана показала себя умным и находчивым юристом. Она выдвигала предложения, которые вертелись в уме самого Кормака, и это было крайне привлекательно. Ее ум и внешность – опасный опьяняющий коктейль, который может сорвать тормоза у многотонного состава. Именно так и ощущал себя Кормак последние годы. Он несся вперед, оставляя после себя закрытые и выигранные дела, бесконечную вереницу лиц и судеб людей. Но все это уже давно перестало радовать его, даже регулярное пополнение счета на крупные суммы токенов. В последнее время он нашел новое развлечение – читать статьи в открытых источниках о Максе Кормаке. Толпы журналистов ему в этом помогали, а он с энтузиазмом включился в эту новую для себя роль – популярного юриста, почти знаменитость. Он продолжал носить маску, и все больше ему хотелось кричать. Орать в темноте комнаты от сжирающего, поглощающего его душу, одиночества.

Он пробовал забываться в постоянной смене подружек. На втором десятке, ему стало скучно. Он помогал решать дела пиратского картеля, главой которого стал его друг – Кристиан Дюмон. Он отправлялся в военное патрулирование со своими друзьями Изаром и Теей на линию соприкосновения с республиканскими силами. По примеру своей еще одной подруги Лиры и ее мужа Даниса, он катался с гор на Аврио и отправлялся в опасное турне на горячий и опасный Пос. Он чувствовал себя живым только в тот момент, когда уносил ноги от разъяренной самки песчаного демона.

Однажды он хотел отправиться в только что колонизированный мир, для исследовательской экспедиции, но его вовремя перехватил Дюмон, и они отправились по делам картеля в отдаленный сектор Альянса. Это, кстати, тоже было интересно, но недолго.