скачать книгу бесплатно
– Знаю, – улыбнулась я. – Обязательно скажу, не переживай.
Он расслабился. Посидел минуту молча, пережёвывая хлеб более тщательно, чем того требовала его консистенция, а потом вдруг произнёс:
– Хорошо, что вы дружите.
– С Ваней? – я на секунду замешкалась.
– Да, с Ваней… Он неплохой парень.
– Неплохой… – согласилась я, не понимая, к чему была такая перемена темы.
Или он сегодня менял их слишком резко, или я была невнимательной. Но, окинув отца внимательным взглядом, я заметила, что он немного нервничал: ёрзал на стуле, испытывал явную неловкость и словно хотел что-то сказать.
– Ты ведь его давно знаешь, – добавила я после секундной паузы.
– Да… Именно это меня и беспокоит, – неожиданно выдал он, виновато или же сконфужено глянув исподлобья, что удивило меня не меньше.
– Почему? – задала я самый распространённый вопрос, поскольку действительно нуждалась в разъяснениях.
После бессонной ночи я и так плохо соображала, а тут ещё отец решил говорить загадками, и это меня немного раздражало. Я тоже заёрзала на стуле, словно в него был вбит гвоздь, царапавший задницу. Ну, или можно было найти ещё кучу подобных, нелицеприятных сравнений. А в общем и целом – мне стало неуютно под его взглядом, словно папина неловкость передалась и мне.
Наверное, он испытывал дискомфорт от разговоров, которые с девочками обычно проводили матери. Не его это была роль. Как бы отец ни старался, мама уже успела внести свою лепту, пока находилась в здравом, или почти здравом, рассудке. О наших с ней беседах я никогда ему не рассказывала – это было личное. Тем более, многое из того, что мама внушала мне, я списывала на её душевное расстройство, не придавая большого значения и, конечно же, редко когда прислушиваясь. Что и говорить, мне сильно «Повезло» в жизни вдумываться и разбираться самой, где была правда, а где – очередной бред её помутившегося сознания. И возможно, именно эта привычка теперь заставляла меня копаться в любом, даже самом незначительном событии, выискивая везде подвох.
Вот и сейчас отец решил обсудить наши с Ваней отношения, а я сразу напряглась и приготовилась обороняться.
– Вы давно встречаетесь и много времени проводите вместе… – продолжил он всё так же виновато. – Мне кажется, что слишком много…
– В каком смысле? – нахмурилась я.
– Ну… Ты мало видишься с подругами, никуда не ходишь. Вечерами сидишь дома… – более уверенно пояснил он, заметив, что я облегчённо выдохнула и расслабилась.
Это были совсем не те беседы, которые в последнее время вела со мной мама. Их можно было вытерпеть.
– Какая бы ни была любовь, надо знать меру.
– А разве вы с мамой не проводили все вечера вместе? – усмехнулась я, окончательно раскрепостившись.
– Да… Но мы ходили и в театры, и в кино. Я с друзьями встречался, а Варя…
– Она сидела дома, – поправила я отца, который вдруг залился краской. – Я же знаю, пап. Мама мало с кем общалась.
– Ты права, – пришлось ему признать.
– Ты боишься, что я похожа на неё? Что я нелюдима, сижу в четырёх стенах и потихоньку схожу с ума, как и она?..
Он не ответил. Только сдавленно кивнул, уставившись на тёмную жидкость в кружке.
– Пап, – уже ласково, стараясь придать голосу необходимую нам обоим уверенность, произнесла я. – Я не мама и не повторю её судьбу. У меня совсем другая жизнь. У меня есть и друзья, и знакомые… Просто сейчас каникулы, и большинство моих подруг разъехались, ты же знаешь. А Дарина…
– Вы были очень дружны, – понимающе кивнул он.
– Мы были лучшими подругами, – печально напомнила я.
– Да, жаль её… Бедная девочка…
– Но ничего уже не исправишь.
– И всё же… Найди себе новых друзей или попробуй сблизиться со знакомыми. На Ване свет клином не сошёлся, ведь вам не по семьдесят лет… Я не к тому, что Ваня плохой. Я рад, что у вас хорошие отношения. Но ты – молодая девушка, студентка. Общайся и развлекайся, пока можешь!
Я недоумённо уставилась на отца.
Его речь абсолютно не походила на то, о чём обычно беседовали отцы с подрастающими детьми. И уж тем более не походила на мои разговоры с мамой. Точнее, походила, но самую малость – в ином ракурсе. Вместо того чтобы заставлять учиться, он буквально отправлял меня во все тяжкие, а это было неправильно и потому настораживало, словно в папиных словах содержался какой-то тщательно завуалированный смысл.
Он не просто беспокоился о моих друзьях – какое ему было до них дело? Ни при чём был и Ваня, и даже моё предполагаемое сумасшествие в будущем. Отец ведь не знал, что это уже началось, и потому пока я оставалась для него совершенно нормальной. Его беспокойство было связано с чем-то другим – я видела это по глазам, которые папа вдруг стал отводить в сторону, избегая моего взгляда. Что-то он не сказал вслух и не скажет никогда.
Просто не сможет…
Я мотнула головой, пытаясь вытряхнуть из неё всякую чушь.
– Вот и славно, – произнёс отец, приняв этот жест за согласие, и залпом допил вторую кружку кофе. – Ну, мне пора.
Немного повеселев, он поднялся из-за стола и пошёл в прихожую, куда заранее отнёс рабочий портфель. Я последовала за ним.
– Ещё раз извини, что не смогу поехать с вами, – произнёс он, накидывая пиджак.
– Всё нормально, я понимаю… И она поймёт, – отозвалась я, стараясь его поддержать. – Пока, пап.
– Угу… Пока, дочка, – он чмокнул меня в лоб и вышел из квартиры.
Снова с грохотом закрылся шпингалет.
Пару секунд я стояла в прихожей, почему-то не убирая руку с входной двери и ощупывая старую, потрёпанную клеёнку, которой та была обита, наверное, с советских времён. В голове крутились тревожные мысли, но мне никак не удавалось ухватить за хвост хотя бы одну из них, чтобы додумать до конца.
А потом я плюнула на всё и пошла в комнату.
Какого чёрта я стала искать скрытый смысл там, где его не было? Папа не сказал ничего особенного, так зачем я себе накручивала? Зачем сама подпитывала свои подозрения? Он просто беспокоился обо мне, как и любой нормальный отец беспокоился бы на его месте. Пора было заканчивать с разыгравшимся параноидным синдромом, иначе папа окажется прав – я повторю мамину судьбу, и в этом буду виновата только я и моя бредовая дотошность…
Я со злостью плюхнулась на диван и включила телевизор. В принципе, меня мало интересовало, какой канал транслировали и что по нему показывали. Я просто хотела немного отвлечься и занять голову, чтобы в неё не лезла всякая ерунда, донимавшая с раннего утра. Звук я убавила до минимума и приняла горизонтальное положение, воспользовавшись подлокотником вместо подушки. Ваня приедет ещё нескоро, и, может, мне удастся немного поспать. Глаза-то закрывались со вчерашнего вечера, только на спокойный сон я давно перестала надеяться…
Глава 2. Ваня
Я подскочила, не понимая, где находилась и что меня напугало. Сердце стучало так громко, что я его слышала, и каждый удар отдавался в голове звоном колокола, заглушая все остальные звуки и не давая сосредоточиться на реальности. В ушах противно гудело, а лицо горело от жара…
Что это было?
Что произошло?
Опять кошмар?
Готова была поклясться, что слышала гром и видела блеск молний посреди бушующего неба.
Или нет?..
Я быстро огляделась. И лишь спустя пару секунд сообразила, что ничего особо и не случилось: я всё ещё находилась в своей квартире, сидела на своём диване, а за окном уже почти наступил день. Ещё секунда ушла на то, чтобы выудить из глубин сонного мозга события, произошедшие утром: как я проводила отца, прилегла, чтобы немного отдохнуть, и опустила голову на подлокотник, ругая себя за идиотские подозрения.
А дальше была темнота…
Я взглянула на часы, они показывали одиннадцать утра.
Почти три часа мёртвого сна – большое достижение по сравнению с последними ночами, но всё же недостаточное, чтобы нормально выспаться. Мне бы ещё пару часов… Или хотя бы минут тридцать…
Снежок, смешно ворча и особо не торопясь, выполз из-за дивана, чуть не застряв между ним и стенкой. Потянулся, поскрёб передними лапами и затрусил ко входу, виляя хвостом. Обычно он выбегал в коридор, чтобы встретить гостей у порога, а значит, кто-то звонил в дверной звонок. И скорее всего, это был Ваня.
Уже спокойно я поднялась, потирая глаза спросонья, и побрела в прихожую так быстро, как могла, шатаясь, словно пьяная, и сшибая на ходу косяки. Ноги меня совсем не слушались – из-за сна в неудобном положении они затекли и теперь, когда кровь снова начала к ним поступать, налились свинцовой тяжестью. Практически добравшись до коридора, я вдруг запнулась о вертевшуюся юлой собаку и чуть не напоролась на стену, но в последний момент успела выставить перед собой руки, чтобы не удариться лицом.
Да, мало мне было нервотрёпки, не хватало ещё посадить хороший синяк под глазом!
– Иди отсюда! – зло шикнула я.
Снежок прижал уши и обиженно отправился обратно за диван. В этот момент звонок, напугавший меня в первый раз, задребезжал снова, отдаваясь в тяжёлой голове неприятной, ноющей болью.
– Кто? – спросила я, но горло пересохло и наружу вырвался лишь хрип.
Пришлось прокашляться и повторить:
– Кто там?
– Йя! – ответил из подъезда весёлый голос.
И от этого голоса на душе сразу стало легче.
Как только я открыла дверь, Ваня заключил меня в объятия, сдавив кости до хруста. Дыхание перехватило, но возмущаться, равно как и пытаться избавиться от железного захвата, сил просто не было. Оставалось лишь терпеть и дожидаться, когда он сам меня отпустит.
– Привет! – радостно воскликнул он, всем своим видом показывая, что был безмерно рад этой встрече. – Как ты, малыш?
– Нормально, – произнесла я, когда снова смогла втянуть в лёгкие воздух. – Проходи…
Ваня не послушался. Он отступил на шаг назад, разглядывая моё лицо и всё ещё не отпуская плечи. В его озорных и светлых глазах, несмотря на внешнее веселье, вдруг появилось неподдельное беспокойство. Он стал серьёзным и, казалось, резко повзрослел лет на пять.
Я залюбовалась…
Таким он нравился мне больше, чем беззаботным, радостным разгильдяем. Хотя кто знает, может, рано или поздно серьёзность наскучила бы и стала раздражать. А будь Ваня всегда предельно сосредоточен и угрюм, мы бы не разговорились, столкнувшись в тот день на улице, и просто прошли мимо друг друга, так никогда и не познакомившись.
– Спала? – спросил он, заглядывая в глаза. – Опять всю ночь ерундой страдала?..
Я прекрасно понимала, как сейчас выглядела: заспанная, взъерошенная, с синяками под опухшими, воспалёнными глазами и, возможно, с пятном придавленной кожи на щеке, которое повторяло рисунок диванной обивки. Естественно, ему такая картина не понравилась, поэтому я поспешила отвернуться и спрятать лицо в распущенных волосах.
– И не говори! Обааалденно весёлые каникулы! – протянула я, пытаясь побороть неловкость и думая, как бы избежать лишних расспросов. – Сам-то как? Чаю хочешь? Или, может быть, кофе?
– Нет, не надо… – отказался он, слегка поглаживая меня по голове. – Малыш, нельзя так себя изводить…
– Как будто это я виновата?! – воскликнула я и кинулась в комнату.
Внутри мгновенно всё закипело, будто в вулкане, и накопившиеся эмоции потоками лавы вырвались наружу. Наверное, моя реакция того не стоила, но Ваня затронул больную тему, которую я не хотела сейчас обсуждать. За полгода всё это изрядно достало, так что держать себя в руках уже не было никаких сил.
– Хватит, сколько можно?! – крикнула я из зала. – Пью я эти чёртовы таблетки! И с Лазаревским уже разговаривала! Между прочим, он ничего серьёзного в моих симптомах не увидел!
Я остановилась возле окна и уставилась на улицу, пытаясь успокоиться. Мешала занавеска. Так хотелось её отдёрнуть, но я знала, что если расцеплю сложенные на груди руки, то обязательно что-нибудь порву или сломаю. Ту же занавеску, например. Поэтому я просто сделала несколько глубоких вдохов и осталась стоять, вытянувшись по струнке и не доверяя своему собственному телу.
Ваня тихо подошёл сзади. Аккуратно прикоснулся ко мне, словно к гранате, которая могла вот-вот взорваться. Потом так же осторожно приобнял за талию и потянул за собой.
– Извини, малыш. Не злись, – вкрадчиво произнёс он, усаживая меня на диван. – Просто ты мне небезразлична. Я очень за тебя беспокоюсь.
– Я просто устала… – проканючила я, уткнувшись головой в его грудь.
– Я знаю.
– И с мамой всё никак не ладно… – продолжала всхлипывать я.
– Знаю, Лиз, знаю. Она обязательно поправится.
– Ты тоже прости, что сорвалась. Я не хотела…
– Всё будет хорошо, малыш.
Ваня обнял меня, крепко прижав к себе, и гнев сразу как рукой сняло. Его сменило тягучее чувство грусти и безысходности, ведь я понимала, что не всё было так просто, как он говорил. Мне захотелось расплакаться. Укрыться в Ваниных объятиях от всех бед и не думать больше ни о чём на свете. Снова почувствовать себя маленькой, чтобы меня любили, защищали и оберегали от невзгод и разочарований. Я так от всего устала! От переживаний, недосыпа и бесконечных секретов, которыми ни с кем нельзя было поделиться. И Ваня был моей единственной радостью и поддержкой в этом кошмаре.
Наверное…
– Может, всё-таки будешь чай? – взяв себя в руки, предложила я снова.
Не хотелось окончательно при нём раскисать.
– Ммм, ну, давай! – улыбнулся Ваня, снова став беззаботным и весёлым. – По чаю-чаю-чаю и поедем!
– Угу, – угрюмо пробубнила я, отправляясь на кухню.
Как легко у него это получалось, просто поразительно!
Раз! И Ваня снова радовался жизни и смотрел на мир сквозь розовые очки. Раз! И он уже обо всём забыл, словно только что не было тяжёлого разговора и я не хотела разреветься в его рубашку. А почему бы и нет? Ведь с его жизнью всё было в порядке: мать не лежала в психушке, отец не ходил, раздавленный горем, а его самого каждую ночь не преследовали кошмары.
Хотя нет – я была неправа. Ваня тоже переживал, жалел меня и пытался помочь, но проникнуться до конца он всё-таки не мог. И никогда не сможет, пока сам не испытает что-либо подобное. Однако это было последнее наказание, которое я бы ему пожелала.
– Я люблю тебя, Лиза, – еле слышно добавил он мне во след, оторвав от злых мыслей.
– И я тебя…
Да что такое?!
