скачать книгу бесплатно
И обиженный малыш, и на стуле каша.
Ложь, наветы, клевета, вся неправда ночи.
Что мы сделали во зло, вдруг увидят очи.
Но, когда пройдет беда, минует лихое,
Удивимся, в миг года убрались с лихвою.
У печи старушка – мать учит нас терпенью,
Дед кадушку мастерит доброму соленью.
Мы на горке черный хлеб с луком уплетаем,
Теплых крохотных щенков в конуре считаем.
Это время нам дано, как прикосновенье,
Как объемное кино или озаренье.
Только, если захотеть, очень постараться,
Можно время разглядеть, по нему подняться.
Глава 8 Смерть бабушки
Вижу себя совсем ещё маленькой. Сижу на кухне. Мать приносит мне целое блюдечко земляники. Она его собрала для меня! Нет, подумать только! Это она, моя мать, лазала по горам, чтобы набрать мне земляники.
Старшей сестры нет дома. Она в пионерском лагере «Лапшиха». Я правлю балом. В доме тишина. Я могу делать, что угодно. Но мне это быстро надоедает. Приходит Олька. Мы играем со щенками. Потом бабушка Фелицата приносит мне новое ситцевое платье. Платье такое же, какое купила мне накануне мать. Мать топит печь, ставит напротив печи оцинкованную ванну и моет нас с Олькой обоих в этой ванне. Мы сидим в ванне и смотрим на огонь. Потом нам надевают одинаковые синие платья. Ольке платье чуть-чуть велико.
Приходит с работы отец. Мне нравится, что от него пахнет машинным маслом, бензином и ещё чем-то. Отец садится за стол и достает газету. Мать отбирает газету. Отец вытаскивает из-под стола новую и подмигивает мне. Меня учат жевать мясо. Нужно «провернуть» мясо во рту 40 раз, чтобы было правильное пищеварение. Я старательно жую, согласно инструкции.
По воскресеньям мы обычно собирались у бабушки. Мы знали, что у неё для нас всегда что-нибудь найдётся. А приходило нас к ней обычно 6–7 внуков. У бабушки был специальный мешочек в шкафу, где для нас лежали конфеты и печенье. У бабушки нам разрешалось делать всё, что мы захотим. Мы переворачивали дом вверх ногами. Стаскивали на пол подушки, одеяла, строили дома. Заканчивалось тем, что являлась наша мать и выгоняла нас всех на улицу. Бабушка нас очень любила. Я никогда не слышала, чтобы она закричала или просто повысила голос. Она всегда что-то делала. Даже будучи смертельно больной, она копала грядки. Она перекопала большой луг перед домом, засеяла его травой. И на следующий год на нем уж очень пышно цвели одуванчики. У нее тоже был рак желудка.
Однажды бабушки не оказалось дома. Но, поскольку мы всё-таки пришли, то дед вынес нам мешочек с гостинцами. И сказал, чтобы мы сами взяли по конфетке, ведь он не видит, сколько нас пришло. Мы запустили руки в мешочек. Кто-то подходил несколько раз, а кому-то не досталось вовсе. Дошло до слёз. Хорошо ещё, что пришла тётя Руфа (мать Ольки и Толика) и быстро с нами разобралась. Я помню ещё одну историю, которая произошла с нашим дедом.
Его оставили водиться с Толиком, которому было тогда года два. Толик нашёл чернила и разлил их по столу. Он шлепал ладошкой по чернильной луже и хохотал. Дед подошел поближе, чтобы понять, над чем так веселится ребенок. Толик намочил руку в чернилах и похлопал ею деда по щеке, ещё намочил и ещё похлопал. Дед решил, что эта лужа самого естественного происхождения и тоже посмеялся:
– Ай, яй, Толик! Написал и хулиганишь над дедом! Ай – хулиган!
Я не знаю, что им тогда сказала бабушка, когда их такими увидела. Но то, что их долго отмывали – это факт.
В бабушкином доме было много икон. Но о Боге со мной тогда никто не разговаривал. А жаль. Бабка с дедом делали свечи (катали). Потом они передали это дело моим родителям. Иногда и я помогала им. После этого в дом стали приходить незнакомые женщины – покупательницы. Позднее я уже всех их знала по именам – Нюрка, Васиха … Я понимала, что это незаконное производство и старалась держать язык за зубами. С тех пор в доме появился достаток. Родители сменили мебель, купили ковры, пылесос, холодильник и даже «Жигули». Но мать стала попивать. И всё потом стало плохо, очень плохо.
Плохо стало после смерти бабушки. Она умерла зимой. Мы в тот день ездили в цирк в Иваново и уже не застали её в живых. Отец очень переживал из-за этого, обвинял себя. Теперь я понимаю, что бабушка тогда была для всех нас неким соединяющим стержнем. Именно она скрепляла и держала на себе всю большую семью. После её смерти что-то распалось. Мы уже не собирались так все вместе. Чувствовался какой-то разлад. Дед сразу сдал и пережил её не на много:
Я открою книжицу, малую свою.
С нею, как с подругою, я заговорю.
И родятся добрые, светлые слова.
Это лик Спасителя смотрит на меня.
Взор незатуманенный в детство обращу.
О добре, утраченном, тихо загрущу.
Попрошу у прадеда вывести коня.
Знаю, лик Спасителя смотрит на меня.
Оживает в сердце сказка – старина.
С бабушкиной прялкой сяду у окна.
Вот у самовара вся моя родня
Тихо и спокойно смотрит на меня.
Темные иконы в уголке стоят,
Теплится лампада, две свечи горят.
И через столетья, как водой кропят,
Души наших предков с нами говорят.
Будто защищая, словно отводя,
Но не осуждая, разве что любя.
И сказала бабка: «Милое дитя,
Видишь, лик Спасителя посмотрел на тя.»
После смерти бабушка явилась моей матери ночью сидящей на кухне, катающей свечи. Она сердито посмотрела на мою мать, но ничего ей не сказала. Мать присмирела на какое-то время. Но потом снова начала приводить в дом подруг.
А по весне на мое окно прилетела белая голубка. Она постучала в окно клювом и долго-долго смотрела мне в глаза своими нежными маленькими глазками. Мне сказали, что она принесла весточку от моей бабушки.
Глава 9 Не Ленка, а сто рублей убытку
Отец рассказывал мне, что когда я была маленькой, то по ошибке съела дождевого червя. Ну, может не полностью, а только кусочек. Но мне от этого не легче. Ничего себе родители! И так спокойно об этом говорить! А дело было так:
Отец копал грядку под лук, а я ходила рядом и собирала в консервную банку червяков. Потом я относила червей курицам и возвращалась к грядке. Мать вынесла мне бутерброд с маслом, чтобы «я не умерла с голода». Так вот, представьте, что в одной руке я держу бутерброд, а другой рукой подбираю червей и кладу их в банку. Ну, в общем, в какой-то момент я перепутала бутерброд с червяком и … Отец говорил, что услышал странный хруст. И… Вытащил изо рта у меня то, что успел. Еще он говорил, что после этого я стала очень хорошо кушать и сделалась этакой пышкой. Только мне все эти рассказы очень неприятно вспоминать. Да и большое подозрение у меня насчет правдивости всей этой истории. Но червей я все-таки воспела в своей ранней (детской) поэзии:
Червяки кривляются —
Спортом занимаются.
Я знаю, что многие в детстве грызут ногти, угольки, кирпичи, мел едят. У кого чего не хватает. Чего же у меня тогда не хватало?
По червям в школе у меня была пятерка. Задали нам на дом как-то практическую работу – «Исследование поведения дождевых червей и их реакция на воздействие различных раздражителей». Эту практическую работу мы выполняли с подружкой в нашем огороде. Я даже помню, как звали мою подружку. Имя учительницы долго не могла запомнить, а вот Сару Беккеровну Миттахуддинову запомнила сразу. Для опытов мы выбрали самого жирного и длинного дождевого червя. Мы изучали, как он реагирует на солнечный свет, на укол иголкой, прикосновение кусочком лука, измеряли наименьшую длину сжатия. Но вот наибольшую длину растяжения измерить забыли. Когда мы вспомнили об этом, то оказалось, что червяк уже не «дееспособен», иначе говоря, не подает признаков жизни. Тогда мы решили растягивать червяка вручную и… немного не рассчитали усилия (разорвали). Теперь-то я понимаю, что мы использовали технологию, больше подходящую для изучения сопромата.
Отец подшучивал надо мною не только из-за дождевых червей. Он иногда называл меня «не Ленка, а сто рублей убытку». Это, наверное, потому что я очень часто била посуду. Водопровода у нас не было, поэтому посуду мы мыли в большом эмалированном тазу. Стаканы я переворачивала вверх дном и оставляла на столе стекать. Стаканы стекали и начинали «ползти» по мокрой клеенке к краю стола. Но я была начеку. Некоторые стаканы не просто крались, но еще и шипели на меня и булькали. Я была очень бдительна, грозила стаканам и отодвигала их назад. Но они были упрямы, этакие – «суицидисты». Иногда я успевала убрать стаканы в шкаф, но иногда меня отвлекала кошка или приходил кто-нибудь. И стаканы, уловив момент, прыгали со стола. Да еще, выливая из ведра воду на кучу с мусором, отец обнаруживал в нём периодически чайные ложки. Он приходил домой и говорил трагическим голосом:
– Нет, нет – это не Ленка, а сто рублей убытку.
И еще он иногда добавлял:
– И вообще, ты у нас какая-то нечистокровная.
И почему он так говорил? Непонятно. Мой отец всегда был себе на уме.
Однажды мне приснился сон, что я ела конский щавель и у меня в животе после этого завелись черви, которые грызли меня изнутри. Сон был очень яркий и поселил во мне смутное чувство тревоги. Я вспомнила рассказ бабушки о том, какие она испытывала боли перед смертью. В особенности её слова «как черви изнутри гложут». Я решила, что у меня тоже рак и стала к себе прислушиваться. Рак не заставил себя долго ждать и у меня начались сильные боли внизу живота. Я долго терпела боль, скрывала от родителей. Но дело дошло до рвоты и пришлось вызвать «скорую». В больницу со мной опять поехал отец. Диагноз был обычный – гнойный аппендицит. Меня оперировали под местным наркозом. До конца операции отец сидел в приёмной. Я думаю, что он за меня молился.
Операцию мне делал молодой хирург. Он попросил меня что-нибудь рассказать о себе, о жизни. А поскольку я очень доверяла мужчинам, то начала с ним запросто болтать. Я рассказывала разные смешные истории, которые со мной происходили. В общем, мы чудесно пообщались. Только в конце было немного больно, и я покусала губы. Когда операция была закончена, я хотела встать и идти. Но мне сказали, что за мной приедет «Чайка».
Операция закончилась ночью. Наверное, отец тогда шёл пешком через весь город ночью домой. Он всегда был со мной в трудные минуты. Как жаль, что я не смогла сделать то же для него.
Но я уверена, он всегда рядом, мой отец. И я зачастую думаю примерно так:
– А чтобы сейчас по этому поводу сказал отец? Чему он меня учил?
А учил он меня больше делами. Нет, даже не делами, а поступками. Учил быть неприхотливой в еде, в одежде, быть терпеливой и сдержанной, обходиться без посторонней помощи. Даже в сказки он привносил своё:
– У одного отца было три сына. Два умных, а третий – футболист.
– Жили-были старик со старухой. И никого-то у них не было кроме разбитого корыта.
Было в нём что-то спокойное и правильное. И я ему верила. Отец не гнушался никакой работой. Он никогда не делил дела на мужские и женские. Мыл полы, полоскал бельё, готовил обед, нянчил детей. Отец работал слесарем, плотничал, «шоферил». Он очень многое брал на себя, причём оставался при этом где-то в тени и никогда не требовал никакой благодарности.
Глава 10 Эти странные взрослые
В детстве мне нравилось подражать голосам различных животных. Я кудахтала курицей, воспроизводила диалоги котов, могла изобразить козу, лошадь, щенка и лягушку.
О, лягушек я любила особенной, нежной любовью. Вместо грибов, я собирала в лесу лягушек в корзинку. Мне очень нравились эти удивительные создания. Их большие глаза, пальчики, как у людей. До сих пор не понимаю, почему у некоторых людей к ним негативное отношение?
Однажды мы устроили пикник в лесу. Жарили на костре хлеб, пекли картошку. Взрослые сидели вокруг импровизированного стола и пели «То не ветер ветку клонит…»
Мне наскучило слушать их заунывное пение, и я решила всех немножко развеселить. Для этого я поймала большущую лягушку, подошла к своей самой любимой и весёлой тетке Тане, погладила её по спине. Тётка Таня приветливо улыбнулась мне и снова повернулась к поющим. В этот самый момент я и засунула ей за платье свою замечательную большую и холодненькую лягушку. Для усиления эффекта я придавила лягушку сверху рукой. Я думала, что вот сейчас-то будет веселье. Все будут хохотать и хвалить меня за находчивость. Но получилось всё наоборот. Тётка Таня почему-то закричала не своим голосом, потом начала прыгать, пока из-под платья не вывалилась лягушка. С ней даже было плохо, и все искали какие-то капли. А меня отругали и отправили домой.
Странные люди эти взрослые. И веселиться-то по-настоящему они не умеют. Едят, пьют, поют свои дурацкие песни, устанавливают какие-то условности, правила поведения, нормы. А ведь иногда так здорово побыть самим собой, немножко раскрепоститься. Поваляться на траве, побегать босиком по лужам, искупаться в реке прямо в платье и босоножках, почесаться спиной об косяк, как это делал мой отец. О, он здорово чесался спиной об косяк! И умел очень заразительно смеяться, когда глядел мультики. Он падал на пол и хохотал, высоко задирая при этом ноги. Я больше смеялась, глядя на него, чем на экран телевизора. Особенно здорово отец хохотал, когда мы смотрели «Весёлые ребята». Помните то место, где поросенок улегся спать в тарелку, а потом в него воткнули вилку и он завизжал. Так вот в этом самом месте отец визжал громче поросёнка.
Как ни странно, я любила, когда отец приходил с работы «навеселе», ну конечно слегка. Он обязательно устраивал с нами «ломку» и катал нас с Наташкой на спине. Эта игра называлась «битый небитого везёт». Мы хохотали до слёз, бегали, кричали и обязательно играли в прятки. Мне кажется, не было такого дела, за которое отец не взялся бы. Он помогал мне решать самые трудные задачи по математике. А телевизор он ремонтировал с огромной отверткой в руках. Он разбирал телевизор полностью, потом собирал его заново. При этом, у него оставалась куча запасных частей. Но самым удивительным было то, что телевизор после его ремонта начинал показывать.
Несмотря на 7 классов образования, отец был отличный «интуист» (это слово я придумала только что). Даже его тёща – наша вторая бабка (бабка Марья) любила его больше своей собственной дочери. Откуда я это знаю? Да со слов самой матери.
Они с отцом тогда были ещё совсем молодыми, и пошли на какую-то вечеринку в том же районе, где жила наша бабушка. Там они повздорили, и моя мать убежала с вечеринки «к маме». А мама (наша бабушка) сразу ей дверь не открыла, а спросила:
– Это ты, Лиза? А почему ты одна? А где Саша?
Мама ей ответила, что оставила его «догуливать».
Тогда бабушка посоветовала нашей маме вернуться за своим мужем и приходить вместе с ним.
Мама сначала не поверила ей и переспросила:
– Так ты не пустишь меня? И я, твоя дочь, пойду ночью назад одна?
На что бабушка ответила:
– Да, ты все еще моя дочь. Но ты еще и мужняя жена. Вернись за своим мужем, и приходите вместе.
Какой мудрый урок. И главное сразу всё встаёт на свои места. Отец обычно такие ситуации называл свободой выбора:
– Выбрал кость – гложи, на чужую не зарься.
Глава 11 Все собаки моего детства
У меня всегда было много знакомых кошек и собак, с которыми я неплохо ладила. Всегда носила в кармане что-нибудь вкусненькое, так на всякий случай. Даже незнакомые собаки это чувствовали и вели себя со мною «запросто». Может быть это потому, что от меня пахло собакой? Но ведь кошкой тоже пахло.
Самой первой собакой на моей памяти была Кукла – маленькая чёрная собачка с белым галстуком вокруг шеи. Кукла была очень преданной и игривой. Часто воровала у меня варежки, стоило мне положить их на снег, когда я вытряхивала снег из валенок. Хватившись варежек, я бежала за ними к ней в конуру. Но, увы, иногда опаздывала и обнаруживала там только волнистые ниточки. У Куклы родились два щенка – Шустрик и Мямлик. Была ещё такая программа по телевидению, где участвовали две куклы – Шустрик и Мямлик. Вот в их честь мы и назвали щенков. Мы с Наташей играли с этими щенками, когда они были ещё совсем крошечные. Мы пеленали щенков, клали их в кукольные кроватки. Шустрика мы оставили себе, и он вырос в большую собаку. Мастью походил на мать, но был много крупнее.
Помню, как однажды, играя во дворе, я спряталась в его конуре. Шустрик мне очень обрадовался и тоже туда залез. Так что мне тогда пришлось кричать, чтобы меня освободили.
Потом была Белка. Маленькая рыжая собачка «царских кровей». Мать подобрала её на вокзале. Белка любила петь, танцевать, сидеть на окошке, спать на мягкой постели и есть сахар. У моего младшего брата был детский аккордеон. Я играла на этом аккордеоне собачий вальс, а Белка мне подпевала. Она была очень талантлива. А умерла в родах. Мы тогда очень горевали.
Последним был Стёпка.
Принесли нам как-то чёрного спаниеля. То ли потерялся он, то ли охотники бросили. На охоте всякое бывает. Иногда и ружья теряют, не то, что собак. Так он у нас и остался жить. Был очень добродушным и шустрым, как вьюн. На цепь мы его не сажали, он так бегал. Были у Стёпки длинные уши и странные лапы, как бы приплюснутые.
Однажды, зимой катались мы с горки. Степка всё около нас крутился. Вдруг внизу, у проруби, где бабы бельё полоскали, поднялся переполох. Мы санки побросали и туда. А там бабы кричат:
– Собака утопилась! Собака утопилась! В прорубь бросилась!
Но тут над водой появилась Степкина голова. А потом и он сам выпрыгнул на лёд. И тут же пулей к дому, пока вода на нем не замёрзла. Отец тогда говорил, что это он ондатру под водой учуял.
Больше всего на свете любил Степка в машине ездить и чтобы непременно на первом сиденье. Стоит машине к дому подъехать, он уж в ней сидит. И когда успевал? И не интересовался даже, чья машина. Сядет и всё тут: «Вези, мол, меня, я готов!» Наверное, он на охоту всегда на разных машинах ездил. А охотник он был отменный и дичь не портил. Я в этом лично однажды убедилась.
Забрались как-то раз в наш огород соседский курицы – молодки. Бегают, грядки разрывают. Я попыталась их поймать, да не тут-то было. Они залезли в колючий малинник. Я и так пробовала их достать, и этак. Ну, отбилось дело. А Степка сидит в сторонке, хвостиком виляет, на меня глядит. Я из сил выбилась и говорю ему с обидой:
– Ну, что глядишь, помогай, ищи. После слова «ищи» Степка стрелой юркнул в малинник и через пару минут стоял передо мной с курицей в зубах. У меня всё похолодело внутри при мысли, что он свернул курице шею.
Я вынесла курицу на улицу и отпустила её на землю. Та, как ни в чём не бывало, отряхнулась и принялась рыться в песке. А сзади меня уже стоял Стёпка с очередной курицей в зубах.
Из-за моей дружбы с собаками однажды приключился со мной один казус. Шла я из магазина как-то вечером. Уже и темнеть начинало. Осень тогда была дождливая. Под ногами грязь. Иду я нога за ногу, о своём думаю. Слышу, сзади меня вроде кто-то догоняет, по грязи шлёп-шлёп. Ну, думаю, пусть спешит. Я в сторонку отошла, чтоб дорогу уступить. Но вдруг тот, кто шёл сзади, как положит мне свои ручищи прямо на плечи и дышит этак тяжело-тяжело. Ну, думаю, конец мне, сейчас душить начнет. Только вдруг этот самый грабитель как лизнет меня в щёку. Тут уж у меня весь столбняк сошёл. Я голову повернула, а это – мой старый знакомый – рыжий пёс. Я его хлебом угощала когда-то, вот он меня и припомнил. От избытка «чувств-с» целоваться полез.
Собака, она вся наружу. Уж, если рада тебе, так на руки запрыгнет. И предана – по гроб. Кошки, они не такие. Дольше обиду помнят и больше привязаны к дому, нежели к хозяину.
Жила у нас этакая парочка – Зина и Ксюша. Это я их так назвала. Одну – в честь моей любимой учительницы физики, другую – в честь соседки, она ещё в магазине тогда работала. Разговорчивые были кошки. Одна в комнате на стуле лежит, другая в кухне. И разговаривают между собой:
– Мыр – мяу, мыр – мяу…
– Мяу – мяу, мыр…
Однажды я гладила на кухне бельё. Под окном стояла поленница. На ней лежала Ксюша. Моё внимание привлекло её неадекватное поведение. Она выгнулась, перевернулась на спину, изящно потянула шею, помахала хвостиком, снова перевернулась. При этом движения её были столь грациозны и женственны, что я невольно подалась к окну, чтобы увидеть – перед кем это она так «выделывается». На земле под вишней сидели три «прибалдевших» кота – чёрный, рыжий и серый. Так вот в чём дело! А я-то думала, что варьете придумали люди!
Кроме лягушек, собак и кошек, любила я ещё и лошадей. Помню мои первые прогулки на лошади при луне, мои первые полёты с лошади. Об этом мне напоминает мой травмированный позвоночник. Разумеется, я падала не только с лошади. Я падала и с чердака, и на пол, когда Наташка из-под меня стул выдернула. Я тогда так хлопнулась, что целый вечер потом пролежала. И как только моя разлюбезная сестричка меня совсем в детстве не угробила?
Но вернусь к любви. Так вот, было в моей жизни то, что я не любила. Вернее сказать тот, кого я не любила. Это ещё мягко сказано – «не любила».
А речь идет о петухах. С ними у меня не заладилось с самого начала. И я их, честно сказать, боюсь до сих пор. И если где-то в радиусе пяти километров от меня живёт «клевачий» петух, то уж, поверьте моему горькому опыту, он непременно найдет повод и время со мною встретиться. Так вот у бабки Фелицаты жил такой «клевачий» петух, и я его панически боялась. А он об этом не только прекрасно знал, он этим упивался. О, даже сейчас, при одном упоминании об этом петухе, во мне закипает ярость благородная. Да и было от чего. Этот петух превратил мою жизнь в сущий кошмар. Он знал весь мой день до мелочей. Во сколько я возвращаюсь из школы, когда хожу гулять или в магазин. Он выслеживал меня, как нюховая собака, он появлялся в самые неожиданные моменты в самых непредсказуемых местах. Он ежедневно встречал меня из школы, и мы устраивали гонки вокруг грузовой машины нашего соседа. Но это исчадие ада, промчавшись под машиной, выскакивало прямо перед моим носом. Почти каждый день я приходила домой в слезах. Стали поговаривать, что петух «может выклевать ребёнку глаза». Всё закончилось тем, что бабушка пригласила меня однажды на лапшу из петуха. Хотя это и было моей победой, я не торжествовала. Мне почему-то не хотелось есть своего врага.
После этого петуха в моей жизни было еще несколько встреч с этими бандитами. Помню, как мы стайкой девчонок бежали в кино. Сзади нас догнал петух и клюнул… Кого бы вы думали? Меня! Меня одну он выбрал изо всех, хотя я и шла не последней. Он буквально выклевал меня из серёдки.
А совсем недавно на меня напал петух и его прогнал маленький мальчик лет семи. Мальчик очень удивился поведению петуха. Он сказал, что это старый петух и никогда раньше не клевался. Наверное, я сама виновата. Вижу во всех петухах потенциальных бандитов и провоцирую их этим самым к агрессии. А может быть у меня стиль «жертвы»?
Глава 12 Планета моих грез
Маленькая я очень часто летела во сне. Летала вертикально, горизонтально, плавала по воздуху. Я летала высоко в облаках, а иногда едва поднявшись над землей, над головами людей, над крышами домов. Я и сейчас частенько летаю во сне. Чувство полета восхитительно и ни с чем несравнимо. Я полетала однажды наяву, но это уже другая история.
Так вот, просыпаясь, я пыталась воспроизводить свои движения во время полета. Но у меня ничего не получалось. Я показывала отцу, как нужно отталкиваться от земли и махать руками. Но он только смеялся надо мной. Мне было очень жаль, что отец не понимает того, что творится в моей детской душе.
Посмотрите на бабочку, проследите все её превращения. Сначала – это личинка, потом – гусеница, куколка и, наконец, – вершина совершенства, идеал красоты, изящества – бабочка. Как она легко парит над цветами, как она прекрасна!
То же самое может произойти и с нами, если мы не останемся навсегда гусеницами, если не погрязнем в земном, и перестанем мечтать о небе.
То, что у меня есть душа и она бессмертна, я знала от рождения. Но вот, где она была до моего рождения? Я тогда не знала. Поэтому придумала свою теорию, а потом и сама в неё поверила. Я всем рассказывала, что раньше, совсем давно, я была бабочкой, красивой бабочкой. А потом стала Золушкой. А теперь я – девочка Лена.
