Игровая терапия. Золотой парашют для вашего ребенка

Как-то, после очередного занятия, в кабинет ворвалась бабушка мальчика: «У меня только один вопрос! Он дома играет в ужасные игры, лепит фигуры из пластилина, срезает им головы и протыкает их насквозь! Это можно разрешать?» Небольшое время перерыва между сессиями нужно мне, чтобы привести кабинет и саму себя в порядок, а не для бесед с кем бы то ни было. Но передо мной уже стоял человек с важным насущным вопросом. Ни времени, ни желания на попытки эмпатически понимать состояние женщины у меня не было. У нас состоялся очень короткий разговор по существу.

– А по отношению к вам, семье, другим людям есть агрессия? Словесная? Физическая?

Женщина замахала рукой:

– Что вы, что вы! И близко нет.

– Вы хотите, чтобы Саша вылечился?

– Конечно!

– Тогда пусть играет, как играет.

– Спасибо большое!

Сашины войны между тем достигли своего апогея. В один из кульминационных моментов сражения оранжевого и серого (человечков) в его монологах стали звучать отголоски учебы в начальной школе.

Со слов родителей я знала, что учительница позволяла себе публичные и совершенно не парламентские выражения в адрес мальчика. И вот в игровой комнате я слышу хлесткие оскорбления (было понятно, что это дословные цитаты из речи учительницы), ожесточенно вылетающие из уст ребенка. Слова сопровождались ударами и тычками – один из пластилиновых персонажей был нещадно бит.

Во время этой, опять-таки очень эмоциональной, работы, незадолго до окончания сессии, Саша стал смеяться. Смех этот казался принудительным. Сам мальчик заметил: «Что-то я не могу остановиться». При этом он, как обычно, старался навести порядок на столе, где занимался, убрал куски пластилина в коробку, положил на место стеки. В коридоре его ждала бабушка. Мальчик тут же взял у нее бутылку воды и жадно выпил. Смех продолжался. «Сколько можно! – Женщина попробовала приструнить ребенка. – Если не перестанешь (смеяться), оставайся вон еще у психолога». – «А я с удовольствием», – тут же раздался бойкий искренний ответ. И они ушли, оживленно разговаривая о планах на день.

Воронка травмы – термин, хорошо известный специалистам. Поначалу Саша начал работать с травматическим опытом, связанным с нападением собаки. Позже в фокус стали попадать более ранние болезненные переживания. Под последним я имею в виду оскорбления учительницы, недовольной умственными способностями мальчика. Испытанная им боль легла на дно души и дождалась своего часа – возможности быть выплеснутой наружу. Ребенок снова прожил то, что происходило раньше. Точнее, ему удалось встретиться со своими переживаниями в связи с тем, что случалось в школьном классе. Но теперь он сам управлял ситуацией, а не был вынужденной жертвой и заложником обстоятельств, это в его руках и по его сценарию действовали игрушечные персонажи.

Телесные рисунки смеха и рыдания очень похожи. Саша не столько осмеивал некоторые страницы своей жизни, сколько рыдал над ними. По моим впечатлениям, произошла мощная разблокировка подавленных эмоций, ярко проявившаяся телесно.

Именно на этой встрече мальчик слепил пластилиновых персонажей в один комок, яростно сжимая в руках. Напряжение было так велико, что его щеки подрагивали. Выпустив комок из рук, он поднял на меня глаза и проникновенно признался: «Я никогда так раньше не делал!»

Когда я могу, то делаю перерывы между встречами с детьми побольше. Потому что порой возникает ощущение, что поработала проводом под высоким напряжением. Та встреча с Сашей была именно такой. Хотелось просто посидеть и помолчать в тишине.

После этого занятия он пришел изменившимся. Если раньше он комментировал игру или сетовал на некоторые обстоятельства текущей жизни, то на этот раз вдруг разговорился о другом. Школьная жизнь, спортивные тренировки, музыкальная школа – он рассуждал обо всем этом из нового состояния. Я увидела рассудительного, спокойно размышляющего о жизни, как будто враз повзрослевшего мальчика одиннадцати лет.

Интенсивность и энергетическая насыщенность предыдущих встреч сменилась некоторым умиротворением, мягким чувством юмора, сожалением о расхождениях во взглядах с родителями. Как если бы на смену бурному течению горной речки пришло равномерное движение волн реки равнинной.

В последние встречи Саша продолжал делиться размышлениями о своей жизни, а также увлеченно лепил подводный и надводный мир в прозрачной емкости с водой. На поверхности плавали зеленые листья и стебли растений с диковинными цветами (спасибо плавающему пластилину). В глубине можно было увидеть другие растения, камни, живых обитателей водоема.

На завершающей сессии мальчик вдруг взял листок бумаги и, словно уловив мои мысли, сделал прощальный рисунок простым карандашом. В центре располагалось дерево, на нем было гнездо с птенчиками, паучок, рядом шевелились муравьи, была и тучка с дождем, и солнце – много самых разных проявлений жизни. А вот ураганов, смерча и других стихийных бедствий, на которые так щедра была первая серия рисунков Саши, больше не было. Как не было и воинов, вооруженных до зубов. Воинов, за которыми стоял сильнейший испуг. В них больше не было внутренней необходимости.

Петина ярость

Десятилетний Петя оказался у меня на приеме после того, как в школе стали жаловаться на его агрессивность. Педагоги опасались, что, будучи в гневе, этот рослый, плотного сложения мальчик покалечит кого-нибудь из одноклассников.

Вопреки ожиданиям, я увидела воспитанного, немного застенчивого ребенка. По моей просьбе он сделал несколько рисунков, а потом получил возможность играть, как хочет. Изображения навели меня на мысли о защитной агрессии и о невысоком мнении Пети о себе.

Играя, он был очень сдержан – ни громких возгласов, ни экспрессивных телесных движений. Не зря первые встречи в игровой терапии – это знакомство. Знакомство с игрушками, со специалистом, с правилами нахождения в комнате. Так что мальчик осваивался в новом пространстве, но в то же время уже проявлял себя в игре.

Петя выбрал конструктор с человечками и устроил сражение. Друг другу противостояли две армии – синие и джентльмены. Последних можно было узнать по стильным шляпам с полями. Джентльмены победили. И эта победа имела прямое отношение к внутренней жизни ребенка, его стремлению быть вежливым и неспособности адекватно и вовремя выражать свое неудовольствие.

Дети ведут себя агрессивно по самым разным причинам. Иногда я предлагаю посетить психиатра и/или невролога, поскольку психологическая помощь кажется недостаточной. После первой встречи с Петей необходимости прибегать к консультации врачей не возникло.

На второй встрече мальчик нашел в кабинете пластмассового игрушечного Чиполлино – необыкновенно прочную игрушку советского времени, которая вместе с тем могла разбираться на три части. Яростно и настойчиво он кидал ее в стену кабинета. Поднимал и бросал, поднимал и бросал – до тех пор, пока у Чиполлино последовательно не отваливался пучок зелени с головы, а потом и сама голова.

С лица ребенка стекал пот, ему было очень нужно расправляться с игрушкой.

Если бы помещение, где я тогда работала, находилось в медицинском или образовательном учреждении, возможно, пришлось бы вводить ограничение. Соседям, работающим через стенку, подобный уровень шума мог бы здорово мешать. И тогда я искала бы альтернативу действиям Пети – возможность использовать матерчатую игрушку, к примеру. Но ситуация благоволила: кабинет располагался в подвале, его интерьер вполне позволял швырять пластмассовую игрушку в стену. А соседей попросту не было.

Эти, казалось бы, мелкие технические детали важны. В игровой комнате бывает шумно. В сообществе игровых терапевтов ходят байки о том, как могут реагировать на звуки из игровой комнаты люди, не знакомые с подходом. Одна такая история видится мне в стиле карикатур Херлуфа Бидструпа. Двери кабинета закрыты, к ним наклонились, прислушиваясь, несколько взрослых – сотрудники учреждения. Изнутри комнаты раздаются детские крики и возгласы. На взгляд подслушивающих, молодой специалист – игровой терапевт – не справляется с ситуацией. Ребенок внутри плохо ведет себя! Шумит! Вот-вот придется вмешаться в это безобразие!

Вернемся к Пете. Этим интенсивным, даже яростным бросанием игрушки в стену он занимался несколько встреч подряд. При этом часть сессии он посвящал решению математических задач. Как именно? Мелом записывал на доске пример для себя и с удовольствием решал его: складывал многозначные числа, производил вычитание, деление, умножение. «Похоже, тебе очень нравится решать примеры» – сказала я. «Да, я люблю математику», – ответил мальчик.

На одной из встреч Петя обнаружил на столе флакончик для выдувания мыльных пузырей. Заинтересовался. И вскоре по комнате стали разлетаться бликующие разными цветами радуги прозрачные дрожащие сферы и полусферы. Каким восторгом и какой радостью сопровождалось это немудреное занятие! Такое удовольствие само по себе прекрасно.

Но в данном случае ребенок еще и нащупал для себя остров уверенности. Я впервые услышала от человека уверенное похвальное слово самому себе: «Я хорошо умею выдувать пузыри!»

Вы помните, что на первой диагностической встрече рисунки Пети говорили о том, как низко он ценил самого себя? Так вот, в процессе крайне простого занятия ребенок возвращал себе самоуважение, ну или взращивал его.

Естественно, ситуации способствовали мои заинтересованные глаза и теплая реакция на возгласы и действия мальчика. Он не сам по себе ходил по комнате и упражнялся в выдувании пузырей. Другой человек – я – разделял его радость и восторг. «Да, – вторила я реплике Пети, – ты выдул два больших-пребольших пузыря! У тебя получилось!» Или: «Ты знаешь, что у тебя хорошо получается делать это!» Моя реакция в любом случае была эмпатическим откликом. Фактически каждой своей фразой, сказанной, надо заметить, с теплом и любовью, я говорила: «Я тебя вижу, мне важно то, что с тобой происходит, это ценно».

Через какое-то время ребенок оказывается способен заразиться этим отношением к себе, присвоить его, сделать частью своего внутреннего мира. А человек, спокойно и уверенно принимающий себя, ценящий себя и свои проявления, знаете ли, ведет себя в жизни и относится к другим людям иначе, чем человек, лишенный этих свойств!

Как часто вы, уважаемый читатель, бесконечно едите себя поедом за сделанные ошибки или несовершенства, как часто привычно критикуете себя, уже даже и не замечая этого? На самом деле, к сожалению, это довольно распространенная история – усвоить критическое отношение к себе, сделать его своим внутренним механизмом.

Игровой терапевт способен вернуть ребенка к невинности самопринятия, а соответственно, и к большему принятию других людей. И это дорогого стоит, на самом деле. Кабинеты игровой терапии должны быть в каждом заведении, где учатся или лечатся дети 3–10(12) лет. И вовсе не только для так называемых проблемных мальчиков и девочек. Нам всем нужен кислород, чтобы дышать.

Что касается Саши, то через несколько встреч разборки с Чиполлино сменились игрой в кегли. Он пригласил и меня поучаствовать. При этом, естественно, сам устанавливал правила, а также вел таблицу результатов, отмечая там набранные очки. Я довольно часто вижу в игровой такие переходы от игр с агрессивными сюжетами к спортивным поединкам.

Не прошло и десяти встреч, как родители сообщили, что Саша (впервые за много месяцев) захотел выйти во двор погулять с ребятами. На родительской консультации был вскользь упомянут эпизод, когда на ребенка агрессивно навалились несколько ровесников. Вероятно, это происшествие и стало травматическим событием, вызвавшим потом и агрессивность мальчика, и его желание избегать контактов с ребятами.

Во всех четырех историях дети сами решали, чем им заниматься. Это базовый принцип подхода: инициатива в игровой комнате полностью отдается ребенку. Каждый из мальчиков использовал время наших встреч по своему усмотрению. Митя выдирал фигурки футболистов с поля и топил дельфинчиков. Андрюша инициировал поединки Буратино и лесных обитателей. Саша рисовал стихийные бедствия и устраивал битвы пластилиновых бойцов. Петя швырял пластмассового Чиполлино, выдувал мыльные пузыри и решал математические примеры.

Я ни о чем не расспрашивала мальчиков. И, разумеется, не рассуждала о том, как надо управляться с гневом, к примеру. В фокусе нашего общения ни разу не появилась ни одна так называемая психологическая проблема. При этом родители всех ребят отмечали те или иные улучшения в их поведении.

Как это вообще возможно? Ведь дети, как может показаться на первый взгляд, «просто играли».

О важности свободной игры для душевного благополучия ребенка было подробно написано в прологе. Здесь же отмечу, что в нашем подходе игра рассматривается как язык ребенка, способ его самовыражения. Обратите внимание: жизненные истории мальчиков не отражались в их игре напрямую. Митя не брал фигурки мамы, папы, мальчика и младенца. Андрюша не играл в больницу. Собака появилась в сюжете Саши один раз, совсем ненадолго. Петя не инсценировал сцены общения с одноклассниками и ребятами со своего двора.

Но. В игровой активности детей выражались самые настоящие чувства и переживания. До терапии они не имели возможностей (внутренних и/или внешних) признать и адекватно выразить их. Митя не мог в полной мере понять и грамотно обойтись со своим негодованием по поводу рождения сестрички. Андрюша испытал страх и бессилие в ходе болезненных медицинских манипуляций. Саша пережил ужас во время нападения собаки. В жизни Пети был эпизод, когда на него напали несколько мальчиков, и сопротивляться им в полной мере он не мог.

В игровой комнате эти ребята встретились с изнаночной стороной испытанного страха – ядерными запасами гнева. Эти боеприпасы, хранившиеся на дне души, стали взрываться один за другим, как только позволила ситуация. Кабинет на время словно бы стал специальным, предназначенным для этого, полигоном.

Будучи признанными и прожитыми, болезненные переживания теряют власть над поведением и состоянием человека, перестают рулить им, по-партизански появляясь, откуда не ждали. В полной мере проявляясь, выражая себя в игровой комнате, ребенок наводит порядок в закоулках своей души. В итоге Митя обнаружил способность мирно уживаться с родителями, Андрюша стал освобождаться от плаксивости и боязливости, у Саши пропало желание перестрелять всех вокруг, а Петя начал восстанавливать способность нормально общаться со сверстниками.

Часть вторая. Как и почему это работает

Как все начиналось. Карл Роджерс: выход из кокона

Он вырос в очень верующей семье. Молитва, работа, учеба, не до баловства. Когда дети стали подростками, отец затеял переезд – подальше от городских соблазнов, к размеренной сельской жизни. Шестеро детей росли на земле. Дома много книг, журналов, в том числе по сельскому хозяйству. В статьях рассказывается, как ухаживать за растениями и животными. Приводятся результаты исследований, как при изменении условий содержания и ухода меняются и сроки всходов, и качество культур.

Он усваивает этот взгляд на мир, с необходимостью выстраивать причинно-следственные связи, с желанием анализировать происходящее, видеть закономерности, понимать, почему происходит так, а не иначе. Длинный, в очках, довольно замкнутый и стеснительный подросток с пытливым умом.

Он увлечен выращиванием тутовых шелкопрядов. Это бабочки, которые используются человеком для получения шелковой нити. Привет мальчику из Китая, родины этих чешуекрылых, одомашненных человеком. Через несколько лет, студентом колледжа, юный Карл проведет там полгода в составе студенческой православной миссии и переживет глубинную трансформацию, выйдет из прежнего себя… как бабочка из кокона? Пока же он подросток, ему интересны тутовые шелкопряды.

Сначала самка и самец спариваются. Потом самка откладывает яйца. Потом – иногда на следующий сезон (!) – из яиц появляются на свет гусеницы. Температура и влажность воздуха, вид бабочек – все это важно. Весь этот процесс наблюдает и организует внимательный мальчик в очках. Он терпелив и наблюдателен. Он исследует и ждет, записывая результаты в тетрадь.

Солнце оставляет на полу светлые полоски. Запахи земли, растений, выпекаемого хлеба образуют невидимое пространство, в котором тихо и неприметно растет будущий революционер от психотерапии.

Карл Рэнсом Роджерс хотел стать священнослужителем, агрономом, педагогом. Но стал психологом, практиком и исследователем. Он был очень внимателен к происходящему на приеме. И заметил, что возможность быть выслушанным помогает клиентам продвинуться в разрешении своих проблем.

Надо понимать, в какое время учился и работал молодой Роджерс. Двадцатые-сороковые годы прошлого века – это время становления психотерапии и практической психологии и в Новом, и в Старом свете. Специалист, подобно жрецу древних времен, окружен ореолом тайных знаний или, точнее, клинико-диагностических критериев. Он пользуется тестами и опросниками, которые говорят правду о человеке. Он – посвященный.

Котурны специалиста, возвышающегося на сцене психотерапевтического взаимодействия над растерянным пациентом, не пришлись ему впору. Этот внимательный, даже дотошный молодой человек имел смелость заметить: терапевт может помочь пациенту, если откажется от роли эксперта. Человек, по мнению Роджерса, имеет все возможности для роста и развития, внутри гусеницы уже содержится бабочка, хотя и не в материальном пока виде. Специалист (другой человек, а не небожитель!) может помочь ему при соблюдении трех условий.

1. Проявлять безусловное положительное отношение.

2. Быть честным, подлинным по отношению к себе и к клиенту. Это означает, что психотерапевт не скрывается за белым халатом, он внимателен к своим внутренним процессам и не изображает то, чего нет. Если он говорит что-то человеку, то говорит искренне.

3. Проявлять эмпатическое понимание. Специалист старается улавливать происходящее с клиентом. Не только смысл его слов, а подтекст, который тот может не осознавать. Это тонкая работа, требующая предельной концентрации на происходящем в кабинете. При этом психотерапевт никогда не настаивает на своей версии. Он высказывает предположение. «Похоже, вас это очень задело», – может сказать он клиенту. Тот может ответить: «Нисколько!» А может и согласиться: «Да, пожалуй». Или даже уточнить, к примеру, для себя самого и для психолога: «Не то что задело, а даже раздавило». Это процесс понимания самого себя при помощи другого человека.

Позже перечисленные условия назовут триадой Роджерса. Ну, а в начале 1940-х годов он только вводит новую парадигму в обиход практической психологии.

Он не боялся выходить из кокона. И делал это несколько раз на протяжении жизни. Поездка в Китай в составе студенческой православной миссии сделала его другим. Потом последовал выход из господствовавшей на тот момент матрицы клинической психологии и психотерапии. Мантия преподавателя, лежавшая у него на плечах в силу образования, регалий и положения, также оказалась не нужна. Он учил студентов так, как никогда не делалось прежде. Приносил в аудиторию книги, записи, протоколы и сообщал, что можно пользоваться всем этим и им самим. Лекций не читал, заданий не предлагал. Часть аудитории гневно недоумевала, часть начинала выходить из своих коконов, пробиваясь к СОБСТВЕННЫМ поискам пути.

В последнее десятилетие своей жизни он снова выходит из привычных берегов, на этот раз клинической практики, чтобы уделить внимание политике, а именно – фасилитации встреч политических лидеров.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Захаров А. И. Игра как способ преодоления неврозов у детей. – М.: Каро, 2006. – 416 с.

2

Грей Питер. Свобода учиться. Игра против школы. – М.: Манн, Иванов и Фарбер, 2016. – 336 с.

3

Акимушкин И. И. Проблемы этологии. – М.: Молодая гвардия, 1985. – 191 с., ил. – (Эврика).

4

Там же. С. 22.

5

Браун С. Игра. Как она влияет на наше воображение, мозг и здоровье / Стюарт Браун, Кристофер Воган: пер. с англ. Т. Медведевой. – М.: Манн, Иванов и Фарбер, 2015. – 192 с.

6

Левин П., Энн Ф. Пробуждение тигра – исцеление травмы. Природная способность трансформировать экстремальные переживания. – 2014. – 283 с.

7

Там же. – С. 184.

8

Каптерев П. Ф. О детских играх и развлечениях. – 58 c.. Электронный ресурс. Режим доступа http://dugward.ru/library/kapterev_pf/kapterev_p_f_o_detskih_igrah.html#001 (Впервые опубликовано отдельной брошюрой в 1898 году в серии «Энциклопедия семейного воспитания и обучения»).

9

Внутренний мир и творчество Сони Шаталовой. Электронный ресурс. Режим доступа http://www.rodon.org/other/vmitssh/#a8

10

Kottman, Terry. (2011) Play therapy: basics and beyond. Second edition. Alexandria,VA: American Counseling Association, 366 c.