Русская сказка

– It is meaningless, he does not want to hear anything. He said that he would deprive me of money for a month if I went. So you will have to take responsibility for your decisions. But I will try it. 17

Дженнифер не рассказала матери о своих сомнениях, но запомнила ее последнюю фразу о везении, о том, что это самый подходящий жених и идеальных нет. Конечно, их нет. Но сколько еще раз ей придется добирать внимание на стороне?

Никто и не знал, почему она так часто путешествует. Вернее, все думали, что она просто взбалмошная, капризная инста-блогерша. На самом деле, в каждой стране у нее был мужчина, готовый умереть ради нее, или несколько. Да, она изменяла своему жениху и не раз. Но можно ли обсуждать ее, если учитывать тот факт, что Феликс прикасался к ней как к женщине всего несколько раз за два года? После очередного безразличного вечера, когда он в пол-уха слушал о ее новой поездке, отказываясь остаться с ней на ночь, Дженнифер садилась в самолет и все путешествие наслаждалась вниманием мужчин разных возрастов и статусов. Но любовниками становились лучшие.

В последний раз в Барселоне она провела незабываемую неделю с Рикардо. Дошло до того, что она опубликовала их совместное фото в сторис, но Феликс не следил за ней, так что надежды на его ревнивые укоры провалились. Да, ему было все равно, где она, как проводит время, с кем она. Но если бы он узнал, что его невеста неверна ему, остался ли бы он с ней? Никогда, и Дженнифер знала, что дело только в гордости, исключительно в ней.

«Он не любит меня,» – это признание накрыло ее волной, и девушка разрыдалась прямо в бархатном кресле дорогущего салона, пока ей делали свадебный педикюр.

Феликс допил бутылку виски, хотя еще не было и обеда. Артур прислал сообщение о месте проведения халди (в их случае мальчишника), но он не планировал приходить. Какой смысл праздновать последнюю ночь свободы? Он давно уже занят.

Он лег на большую кровать и закрыл глаза. Как же хочется покончить с этим. Пусть отпустит, пусть его отпустит эта девчонка. Осталось вытерпеть всего несколько дней, всего несколько дней. Закрывая глаза, он вспомнил как она пахнет.

– Вы не хотите остановить свадьбу? – Анатолий Васильевич традиционно пил кофе, и его седая бородка смешно покачивалась в стороны от каждого слова. Они с княгиней болтали после занятия, и он в который раз отметил, что из ее тугого пучка не выпал ни единый волос.

– Какая глупость! – женщина вскинула руку легко и грациозно, как того требовал этикет, растекающийся по ее крови вне зависимости от футболки с надписью «Hard Rock». – Я бы никогда не стала принуждать своих детей к чему бы то ни было.

– Но вы же считаете, что ваш внук совершает ошибку, – он непонимающе смотрел на спокойную женщину.

– Да, но это МОЕ мнение. И это будет ЕГО ошибка. Я могу сотню раз прокричать, что он не прав, что ценности в жизни не на счете банка. Но поверьте, я не позволю себе вмешиваться таким образом. Только не так, это бесчестно.

– То есть позволите ему упасть?

– Кто я такая, чтобы решать упадет ли он? – ее зеленые глаза блеснули от солнца. Несмотря на годы, это была безусловно красивой женщиной, о чем Анатолий Васильевич не уставал ей повторять. – Но да, я буду смотреть как ошибаются мои дети, как они спотыкаются, как учатся жить. Это обман, думать, что мы, как родители, можем их защитить. Человек учиться на своем опыте, и хорошо, что они усвоили хотя бы часть из того, что я говорила. Я могу только поддержать их, только поддержать.

Бар на Мясницкой был похож на склад одиноких девушек в отчаянном поиске, но Артур проникся легкой атмосферой этого места. Сам он был далек от всяких увеселительных мест, но по совету своей будущей невесты (так в своей голове он называл теперь Дану) пришел именно сюда. Удивительно, раньше он не был так популярен для девушек. Нет, конечно, всякие подружки Дженнифер пытались заговорить с ним, но Артур был нелюдим. Потому что банковский счет – это не то, чем стоит гордиться. Теперь он делал счастливой одну женщину, основал научный центр и хотел расти над собой дальше. Напряжение, которое они с Даной испытывали не так давно ушло. Теперь они наслаждались своей близостью со всей страстью и нежностью.

Несмотря на внешнее спокойствие, Артур чувствовал, что Дана не хотела принимать всерьез их роман, что беспокоило его сильно. Но на что годится мужчина, если он не способен дать уверенности своей женщине? Отец учил его, что чувство безопасности в семье даруется сильной половиной и это было непреложное правило. Вот он и старался показать ей, что любви можно довериться, что ему можно довериться.

Дженнифер вернулась в особняк раздраженной и не разуваясь направилась в комнату Феликса. Он был там, кажется спал. Удивительно, как смягчилось ее сердце при виде этого невинного личика. Вся злость, обида, усталость – все ушло, потому что это был он, мужчина ее мечты.

Аккуратно прикрыв дверь, она вышла вон. Ее девичник организовывала Аврора, на которой ей и хотелось оторваться по полной. Во всем виновата эта девка, покусившаяся на чужое.

«Разоденусь и устрою ей,» – самодовольные мысли на мгновение приглушали боль от осознания, что никакая косметика, никакое платье не сделают ее для Феликса девушкой мечты. Это не справедливо, что кто-то делает все, не получая ничего, а кто-то…

Чтобы не закипеть окончательно и не разрыдаться, Дженнифер выставила пост в профиле о своем волнение перед девичником и написала всем подругам, что они идут в женский клуб «Собственница», и им важно опозорить одну заносчивую девицу. Да, посмотрим, как Феликс будет восхищаться девушкой, которая водиться со стриптизерами, после наряда на сангит, особенно.

Аврора ничего не подозревала. Она была против стрип-клуба, но желание невесты закон.

– Что может быть хуже мужчин в стрингах, покачивающих бедрами похотливо? – они с Даной гуляли по торговому центру в поисках новых платьев.

– Много чего, уж поверь мне! – брюнетка вцепилась в алую рубашку и довольно заулыбалась «М» на ярлыке. – Представляю, как Артур взбеситься увидев на мне такое! Я в примерочную.

– Зачем тебе бесить его? Разве ты с ним не счастлива? – Аврора плелась с каким-то так себе платьем в руках за подругой. Сама она мечтала не дожить до субботы, когда своими руками отдаст мужчину своей мечты в руки другой.

– Счастлива, конечно я счастлива, – Дана одним движением стянула с себя топик на бретельках. Мысли об окончании этого романа были задвинуты в сторону. Зачем рушить то, что доставляет такое удовольствие? Придет время, это закончится. Все закончится. – Но он должен помнить о том, кто я.

– И кто ты?

Штора отдёрнулась, Аврора прикрылась руками и вскрикнула от неожиданности. В алой рубашке Дана выглядела собой.

– Я огонь, дорогая. Я истинное пламя!

Феликс проснулся, когда на улице было совсем темно. Голова раскалывалась, на телефоне было сто пропущенных от Артура, партнеров, управляющего. Он бросил смартфон в сторону и привел мысли в порядок. Образ Авроры обрушился лавиной и что-то внутри заныло с новой силой. Черт, это не сон.

Он лежал до того момента, пока желудок не сжался в горошину от голода. Нужно было поесть, обязательно поесть.

Впервые домашние увидели Феликса в таком растрепанном виде. Он не сменил одежду, не причесался, был помятым. Анна Феликсовна приподняла брови, но ничего не сказала. За столом была гробовая тишина, слегка разбавленная шумом приборов. Ее дети не разговаривали, она не настаивала.

– Где Артур? – Юсупов опустился на стул рядом с отцом, тот отшатнулся от тяжелого запаха перегара.

– Он звонил тебе, но ты спал. Я сказала, чтобы ждал тебя в баре, все собираются к 9, у тебя есть время, чтобы привести себя в порядок.

– Да, тебе бы не мешало это сделать, – Феликс Дмитриевич положил в рот кусочек мяса, не поднимая глаз от тарелки.

– Поздновато начинаете воспитывать, папочка, – Александра Юсупова не скрывала своего раздражения. Она проигнорировала тяжелый, резкий взгляд матери, массивную руку мужа на колени и продолжила. – Тебе не кажется, братец, что ты последний, кто может чему-то учить в этой комнате?

– Я не хочу ссориться. Знаю, ты злишься на меня, но это не дает тебе право лезть в мои отношения с сыном, – его темные глаза все еще впивались в тарелку. Ни злости, ни обиды он не выдал.

– Мне вот интересно, как ты спишь по ночам, бросив своего ребенка на маму?

– Александра! – Карл и Анна Феликсовна одновременно крикнули, но молодая княгиня только распалилась сильнее.

– А что вы кричите? Я не права?

Все посмотрели на Феликса, который равнодушно ковырял в тарелки и, кажется, совсем не замечал происходящего за столом.

– Мама, это из-за твоего попустительства он стал таким! – взрывная натура взяла вверх, как бывало часто. Но если раньше муж мог ее контролировать, эта рана была слишком старой и слишком глубокой. Графиня фон Нирод никогда бы не призналась, что отчаянно нуждалась в брате, когда выходила замуж, когда растила ребенка, когда видела, что его ребенок держит в себе целый мир из страданий, когда умер папа. – Ты всегда думал только о себе, Феликс. И я скажу тебе это в лицо, раз никто больше не может.

– Скажи, – мужчина смотрел на нее в упор, готовый, что этот ужин закончится скандалом и окончательным разрывом всех их отношений. Анна Феликсовна хотела прекратить это, но он попросил дать им выяснить все. – Давай же, Александра, рассказывай.

– Ты эгоист, которому все равно, что там у других происходит. Жена ушла? Ах, давайте жалеть себя! А сын? Сын пусть растет как хочет. Америку увидел? О, отлично! Брошу семью и уеду в дальние дали. Папа умер? Заеду на пару дней.

Княгиня налила побольше вина в бокал. Сердце просило остановить это, закончить. Но разум говорил, что иногда стоит упасть на дно, чтобы взлететь. Поэтому она молчала и взглядом попросила не вмешиваться Карла. Феликс все еще безразлично сидел за столом и единственный с охотой пожирал ужин, накладывая себе добавки.

– Все сказала? – Феликс Дмитриевич не повысил голос, но напряжение зарядило воздух. Графиня фон Нирод раздувала ноздри от гнева, она могла сказать больше, но ждала удар от брата, потому что злость уступала стыду за то, что она своей правдой била в самое сердце и хорошо понимала это. – Я пойду, приятного аппетита.

Он встал, чтобы покинуть столовую, которая вдруг из большой и светлой стала давящей и мрачной, было ощущение, что вот-вот потолок обвалится на его голову, и он уже никогда не сможет ликвидировать последствия. Хрупкие стены цитадели, которые он выстраивал после каждой раны, каждого предательства, рухнут с минуты на минуту и горе захлестнет его по самое горло.

– Тебе нечего сказать? Я так и знала! Беги, ты всегда так делаешь. Беги, Феликс! – она начала рыдать в спину брата, который удалялся, чтобы залечить свои раны, как делал это много лет.

Александра покинула столовую следом, муж убежал за ней. Анна Феликсовна, которая больше не могла проглотить ни куска, обратила внимание на внука, который спокойно ел с небывалым аппетитом, не замечая скандала.

– Феликс… – он не отреагировал. – Феликс! – она дернула стол и молодой человек, наконец, поднял глаза. – С тобой все в порядке? – конечно же нет, как он может быть в порядке?

– Да, все хорошо, – карие глаза его опять потерялись в тарелке. – Бабу, позвони Артуру. Я не приеду.

– Это же твой мальчишник! Ты не можешь не прийти, брат старался, чтобы ты был доволен. Не расстраивай его, Феликс.

Ему хотелось ответить, что он все делает, чтобы не расстраивать кого-то, чтобы выполнить свой долг перед семьей, перед состоянием. А что получает сам? Все живут как хотят, кроме него. Бабу переехала в Россию, носит неподобающую одежду и ест слишком много углеводов для своего возраста. Феликс Дмитриевич живет в Америке и не участвует в жизни семьи. Фон Нироды сделались затворниками и, кажется, почти смирились с администраторшей, которую не сегодня, так завтра приведет в дом его брат Артур. Все получили то, что хотели. А он женится на самой раздражающей женщине, родит детей достойных их фамилии и заставит себя любить дом, в котором придется появляться. Но у него будет несколько часов в день, он обязательно их найдет, чтобы смотреть на фотографии Авроры, на ее беззаботные дни. О, да, он увидит, как он выйдет замуж за какого-нибудь среднестатистического парня, как родит ему очаровательных детей. Раз в год их отпуск и счастливые лица будут наполнять его сердце светлой грустью. Но зато никто не будет огорчен, никто, только он.

Аврора приехала в стрип-клуб раньше всех, чтобы проверить VIP-зону, как того требовала ее работа. Эта свадьба стала самым страшным кошмаром, что было понятно без слов, но раз взялась за дело, отступать не приходится. Это было не в ее правилах.

Чванная девица на нереально высоких шпильках проводила ее к закрытой комнате. Самое ужасное, что Дженнифер потребовала присутствия Авроры на этом празднике разврата.

– Кто будет танцевать приват? – девушка почувствовала себя сутенершей.

– Я приглашу Мигеля, – администраторша вышла из комнаты, позволив Авроре опуститься на ужасный, пошлый розовый диван.

Не хватало только проводить время в таких местах с мужчинами, которые не в состоянии прикрыть свой собственный зад. Мама не звонила вот уже два дня, потому что воевала с папой за право пользоваться Skype, поэтому в их доме стояла гробовая тишина, они не разговаривали. Об этом женщина написала в СМСке и попросила не звонить папе, чтобы он начал задавать вопросы и сдался первым. Да, чем старше становится человек, тем больше в нем дар преувеличения проблем.

Мигелем звали молодого человека с темной кожей и мускулистыми руками. Вопреки всем ожиданиям он не был одет вульгарно или слишком экзотично. Это был обычный парень с хорошим телом и не очень хорошим вкусом. Они поздоровались, их представили друг другу. Аврора испытывала неловкость в присутствии любого незнакомого человека, но старалась это не показывать, хотя деланное спокойствие бросалось в глаза куда сильнее легкого напряжения.

– Вот фотография невесты, чтобы вы не ошиблись. Приватная комната далеко? – голубые глаза бороздили просторы отвратительной обстановки.

– Нет, она рядом, не волнуйтесь, – Мигель, уставший от озабоченных тетушек размера XL и малолетних дурочек, внимательно следил за своей речью при этой миловидной девушке. Если бы он встретил ее на улице, в библиотеке, на выставке. А тут сразу правду в лицо о том, что он телом получает деньги. Поэтому она сидит с высокомерным видом и не смотрит ему в глаза. А ведь он любит Шопена до мурашек на коже, просто обожает его! А еще он читает Кафку вечерами и действительно понимает, что ничего из прочитанного не понимает.

Аврора вышла из зала и быстрым шагом пошла к метро. Вторая половина дня, тепло, до вечеринки оставалось меньше 6 часов. Как же ей не хотелось быть частью этого, как же хотелось смыть с себя грязь этого клуба.

Дверь слегка скрипнула и в комнату Феликса Дмитриевича зашла его мать. Он сидел в высоком кресле у окна и даже н обернулся на ее шаги.

Ничего не говоря, женщина села рядом и посмотрела на пейзаж. Снег уже лежал лишь местами, солнце показывало свои переливы и все вокруг радовалось.

– Она ушла в такой же теплый день, мама, – Юсупов вспоминал Кару почти каждый день. – Была весна, Феликсу не было и года.

– Я помню, – Анна Феликсовна никогда не поднимала этот вопрос, навсегда вычеркнув этот отвратительный день из своей памяти.

20 марта 1993 года, Париж. Теплый весенний день, наполненный солнечными лучами до самых краев. Анна Феликсовна встала рано, чтобы забрать к себе внука. Во время командировок Дмитрия Ивановича княгиня не отходила от детей, потому что страшно боялась одиночества. Утро было волнительным, все валилось из рук, но Юсупова сохраняла спокойствие. Разве может случится что-то плохое?

Но как только она спустилась вниз, рухнул целый мир. Ее невестка, Кара, которую вся семья приняла не без труда, тащила огромный чемодан к выходу, отчего сердце Анны Феликсовны защемило.

– Ты куда-то уезжаешь, дорогая? – все хорошо, это просто неожиданный отпуск.

– Мама, оставь. Кара уходит, – Феликс Дмитриевич заплаканный, но сдержанный, как и всегда, стоял на втором этаже и смотрел на уходящую жену.

– Как это уходит? Куда это она уходит? Что ты такое говоришь?!

Женщина повернулась, но старая изумрудная дверь уже стукнула всем своим весом, невеста зашагала по каменным ступеням, тяжело таща чемодан за собой. Анна Феликсовна красная от ярости вбежала по лестнице, также плавно, как и всегда. Спокойное лицо сына выводило ее из себя, она представляла, как бьет его по щеке, которую гладила еще вчера вечером перед сном, когда все было хорошо, все было по-старому.

– Кара не хочет больше жить с нами, мама. Она разводится со мной, – его тихий, сухой голос не выражал даже грусти, что окончательно взбесило Анну Феликсовну.

– Очнись, Феликс, – ее зеленые глаза наполнились льдинками злости. – От тебя уходит жена! Ты должен ее остановить!

– Нет, мама, – он отвернулся и побрел в свою комнату. Несмотря на то, что Юсупова сама родила этого человека, он так и остался для нее величайшей загадкой.

– Ты что не понимаешь?! Она заберет твоего сына!

– Нет, – он не обернулся и не остановился. – Феликс остается с нами. Его она тоже оставила.

Анна Феликсовна никогда не спрашивала, что случилось между ними. Ей было достаточно того, что мать бросила своего ребенка. Кара для нее после этого умерла и никогда уже не воскреснет.

Она погладила сына по плечу, в тайне презирая его слабость и светлую грусть к этой отвратительной женщине. Слов не было для этого воспоминания, сама она похоронила его так глубоко, что больше никогда бы не омрачилась им, если бы не ее горемыка-сын.

– Александра ненавидит меня.

– Нет, – Анна Феликсовна улыбнулась. – Она не понимает тебя, как и я. Просто у матери всегда есть причины простить своего ребенка.

– Простить? – он удивленно поднял глаза. – Мама, за что ты меня прощаешь? Я был собой, разве это преступление? Я никому не сделал зла!

– А кому ты сделал добро? – княгиня начинала этот разговор в сотый раз, все еще веря, что это может изменить ее отпрыска. – Феликс, ты эгоист, ты кутаешься в свои переживания и совершенно не замечаешь, что есть люди, которые нуждаются в тебе.

– Мама, ты не понимаешь…

– Это ты не понимаешь, мой дорогой, – женщина поднялась, чтобы закончить спор до того, как он снова перерастет в ссору. – Человек не слабый, потому что просит помощи близких, это доверие. И в радости, и в горе.

– Я никогда не отказывался помогать!

– Господи, Феликс! – что-то мешало дышать свободно, тяжесть опустилась на грудь, и Анна Феликсовна прикрыла глаза на секунду. – Твой сын остался без матери, совсем маленький. А что ты сделал для него? Вместо того, чтобы постараться заменить ее тепло, ты просто сосредоточился на своих переживаниях. Ты решил уехать в Америку, ты подумал о семье? После смерти отца, ты подумал о своих близких? Ты хоть о ком-то кроме себя думал? Да! О Каре! О женщине, которая отпилила солидный кусок твоего состояния и исчезла, ни разу не показавшись перед своим сыном!

– Ты ничего не знаешь, мама…

– Мне достаточно того, что у меня есть, Феликс, – Юсупова глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. – Он женится, потому что считает этот выбор своим долгом. Как бы я не старалась его разубедить, у меня не выходит. Но ты можешь хотя бы раз побыть ему настоящим отцом.

Анна Феликсовна беззвучно вышла, как и много лет назад после ухода Кары. Да, она презирала эту женщину и не подала бы ей руки, даже если бы она умирала. Жена не может оставить мужа, мать не может оставить ребенка. Это не игрушка, это семья.

Феликс стоял возле знакомого дома на Мясницкой в костюме тройке и пальто темно-синего цвета. Он смотрел в плавный свет из окон на 4 этаже и мечтал, чтобы показался силуэт Авроры. Но этого не случилось, как и много раз до этого, плотный тюль скрывал происходящее в этой крошечной квартире. Как хотелось вбежать по ступеням и встретится с ней взглядами, забыть о том, что послезавтра он станет чужим мужем, а это все станет историей, которую он никогда никому не расскажет.

В баре все было готово к мальчишнику, Артур, довольный собой и плодами своего труда шагал туда-сюда, ожидая гостей. Специально для мероприятия закрыли вход, поскольку список приглашенных был слишком велик. Но самая большая проблема была в том, что гвоздь программы, Феликс, так и не появился, хотя планировалось, что они вдвоем выпьют перед приходом остальным. Он достал смартфон и щелкнул на нужное имя. Брат, находящийся в нескольких домах от бара слушал, как пищит телефон и никак не мог заставить себя покинуть этот двор-колодец.

Аврора сидела на диване и никак не могла встать. Время бежало стремительно быстро, но она так и не заставила себя двигаться. Этот стрип-клуб, этот девичник, эта свадьба – все это похороны ее надежд и желаний, в которых было стыдно признаться, но так хотелось.

Ей не просто нравился надменный Феликс Юсупов, она в него влюбилась. Как и утверждали классики, это произошло постепенно, а потом сразу. Удивительное чувство родства, несмотря на всех их различия, стало очевидным и ее ранило любое упоминание о том, что скоро он станет чужим мужем. Вот бы зарыться с головой под одеяло и от души пожалеть себя за несправедливость бытия. Доступный Антон, который готов был пойти с ней на свидание даже после всех не отвеченных звонков, казался назойливой рыжей мухой, жужжащей прямо над ухом. Далекий Феликс при нескончаемых недостатках и ужасном характере был горячим кофе с молоком в субботу утром, который она пила в Риме два года назад, наслаждаясь прохладой брызгов фонтана ди Треви.

Артур принимал гостей, прикрыв свою мрачность деланным гостеприимством. На самом деле он был глубоко разочарован сложившейся ситуацией. В преддверии пышного праздника он хотел обсудить с братом кольцо, которое грело его сердце. Вчера ночью после страстных утех с Даной, он окончательно решил жениться на ней как можно скорее.

Но прежде чем сделать такой ответственный шаг, нужно было сказать Феликсу. Да, восторгов от него ждать не приходится, но в связи с практическим смирением ситуации, он мог бы его даже (страшно мечтать) благословить на этот брак.

Да вот только князь Юсупов так и не отвечал на звонки, а гости прибывали с такой скоростью, что скоро Артуру придется судорожно извиняться и поить всех просто так.

Феликс показался в дверях неожиданно веселым, его сразу окружила толпа. Кто-то хлопал по плечу, кто-то шутил над последней холостяцкой ночью, когда можно все. Сам он вежливо улыбался, так и не взглянув на своего брата.

В стрип-клубе «Собственница» все шло своим чередом. Первым делом туда приехала невеста с подружками и страшно разозлилась на отсутствие Авроры.

– Джен, что эта особа себе позволяет? – Эрика, лучшая подруга и злейший враг, в душе оплакивала выгодную партию подруги, которую надеялась отхватить себе. – Ты должна ее проучить! Иначе так будет всегда.

– Я не собираюсь вести с ней дела после свадьбы, не будь дурой, – графиня никому не рассказала про душевные терзания своего жениха, это бы было преступлением. Ей страшно нравилась чужая зависть, хоть она в этом никогда не признавалась.

Аврора пришла сразу после 3-его звонка и выглядела так буднично и неброско среди толпы блистательных девиц, что Джен на секунду ее пожалела. Малышка и не знает, как ее проучат за желание забрать что-то у Дадли.

Праздник начался, как и положено в таком месте: полуголым ведущим и короной для невесты. Аврора скучающе присела к бару, где молодой человек в яркой красной бабочке подмигнул ей и предложил коктейль от себя в подарок.

– Тут все напитки оплачены, я организатор, – на ней не было макияжа, и смотрелась она там, как настой ромашки в парфюмерном магазине. – Ром с колой, пожалуйста.

То же самое пил Феликс, слушая самые добрые пожелания и самые не раскрученные группы. Сразу было видно, что организовывал мероприятие его брат: не было звезд шоу-бизнеса, лишних медийных лиц и светских давалок (откуда вообще у него в голове такое слово, кажется, кто-то из его друзей говорил об этом в бане на прошлой неделе).

Столик Юсупова был в самом центре и к нему то и дело подходили люди, отчего Артур так и не смог пробраться поближе. Губительная атмосфера барной вечеринки отдаляла его все дальше от серьезного разговора. По лицу Феликса было видно, что время сейчас неподходящее. Как бы он не старался скрыть, волнение можно было спрятать уже только от незнакомых. Артур испугался этого, потому что его брат был глыбой, машиной без чувств и эмоций. Он всегда знал, что нужно делать и как, всегда справлялся со всем легко и был настоящим примером холодного ума. Дженнифер подходила ему, пока он был именно таким, или думал, что был. Теперь же этот человек на мягком диване напоминал романтического героя из романов Александры фон Нирод, задумчивого и влюбленного. Смог ли бы Артур когда-нибудь сказать брату, что он ошибается, выбирая себе в спутницы ту, которая знает его маску лучше всех, но никогда не видела его настоящего лица?