Твердыня грёз

Утром солнце залило каюту ярким светом. Горана мучила морская болезнь. Он лежал на койке тюфяком, слушая разговоры спутников. У Исмин в рюкзаке имелась впечатляющая аптечка трав, но жевательные лекарства от тошноты не помогали. Не помогали ему одному. Более немощным Горан себя не чувствовал. Повезло, что этот позор не наблюдали Бруно, Дирк и Хэварт. И Скурат. Гончие являлись непримиримыми соперниками кудесников. Позеленевшее лицо невезучего беглеца изрядно позабавило бы неуязвимого Скурата.

Злата сидела на койке у окна, всматриваясь в покатые берега. Её восхищенными взглядами Горан наблюдал за местностью, поверхность которой зеленела опочивальней лета, а мрачные недра таили бесчисленные хранилища монет. Вистрия. Отчий дом, где он бывал, словно гость, редкими визитами. Злата не скупилась на восторженные ассоциации: «опушка солнца», «песня моря», «самоцветы неба». Горан непривычно наблюдал опасливую девочку беззаботным ценителем речных пейзажей. Талая несла корабль на скорых волнах в Шерт.

Остановки в портовых селениях постепенно растягивались на часы. Качка унялась. Вечером Горан заставил себя поесть немного каши. Маслянистая жижа вызывала рвотные спазмы, но сырная лепешка задобрила измученный желудок лакомством дома. Жажда объединяла мысли желанием пить. Тами отдал Горану свою кружку чая. Злата пыталась спрашивать жертву морской болезни об атласе Бахаря, но вразумительных слов не расслышала. Горан провалился в сон, только лампа над дверью погасла.

В полночь их разбудил шум. В замочной скважине вертелся соскочившей гайкой ключ. Капитан открыл дверь и скомандовал собираться:

– У вас пять минут. Следующая остановка – Клета.

Горан всполошился:

– Клета – крепость Ловища. Нам нужно в Узоречье, в Шерт!

– В Клете на судно сядет девять гончих Казмера! – прикрикнул старик, зажигая в лампе над дверью огни. – Живо собирайтесь. Я высажу вас у рыбацкого селения.

– Здесь поблизости чернолесье, – испуганно вразумлял Тами.

– А откуда, по-твоему, несут плащи гончие? – Капитан обернулся к Исмин: – В портах только и разговоров: «Крадуши!» – Старик отмахнулся от вопросов. – Шепатый, матрос, отведёт к моему приятелю. Тот отыщет для вас судёнышко. Не медлите. Собирайте вещи!

Дети спешно надели верхнюю одежду и застегнули неразобранные рюкзаки.

В сырости ночи за бортом плескалась черная бездна Талой. Лодка резала воду, держа курс к редким огням чужого берега. Матрос Шепатый, молчаливый дядька, налегал длинными ручищами на весла, озираясь на удаляющиеся паруса «Крылатого». Задание капитана взбаламутило в суеверной матроской голове недобрые предчувствия, но работой Шепатый дорожил, а потому опять и опять приводил весла в круговые движения.

Тами замер в углу лодки зайцем. Он смотрел на тьму, окружающую со всех сторон, как на стены пыльного мешка. Лодка тащила их в неизвестность. Горан вглядывался в непроницаемое лицо матроса, стремясь разглядеть скрытый умысел за бескорыстным намерением помочь. «Возможно, правильнее – воспользоваться своим умением стирать в людях прежние намерения? Но если старик-капитан действительно желает спасти их, а не гонит прочь, как угрозу седой голове? Вдруг матрос предан и добр? Внушение повредит в памяти многие планы».

Шепатый пресёк назойливое внимание кудесника сварливым взглядом: «Чего уставился?»

Горан отвернулся, жалея, что умеет окутать человека обманом, но не узнать правду.

Лодка причалила к шаткому помосту. Матрос привязал её к косому столбику и помог детям выбраться на берег. В отдалении блестели несколько глаз-окон низких строений.

– Что это за селение? – спросил Горан, не в силах опознать серо-чёрные заросли.

Темнота надёжно скрывала местность. Плеск волн о берег отвлекал напряжённый слух. Деревья заслоняли дома, а грунтовая дорога ускользала за ивами.

– Угол.

– Угол?

Матрос сплюнул, оглядываясь на беспросветную даль реки:

– Так мы его называем. Селение в сто душ. Рыбацкие семьи.

Но Горан понимал, что для гончих нет неприметных селений. Их учили этому в Башне – в тихих гаванях прячутся крупные рыбы.

Матрос повёл детей мимо селения в лес. Тами озирался, держась Горана, словно старшего брата. Злата опять превратилась в непроницаемую тень. Исмин читала следы.

Шепатый вывел ребят к ветхой избушке, спрятанной за неровными досками забора. В захламленном железяками дворе ловушкой висели сети. У порога лежала лодка, в корыте ветерок гнал воду рябью. Кудесник чувствовал только осенний холод и смрад тухлой рыбы.

Матрос постучал в мутное стекло окна. Тишина. Свет не зажегся и после второго удара кулаком. Шепатый толкнул ногой дверь. Не заперто. Вход в дом зиял кривой пастью великана.

– Гривач? – позвал дядька, сердясь на глухоту старого моряка. – Гривач, крыса вернулась без записки. – Он продвигался сквозь комнаты, выискивая среди захламлённой мебели кровать. Кудесник брёл следом. – Ты читал просьбу Вуса? Капитан направил к тебе… – Шепатый осёкся, поднимая ногу с ругательством. – У тебя тут по полу… слизь.

Горан попятился, улавливая шорох, – никого за спиной. Злата, Тами и Исмин в неведении ожидали на улице. Половица ворчливо скрипнула под подошвой. Голос Шепатого окончательно стих. На столе у окна завибрировал квакающий звук. Жаба сидела на перевернутой кружке, надув шею пузырем. Горан обернулся бежать. С улицы отчаянным звоном донёсся крик, и грохот переворачиваемых предметов подтвердил нападение.

Из темноты угла на Горана бросились тощие фигуры. Они шипели, тянули руки, но кудесник уже бежал к выходу. У забора двое рыбаков в лохмотьях связывали Тами. Исмин визжала за лодкой: над ней с веревкой склонилась тучная тётка в порванной шляпе. Горан бросился на помощь, но тут ему в спину врезалась Злата. За ней из дома вылетел долговязый мужик в телогрейке.

– Что им нужно? – крикнула Злата, вцепляясь в воротник Горана. – Кто они?

Мужик промычал беззубым ртом брань и, расставив пальцы, бросился на детей. Горан оттолкнул Злату, прыгая на безумца. Удар сбил мальчишку с ног. Удушающая хватка сомкнулась на шее жгутом.

– Ты спешил к реке! – задыхаясь, шептал кудесник душегубу. – К реке!

Беззубый мучитель не реагировал на слова. Его глаза выступали шарами из глазниц. Зрачки напоминали слепые щели, широкая радужка чернела пятнами. Неизвестный кряхтел одичало, обостряя хватку. Горан извернулся – ударил его коленом в живот, запрокинул голову, отползая. Бег Златы прервался в углу ползущих сетей. Палка выскользнула из ее рук шипящим прутом. От дома к беглянке спешил высокий человек в узорном балахоне, скрывающем лицо. Крики Тами стихли. Мужик наотмашь ударил Горана по щеке. Темный двор заплясал точками, а потом Злата закричала…

Кровь в венах оледенела, парализуя движения. Горан увидел во тьме сознания паукообразные деревья, хищно вонзающие корни в землю. Они приближались – бежать, но руки и ноги не слушались. Тусклыми огнями пожара вспыхнули немигающие глаза. Десятки глаз. Ветви ползли, чёрные стволы пошатывались. Пасти монстров оскалились – взревели, смыкаясь чернотой… Горан подумал, что больше никогда не увидит свет дня.

Щеку обдало сырым холодом. Кудесник нахмурился, но очнуться не смог. Новый шлепок по щеке мгновенно привёл его в чувства. Над ним нависало лицо Златы, её мокрые руки похлопывали щеки с требованием опомниться.

– Очнулся! – радостно возвестил Тами.

Девчонки шикнули на него: «Тише!»

Горан поморщился, вытирая влажную щеку ладонью:

– Я умер?

– Сомневаюсь. – Злата помогла ему подняться. – Нам нужно уходить. Скорее!

Люди в лохмотьях ползали по земле, невнятно бормоча. У порога лежал чужак в балахоне. Серую ткань просторного одеяния покрывали драгоценностями орнаменты заостренных символов. Горан приблизился, троица крадушей осторожно последовала за ним. Незнакомец лежал на спине, его открытые глаза незряче смотрели впереди себя. Из кармана балахона торчал кусок пергамента с морским узлом.

– Послание капитана, – шепнула Исмин. – Записку перехватили.

– Он жив?

Палка, которую оживил чужак, извивалась возле лысой головы бородавчатой гадюкой. Горан толкнул ногу в кожаном сапоге:

– Дышит.

Тами выглянул на сраженного противника:

– Злата спустила монстров.

– Я видел, – Горан сглотнул, чувствуя, как от воспоминаний роятся по коже мурашки.

– Нас всех задело, – призналась Исмин. – Эти, – она кивнула на ползающих бедняков, – до сих пор оглушены ревом многоликих.

Злата обхватила голову руками, пятясь в сторону.

– Простите. Я хотела остановить этого монстра. Я не желала вам зла!

– Кто он такой? – Тами бесстрашно шагнул к незнакомцу с любопытством. Палка угрожающе поднялась над телом чужака сторожем. – Зачем они напали на нас?

Исмин сняла с крючка качающуюся лампу с грозовым скатом и осветила поверженного противника.

– Это змеяд. – Горан смотрел на синюшную кожу, в мутную дымку широких глаз недруга. Бритое темя покрывала печать отступника – клубок змей. Над чёрной губой желтело шесть клыков. Руки подрагивали, впиваясь чешуйчатыми пальцами в землю. Он видел ужасы и не мог вырваться. – Этих бедняков одурманило его заклятие.

– Змеяд?

– Перерожденец? Здесь?

– Ты уверен? Откуда он знает о нас?

– Что ему нужно?

– Даже представлять не хочу, – отшатнулся Горан.

Крадуши испуганно расступились.

Кудесник схватил Злату за руку, уводя от змеяда:

– Мы уходим. Немедленно.

– Нужно его связать! – настаивал Тами, всматриваясь в жуткое лицо неприятеля. – Он направит погоню.

– Мы уходим! Слышали?! – Горан обвел крадушей приказывающим взглядом. – Исмин отыщет укрытие.

Дети осторожно обошли встающих на ноги рыбаков. Те не пытались преследовать их, пугливо озираясь, словно припоминая, как попали во двор моряка Гривача. В дверях появился Шепатый. Он прижимал руку к окровавленной голове, окрикивая убегающую племянницу капитана.

Двор остался за камышовыми зарослями. Исмин огибала чудаковатые деревья, искривлённые тонкими трубами. Троица спутников безропотно шагала за ней. Палая листва шуршала под ногами мятой бумагой. Лес густел, становясь бесконечным.

– Слишком близко, – отбросил просьбы о привале Горан. – Преимущество – час. Нельзя задерживаться.

Они набрали во фляги воды в роднике и устало продолжили путь.

Небо серело. Близился рассвет. Ребята вереницей пересекли заброшенное поле. Рощи, скалистые балки, лесополосы за дымящимися селениями. Ноги вяло несли в неизвестность, утешающую мнимым чувством сохранности от могущественных преследователей.

В полдень путники вышли в степь. На расстоянии в два часа пешей дорогой по сухостою, лохматыми холмами возвышался лес. Исмин видела там укрытие. Ветер продувал до костей, но никто не жаловался на погоду и усталость, понимая: промедление – смертельный риск.

На полпути Тами заметил у мышиных нор стукам с ладонь.

– Рядом чернолесье, – он посмотрел слезящимися на ветру глазами вдаль. – Мы вблизи Клеты.

Горану чудилось: он переместился на лист учебника по страноведению. Крепости и провинции, о которых скучающе читал вечерами в Башне, ожили под ногами, заговорили птицами над головой. Клета считалась главным рынком браконьеров. В провинции Ловище испокон веков жили головорезы-охотники, на берегах Талой им содействовали рыбаки, бывшие пираты морей. Живительные притоки Талой превратили лесистую местность Ловища в заповедник Царны, в котором некоторые семьи уподобились хищным стаям.

– Захвати стукам с собой.

Тами расстроенно вздохнул:

– Он так не действует, Горан. Пробовал. Словно корни вырываю.

Кудесник поравнялся с мальчишкой, вынужденно напоминая:

– Ты можешь вернуться домой. Мы бредём вслепую.

Исмин спросила:

– Как скоро достигнем твердыни?

– Если вообще достигнем.

– Злата, ты ведь мечтала! – вскричал Тами обиженно. – Ты так мечтала попасть в неё.

– Тами, нас преследуют. Что за существа – змеяды? – Она вопросительно посмотрела на Горана.

– Крайне опасные.

– Слышал? Тами, ты мал для такого путешествия, – Злата говорила тихо, но интонации её скакали вверх-вниз. – Мы выросли дикарями. Нам крохи известны о Царне, о династии, о гончих и об этих злобных змеядах. Исмин?

Девочка испуганно подняла голову на вопрос. Держалась она по-прежнему отстраненно, избегая взглядов, словно пряталась за нависшей над ресницами челкой. Горану порой казалось, что они – первые сверстники, с которыми Исмин общается.

– Я слышала о змеядах, – призналась она, уступая пристальному вниманию. – Перерожденцы. Ведут охоту на крадушей, как на жертвенных зверей. У тебя есть шанс спастись, Тами.

Увещевания прекратились.

– Неправда! – закричал вслед ребятам Липучка. – Мы выберемся вместе! Я не хочу возвращаться к скалам.

Горан шагал поодаль, избегая развивать сентиментальные темы. Девчонки уговаривали Тами – тот молчаливо двигался рядом. «Откуда в этих крадушах столько сопереживания?» В башне Воспитанников Горан видел нескольких. Их приводил Харман на экзамен по стратегии перемещений. Девочки и мальчики, напоминающие хищных ящериц с одичалыми взглядами. Двое – валились с ног от сонливости. Горан не предугадал ни одного их шага. Крадуши метались по лекционному залу: лезли к окнам, царапали двери в поиске выхода, самые смирные вдруг встрепенулись – бросились нападать на воспитанников. Хаос. Крики. И безумные видения пожаров, войн, ураганных смерчей. Крадатели душ похищали рассудок человека, его память, образы близких, ясность мыслей.

Горан оглянулся на пререкающуюся троицу ребят. Он тоже вредил сознанию, но был человеком – обыкновенным, пусть и с редким талантом. Его силы не являлись угрозой ввергнуть страну в бойню обезумевших жителей. Дети за его спиной, похоже, толком не осознавали всей пагубности исключительных умений. Призраки многоликих обезоружили змеяда. Редкая удача. Змеяды выслеживали крадушей для изучения, перевоспитания, источника сил, и… неизвестно ещё каких ужасов заточения, закаляющих в перерожденцах несокрушимость. Если злость Златы обездвижила змеяда, в венах которого больше ядов, чем крови, а рассудок не восприимчив к магии, – что она способна сотворить с ним? с миллионами других людей?

Лес вокруг понемногу вселял ощущение спокойствия. Непроходимые чащи приютили беглецов в деревянных коридорах природы. О преследователях они больше не говорили. Бессилие валило с ног. Свет дня гас. Еды не встречалось: ни грибов, ни ягод.

Вечером ребята вышли к пещере, за которой родник журчал кристальной энергией в топкой пучине безвременья. Сырость пропитывала палую листву гнилью. Голые ветви деревьев разбили серый небосвод на мозаику туч. Лучи гасли в холодном воздухе.

Забившись в пещеру, как в нору, ребята настелили коры и сухой листвы; сжавшись кучно, уснули, сморенные голодом и дорогой. Сны не утешили появлением. Реальность просто исчезла на несколько часов.

Ранним утром Исмин разбудила продрогших спутников, настаивая на продолжении пути. Ее тревожили звуки леса: робкие, ускользающие, сродни биению больного сердца.

В обед к их привалу забрёл лось. Они попятились с полными ртами кислых ягод, готовясь к побегу, но рогатый зверь, понюхав заросли жимолости, скрылся за холмом. Юные путники побрели дальше. В полдень их обогнала стая волков. Кудлатые хищники задержались лишь на мгновение, парализовав детей своим гипнотизирующим вниманием.

– Они тоже спешат скрыться, – призналась Исмин, провожая беспокойным взглядом удаляющуюся стаю. – Змеяды в пути. Медлить нельзя.

К утру странники планировали выйти к Жиле, притоку Талой. Горан сверялся с масштабом карты Ловища, рассчитывая приблизительное расстояние до соседнего с Клетой селения. Они шагали по крупнейшему лесу провинции на север, ориентируясь по мхам и солнцу. Параллельно тянулось чернолесье. Исмин растягивала их путешествие безопасными тропами. Горан доверял её предчувствиям, но боялся далеко удаляться от реки. План оставался прежним – сесть на корабль в Шерт.

Голод валил с ног, но на охоту и ловушки не оставалось времени. Исмин нервничала, поторапливая шаги. Водянистые ягоды немного унимали рези в желудках, ручьи спасали от жажды.

Ночь путники встретили в дикой глуши. Исмин вела их по следам луннорогих косуль. «Они – дети лесных родников, – рассказывала она почтительно. – Душа леса». В Царне верили, что луннорогие косули топотом выбивают из земли воду. Людская молва превратила их в мифических существ, опекающих источники водоёмов от тлетворных взглядов ненасытного зла.

Исмин читала царапины рогов и копыт там, где Горан видел лишь треснутую кору, согнутую травинку и рыхлую грязь. Они шли. Шли. Бесконечно шли по палой листве, путаясь в колючих травах и пробираясь сквозь стены розоцветных кустарников. Казалось, они слепо блуждают, боясь остановиться и признать поражение. Исмин повествовала о поведении диких животных и птиц, которые, как заметил Горан, сторонились её, будто пожара.

Тучи рассеялись. Луна осветила поляну леса. И тут кудесник увидел в высокой траве свечение. Он присмотрелся. В нескольких метрах пепельными полумесяцами пронзали мрак рога косули. Заслышав шаги, животное опасливо подняло голову. Ребята оцепенели. Близкое расстояние позволяло ясно видеть призрачный облик волшебного существа. Из подлеска за его спиной появилась ещё одна косуля. Ее изящную голову не венчали рога, но ободки вокруг глаз блестели серебром, образуя кружево маски.

– Это обеспокоенные родители, – пояснила Исмин, не в силах отнять завороженного взгляда от сакральных обитателей леса. – Они заметили нас давно. И теперь ведут прочь от родников. Там их дети.

Животные уловили шелест ее голоса. Рогатый самец прыгнул в сплетения кустарника. Самка проворно скрылась следом.

– Поспешим.

Горан перехватил Исмин за руку:

– Зачем нам преследовать их?

Девчонка остановила торопливый шаг.

– Они ведут прочь из леса. Надеются отвести взгляды от своих укрытий. По нашему следу мчит погоня.

Поляна растворилась в лесной чаще. Передвижение и обзор затрудняли деревья. Ноги спотыкались о корни. Горан пытался рассмотреть время на часах, но полумрак путал стрелки на циферблате: час ночи? два? Звезды волнами пожирал смог туч.

«Бяу-бяу-бяу». Дети остановились, вращая головами в поисках источника звука. Пепельные полумесяцы вынырнули из кустарника в нескольких шагах. «Бяу-бяу», – вновь взывало к ночи существо.

– Что это с ними?

Исмин испуганно оглянулась:

– Чем-то встревожены.

– Чем? – Горан вновь утратил полумесяцы из виду.

Косули исчезли. Тами попятился к Злате. Она обняла его рукой, не обращая внимания на перешептывание Исмин и Горана, а вслушиваясь в тревожный говорок ветвей. Чаща молчала, словно лёд, словно разом и ветер стих, и звуки вымерли.

– Нам нужно сориентироваться.

Исмин ничего не ответила на требование Горана. Она сосредоточенно всматривалась в гущу леса за столбами деревьев. Вдалеке сверкнули полумесяцы рогов.

– Видели? – вскрикнул Тами. – Там! Там…

Сквозь тело жуткой волной прошло верещание – стон раненного животного, взывающего к матери-природе о помощи. Ноги сорвались с мест, повинуясь инстинкту. Горан спрашивал Исмин, что случилось, но плотные островки кустарников разделяли барьерами. Злата и Тами отклонились в сторону. Горан поманил Исмин рукой, но через секунду её тело исчезло в сплетениях ветвей. Справа вскрикнул Тами. Горан завертелся на месте. Ни следа крадушей. Болотная тишь…

Горан осторожно начал пробираться сквозь шиповые заросли. Листва под ногами шелестела, обнаруживая его присутствие. Правая нога скользнула по грязи – и провалилась в ямку. Горан опустил голову. В нос ударил приторно-сладкий запах, глаза запорошило пылью. «Что за гадость?» Он утер лицо рукавом. Густая пыльца заполнила легкие тошнотворными парами, а голова загудела болью. Зрение ограничила пелена.

Лес расплывался пятнами. Горан, вытянув руки вперёд, нетвердой походкой продолжил путь, но почва под ногами прогибалась пухом. Шаг. Тело ослабло. Плечо пронзила боль падения. Горан попытался открыть глаза, но веки уже не слушались. Усталость показалась непреодолимой. Мысли поглотила тьма.

Глава 7

1

Рассвет испепелял вершины лиственных деревьев, пробираясь холодными лучами сквозь сумрак леса. Жерди вязовой клетки вонзались кривыми кольями в каменный потолок. Колючий ветерок скользил по земляному полу из открытой настежь двери, выветривая запахи отхожей ямы за занавеской. Поляна и четырехугольные хижины казались нелюдимыми. Гнетущее затишье.

– Они скоро появятся.

Горан метнул взгляд на голос, влево от дверного прохода, в угол хижины. Там возвышалась ещё одна клетка. Из квадратов смолевых жердей на него смотрел рыжеволосый паренёк с бледно-серой кожей и какими-то совиными чертами лица. Вероятно, он был сверстником Горана, но болезненная худоба широких плеч превращала незнакомца в долговязого ребенка в грязном одеянии нищего.

– Кто? – спросил его кудесник.

– Грабители лесов.

– Браконьеры?

– Они не любят такое название. Лучше помалкивай и смотри в пол.

Горан оглянулся. Крадуши жались к стене беспризорниками. Истерика давно стихла. Пришло смирение. Их схватили. Одурманили пыльной травой чернолесья, бросили в клетки. Заплаканный Тами дремал на коленях Златы, исподлобья поглядывающей на рыжеволосого узника в соседней клетке. Исмин, прикрыв глаза, слушала разговор.

– Ты давно здесь? – спросил Горан, всматриваясь в тень собеседника у дальней стены.

– Я – недели две. Точно не скажу. А Эфа здесь уже месяц.

– Эфа? – Горан удивлённо посмотрел в сумрак третьей клетки справа от двери. В углу под холмиком тряпья притаился ребёнок. – Эфа? – обратился он к личику в коконе покрывал. В лохмотьях с трудом получалось различить девочку, вернее, некое хрупкое существо с блестящими глазами. – Меня зовут Горан. Это мои друзья: Злата, – он указал пальцем назад, – Исмин и Липучка. Мы тоже в беде.

– Она не слишком общительна, – осведомил паренёк.

– Зачем мы браконьерам? – обратилась к нему Злата.

Узник привалился спиной к выступу наклонной стены.

– Не знаю, – развел руками, смотря на неподвижную Эфу. – Розги отбили желание спрашивать.

В полдень в их хижину вошёл человек – упитанный здоровяк в засаленном фартуке поверх поношенной одежды на шнуровках. Лицо его напоминало грушу с двумя косточками глаз. Придирчивый взгляд осмотрел невольников. Нос засопел звучными вдохами-выдохами, и рот оскалился в кривой улыбке.

– Проголодались? – Рука здоровяка опустилась в плетёную корзину. У ног Горана упала хлебная лепешка. – Сколько там вас? Четверо?

Горан кивнул.

– Немой? – рявкнул верзила, сжимая кулак.

– Четверо.

«Еще четыре рта, – ворчал, добавляя лепёшек в клетку. – Харчи расходую зря. Эй, костлявый, держи!» Кусок хлеба упал рядом с рыжеволосым пленником. После – лепёшек бросили Эфе. Дети не трогали сдобу, смирно замерев изваяниями. «Проголодались, – приговаривал под нос надзиратель, роясь в корзине. – Всем здесь еды подавай. А запасы пополнять? А собирать дрова? Скоро прекратите жевать задаром. – Он остановился напротив Горана. – Продадут вас. – В дыре его рта улыбка оголила редкие зубы. – А мне заплатят за работу. И за харчи! – пригрозил пальцем. – Никто не хочет стеречь запасы».

Бурча под нос нарекания, верзила зашаркал к выходу. «Воду забыл, – спохватился на пороге, тряся корзиной. – Опять забыл». Без оглядки он направился к хижинам.

– Кто это? – Горан поднял с земли лепешку, стряхнул грязь.

Рыжеволосый за обе щеки уплетал хлеб:

– Повар. Скряга Масляк.

– Ты тоже не представился.

– Уц. Так меня зовут.

– Откуда ты? Как вы попали сюда?

Паренек впился зубами в чёрствую лепёшку.

– Я из Федарии. Провинции, кормящей овощами Царну. – Уц прекратил жевать и с трудом глотнул пресный ком. – Мы с братом родом из селения на севере провинции. Рядом с озером. С озером Корвум. Близ чернолесья. Не слышал?

Горан кивнул, смутно припоминая название из карт атласа.

– А вы?

– Я из Бескравии.

– Багровый горизонт, понятно. Змеи впрямь поджигают деревья осенью?

– Не в Яруге. Сказки…

Уц качнул головой в такт бойким мыслям:

– Так ты из землепашцев. Моя мать до замужества жила в Скопе. У вас жуткие суховеи.

Горан откусил лепёшку, уступая голоду. Кислятина, но, чтобы выжить силы пригодятся.

– Как ты попал сюда? – спросил он Уца, протягивая лепёшки Злате и Исмин.

Девочки без брезгливости приняли пищу.

– Как и вы. Угодил в ловушку. Мы с братом прибыли в Клету с пустыми карманами. Решили выследить луннорогих косуль, но…

– Они невинные животные, – сердито перебила Исмин. – В этом лесу запрещена охота.

– Сейчас мы на окраине чернолесья.

– Что?

– Да. У банды Зуха здесь логово.

С минуту пленники осмысливали новость. Горан спросил: