(Не) нужная дочь

Елена Львова

(Не) нужная дочь

Глава 1 Наталья

Тихий час. Дети спят. А я наблюдаю из окна второго этажа, как возле ворот останавливается машина. Сразу видно, очень дорогая, начищенная до блеска. В таких абы кто не ездит. Неужели кто-то из спонсоров решил вспомнить о нашем детском доме? Очень кстати, деткам нужна новая одежда. Старая вся износилась.

Водитель помогает выйти женщине. С интересом рассматриваю ее. Одета с иголочки, на высоких шпильках, а на глазах черные очки. Ярко-красные губы сжаты в жесткую линию. Ну и особа, так и веет холодом. Сразу понятно, что хорошего от такой ждать нечего. Можно смело идти работать.

Усмехаюсь своим мыслям и почти отхожу от окна, но замечаю, как следом из салона выбирается маленькая девочка. Лет примерно шести. В цветастом комбинезоне и копной непослушных кудряшек. Женщина грубо хватает ее за руку и тащит в здание. Ничего себе ситуация. Детей к нам обычно не водят. Хотя я работаю здесь без году неделя, откуда мне знать, какие здесь порядки.

Меня это не касается. Надо отмахнуться и идти работать, но любопытство побеждает, и я иду навстречу колоритной парочке. Они как раз поднимаются по лестнице. Девочка с любопытством смотрит по сторонам, а женщина тащит ее к директору.

– Здесь жди, – сухо бросает она и без стука заходит в кабинет.

Девочка послушно присаживается на стул. Болтает ногами и рассматривает фотографии на стене. Такая смешная и улыбчивая, светится, словно солнышко.

– Привет, – подхожу к ней. – Как тебя зовут?

– Вера. Ой, – закрывает рот ладошками и округляет глаза. – Мне же нельзя разговаривать с незнакомыми.

Такая добрая и непосредственная.

– Давай познакомимся, – добродушно улыбаюсь ей. – Меня зовут Наталья Михайловна.

Настороженно хмурится, переваривая мои слова, а затем тоже расплывается в улыбке.

– Ты здесь работаешь? – уточняет она шепотом, словно кто-то может услышать.

– Да. Я воспитатель. А ты?

– Маме нужно по делам, – пожимает Вера плечами.

– Ну ладно, не скучай.

Инстинктивно провожу по мягким кудряшкам ладонью и ухожу. Все здесь нормально, а у меня еще много работы.

Спускаюсь в мед кабинет, чтобы уточнить про прививки. Пока болтаем с медсестрой, время пролетает незаметно. Смотрю на часы – тихий час заканчивается. Пора возвращаться.

– Мамочка, не бросай меня! – слышу крик Веры и выхожу на улицу. – Я буду хорошей и послушной! – кричит она и цепляется за подол пальто женщины, но та не реагирует и продолжает спускаться по лестнице.

– Вера, не устраивай сцену, – резко отвечает, вырывая пальто.

– Я ведь хорошая, правда? Почему ты уходишь? – Девочка всхлипывает, огромные слезы катятся по ее щекам.

Мать замирает на мгновение и смотрит на маленькую Веру. И мне кажется, что передумает. Хочется верить в чудо.

– Вера, хватит, – бросает она через плечо. – У меня есть свои дела. Ты останешься здесь.

– Здесь? – девочка ошеломленно моргает. – Но я не знаю никого! Я боюсь! Нет, мама!

– Привыкнешь, – женщина поворачивается и, не оглядываясь, направляется к выходу. Каблуки ее стучат по асфальту с гулким эхом.

– Мамочка! Вернись! Не бросай меня! – Девочка падает на колени, ее руки судорожно скользят по холодному бетону.

– Наталья, забери ребенка, – раздается громкий голос директора.

Инстинктивно ловлю девочку и удерживаю, давая возможность женщине удалиться.

– Отпусти! Я хочу к маме! – плачет она навзрыд. – Мама!

Так и не обернувшись, женщина уезжает, а Вера остается рыдать в моих объятиях.

– Тише-тише, – шепчу ей на ушко, а сердце кровью обливается.

В голове не укладывается, как можно бросить собственного ребенка.

– Мама же вернется? – поднимает на меня огромные, наполненные страхом глаза. – Она обещала…

Не отвечаю, лишь крепче прижимаю к себе. Как отнять у ребенка последнюю надежду?

– Наталья Михайловна, – перехватываю строгий взгляд директора. – Отведите девочку в комнату и зайдите ко мне.

– Хорошо, – поджимаю губы и пытаюсь отстраниться, но Вера крепко держит меня за шею и не желает отпускать. Патовая ситуация, а палач почему-то я.

Девочка рыдает, ее плечи содрогаются.

– Тише, милая, – я осторожно опускаюсь рядом, обнимаю ее маленькое тело. Ее кулачки бьют меня по плечам, но я держу ее крепко.

– Я хочу к маме! Пусть она меня заберет! – ее крик пронзает меня до самого сердца.

– Все будет хорошо. Я рядом, Верочка, – шепчу я.

– Она же вернется? Она обещала…

– Конечно, вернется, – произношу я, зная, что это ложь. – Она обязательно одумается и заберет тебя домой.

Вера обнимает меня, ее рыдания постепенно затихают. Я поднимаю ее на руки и несу наверх. Ее маленькое тело легкое, но я чувствую, что несу весь груз ее страха и боли.

Когда-то я сама так же стояла на крыльце детского дома, глядя вслед женщине, которая обещала вернуться. Это был мой последний приемный родитель. Она оставила меня, тихо сказав воспитательнице: "Я не могу с ней справиться". Я помню, как мои ноги приросли к полу, как горло сдавило, не давая произнести ни звука. Я тогда отчаянно ждала, что она передумает, повернется и скажет: "Я пошутила. Конечно, я тебя заберу". Но этого не произошло.

Каждое утро я выбегала на крыльцо и всматривалась вдаль. Воспитатели говорили, чтобы я не строила иллюзий, что таких, как я, здесь сотни. Но я не могла поверить, что человек, который гладил меня по голове и называл дочкой, мог так просто исчезнуть из моей жизни.

Прошли месяцы. Меня переводили из группы в группу, но я так и не научилась никому доверять. Эти стены были холодными не только физически – они давили на меня своим безразличием. Ты или становишься таким же равнодушным, или разрушаешься под тяжестью одиночества. Я разрушалась, пока однажды ко мне не подошла новая воспитательница и не сказала: "Ты не одна. Я здесь с тобой". Ее слова тогда спасли меня.

Теперь я здесь, с Верой, и понимаю, что должна стать для нее тем, кого у меня не было в детстве. Она не будет проходить через ту же боль.

Я укладываю Веру на кровать. Ее пальцы крепко держат мой свитер.

– Ты останешься со мной? – ее голос звучит тихо и дрожит.

– Конечно, я здесь. Поспи, Верочка. Я никуда не уйду.

Она засыпает, но лицо остается напряженным, а ее маленькая рука все еще крепко держит меня.

Дожидаюсь пока малышка уснет и спускаюсь на первый этаж, едва не сталкиваясь с Марией Павловной у кабинета директора. Она лишь качает головой:

– Опять ты слишком привязываешься, Наталья. Они все приходят и уходят. Твоя задача – делать свою работу.

– Это просто ребенок… – начинаю я, но она перебивает.

– Все они дети. Ты не можешь спасать всех. Не забывай об этом.

Я не согласна с ней, но молча прохожу мимо. Ее слова звучат как приговор, но я не могу смириться с такой логикой. Сколько раз мне говорили то же самое, когда я была ребенком?

В кабинете директор смотрит на меня с усталостью и массирует виски пальцами.

– Наталья, как там девочка? Уже определили ее в комнату?

– Да все сделали. Она сейчас спит, – сухо отчитываюсь я. – Как можно так поступить? Как можно бросить своего ребенка?

Мне сложно это понять. В голове не укладывается.

– У всех свои причины. Мы не имеем права судить. Наша задача – помочь, – равнодушно отмахивается директор. Никому никогда нет дела до детей. Все они лишь цифры в отчетах.

Пока он говорит, мой взгляд скользит по столу. Я замечаю папку с именем "Вера Соколова". На обложке аккуратно вписаны все данные: имя, дата рождения, адрес. Директор перехватывает мой взгляд, его брови чуть хмурятся. Не говоря ни слова, он берет папку и торопливо убирает ее в шкаф, словно хочет спрятать от лишних глаз. Этот жест заставляет меня напрячься еще больше.

Я чувствую, как внутри меня загорается желание узнать больше.

– Наталья, – голос директора возвращает меня в реальность. Я мгновенно отстраняюсь.

– Я понимаю, – отвечаю спокойно и натягиваю на губы вежливую улыбку, но внутри меня бурлит буря.

Глава 2 Наталья

Рабочий день закончился. Плаваю в своих мыслях и собираюсь домой, когда за спиной раздается дрожащий голос Веры:

– Ты хочешь уйти? – Она стоит в дверном проеме, ее глаза полны паники. – Пожалуйста, не оставляйте меня одну. Я боюсь… Никто не обращает на меня внимание, а я не могу одна…

Вера подбегает ко мне и цепляется за руку. Ее пальцы дрожат. Я пытаюсь улыбнуться, но сердце сжимается от боли.

– Вера, я вернусь утром. Ты ведь большая девочка, правда? – говорю я мягко и присаживаюсь перед ней на корточки.

– Нет! – вскрикивает она, всхлипывая. – Я буду хорошей! Только останься, пожалуйста… Мама меня бросила, и ты тоже…

Эти слова бьют по самому больному месту. Я понимаю, что не смогу уйти вот так. Слишком много воспоминаний о собственном детстве всплывает в этот момент.

– Хорошо, я побуду пока ты не уснешь, – тихо говорю я и крепко обнимаю девочку. Конечно, ей тяжело, она очень домашний и нежный ребенок. Как только у матери рука поднялась. Вера, все еще всхлипывая, прижимается ко мне в ответ и затихает. Я провожу рукой по ее волосам и пытаюсь представить, чем обернется моя слабость.

Собираю силы и, пока Вера отвлекается на игрушки, достаю телефон. Звонок Саше – неизбежность, которую откладывать дальше бессмысленно.

Шесть лет назад я еще верила в то, что мы с Сашей будем счастливы. Он был энергичным, с блестящими перспективами, а я – молодой воспитательницей, мечтающей о детях. Мы мечтали вместе. А потом все рухнуло, как карточный домик. Сашу уволили с работы. Перспективы утонули в бутылке алкоголя. А мечты развеялись, как дым.

В нашем доме остались только раздражение и молчаливые упреки. Я оказалась еще и бесплодной. Все мои попытки забеременеть оборачивались только болью и разочарованием.

Собравшись с силами, набираю номер.

– Да? – голос Саши резкий, он явно недоволен, что я его отвлекаю.

– Привет, Саша, – говорю осторожно, стараясь не показывать волнение. – Я сегодня поздно приду. Тут сложная ситуация с одной девочкой…

– Слушай, Наташ, – перебивает он раздраженно. – Ты вообще понимаешь, что дома пусто? Мне поесть нужно. Я прихожу домой с работы, а там ни еды, ни тебя. Опять твои подкидыши важнее семьи?

Я сглатываю ком в горле. Его слова звучат ядовито, словно обвинение, которому я уже не могу возразить.

– Девочка Вера… ее мать бросила прямо у нас на глазах, – говорю я медленно. – Девочке всего шесть лет.

– И что? Ты всех брошенных будешь спасать? Своего ребенка бы лучше завела, – он усмехается безрадостно. – Может, хватит о чужих заботиться? Ты о нашем будущем подумай.

Будущем. Это слово уже давно потеряло для меня всякий смысл.

– Хорошо, Саша, – шепчу я, не позволяя голосу дрогнуть. – Я разберусь.

– Давай, разбирайся, только не забудь, что у тебя есть муж, а не только эти сироты, – отвечает он, прежде чем бросить трубку.

Я долго смотрю на погасший экран телефона. Сердце сжимается от боли, но я привычно ее подавляю. Пора возвращаться к своим обязанностям.

Вера сидит в углу игровой комнаты, перебирая мягкие игрушки. Ее кудрявые волосы растрепаны, а глаза устало смотрят на куклу, которую она механически прижимает к себе. Она словно строит вокруг себя невидимую стену.

– Ты осталась здесь, тетя Наташа, – шепчет она, когда я подхожу ближе.

– Конечно, я здесь. Ты думала, я уйду? – отвечаю с мягкой улыбкой.

Она кивает, и в ее глазах на мгновение вспыхивает благодарность. Мы сидим рядом, не говоря ни слова. Ее доверие еще хрупкое, но оно есть. Я решаю нарушить молчание.

– Вера, расскажи мне о своей маме. Какая она?

Она опускает голову и обнимает медвежонка.

– Она красивая. Всегда пахнет духами. Но теперь она больше не хочет быть со мной, – голос девочки дрожит.

– Может, она просто растерялась? Иногда взрослые делают ошибки, – осторожно говорю я.

Вера молчит, лишь сильнее сжимает игрушку. Ее лицо остается непроницаемым. Я понимаю, что мои слова не могут пробить стену ее боли.

Позже я укладываю ее в кровать. Маленькая ручка цепляется за мою ладонь.

– Ты будешь здесь, когда я проснусь? – ее голос полон тревоги.

– Я постараюсь прийти. Спи спокойно, Вера. Я рядом, – провожу рукой по ее волосам.

Девочка засыпает, но ее лицо остается напряженным. Я выхожу из комнаты и решаю, что ждать больше нельзя. Мне нужно узнать больше.

Здание погружается в полную тишину. Свет в коридорах едва горит. Я выжидаю, пока все окончательно не заснут. Подкрадываюсь к кабинету директора. Дверь чуть приоткрыта, внутри темно.

Сердце колотится в груди. Я закрываю дверь за собой и осторожно подхожу к шкафу, где спрятана папка с делом Веры. Пальцы дрожат, когда я открываю дверцу и нахожу нужную папку.

На обложке написано: "Вера Соколова". Я кладу ее на стол, быстро перелистываю страницы. Имя матери, адрес, детали их прошлого. Все это может дать мне шанс помочь девочке.

Я достаю телефон и делаю снимки документов. Экран гаснет, и в этот момент я слышу голоса за дверью.

– Ты уверен, что тут кто-то есть? – голос директора звучит подозрительно.

– Да, я точно слышал какой-то шорох, – отвечает кто-то другой, наверное, охранник.

Шаги приближаются. Ручка двери медленно опускается. Я замираю. Шкаф остается открытым, папка на столе. Успеть спрятаться или сбежать – невозможно. Время словно замирает. Я стою неподвижно и жду неизбежного.

Глава 3 Наталья

Темнота обволакивает кабинет. Я стою у шкафа с папками, стараясь дышать как можно тише. Папка с делом Веры лежит на столе, телефон в руке. Но за дверью все ближе слышны шаги и голоса.

Ручка двери начинает медленно опускаться. Мое сердце замирает. Время растягивается до бесконечности. И вдруг снаружи раздается шум. Грохот и чей-то возмущенный крик нарушают тишину. Директор резко отпускает ручку

– Пойду проверю, что там происходит, – говорит он, и шаги удаляются вместе с голосами.

Я не верю своему счастью. Осторожно, как в замедленной съемке, я закрываю шкаф и подхожу к двери. Еще пару секунд – и я тихо выскальзываю в коридор. Сердце все еще бьется где-то в горле, но я заставляю себя идти ровным шагом, чтобы не привлечь внимания.

Только оказавшись в комнате воспитателей, я наконец позволяю себе выдохнуть. Но внутри все еще клокочет паника. Если бы меня поймали…

Перед тем как поехать домой, я снова иду проверить Веру. Девочка спит беспокойно, свернувшись калачиком и обняв своего медвежонка. На ее лице все еще отпечатаны страх и боль. Я наклоняюсь, чтобы поправить одеяло, и тихо шепчу:

– Я рядом, Вера. Все будет хорошо.

Она чуть расслабляется, но мое сердце все равно разрывается. Я знаю, что не смогу уснуть, пока не узнаю правду о ее матери.

Присев на край кровати, я начинаю искать информацию в телефоне. Имя матери Веры всплывает почти сразу. Статьи и фотографии наводят на мысль, что эта женщина ни в чем не нуждается. Она успешна, ухожена, судя по всему, достаточно богата. Красивые интерьеры, дорогие наряды… И все это не сходится с тем фактом, что она бросила своего ребенка. Зачем она это сделала? Почему выкинула собственную дочь, словно ненужного котенка?

Ответа в сети я не нахожу. Но мне нужно будет задать ей этот вопрос лично. Именно ради этого я сделала те фотографии в кабинете директора.

Поздно вечером я добираюсь домой. Квартира встречает меня холодом, а из комнаты сразу же доносится резкий голос Саши, полный раздражения и пренебрежения:

– Наташа, это нормально вообще? Я с работы пришел, а дома ничего не готово! Ты вообще чем там целый день занимаешься?

Я устало снимаю пальто, стараясь не показать, как мне тяжело. Захожу на кухню. На столе пусто, грязная посуда так и осталась нетронутой с утра. Саша уже стоит с перекошенным лицом, его взгляд пронзает меня, как ледяной нож.

– Я же сказала, что задержусь на работе, Саша. У нас чрезвычайная ситуация с ребенком, – начинаю я, надеясь на понимание. Но он перебивает меня на полуслове, не желая слышать оправданий.

– Ребенком? Чужим подкидышем? – Он усмехается так, что мне хочется исчезнуть. – Может, лучше о нашей семье подумала бы? Хотя о чем я… у тебя же своих детей не будет, так ты решила чужих спасать. Это все, на что ты годна? Ты посмотри на себя! Ни еды, ни порядка, рубашки мои не поглажены. Это нормально?

– Я сделаю все завтра, – отвечаю тихо, почти шепотом, чувствуя, как внутри все ломается.

– Завтра? Твое вечное завтра уже достало, Наташа! – он приближается ко мне, нависая сверху. – Может, ты наконец поймешь, что завтра никому не нужно? Дома порядок нужен сегодня. Еда должна быть сегодня. А не твои жалкие отмазки про детдомовских сирот!

Я молчу. Возразить мне нечего. Да и спорить бесполезно.

– Ты ведь всегда такая была! Никому не нужная, даже своим родителям. Думаешь, эти твои добрые дела что-то изменят? Ты для них – никто. И для меня – тоже, – его голос становится ледяным.

Последняя фраза будто бьет меня в грудь с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Я отворачиваюсь, чтобы муж не видел слез в моих глазах. Молча прохожу мимо него, стараясь не издать ни звука. Как будто шаги по квартире могут сломать хрупкую оболочку, в которую я прячусь.

Закрываю дверь ванной на замок и опираюсь спиной о стену. В ванной я наконец позволяю себе разрыдаться. Слезы льются горячими потоками. Его слова все еще звучат в голове, как издевательское эхо: "Ты даже ребенка родить не можешь…" Они разрывают меня изнутри, оставляя только боль и чувство абсолютного бессилия.

Когда истерика немного отступает, я машинально вспоминаю фотографии и ту глянцевую жизнь, которую ведет мать Веры. Почему она отказалась от собственного ребенка, имея все это? Как можно бросить девочку на произвол судьбы?

Вытираю лицо полотенцем и беру телефон. Дрожащими пальцами нахожу ее номер. Мне нужно поговорить с ней. Я не могу позволить девочке страдать дальше.

Глава 4 Наталья

Телефон дрожит в моей руке, как будто пытается сорваться на пол. Гудки тянутся бесконечно, а я судорожно глотаю воздух, чтобы унять дрожь в груди. Наконец – ответ.

– Алло? – женский голос ленивый, уставший, но в нем чувствуется скрытое раздражение. На заднем фоне перекрываются звуки смеха и музыки. Ее окружает легкость жизни, которая так контрастирует с тяжестью поступка, который она совершила.

– Инна Сергеевна? Это Наталья… воспитательница из детского дома, где вы сегодня оставили Веру, – спешу представиться. В горле пересохло, но я заставляю себя продолжить. – Нам нужно поговорить. Это очень важно.

– Что еще за Вера? – голос на том конце становится холоднее.

– Ваша дочь. Девочка, которую вы оставили… в детском доме, – произношу я осторожно.

– А, ясно, – она говорит почти шепотом, как будто осознает что-то неприятное. – И что вам надо? Я занята.

– Это вопрос жизни и смерти. Пожалуйста, дайте мне шанс объясниться. Нам необходимо встретиться, – прошу я, чувствуя, как в груди сжимается от напряжения.

– Ладно, хорошо, – нехотя соглашается она после паузы. – Я пришлю адрес позже.

Связь обрывается, оставив меня в звенящей тишине. Я опускаю голову, пытаясь перевести дыхание. Все получилось, но мне совсем не легче. Вдруг раздается стук в дверь ванной, и я подпрыгиваю от неожиданности. Телефон выпадает из рук и глухо ударяется об пол, экран гаснет.

– Наташа! Ты там еще долго? – голос Саши вспарывает тишину. – Ты что, решила там ночевать? Хватит страдать, ложись спать. Завтра вставать рано.

– Сейчас выйду, – отвечаю я, стараясь сдержать дрожь в голосе. Поднимаю телефон и смотрю на потухший экран. Не работает. Видимо, отключился.

У меня нет выбора. Я вытираю лицо и выхожу из ванной. Саша стоит у двери, скрестив руки на груди. Его взгляд полон укора.

– Ложись и не устраивай спектаклей, – бросает он. Я молча прохожу мимо и ложусь в постель.

Ночь кажется бесконечно долгой. Будильник звонит слишком рано. Я почти не спала. Поднимаюсь с кровати и сразу иду на кухню готовить завтрак. Саша ворчит за столом, недовольно поглядывая на часы.

– Ты сегодня хоть успела, – бросает он язвительно, отодвигая тарелку.

Я не отвечаю. Едва проводив его за дверь, я хватаю сумку, и сама спешу на работу.

На улице серое утро, холодный ветер режет лицо. Мысли путаются в голове. Я так погружена в свои тревоги, что почти не замечаю, как выхожу на дорогу.

В последний момент визг тормозов разрывает воздух, и я ощущаю легкий толчок. Меня пошатывает, будто земля уходит из-под ног. Перед глазами мелькает темная громада машины, остановившейся буквально в сантиметрах. Дверь с глухим щелчком распахивается, и из нее выбегает мужчина – высокий, подтянутый, с настороженным и обеспокоенным взглядом.

– Черт! Вы в порядке? – Его голос звучит резко, но в нем нет агрессии, только паника и облегчение.

Я пытаюсь сосредоточиться на его лице. Густые темные волосы, чуть взлохмаченные, прямой нос и выразительный взгляд серо-голубых глаз. В нем есть что-то… смутно знакомое. Но мозг отказывается связывать образы.

– Простите… Это моя вина, – автоматически произношу я, чувствуя неловкость под его пристальным взглядом.

Мужчина хмурится, недоверчиво качая головой.

– Простите? Это вы говорите мне? – он произносит с удивлением и чуть заметной ноткой раздражения. – Я мог вас раздавить, а вы извиняетесь? Это какая-то шутка?

Я отвожу взгляд, чувствуя, как щеки начинают гореть.

– Все хорошо. Я действительно не пострадала, – тихо говорю, надеясь, что он просто отпустит меня с миром.

– Не пострадали? Вы хоть понимаете, как вам повезло? – он подходит чуть ближе, внимательно осматривая меня. – Вам нужно в больницу. Провериться, мало ли.

Я отступаю на шаг и качаю головой.

– Не стоит. Со мной все нормально.

Мужчина вздыхает, глядя на меня как на несмышленого ребенка. В его глазах отражается смесь облегчения и какого-то странного сожаления.

– Ладно. Но вот, возьмите, – он достает из внутреннего кармана пиджака визитку и протягивает ее мне. – Если вдруг почувствуете себя хуже, звоните. Это не шутки.

Я машинально беру визитку, взгляд цепляется за имя: Андрей. Фамилия будто расплывается в замешательстве. Мужчина еще некоторое время молча наблюдает за мной, словно надеется, что я передумаю.

– Спасибо, – выдавливаю из себя и пытаюсь спрятать визитку в карман.

Мужчина на мгновение задерживает взгляд на моем лице, словно хочет что-то сказать, но вместо этого просто кивает и отходит к машине. Еще несколько секунд он стоит рядом с открытой дверью, а потом садится за руль и уезжает. Я смотрю ему вслед, пока его машина не скрывается за поворотом. А я остаюсь стоять на месте, чувствуя, как ноги подкашиваются. Мир вокруг кажется чужим и далеким. И все это время ощущение нарастающей тревоги не отпускает меня.

Я снова перевожу взгляд на визитку в руке. "Андрей Власов, генеральный директор компании строительных проектов" – текст будто выжжен на этом клочке бумаги. Темные буквы слегка расплываются перед глазами.

Недавний инцидент до сих пор не отпускает меня. Этот мужчина едва не сбил меня, но вместо грубости предложил помощь. Впрочем, почему это должно меня удивлять? Все такие вежливые, пока дело не доходит до настоящих проблем.

Думаю выбросить визитку, но пальцы будто не слушаются. Нет, пусть останется. На всякий случай. Я аккуратно убираю ее в карман и иду в сторону детского дома, где меня давно уже дожидается Вера.

Глава 5 Наталья

Дети уже на ногах, вокруг шум и громкий гул. Они кричат, бегают, вовлеченные в свои игры. Но Вера стоит в углу игровой комнаты, обнимая своего медвежонка, словно невидимая стена из страха и одиночества держит ее на расстоянии. Ее маленькие пальцы сжимают игрушку так крепко, будто она единственная связь с безопасностью. Больно смотреть на нее. Глаза тусклые и усталые, она такая малышка. Нежная, домашняя, за что с ней так? Когда она замечает меня, взгляд чуть теплеет, но радость все равно кажется приглушенной.

– Тетя Наташа! – срывается с ее губ почти отчаянно. Она бросается ко мне, словно боится, что я тоже исчезну.

Я присаживаюсь на корточки и обнимаю ее. Она вжимается в меня, дрожа, как испуганный зверек. Мне хочется сказать что-то ободряющее, но ком в горле мешает. Вера цепляется за меня, не отпуская.

– Доброе утро, солнышко. Как спалось? – спрашиваю я, проводя рукой по ее светлым волосам.

– Не знаю. Ты же останешься, правда? – ее глаза полны надежды.

– Конечно. Я всегда рядом, – отвечаю мягко и усаживаю ее за маленький столик. Мы проводим время за рисованием, но мысли мои заняты другим. Рядом подходит нянечка с хмурым выражением лица.