Дерзкий соблазн

– Или Барс тебе денег за рекламу занес? – спросила, толкнув в бок локтем.

Светка лукаво улыбнулась:

– А что? Если бы предложил, я бы не отказалась! В конце концов, когда еще за тобой будет бегать богатенький мажор, устраивающий целые спецоперации, чтобы добиться поцелуя? Это же отличная история, чтобы потом внукам рассказывать: «А вот однажды, внучек, за мной бегал сам Барс!..»

Допив остатки уже порядком подстывшего напитка, я поднялась на ноги.

– Пойдем на занятия фантазёрка! «Звонок скоро», —протянула ей руку помогая встать. Выбросили пустые стаканчики в урну и направились на пары.

Нужно ещё придумать, как улизнуть незамеченной. И мне не пришло на ум ничего лучше, чем отсидеть три пары, а четвёртую прогулять.

Сказав Светке, что нужно срочно домой без зазрения совести уехала. Но не в особняк к Верховцеву, а прямиком в свой родной город к Антону. Маму уведомила заранее.

Забравшись в теплый салон автомобиля, посмотрела на навигатор. Ехать примерно два часа. Это если не случится никакой серьёзной ситуации в виде пробок, например. Открыла чат с перепиской, написала любимому.

Он сообщил, что до восьми задержится на работе. Я приеду к шести, значит смогу навестить свою лучшую подругу Иру.

С ней мы познакомились девять лет назад, когда переехали в этот городок и сняли маленькую квартирку на окраине. Она жила неподалёку, поэтому мы ходили в одну школу и даже попали в один класс. Её семья была среднего достатка: мама – учитель биологии, папа – автомеханик.

Ира – это вообще кладезь позитива! Помню, как однажды мы решили покрасить ей волосы в безумный розовый цвет, используя какую-то странную краску, которую нашли в гараже её отца. Результат? Ну, скажем так, её волосы светились в темноте, и она ходила так неделю, пока мама не заставила её перекраситься! Но даже тогда она умудрялась смеяться над этим, говоря, что зато теперь её видно издалека в любой толпе.

Наши школьные годы были полны приключений и нелепых ситуаций. Вместе прогуливали уроки, чтобы сходить на премьеру нового мультика (да, мы были теми ещё сорвиголовами!), вместе готовились к экзаменам, обложившись горами пиццы и энергетиков, и вместе мечтали о будущем, полном приключений и невероятных открытий. Ира всегда говорила, что мы обязательно покорим мир, просто пока не решили, каким именно образом!

Мы не виделись с того дня, как переехали в Москву. И я ужасно соскучилась. Надо не забыть тортик купить по пути. Откинулась на мягкую обивку сиденья и прикрыла глаза, предвкушая мой неожиданный сюрприз, который я решила им устроить.

Дорога пролетела незаметно. Заскочила в кондитерскую, где всегда брали самые вкусные пирожные на все наши девичники с Иркой. Естественно, взяла «Наполеон» – её фаворит! И, конечно же, не удержалась и прихватила коробочку эклеров с заварным кремом – мои слабости неизлечимы! Представляю, как мы будем уплетать всё это добро, запивая ароматным чаем и болтая обо всём на свете!

Подъехала к Иркиному дому. Ничего не изменилось! Тот же уютный дворик, та же лавочка у подъезда, где мы столько раз сплетничали обо всех местных красавчиках. Тихонько поднялась на третий этаж, затаила дыхание и нажала на звонок. Дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина с карими глазами и тёмными волосами, собранными в строгий пучок. На вид ей было далеко за сорок. Одета в строгий классический наряд: чёрную юбку и пиджак того же цвета. Видимо, перед моим приходом она куда-то собиралась, потому что на ногах у неё были чёрные лакированные туфли-лодочки. Тётя Алла! Или, как я её называла в детстве, «Алла-Валериевна-кладезь-мудрости».

– Боже мой, Викуля! Не может быть! – воскликнула она, распахивая дверь шире и заключая меня в крепкие объятия.

– Какими судьбами? Ты же вроде в Москве?! – в глазах женщины плескалась такая искренняя радость, что у меня у самой щёки заболели от улыбки.

– Сюрприииз! – пропела я, протягивая ей пакет с тортом. – Решила навестить свою любимую подругу! А Ирка где?

– Ира? Она в душе! Проходи скорее, не стой на пороге?

Женщина приняла из моих рук пакет и, отступив в сторону, пропустила меня в дом. Я шагнула в тесный коридор и, скинув обувь, невольно огляделась. Бежевые стены с робкими синими полосками… Помню, как мы с Иркой, орудуя кистями и рулонами, пытались совладать с этими обоями, тщетно добиваясь идеального стыка. Тогда эта задача казалась нам непосильной. Всё та же обветшалая вешалка с поникшей курткой Аллы-Валериевны и зеркало в тяжёлой деревянной раме, в котором когда-то так любилось кривляться.

В гостиной всё дышало привычным уютом и теплом. На диване, утопая в пёстром море подушек, безмятежно посапывал рыжий Васька – всеобщий любимец. По бокам дивана, словно верные стражи, стояли кресла, облачённые в тёмно-коричневый бархат. Напротив – приземистая деревянная тумба, увенчанная телевизором. А у стены возвышался книжный шкаф, доверху забитый пёстрыми книгами. Мебель, хоть и не старая, являла собой эклектичный ансамбль, собранный словно из разных эпох и стилей, совершенно не сочеталась между собой.

Всё это я видела огромное количество раз, но всё равно ощущала странную смесь ностальгии и лёгкой грусти.

– Проходи в комнату, подожди Ирину там, – негромко произнесла тётя Алла, указывая на белую дверь. – Мне надо ненадолго отойти. Надеюсь, ты не уйдёшь до того, как я вернусь?

– Нет. Пару часов точно! – слегка улыбнулась.

Одобрительно кивнув, хозяйка покинула зал, а потом и вовсе квартиру. Со стороны ванной комнаты слышался шум льющейся воды. Я тихонько, чтоб не выдать своего присутствия, направилась в спальню подруги.

Здесь ничего не изменилось. Большое окно с широким подоконником, на котором расставлены горшки с растениями и тюлевая занавеска. В одном углу комнаты – высокий стеллаж, заполненный различными безделушками и фотографиями в рамках. С противоположной стороны стоит деревянная кровать с кованым изголовьем, укрытая множеством разноцветных подушек и вязаным пледом крупной вязки. На прикроватной тумбочке – светильник и стопка книг. Напротив – большой письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями.

Усмехнулась про себя. Ничего не изменилось. Всё так же, как и до моего отъезда.

Аккуратно отодвинула стул и присела, ощущая, как он жалобно скрипнули под моим весом. В воздухе летал запах чего-то сладкого и немного приторного – смесью духов, лака для волос и ванили.

Вдруг взгляд зацепился за тетрадь. Вернее, даже блокнот или записная книжка в твёрдом переплёте. Раскрытая, она лежала прямо передо мной. Мазнув по ней взглядом, заметила ровный аккуратный прочерк. Наверное, Ира совсем недавно закончила заниматься.

Не удержавшись, заглянула. Я, конечно, не из тех, кто роется в чужих вещах, но искушение взяло верх, оно оказалось сильнее воспитания. Это оказался её личный дневник. Я поняла это сразу, стоило прочитать первые строки:

«Сегодня опять видела Его. Он такой… красивый. Когда наши взгляды встречаются, у меня мурашки по коже».

Хм… интересно! Она что, влюбилась? И почему я не в курсе? Мне казалось, между нами никогда не было тайн.

Пробежала глазами ещё несколько строк:

«Каждый день думаю о нём. О его губах, которые так страстно целовали. О руках, которые ласкали моё тело. О его запахе, который до сих пор щекочет мои воспоминания. Кажется, это начинает перерастать в одержимость. Нужно взять себя в руки».

Внутри меня нарастало любопытство. Не помню, чтобы Ирка хоть когда-то была такой романтичной. Да ещё и в тайне от меня! Интересно, кто этот загадочный воздыхатель?

Сердце забилось быстрее. Я судорожно перелистнула страницу, надеясь найти хоть какую-то зацепку.

«Я знаю, что это неправильно. Мне нельзя даже смотреть на него. Но я ничего не могу с собой поделать. Просто схожу с ума от его прикосновений».

Перевернула ещё одну страницу, и моё сердце пропустило удар. На листе красовалось всего одно слово, написанное красивым, почти каллиграфическим почерком:

«Антон».

Антон? Какой Антон? У меня сразу в голове пронеслись имена всех знакомых нам парней, но подходил под описание только один – мой Антон!

Мир вокруг словно замер. В ушах звенело, а в глазах потемнело. Мой Антон? Не может быть! Это какая-то глупая ошибка, недоразумение. Но почерк… Почерк Иры, я его ни с чем не спутаю. И это имя… Антон. Других Антонов в нашем кругу просто не существовало.

В голове замелькали обрывки воспоминаний: Ира, как-то странно смотревшая на Антона, её смех, когда он шутил, её неловкость, когда мы втроём проводили время. Неужели это всё были признаки тайной влюблённости, а я просто не хотела их видеть?

В груди разливалась неприятная смесь из ревности, обиды и растерянности. Хотелось вырвать этот дневник из рук, сжечь его, чтобы он исчез, как страшный сон. Но любопытство продолжало пожирать меня изнутри. Что ещё она скрывает? Что ещё там написано? Медленно перелистнула ещё одну страницу.

«Я не знаю, что мне делать. Я счастлива, но одновременно боюсь. Боюсь причинить боль моей подруге. Боюсь потерять её. Но я не могу устоять перед соблазном. Он такой нежный, такой внимательный. Я никогда не чувствовала себя такой желанной».

Встала с места, как будто меня подбросило пружиной. Блокнот выпал из рук и с глухим стуком упал на стол. Я уже ничего не видела и не слышала. Только пульсирующая боль и ярость, клокочущая внутри. Как она могла? Как он мог? Два самых близких человека предали меня за моей же спиной.

Дверь позади меня скрипнула, и я резко повернулась. Подруга, завёрнутая в полотенце, зашла в комнату, тихонько напевая какую-то мелодию. Увидев меня, она замерла на пороге, и на лице её отразилось удивление.

– Вика? Как ты тут… – она запнулась, заметив моё выражение лица, и её глаза расширились от ужаса. – Что-то случилось?

Глава 11

Взгляд подруги упал на открытый дневник, лежащий на столе, и всё стало ясно без слов. Лицо Иры вмиг побледнело, словно мел.

–Вика… это не то, что ты думаешь, – пролепетала она, отступая назад и пытаясь удержать ускользающее полотенце. – Я могу всё объяснить.

Истерический смешок сорвался с моих губ. Болезненный и надломленный:

– Ах, объяснить? Ну конечно, объясни! Объясни мне, как моя лучшая подруга и мой, мой… парень, так подло воткнули мне нож в спину? Просвети меня давай я, вся во внимании! – театрально развела руками, изображая крайнюю заинтересованность и пытаясь скрыть дрожь.

Ира стояла, словно парализованная, кусая губы и глядя на меня огромными испуганными глазами.

–Вика, пожалуйста, выслушай… Я… мы… – начала она, но я не дала ей договорить:

– Слушать? – перебила я. Да я видеть вас не желаю! Всё, что мне нужно знать, я уже прочитала в твоих сопливых излияниях! Ты, оказывается, у нас тайная страдалица, роковая женщина! А я, дура, доверяла вам обоим!

Развернувшись, я ринулась к выходу, чуть не сбив с ног бедного Ваську, который испуганно шарахнулся от меня в сторону, как от чумы.

Хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась, выскочила на улицу.

Слезы хлынули безудержным потоком. Осенний ветер, промозглый и злой, пронизывал до костей, леденя все внутри. Но холодно не было. Было лишь невыносимо, нечеловечески больно.

Ноги сами понесли меня по улице. Я не видела куда иду. Не обращала внимания на прохожих. В голове пульсировала только одна мысль: «Предательство, предательство, предательство». Как будто кто-то назойливо повторял это слово у меня в голове, не давая сосредоточиться ни на чем другом. Слезы текли по щекам, смешиваясь с осенним ветром. Я чувствовала себя абсолютно опустошенной, выпотрошенной изнутри.

Внезапно я оказалась на мосту. Под ногами шумела река, отражая в своих водах хмурое небо. Я остановилась, облокотилась на перила и просто смотрела вниз. Мысли роились в голове, одна безумнее другой. Хотелось просто исчезнуть, раствориться в этом сером сумраке, чтобы не чувствовать этой адской боли.

Не отдавая себе отчёт в том, что делаю, я перекинула ногу через железное ограждение. И тут же почувствовала стальной захват на своем плече.

Чья-то цепкая хватка вырвала меня из пучины отчаяния, словно назойливого малька из пасти голодной щуки! Обернувшись, я узрела… бомжа. Да-да, самого настоящего, колоритного бомжа, источающего амбре недельного перегара и вселенской скорби! Вид у него был такой, будто он только что выиграл в лотерею билет в один конец до ближайшей помойки.

– Куда собралась, красавица? На дно морское за жемчугами? «Или решила рыбкам песни поорать?» —пробасил он, сверкая единственным уцелевшим зубом и с любопытством оглядывая меня, словно диковинную зверушку.

И тут меня прорвало! Забыв про горе, про предательство, про всё на свете, я разразилась истерическим хохотом, больше похожим на ржание бешеного коня. Мужичок аж попятился, видимо, решил, что я – сбежавшая из психушки пациентка.

В голове мелькнула мысль: «Боже, я только что чуть не сиганула с моста из-за кобеля и змеи, а меня спасает бомж». Ситуация была просто абсурдной.

– Спасибо, спаситель! – выдохнула я, утирая слёзы, в пересмешку с соплями.

– Да не за что, красавица! – хмыкнул бомж, почесывая всклокоченную бороду. – Спасение утопающих – дело рук самих… ну, ты поняла. Лучше скажи, что тебя на суицид сподвигло? Уж не принц ли рога наставил?

Я всхлипнула и, не сдержавшись, выдала ему всю историю, как на духу. Про Ирку-подругу, про кобеля-парня, про дневник с сопливыми признаниями. Бомж слушал внимательно, кивал, хмыкал и даже пару раз сочувственно покачал головой.

Потом достал откуда-то из недр своего бездонного пальто початую бутылку «боярышника» и предложил мне. Я отказалась.

– Ну, как хочешь! – выдал он, и откупорив крышку сделал большой глоток. Занюхал грязным рукавом и выдал:

– Эх, бабы… ёптить! Все вы одинаковые! Послушай, старого пьяницу! Мужики – они как автобусы. Один ушел – другой придет. А подруга… тут сложнее. Но если она так поступила, значит, не такая уж она и подруга. Забудь их обоих и живи дальше. И не вздумай из-за них всякую фигню творить. Жизнь – она одна. И она стоит того, чтобы её прожить. Даже если сейчас кажется, что всё плохо. Поверь мне, я знаю о чем, говорю.

Его слова, простые и грубые, внезапно задели что-то внутри меня. Словно кто-то выключил тумблер истерики. Я посмотрела на этого странного человека, на его грязное лицо, на его добрые, несмотря ни на что, глаза. И вдруг поняла, что он прав. Что я, здоровая, красивая, молодая девушка, не должна убиваться из-за каких-то предателей. У меня вся жизнь впереди.

– Спасибо, – повторила я, на этот раз искренне. – Вы мне очень помогли.

Бомж пожал плечами и, достал из кармана смятую пачку сигарет. Он закурил, затянулся и, выпустив клуб дыма в осеннее небо, добавил:

–Иди домой. Выпей горячего чаю. И помни: всё, что нас не убивает, делает нас сильнее. А тебя это точно не убьет.

Я улыбнулась. И вдруг почувствовала, что боль немного отступила. Развернувшись, я пошла прочь от моста, чувствуя, как с каждым шагом тяжесть на душе становится чуть меньше. Бомж остался стоять на месте, провожая меня взглядом. В какой-то момент мне даже показалось, что он подмигнул.

Домой я пришла другим человеком. Нет, боль предательства никуда не делась, она по-прежнему ныла где-то глубоко внутри, но теперь она не казалась такой всепоглощающей. Слова бродяги, как ни странно, запали мне в душу. «Мужики – они как автобусы…» – крутилось в голове. Звучало глупо, но в этом была какая-то своя правда.

Заварила себе огромную кружку чая с медом, закуталась в плед и уселась на подоконник. Город жил своей обычной жизнью, не подозревая о том, что какие-то пару часов назад я чуть не вычеркнула себя из этой жизни. Стало немного стыдно. Стыдно за свою слабость, за свою глупость. Да, меня предали, это ужасно. Но это не конец света. Это просто жизненный урок, пусть и чертовски болезненный.

Взяла в руки телефон и взглянула на экран. Три пропущенных от бывшей подружки и сообщение от теперь уже бывшего парня. Пару минут гипнотизировала взглядом значок уведомления. Так и не решившись открыть, вообще отключила мобильный. Не хочу знать, что он мне написал.

Проснулась утром с дикой головной болью и ощущением, будто меня переехал каток. С трудом поднялась с кровати и, поковыляв в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Видок, конечно, тот ещё. Опухшее лицо, красные глаза, растрепанные волосы. Прямо зомби апокалипсис какой-то. Вздохнула и принялась за водные процедуры. Горячий душ немного привел меня в чувство.

Проследовала на кухню и распахнула дверцу холодильника. Конечно, внутри было пусто – мы же не появлялись здесь уже два месяца. Я театрально вздохнула, словно в безнадёжной драме, и заварила себе пакетик чая. Глотнув обжигающий чай, подошла к окну задумчиво разглядывая кроны деревьев, плавно покачивающиеся от ветра.

Звонок в дверь заставил меня подпрыгнуть и чуть не облить себя кипятком. Кто мог прийти сюда? Может просто адресом ошиблись?

Но звонок повторился, на этот раз настойчивее. А потом и вовсе раздался громкий стук.

На цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок. Увиденное заставило сердце пропустить удар. На пороге стоял ОН. Антон, собственной персоной.

Затаив дыхание, я замерла, надеясь, что он уйдет. Но он словно чувствовал мое присутствие. Стук в дверь раздался с новой силой.

– Я знаю, что ты там, открой! – прокричал он. – Нам нужно поговорить.

Понимала, что так просто не уйдет я, собрав остатки самообладания, медленно открыла дверь. Антон стоял, облокотившись на косяк.

– Привет, – произнес он тихо, словно боясь спугнуть. – Можно войти?

Глава 12

– Можно войти? – спросил Антон будничным тоном, и не дожидаясь приглашения, бесцеремонно ввалился в квартиру. Даже не удосужившись сбросить пропитанные слякотью ботинки, оставляя грязные отпечатки подошвы на светлом линолеуме.

Я медленно выпустила воздух, пытаясь унять злость. Прикрыла за ним дверь и сложив руки на груди, ледяным тоном процедила:

– Как ты узнал, что я здесь? Не припомню, чтоб сообщала о своем приезде!

Тоха резко обернулся. Лицо его вмиг исказилось, выдавая бурю эмоций. Желваки заходили под кожей на скулах, брови сердито сошлись у переносицы.

– Что, не рада видеть своего любимого?

– Любимого? – недоуменно переспросила я, удивлённо вскинув бровь. – Скорее предателя, который за моей спиной лазает в трусы моей лучшей подруги!

Его глаза потемнели.

–Что ты несешь? – прорычал он, делая шаг ко мне, и меня обдало удушливым облаком дешёвого парфюма и табака. Когда-то этот запах казался мне притягательным…

– Не подходи, – отрезала я, чувствуя, как гнев и боль подступают к горлу. – И не строй из себя невинного, Антон. Я всё знаю. Ира рассказала мне о вас! Ещё и в мельчайших подробностях – слукавила я.

Хотя… судя по тому, что прочитала в её дневнике, так и получается.

В воздухе повисла тишина, густая, звенящая, словно натянутая струна. Я видела, как отчаянно пытается собраться с мыслями, как судорожно ищет хоть какое-то оправдание. Но оправданиям не было места.

Он опустил голову, словно принимая неминуемое наказание.

– Это… это ошибка Вика! Я не хотел! Прости меня! – пробормотал едва слышно. Ирка просто воспользовалась моментом, когда я был пьян. Из-за тебя, между прочим.

Я рассмеялась, но смех этот был горьким, надтреснутым, пропитанным разочарованием.

– Убирайся и больше никогда не появляйся в моей жизни.

Казалось, он даже не реагировал.

–Уходи, – громче повторила я, указывая на дверь. Не хочу тебя видеть. Ты разрушил всё, что у нас было.

Глаза парня сузились и он шагнул мне навстречу, нагло вторгаясь в личное пространство.

Попыталась отступить, но он не позволил этого сделать. Резко схватил за плечи сдавливая их с такой силой, что наверняка останутся багровые следы.

– Это я разрушил? – зло прорычал мне в лицо. Это ты всё уничтожила, когда согласилась уехать в Москву. Когда обрела наши отношения на разлуку. Оставила меня одного. Во всем. Виновата… ты! —прокричал мой бывший и сильнее сжал пальцы на моих плечах.

К глазам подступили слёзы, но не от физической боли – от душевной. От его слов, хлестких как пощёчины.

Часть меня хотела поверить, что во всём виновата я. Что, уехав, я действительно всё сломала. Но другая, более разумная часть, понимала, что расстояние – это всего лишь проверка, которую настоящая любовь выдержит. А его измена… это его выбор. Слабость, подлость – как ни назови, суть одна.

Я с силой вырвалась из его хватки, отшатнувшись назад. Боль в плечах пульсировала, напоминая о его грубости. Смахнула слёзы, стараясь казаться сильнее, чем чувствовала себя на самом деле.

– Не смей перекладывать вину на меня, – проговорила я твердо, несмотря на дрожь в голосе. – Да, я уехала, чтобы получить образование. Но разве это преступление? Разве это повод для предательства?

Он молча буравил меня взглядом, полным злобы и обиды. Подбородок его дрогнул, словно хотел что-то сказать, но я перебила его:

– Не оправдывайся. Всё кончено. Ты предал меня, предал нашу любовь. И ни расстояние, ни что-либо другое не может служить оправданием твоей измены. Просто уходи.

Отвернулась, не желая больше видеть его. Хотелось, чтобы он просто исчез из моей жизни навсегда. Каждая секунда его присутствия причиняла невыносимую боль.

Внезапно он шагнул ко мне, обхватил за талию и грубо притянул к себе. Я попыталась вырваться, но он держал крепко. Его губы жестко накрыли мои, сминая в отвратительном поцелуе. От тошноты и злости меня замутило. Я оттолкнула его изо всех сил.

– Не смей! – прокричала я, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Не прикасайся ко мне! Ты мне противен!

– Да пошла ты! – процедил он сквозь зубы, развернулся и, хлопнув дверью так, что задрожали стекла, вышел из квартиры.

Прислонившись к стене, я обессиленно сползла на пол, обхватила колени руками и прижала их к подбородку. Слёзы снова хлынули потоком, и я не стала их сдерживать. Пусть текут. Пусть смоют всю грусть и обиду, всю горечь. Пусть смоют его образ, его запах, его прикосновения. Я больше не хочу ничего этого помнить.

Не знаю, сколько времени я просидела так, неподвижно обратившись в камень.

Собрав волю в кулак, поднялась, и побрела в ванную. Холодная вода хлестала по лицу, обжигая кожу ледяным пламенем, но я продолжала умываться, пока не почувствовала, что лицо потеряло всякую чувствительность, превратившись в маску.

Вернувшись в комнату, распахнула окно, впуская терпкий, свежий воздух осени. Нужно было проветрить не только помещение, но и голову. Включила телефон, который со вчерашнего дня лежал забытым. Экран ожил, и на меня обрушился ливень уведомлений. Открыла диалоговое окно и написала Олегу, моему водителю, неотступно следовавшему за мной по материнскому наказу и ожидавшему где-то неподалеку.

«Доброе утро! Олег, увези меня отсюда, пожалуйста. Как можно скорее».

Отправив сообщение с адресом, засунула гаджет в карман брюк и принялась собираться, одержимая единственным желанием – не оставаться здесь ни минуты дольше.

***

В столицу я вернулась, уже после обеда. Домой не хотелось совершенно. Вернее, не хотелось снова поднимать тему с Антоном. Мама ждала только завтра, а значит, не избежать расспросов, к которым я сейчас была совсем не готова. Попросила водителя отвезти меня на набережную.

Усевшись на прохладный парапет и свесив ноги, я устремила взгляд на мерно колыхающуюся воду. Ветер играл моими волосами, а солнце, едва пробиваясь сквозь застенчивые облака, согревало щеки.

Достала телефон и разблокировав экран усмехнулась. Оттуда на меня смотрела пара голубых глаз, обрамленных каемкой чёрных ресниц. Лицо, словно выточенное скульптором, с четким овалом, высокими угловатыми скулами, прямым аристократическим носом и тонкими, чувственными губами.

Разглядывая фото, провела подушечками пальцев по экрану и невольно вспомнила наш первый поцелуй.

Это случилось совершенно неожиданно как вспышка. Мы стояли на балконе, смотрели на ночной город, усыпанный звездами. Разговор как-то сам собой затих, повисла какая-то особенная, звенящая тишина. Я помню, как он медленно повернул ко мне голову, как его глаза, казалось, впитывали свет фонарей. И потом он просто наклонился и поцеловал.

Робкий, неуверенный, словно боясь спугнуть, этот поцелуй был соткан из нежности и хрупкости, от которых перехватывало дыхание. Я ответила, и он стал увереннее, настойчивее, глубже. Мы целовались долго, пока холод не пробрал до костей, но даже стук зубов не мог разрушить волшебство момента.

Но что произошло сегодня? Почему я так отреагировала? Почему не почувствовала того трепета?

Может, дело в том, что тогда это было первое прикосновение, первое откровение, а сейчас… Сейчас горькое послевкусие предательства, и привкус чужих губ.