Забавные истории кота Квасика

Елена Лапина

Забавные истории кота Квасика

Елена Лапина – преподаватель немецкого и английского языков, переводчик, онлайн репетитор с почти 35-летним стажем работы.

Елена – автор нескольких учебно-методических пособий по немецкому языку для студентов политехнических ВУЗов: «Учебника по грамматике немецкого языка для студентов неязыковых ВУЗов», «Вводно-фонетического курса немецкого языка», «Немецко-англо-русского тематического словаря для школьников».

В 2022 году Елена серьезно занялась пряничным искусством и стала настоящей Мастерицей пряничных дел. Она печет пряники по старинным русским рецептам потомственных пряничниц нескольких поколений.

С июня 2024 года Елена возглавляет Вологодское региональное отделение Гильдии мастеров пряничного дела и знаменщиков России. В 2025 году была куратором Всероссийской акции “Помним, благодарим, гордимся!”, проводимой в рамках Гильдии к 9 мая.

У Елены много увлечений: чтение, путешествия, рисование, плавание, участие в писательских марафонах.

“Забавные истории кота Квасика” – полное собрание рассказов о полюбившемся многим литературном персонаже в рамках одного из таких марафонов.

Вместо предисловия

Сон в Рождество

Когда-то давным-давно жил-был кот. Породы он был самой что ни на есть загадочной. Кровей в нем намешано было такое количество, что сам сын турецко-подданного мог бы ему позавидовать.

Окраса он был огненно-рыжего. Такой же огненный был у него характер.

Пройдя уличную “школу молодого бойца”, кот наш быстро обучился житейской мудрости.

Котёнком он жил у физика-лирика, а потому с малых когтей слушал Бродского и Мандельштама, легко отличал ямб от хорея, а также без запинки цитировал Вознесенского и Ахмадулину. Знал пару строк из Ахматовой.

Устав от бесконечных учёных споров, кот наш переселился к художнику-импрессионисту. С новым хозяином жизнь у нашего героя заиграла яркими красками!

Теперь ему не составляло труда отличить Моне от Мане, Леонида Пастернака от Бориса.

Жизнь с интеллигентными личностями научила рыжего кота хорошим манерам, сделав его одним из самых завидных “женихов” во всей округе. Увы, пагубная привычка художника не прошла бесследно и для рыжего друга. Она привела нашего героя на улицу.

Как специально, зима в тот год выдалась суровая. Метели и вьюги так измотали кота, что в Рождественскую ночь, засыпая на теплотрассе, свернувшись клубком, он мечтал о новом доме. В ту сказочную ночь снилась ему огромных размеров кровать с мягкой периной, большими подушками и тёплым одеялом.

Во сне виделись ему шпроты в масле, плотно прижатые друг к другу в банке, колбаска “Докторская” по 3,20 и главное – верный друг!

Снился Квасику, а именно так звали нашего героя, добрый хозяин. Привыкнув к вольной жизни, ему не хотелось ее терять, но и одинокая жизнь казалась ему невыносимой.

Как и полагается в Рождественскую ночь, вскоре мечта Квасика исполнилась! Уже весной он подружился с очаровательной пряничницей, которая приняла его таким, какой он есть.

Спустя короткое время она написала о нем целую серию историй. А потом ещё одну. И еще. Поговаривают, что в его честь она даже стала печать прянички: его мордочку и лапку. Но это уже совсем другая история.

ЧАСТЬ 1. Странное знакомство

Мартовский кот

Заглянул ко мне намедни кот. Рыжий такой. Наглый.

– Эй! – говорит, – Привет! Вот, мимо шел. Дай, думаю, загляну… Поздороваюсь. Меня Квасик зовут.

– Квасик?

Не знаю, чему больше удивилась я: то ли имени, то ли тому, что кот разговаривает.

– Ну, да, Квасик. Квасить люблю. А когда хорошо поддам, так еще и разговаривать начинаю.

Люблю, – говорит, – знаешь ли, пофилософствовать. Ну, не прямо там, а так. Про жизнь всякую порассуждать.

– Есть во мне кровь голубая. Понамешанооо! – не унимался мой новый знакомый. – Люди, между прочим, портреты с меня пишут. Не веришь? На той неделе какая-то художница очередной намалевала. Ладно-ладно, не хвали. Сам знаю, что очаровательный.

От таких речей я даже примолкла. Дар речи потеряла. А кот еще больше разговорился. Осмелел.

– Да… Похоже, здесь не наливают. – грустно так вздохнул Квасик, в надежде на то, что все-таки ему что-то перепадет.

– Ну, засиделся я что-то. – все еще не теряя надежды, мой гость продолжал оглядываться по сторонам. – Я, между прочим, на крышу шел. Весну встречать. Хочешь, тебя с собой возьму?

– Хочу! – выпалила я.

Не упускать же такую возможность. На крыше я никогда не была, а тем более, с котом. Да еще и разговаривающим.

Вышли мы с ним на улицу, побродили по дворам. Долго он присматривался, крышу подходящую выбирал. А когда нужную нашел, по-джентельменски так, заботливо предупредил меня об опасностях.

Поднялись мы, огляделись. Красотища! Небо – чистый ультрамарин. И тишина. Звенящая.

– Слышишь? – Квасик небрежно повернул ко мне голову. – Весна идет! Пойду встречу, чтоб не заблудилась. А то будет опять весь март дорогу искать. Эх, накатить бы щас.

Душевно сидим

– А знаешь, почему я от Игнатия Савельича ушел? – спросил меня Квасик, сидя, как обычно на подоконнике и глядя в окно.

– Не знаю. Расскажи!

– Хороший он мужик, между прочим, был. Душевный. И жизнь у него такая, правильная. Но квасил сильно.

Квасик глубоко вздохнул. Наверное, вспомнил своего прежнего хозяина, что жил раньше в соседнем доме.

– Помню, как я оленя с огромными рогами испугался, когда он меня крошкой в комнату занес. Ну, того, что на стене почти в каждом доме висел. Ковер такой плюшевый.

Кот показал свой оскал, довольно шевеля роскошными усами и размахивая пушистым хвостом.

– А какая у него стопка взбитых подушек под тюлевым покрывалом была! Вот только валяться на них он не разрешал. Говорю же, правильный был.

– Он, между прочим, патефон слушать любил. Сидит, бывало, в кресле-качалке, мечтает. Меня на колени посадит, за ухом гладит и что-то бормочет себе под нос. Или на гитаре бренчит. Она у него, кстати, с алым бантиками на грифе была. Интересно, куда потом делать?

Квасик снова задумался.

– Это ведь он меня к окну приучил. Ему не спится ночью, вот он и глядит всю ночь напролет в окно. А я что, молодой, мне-то спать охота. Ну куда там! Разве он даст? Ему же разговаривать надо.

Кот внимательно посмотрел на меня.

– Знаешь, он ведь физиком был. Ну, и лириком, когда выпьет. Разговорчивый! А интересно ли мне его басни про житье-бытье столетней давности слушать? Сижу, в окно смотрю.

Кот тяжело вздохнул.

– Надоел он мне. Вот и ушел. К художнику. Скучно с физиком было. Это я теперь бы что угодно отдал, чтоб его послушать. А тогда… Дурак, одним словом.

Ой, что-то я расхандрился. Всю душу разбередил. Налей, а?!

История одного окна

– Вот дуреха! – услышала я за спиной уже знакомый голос Квасика, когда вечером шла домой.

– Хорошо ты меня встречаешь! – возмутилась я. – И почему это я дуреха?

– Да не ты. Вон она. – Квасик небрежно кивнул в сторону окна.

– А она почему? – полюбопытствовала я, бросая взгляд по окнам и пытаясь найти то самое.

– Да потому что у вас, баб, мозгов нет. Любовь вам подавай. А потом слезы льете. Да вздыхаете у окна. И когда поймет?

В одном из окон на последнем этаже едва был заметен женский силуэт.

– Ладно, пойдем уже. Замерзла поди. Дома расскажу. – важно вышагивая впереди меня, Квасик направился к квартире.

Зайдя домой, быстро осмотрел все углы. По-хозяйски улегся в кресле и как бы невзначай продолжил:

– Странные вы, бабы. Вот та, что в окне. Каждую неделю бывало из ящика письмо доставала. Возьмет, значит, его, заулыбается. Аж танцует другой раз или хохочет. А то зардеется вся. Порхала аж, как весенний воробей. Счастливаяяяя! Тут любому коту понятно – письмо от хахаля какого-нибудь.

– А ты что, следишь за ней? – удивилась я кошачьей рассудительности.

– Больно надо! – произнес кот, демонстрируя свое пренебрежение. – Так, наблюдаю.

Такой ответ вызвал у меня ироничную улыбку.

– А ты послушай! Может, и тебе полезно будет. – Вальяжно продолжил мой гость.

– Так вот. А прошлой зимой, как раз аккурат в это самое время, перестала она письма получать. Сначала делала вид, что, все мол, хорошо. Бывалоча, подойдет к ящику, улыбается, а у самой сердце так стучит, что аж на крыше слышно.

Потом перестала улыбаться. Все чаще с понурой головой по лестнице ходить стала. Осенью и того хуже, слезами начала себе дорогу к дому поливать. А теперь вот, все вечера напролет у окна стоит.

Кот тяжело вздохнул.

– Смотреть больно. Поди, фантазировала себе тогда. Мечтала. Дурочка.

Вдруг глаза Квасика налились. Он резко вскочил с кресла, выгибая спину.

– Вот гад! Так бы и расцарапал ему морду, чтоб бабам голову не морочил. – сурово произнес он, глядя на меня. – Ну, а сегодня-то нальешь?

Ваше величество

– И чё вы, бабы, все время в зеркало пялитесь?

Квасик вальяжно лежал на кровати и смотрел, как я, сидя перед трюмо, привожу себя в порядок.

– Ты еще ничего. Раз-два и готова. Не то, что Лизка из 6. Та, бывало, все зеркало пытала: “Свет мой, зеркальце, скажи: я ль…”

– Ты ль! – не удержался однажды, ответил. А она как заорёт! Как со стула упадёт! Еле откачали. Столько валерьянки на неё перевели. Тьфу! Виноват, понятное дело. Каюсь.

Или вон, Мария Антоновна из 277. Маленькая, пухленькая, а как мимо зеркала идёт, посмотрит в него и во все горло горланит: “Вылитая Мария-Антуанетта!”

Нет, ну ты подумай: где она и где та Антуанетта?

Может, по их меркам она и была красавицей. Да разве ж мужики собаки, чтоб на голые кости бросаться? А мозги…

Квасик ненадолго задумался, будто сравнивал одну красавицу с другой.

– Хотя, в этом Мария Антоновна как раз с ней схожа. Одни танцульки да развлечения на уме.

Что у этой, что у той ни тебе малейших знаний этикета, ни манер. А уж про языки или там, правописание, вообще молчу.

А жизнь-то какая у той Марии-Антуанетты была?! Ужас!

У неё, небось, и воды-то толком не было. Ходила, поди, духами обливалась, чтобы не вонять. Прямо как Шарик наш блохастый, что в соседнем дворе живет.

Квасик тяжело вздохнул, потягиваясь и царапая острыми коготками одеяло.

– Не понимаю я вас, баб. И почему вы все в королевы мечите? Что, обязательно королевой надо быть, чтоб красивой считали?

Скажу тебе по секрету: некрасивых женщин нет – мало водки. Вот ты у меня – красавица! Наливай!

Про … любовь

"До – ре – ми". "Фа – соль". "Ля – си" – Кот неистово визжал на всю квартиру, не давая мне возможности сосредоточиться на работе.

– Эй, друг! Ты мне мешаешь! – крикнула я в надежде успокоить горлопана.

Но вместо тишины фальшивые звуки зазвучали еще громче.

– Вообще-то это ты мне мешаешь. Я музицирую! – Подняв хвост трубой, забурчал кот. – Серенады, между прочим, пою. Весна на дворе, как никак. Может, кто и клюнет. Я еще о-го-го. Ты что думаешь, я всю жизнь бобылем прожил? Знаешь, как я за своей ухаживал? Как у Высоцкого*: “Какие песни пел я ей про север дальний!”

– Откуда мне знать? Ты же не рассказывал. – парировала я, теша себя надеждой, что кот ударится в воспоминания и подарит мне несколько минут тишины.

– Не рассказывал. А вот теперь расскажу. – усаживаясь ко мне на колени, Квасик заурчал:

– Давненько дело было, но помню все, как сейчас. Приехали, значит, в 68 квартиру новые жильцы. Стройная хозяйка вышла из авто, а на руках у нее неописуемой красоты белоснежная ангорская кошечка. Влюбился я в нее с первого взгляда.

Квасик примолк на мгновение, вспоминая, наверное, ту самую красавицу.

– Призвав на помощь свое знаменитое во всей округе обаяние, смело ринулся в бой. Но не тут-то было! Красавица, как и положено, отвергла мои пылкие домогательства.

– Уважаемый! – Квасик выразительно посмотрел на меня. – Слышишь, уважаемый?! – Даже если бы вы оказались единственным котом на этой улице, или хоть бы и в городе, стране, а то и на всей планете, я бы и тогда не посмотрела в вашу сторону.

– Разозлился не на шутку тогда. Еще пуще прежнего решил: разобьюсь, но будет она моя. Стал на крышу приглашать, серенады ей по ночам петь под луной. Ведь вы, бабы, все одинаковые – песенку спел, стихи красивые под бутылочку валерьянки для сближения прочитал, героический подвиг совершил и все! "Ваня, я Ваша навеки".

– Как все у тебя просто. – усмехнулась я, слушая Квасика.

– Так в том-то и дело, что не просто.

– Знаем мы вас, кобелей, – надменно фыркала моя красавица, пуще прежнего разжигая во мне страсть. – Вам бы только поматросить и бросить…

– Делать нечего, пошел на отчаянный шаг – торжественно попросил лапу возлюбленной. Взамен, понятное дело, предложил свое сердце. Страстное и пылкое, как солнце над нашей крышей.

– А она что? – любопытство разбирало меня.

– Согласилась! – гордо произнес кот. – Весь двор неделю гудел.

Квасик снова умолк. По его довольно шевелящимся усам было понятно, что ему приятны те воспоминания. Спустя несколько мгновений он вновь встрепенулся, словно очнулся от сна и грустным голосом молвил:

– Недолго, правда, счастье длилось. Не выдержала она. Бросила. Куда мне, дворовому коту, до нее? С тех самых пор больше и не пел. И на звезды не смотрел. Тогда, собственно, и пристрастился.

После недолгой паузы Квасик продолжил:

– Я ведь и музыку благодаря ей полюбил. Баха там, Шопена.

Из глаз Квасика покатились слезы.

– А тут ты. Снова петь захотелось. Эх, всю душу разбередила! Наливай!

Одна волшебная история

– Вставай! Встаааа- вааааай! – теребил меня своей пушистой лапкой Квасик.

– Отстань, Квасик! – сквозь дремоту попыталась я прогнать назойливого кота,. – Сегодня выходной. Могу я хотя бы в выходной подольше поспать?

– Вот именно: выход.... Ой! Ещё чуть-чуть и мы из-за тебя все пропустим. Ну, вставай же!

– Что пропустим? – не понимала я настойчивости своего друга.

– Не скажу. А то сюрприза не будет.

Наспех позавтракав, Квасик потащил меня на улицу.

– Чуешь? – Подняв мордаху к солнцу, спросил меня кот. – Чем это пахнет?

– Чем? – Пытаясь уловить ароматы в воздухе, спросила я.

– Волшебством!

– Волшебством? – Удивленно переспросила я.

– Смотри!

По неровно покрытой тонким слоем снега земле, изредка поднимались в разных местах какие-то бугорки. Настоящие пеньки или кочки.

– Смотри внимательно! Совсем скоро мы станем свидетелями настоящего волшебства! – Не унимался Квасик, загадочно пробираясь по рыхлому снегу между тех самых бугорков.

По-весеннему яркое солнце пригревало все вокруг: нас, большие деревья и землю в палисаднике возле дома, все ещё огромные сугробы снега, наваленные дворником за долгую зиму и копающихся в них игрушечными лопатками детей.

От тёплых солнечных лучей снег начал меняться у нас на глазах. Сначала стал тонким, как простынка, а местами и вовсе прохудился – его теперь не залатать!

– Посмотри, под ним земля чернеет: а вот и первая проталина. – глаза Квасика загорелись яркими изумрудами.

Моему удивлению не было предела. Никогда раньше не доводилось мне быть свидетелем такого преображения природы.

– Готова? – бросил на меня быстрый взгляд Квасик.

– К чему? – Не понимая, что происходит, я стояла в палисаднике и во все глаза смотрела на чёрные проплешины, то тут, то там появляющиеся среди снега.

Вдруг недавние пеньки и кочки зашевелились. Изо всех сил, без устали пробирались всё дальше и дальше сквозь землю и снежный покров, карабкались зелёные ростки.

Собрав все свои силы, расправляя плечи, в какой-то миг они по пояс высунулись из-под земли.

Первые цветы! Солнце на мгновение ослепило их, но талая вода тут же умыла им личики и прекрасные крокусы широко открыли глаза. Их фиолетовые платьица с яркими желтыми серединками засияли меж белого снега, словно маленькие солнышки спустились к нам с голубого неба.

– А ты говорила: “Отстань, отстань” – Не поворачиваясь ко мне, пробурчал себе в усы Квасик. – За это и выпить не грех.

Счастливое "кое-что"

Весна все активнее вступала в свои права, захватив с собой много-много разноцветных шелков с золотыми, серебряными нитями и другим убранством, чтобы украсить ими леса и луга, одеть в нарядные одежды жучков и паучков.

Квасик все чаще старался улизнуть из дома, пропадая ночи напролет, гуляя по каким-то крышам.

Возвращаясь ранним утром домой, он с упоением рассказывал мне о том, как прекрасная весна раздавала насекомым разные подарки.

Сколько радости и счастья было у них, выползающих из щелей, земляных норок и древесной коры. Все они ползли, бежали, летели навстречу весне, торопясь обновить свои потёртые, испачканные за осень и зиму крылышки.

– Какая же она щедрая! – Восхищался мой друг, описывая красивые одежды паучков и гусениц, проворных стрекоз и бабочек, жуков и весёлых скакунов-кузнечиков.

Но однажды Квасик вернулся с понурой головой, не обращая внимания на свой завтрак.

– Квасик, тебе нездоровится? – спросила я, с тревогой глядя на своего любимчика.

– Вмазать бы щас! – Кот явно был не в настроении.

– Да что случилось? Что за повод с утра пораньше? – Разволновалась я не на шутку.

– Весна. – Вздохнул кот, выражая свое недовольство. – Несправедливая она.

– Вот тебе раз! – удивилась я. – Ты же сам ее хвалил.

– Хвалил. А теперь разочаровался. Друга моего, ночного червячка не заметила. А он такой маленький, такой невзрачный. Кстати, его Иванычем кличут. – Квасик выразительно посмотрел на меня.

– Ну, Иванычем, так Иванычем. – Поддакнула я, не желая расстраивать кота пуще прежнего.

– Иваныч, конечно, счастлив, что наступило тепло и всё кругом ожило. – продолжил кот, как будто не замечая меня.

– Он радуется приходу весны и звездам, что ярко светят на ночном небе. Но я! Мне как быть? – в отчаянии Квасик бил себя лапой в грудь.

– А с тобой что не так? – не могла я понять терзания кота.

– Как ты не понимаешь? Он маленький. Блёклый. Я же раздавить его могу.

Увы, ничем я не могла помочь ни Квасику, ни тем более какому-то червяку, которого и в глаза-то не видела.

Весь день Квасик пролежал на диване, то и дело грустно вздыхая. К вечеру все же отправился на прогулку.

Наверное, прекрасная весна услышала Квасика, потому что на следующее утро его было не узнать. Во лбу у него горел яркий фонарик.

– Вот, знакомься! – Гордо произнес Квасик, мотая головой.

– Иваныч. – Услышала я едва различимый, доносящийся из воздуха звук.

– А весна все-таки хороша! – довольно проурчал Квасик. – Подарила, шельма, Иванычу крохотный голубой фонарик!

– Пусть, – говорит, – он зажигает его каждый вечер и светит всю ночь. Пусть этот фонарик горит, как яркая звёздочка над крышами домов и напоминает всем о том, что счастье никогда не меркнет. Даже в самую тёмную ночь.

– Ну, как тут не выпить?

Ловец снов

Всю ночь Квасик ворочался с боку на бок, не давая мне толком уснуть.

– Надо же такому присниться! – ворчал он утром в помятые усы.

– И чему же там надо было присниться? – съехидничала я, злясь на Квасика за бессонную ночь.

Почесав за ухом, Квасик тяжело вздохнул:

– Да приснилось мне, будто друган мой закадычный, Петруха, меня на день рождения не пригласил.

– Ну, это, конечно, повод самому не спать и мне не давать. – я попыталась сделать обиженный вид. Но коту явно было не до меня. Всеми своими мыслями, да что там, всем существом он был все еще во сне.

– Нет, ты только подумай! Петруха, значит, кошек этих облезлых позвал, а меня, своего лучшего друга – нет! – не унимался кот, утирая скользящие по морде слезы.

– Быть такого не может! – возмущался он. – Дай, думаю, сам приду. Друг же, как никак. – распыляясь в сердцах, Квасик осмотрел свои лапы. – И пошел.

– Ну?

– Что, ну? – передразнил меня Квасик. – Перепрыгивая через овраг, наступил на осколок. Да так неудачно наступил, что лапу поранил.

Еще внимательнее осмотрев и облизав свои лапы, он продолжил:

– Алкаши проклятые! Сижу, кровища хлещет. Вот бы, думаю, спиртовой компресс приложить. У тебя, кстати, спирта, ну, или там, водки, случайно нет?

– Нет, Квасик, нет у меня ни спирта, ни водки. – злясь на выдумки проказника, ответила я и развернулась, чтобы уйти.

– Ты куда? А как же сон? – окликнул он меня. – Так, вот, значит. На чем я остановился? Ах, да. Кровища. Хорошо, подорожник увидел. Приклеил его к лапе. Иду, хромаю. А там, в подвале, эти кошки драные гуляют.

Квасик на минуту задумался:

– Вот сама посуди: как я к ним с подорожником зайду? Засмеют! – на этих словах его слезы потекли пуще прежнего.

– Но ведь ничего не случилось! – возмутилась я выдумке сорванца.

– И хорошо, что не случилось! Не дай, Бог, сон в лапу. – важно вышагивая из кухни, Квасик поднял хвост трубой:

– А Петруху надо бы все-таки проведать. Ты говорила, у тебя там где-то мандалы завалялись. Может, повесишь мне, чтобы кошмары по ночам не снились, а то сопьюсь?!

Неземная любовь

Квасик пропал. Его не было ни день, ни другой.

– Квасик! Квасик!

Я бродила по двору в поисках своего друга, не находя себе места от переживаний.

– С ним что-то случилось. – говорила сама себе, стараясь напрочь отогнать дурные мысли.

Я искала его в подворотнях и подвалах, на чердаках и в соседних дворах. Квасика не было нигде. Спрашивала у соседей по дому, всех подряд кошек и собак, встречающихся мне на пути. Кота никто не видел.

Его старинные друзья, подслеповатый кот Тимофей, сиамская прелестница Лора, легкомысленная американка Бетси, вислоухий британец Джеймс, смешливый пудель Геша, такса Анюта, увешанный медалями доберман Атос и даже мыши, считавшие Квасика приятным исключением из правил, ничего не могли сказать мне утешительного.

– Наверное, с Петрухой где-нибудь загудел. Не переживай, найдется! – утешал меня наш дворник дядя Паша, весело размахивая огромным голяком.

Спустя пару дней, не выдержав разлуки, поздним вечером я поднялась на крышу того самого дома, куда Квасик приводил меня в начале нашего знакомства.

Сделала несколько робких шагов, огляделась по сторонам. Вдалеке виднелся едва различимый силует.

– Квасик! – крикнула я, подбегая к нему. – О, чудо! Куда ты пропал? – крепко прижимая кота, спросила я.

Квасик тоже был рад оказаться в моих объятиях. Ластясь и урча, он поднял глаза к небу.

– Посмотри!

Вслед на ним я посмотрела на ночное небо. А там… Тысячи, нет, даже миллионы небесных светил. Какие они были величественные, непоколебимые. Целая Вселенная, что существует рядом с нами. Бескрайняя, далекая, неизведанная и потому еще более манящая.

Прижавшись друг к другу, долго стояли мы под звёздным небом. И каждый из нас понимал: вот она, неземная любовь!

– 

За такое и выпить не грех. Нальешь?!

Запах счастья

После долгих скитаний Квасик был счастлив оказаться снова дома. На кухне его ждала миска холодного молока и вкуснейшие полоски вяленого мяса, заранее приготовленные мной на случай возвращения блудного кота.

– Это ты хорошо придумала! – восхищался Квасик, почуяв ароматный запах деликатеса.

– Старалась! – улыбнулась я в ответ.

Мне было приятно угодить своему другу и побаловать его вкуснятиной.

– Что, через желудок к сердцу? – кот ехидно взглянул на меня.