Первобытные

Сколько гордой бирюзы из священного мониста отдаст великий Хэш за это объятье тем, кто сделает так, чтобы оно никогда больше не повторилось? Я касаюсь раскрытым ртом тонкого хряща на перекате горба. Мы не понимаем, что мы уже одно, как не понимаем, что через лунный перекат по черному небосводу расстанемся навсегда.

Мы не понимаем, что такое НАВСЕГДА. Мы не понимаем, что такое НИКОГДА.

Мы понимаем – соль течет из глаз, и это очень больно.

Объятие. Первая Венера

Я кругла и страшна. Я почти что Луна.Из совиных очей моих брызгает пламя.Соком грудь налита.Вся бугрится спина.Обниму – как сожму золотыми тисками.Этот каменный свет – в ожерелье планет.Подойди. Ты дрожишь. Ты трусливый, ледащий,Тощий заяц-русак.Тебя в будущем нет.Ты из прошлого – прыг!..Ты теперь в настоящем.Не трясись, не тушуйся, премудрый пескарь.Что, зуб на зуб попасть, как ни бейся, не сможет?!А я мыслила: ты! повелитель мой, царь!А я мнила: срастешься со мною всей кожей…И мы будем как те, кто явился на светНеразлепленными, – лишь разрезать ножами!..Ближе, жалкий подранок. Уж времени нетНам в подлунной юдоли остаться друзьями.Между нами костер во пещере горит.Ты его затопчи. Ты по углям – ступнею.Тело ярко пылает. Искрится. Дрожит.Вот ты рядом. Вот ты уже сплелся со мною.Вот ты обнял раздутые ребра мои.Вот ладонь возложил на валун раздвоенный.Игла-рыба в моей заплескалась крови,Угорь бешеный твой, моим морем вспоенный!Ты пронзил – я забилась!..О, верная смерть.Это верная смерть. Не спасусь ни божбою,Ни костром погребальным. У же не успеть.Я слепилась – слюбилась – сроднилась с тобою.Мы дыханьем друг друга дотла обдаем.Заплелись языки – два роскошных дельфина.Не разнять. Не разжать.Мы отныне – вдвоем.Пальцы холода сжали нам голые спины.Животы наши лавой горячей текут.Соль качает одна огненосная жила.Нас когда-нибудь слиплой смолою найдут —И увидят, как сильно тебя я любила!О, на что мы похожи?! Гляди, кто нашел —Это морда быка, а мы два его рога,Два крыла мы, а тулово – в небе орел:Он летит высоко,близко Снежного Бога!..То Галактики лоно, а мы – ее плод,Мы – безумные дети, слепые двойняшки:Кто в Сиаме таком был зачат – не умрет,Двухмакушечный, в брачной рожденный рубашке!Мы – гляди! – и перловица мы, и орехВ золотой скорлупе, перепачканной кровью,Мы – двойное рыдание, сдвоенный смех,Мы – что в мире теперь будет зваться – любовью!Будет гибелью зваться, и пыткой, и сном,Но, покуда мы змеями вьемся в косицу,Здесь, во мраке пещеры, вовек не умрем,А теснее прижмемся – перевоплотиться!Ну, теснее, сильнее, жесточе вдавись,Протыкай, пришивай, приживай со мной чадо.На меня кровью рта под Луною молись.Это все, что в пещерной юдоли мне надо.А доколе не рубят нас напополам,А покуда не ладят топор к топорищу —Тебе горечь нутра, память брюха отдамИ смиренное сердце – последнею пищей!Грейся! Ешь!Там – надвинется тенью зима.Там – разрежет нас надвое белая тьма.Так вонзайся, вгрызайся, насыться, голодный,Пока мы не сошли под Луною с умаВо мирах, отдающих любовь задарма, —Под Луною, что череп,пустою, холодной.

***

…Вождь, когда ты увидел нас? Внутреннее зренье твое тебя не подвело. Ты прокусил губу до крови, хоть глаза твои были закрыты.

Я не испугаюсь тебя. Я повторю тебе еще раз – и сколько захочешь раз повторю, – я не зуб кабана, что просверлить – и носить на груди. Я Лисица Анеле, и я люблю ветер, снег и свет.

И если я услышала в крови шум слова ЛЮБЛЮ – я припаду губами к губам, щекою к биению жилы, в которой течет такая же кровь. Хочешь поглядеть, Хэш?.. Где твой каменный нож!

А, ты щадишь меня. Ты убьешь его. Ты поймаешь его, чтобы больнее мне было. Не рви повязку со лба! Не царапай живот! Вот я перед тобой. Почему ты не проведешь ножом наискосок по моему лицу? Ты говорил, что я красива. Так убей силу мою! Ты же дробишь во зле рубилом твердые розовые шары, что девушки находят в речных перловицах, – так зачем ты жалеешь меня?..

Я не жалости хочу.

Я хочу слышать, как под губами моими поет кровь сердца твоего.

Горбун – певец. Он спел мне.

Ты, безголосый!..

У тебя и на проклятие духу не достанет – вцепляйся крепче в нож, я грудь не закрою; только его пощади.

Проклятие

На тысячу тысяч снегов проклинаю тебя.Таэ!Пусть Черный Дракон затменьяПожрет лица твоего свет.Гоа!О, рыжие косы-змеи. Вас теребя,Почуяли руки мои, что смерти на свете нет.Таэ!А смерть – вот она. Вот ползет – на снегуБрусничный след, извилист, неотвратим…Гоа!Я, Хэш, я думал – тебя, будто огонь, сберегу!А косы твои горят, да от них в небеса – черный дым…Таэ!Пусть на тебя с темносиней сосны прыгнет рысь.Пусть вопьются зубы ее в твой нежный хребет.Гоа!Проклинаю тебя, Анеле-Лисица!.. Ты – моя жизнь,Рядом с тобой я думал, что смерти нет…Таэ!Пусть, на краю вулкана танцуя, ты упадешьТуда, где вихри алой лавы кипят!..Гоа!Пусть в драке пещерной под ребра войдет тебеКаменный нож.Пусть в рот твой во сне старухи вольют ягодный яд.Таэ!Проклинаю, Лисица Рыжая!.. Я был – Хэш.Я был – Вождь. Я был – Владыка и Властелин.А нынче я – в Звездном Куполе – черная брешь.Нынче я – никто. Без тебя. Один.Гоа!Разрываю шкуру! Раздираю ногтями грудь!Где оно, сердце?! Кровь меж пальцев течет,Гнутся ребра… Анеле, меня не забудь,Когда тело мое вмерзнет навек в черный лед!..Таэ!Проклятье, женщина!.. Проклятье тебе я шлю!Тебя на снегу рисую – колю копьем!..Гоа!..Анеле, Лисица Рыжая,как тебя я… лю… б… лю-у-у-у!Таэ! Гоа! Таэ! Гоа!..Как в Огненной Лодке… в снегах…под Красным Солнцем, смеясь,змеино сплетясь,качаемся мы… вдвоем………Я старик. Меня камнем убьют.Тело бросят в метелях.Выхрипну: пить!..А Она не придет – надо мноюЛисьи косы свои наклонить.А Она – с другим заплететсяВ Четыреххвостую Огненную Змею…Иди по снегу босая.Целую пятку твою.

Снова Ход Звезд

Горечь на живых губах.Кровь и пот.Плоть, ты обратишься в прах.Все прейдет.Ощутишь затылком наст.Волчий вой.Отвечает смерть за насГоловой.Из гудящей черной мглы —В полный рост —Мерные идут валыЯрких звезд.Над любовью, что умрет —Над костром —Зимний жгучий звездный ход —Топором:Занесенным над судьбой,Над кольцомТеплых рук – и над тобой,Золотой,Еще живой,Над твоим лицом.

***

– Велю вам схватить его!

Молчание.

– Велю вам схватить его!..

Молчание.

– Вы прокрадетесь в его убежище! Вы поползете за ним по следу!

Молчание.

– Вы свяжете ему руки за спиною – руки, что обнимали ее!

Молчание.

– Вы растерзаете его, вы насладитесь видом его мучений! Трехлапая хочет жертвы!.. Трехлапая сохнет, томится без жертвы!..

Молчание.

– Я, вождь Хэш, велю вам!.. Почему не падаете ниц?! Почему не кричите послушно: исполним, о Хэш?!

Молчание.

И голос издали – рыком:

– Исполним, о Хэш. Холодно нынче. Звезды нынче танцевать будут.

Северное Сияние

…Меня ударили. Я вниз лицомУпал. В живот мне впился наст колючий.Мне звезды лоб обвили злым венцом.О, жарче шкур меня укрыли тучи.И каждый подходил и заносил —Копье и камень, ногу и рубило…А я любил вас.Как я вас любил!И только лишь Она – меня!.. – любила…Не бейте!.. Нету сил, не уползу,Глядите, я червяк, я горб закроюЗасохшим лопухом… утру слезу…А снег кружится, жалит белым роем!..Откуда здесь такие холода?..Убьете вы меня – и вам не будетВ охоте счастья… Звезды – изо льда!..И люди – изо льда… о люди, люди…От уха и до пятки – вот рубец.Вот шрам – от подреберья до надбровья.Не режьте горб ножом!.. Я ваш певец.Я песни пел не горлом, а любовью.Не бей мне в пах – там Сила Звезд горит!..Не цель в ключицу – в Солнечную Яму…Живое тело плачет и болит,А кровь, струясь, поет, поет упрямо!..Поет!..Ползу…Багряный след – за мной…Ем грязный снег… Мороз ночной пылает…Огонь – в Небесной Чаше смоляной…Волк близ становища на месяц яро лает…Перевернуться б… Волк, переверни!..И вправду – подошел и носом тянет,И лапой, лбом – туда, где звезд огни,Меня катит, толкает, жмет, таранит!Спасибо, зверь!.. И хрустнула спина,И вжался в наледь я горбом ледащим…Как Угольная Чаша звезд полнаНад нашим миром, зимним и пропащим…Лежал я. Лезвие горба вошло во снег.Горб резко землю разрезал, как рыбу.И мне входил под завороты векКит золотой – сверкающею глыбой,И рассыпался – тысячью мальков!И проливались звездные молокиНад сгустками икры иных веков,Где плакал жизнью океан глубокий…Гигантские павлины – о, хвостыВ полнеба развернули!.. ИзумрудыГорят в их перьях – дивной красоты,Горят, не зная хлада и остуды!..И дрожь по веерам хвостов прошла,Лиловая повисла паутина —И серебристо заструилась мгла,Как в инее седые волчьи спины,И волки разбежались, и меж звезд,Меж красных копий, меж кровавых лезвийОна, Она стояла в полный рост —Она, Лисица, в черном поднебесьи!В зените косы рыжие вились,Взлетали, гасли огненные пряди,Пылали щеки и горела жизнь —Костром пещерным в негасимом взгляде!Искрили плечи. Брызгали огнемСосцы! Так в запредельной Чаше НебаСтояло Солнце Женщины! И в немЛучи смеялись и сшибались слепо!И я на красоту ее взирал,Не чуя под собой земли зальделой,Я оживал и снова умирал,Следя полет сверкающего тела!А ноги коченели… Я хриплю,Я лед грызу волчиными зубами…Во Тьму схожу…Но и во Тьме – люблюТвое, Анеле, золотое пламя…От жертвенного камня я уползНедалеко: найдут – через биеньеОтчаянного сердца… через слезВ мороз – неугасимое струенье…По певческому выдоху найдут!..По волчьему – скулеж щенячий!.. – вдоху…Оббитым остро топором – убьют…А я гляжу на звездные сполохи,А я гляжу на пламень синих стрел,На наконечники багряных копий,На рыжих кос костер, что полетелЧерез лога, туманы, бури, топи,Танцуя, пригибаясь на ветру!..И, лежа в смертной снеговой постели,Горбун, червяк, – я больше не умру,Коль вы поцеловать меня хотели,Небесные лучи……– Молчи, слизняк.– Поймали. Заяц!.. уши вскинь во страхе…– Распнем его на Алтаре Бродяг —На Каменной Трехлапой Черепахе.

***

…А бороться невозможно. Все равно, что бороться с Ураганом, налетающим с отрогов Белых Гор. Люди – это ураганы, это смерчи, люди исполняют чужую волю. Горбун, подчинись! Руки и ноги твои тащат, тянут в разные стороны. Рвут волосы с твоей головы.

Ты видишь Черепаху. Вот она, близко. Вот она совсем рядом. Тебя кладут на нее. Ты спиною, горбом ощущаешь скользкий черный камень.

– Отпустите его! Отпустите!

Оскал раскатистого смеха, ощеренные желтые клыки, вместо пальцев – когти, вместо языков – хвосты змей. Люди ли вы?!

– Оставьте! Помилуйте! Пустите его! – кричу я.

А мне в ухо – хрипы, харканье, хохот, холод лютый:

– Ты что, жена его?.. Поцеловать его забыла!.. Он тебя с собою во Тьму взял бы, да мы не дадим!.. Другие лекари в Племени есть!.. Другие лекари найдутся!.. Ты что, на Черепаху захотела?!

Локти мои тонут в сугробе. Колени изранены настом.

Я успеваю прижаться щекой и губами к его щиколотке, к его ступне, и волосы мои скользят по его ногам красным огнем, грязный снег возжигая.

Первое распятие

Рубила вонзаются в скулы.Зазубрины метят мне лоб.Я слышу подземные гулы.Я зрю Поднебесный Сугроб.Я вижу: оскалился!.. Взмахом —В подглазье… и боль – на краюСознанья… и слышу я – страхом —Ослепшую ярость мою.И вижу я – печенью зрячей —Как тот, кто меня ослепил,Запястья ломает и плачет,Что я ему ярость – простил.Руки тяните мои – кости хрустнут, уже не срастутся,хрящи не сойдутся с хрящами,Камнем пронзайте ладони —чтоб мрак беспредельныйвкруг родимых пещеркроваво они освещали,Ну же, распяльте меня, Горбуна,на каменном панцирегрозной Трехлапой Богини —Еду на ней я верхом, скаля зубы,царь и муж ей отныне!А!.. Да страдаю за что – сам не знаю.Вы знаете, милые люди,Я вас лечил, младенцев ночами в пещерах качал,пел заунывные песни по-волчьи, по-лисьи,нес вам сердце на блюде.На каменном блюде сердце вам нес!..Вот его вы схватили, сожрали,Ибо так, как сейчас умираю,доныне вы не умирали…Я не знаю, за что!.. А, я понял…должно быть, за женщину эту, чьи волосы рыжи…Я над костром ей ночами пел песни,мы наклонялись все ближе —И на горящих угольях она босиком,белозубо смеясь, танцевала,И на спину ложилась, и смуглое медное теломне болотным цветком раскрывала…Мои руки летели вдоль рук ее,ноги с ногами слипались —Наши улыбки копьями друг в друга вонзались,И целовала горб мой она,и шептала над ним заклинанья…Где она!.. Крикните ей!..Позовите на созерцанье закланья…

«Северное Сиянье мое…»

Северное Сиянье мое.Рыжая Анеле.В живот входит копье.Об этом мы не спели.Обуглены ребра мои.Сжечь – меня?! – хотели?..Я горю в костре любви.Об этом мы не спели.Факел мне – в пуп и в пах…Гроздьями слезы виселиНа ресницах, щеках, губах…Об этом мы не спели.Каменным топором – в грудь!..Лицо изрезано… еле —Хрипеньем:СМЕРТЬ – ЭТО ЗИМНИЙ ПУТЬ…Об этом мы не спели.Бедра, голени и ступниИсходят красной капелью.Меня ослепили – я вижу огни!..Меня оскопили – прижмись… прильни…Я весь в крови. Мы с тобой одни.Об этом мы – не спели.Гляди – мои ноги размозжены…Гляди – рот забит метелью,Но я кричу в свете мертвой Луны:НЕ БЫЛО КРАШЕ В МИРЕ ЖЕНЫ!И тяжек горб. И глазницы темны.И страшен звон неземной тишины.И Тьма наступает.Шаги слышны.Об этом мы… не спели…

«– Ты убил певца…»

– Ты убил певца.Ты, проклятый Хэш.Плюнь мимо лица.Сердце его съешь.– Ты, Лисица, – прочь!..Все нутро болит.Жжет морозом ночь.Жертвенник горит.– Я храню огонь.Я дышу в костер.Ты! попробуй, тронь.Мой топор остер.– Я хочу тобойСам владеть! Один!..– Мне над головойНебо – Господин.– Ты брюхата… яПощажу мальца!..– Я ему – семья.Нет ему – отца.Успокойся. ТыНе отец ему.Знаю я черты,Что ушли во Тьму.– Не Горбун?!– ПопалПальцем в небо, Хэш.Он – во Тьме пропалДвух миров промеж.– Не Охотник?!– Нет.Он – Костер Небес.Он – Огромный Свет,Жгущий дол и лес.Он – Горящий Шар,Жгущий чрево мне…Мой живот – пожар.Моя грудь – в огне.Я брюхата – сынВыйдет из огня!..Среди звезд, один,Вспомнит про меня…Шар его возьмет!Жар его вберет!Наш пещерный родВместе с ним умрет.Мой родильный ротСвяжет звездный крик…Прочь ты, кашалот,Прочь, седой старик!Вот – моя земля.Вот – мои глаза.Вот – моя петля:Рыжая коса.

***

– Волоките… Волоките его сюда, ближе, к яме… Его теперь не узнать – раны, порезы без числа, весь разорван, весь красен…

– Кладите осторожней… Анеле, не гляди!.. Что ты городила про Небесного Ребенка, про то, как он в небе пляшет?! Если ты тяжела – тебе на смерть глядеть нельзя, ибо неживого родишь!..

По коже моей бегут тысячи острых искр. Волосы встают дыбом. Я вижу Горбуна – распростертого. Это страшнее всего, что я видела в жизни своей.

– Я не тяжела, – плачу я. – Это предчувствие. Знаю, что Огонь с неба сойдет. Знаю, что плод во мне запляшет. Времена развернулись индюшачьим хвостом. Было это? Или будет?.. Или уже – совершилось?.. Фанио, приложи ухо к моему животу – может, совершилось уже!..

Фанио гладит меня по плечам, пальцы ее дрожат, седые космы трясутся в рыдании.

– Ты сама не знаешь, что сказала ты. Небо не обмануло тебя. Есть Небесный Огонь. Он прилетит к тебе. Ты зачуяла его издалека. Но сперва накрой погребальной шкурою того, кто здесь был так дорог тебе, что на щеках твоих пролегли пустынные дороги слез. Проводи его во Тьму. Ты имеешь на это больше прав, чем все мы, люди Племени. И сам Хэш тебе слова не скажет.

Фанио притискивает мою голову к своей груди, а охотники все роют и роют яму, и из-под их скрюченных пальцев и крепких пяток черными фонтанами летит и летит холодная земля.

Первое погребение

…Вы согните его, будто плод в материнской утробе.Вы колите над ямой разверстой мычащих быков,Чтобы кровь пролилась,     запылала малиной в сугробе —На излучинах бивней слоновьих, кабаньих клыков.Эти мамонта зубы ему по бокам положите —Отбиваться он будет на том берегу Черной ТьмыОт чудовищ… еще предстоят ему кровопролитья —Ибо взял он страданье земное для Неба взаймы.Вы укройте его рыжей, в крапинах, шкурой оленя…Дай, о жрица, укрою сама своего Горбуна!..Я топор ему в руки кладу, я целую колени,Я однажды была у костра ему ночью – жена…Расплетал он и плел мои буйные рыжие косы…Я кладу оберег костяной на иссохшую грудь.А жена вместе с мужем уходит, глотая не слезы,А дожди, что, косые, летят     на посмертный наш путь…А жена вместе с мужем уходит во землю сырую,В мерзлоту, во снега, во тяжелые грозные льды…Я целую ступни, я пронзенные руки целую,Пламя кос на них лью, пламя жизни твоей и беды…Припадаю к тебе! Обвиваю твой горб волосами!А ребенок брыкается, бешено пляшет во мне…За тобой не пойду – обмывать его буду слезами,Обжигать, чтобы рос невредимым,     на страшном огне!Он не твой, о Горбун!Как я ночью зачатья клеймёна…В родах – сотнею шкур забросают старухи меня,Чтоб не слышало Племя,     как воплем буравит мне лоноГоловенка плода – острый сгусток чужого Огня!Искусаю я в кровь свои перечно-алые губы,Изойдусь жадным криком —     как соком гранат, истеку:Я рожу Человека – но грянут Небесные Трубы,Ибо выжег отец мне звездою каленой щеку…Спи спокойно, Горбун!..     Ты певец был, каких мы не знали.Ты так песню мне пел, что кружилась моя голова.Спи-дремли ты в колючем, буранном,     седом одеяле,Пусть метельный ковыль над тобой,     ледяная трава…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.