скачать книгу бесплатно
– Ты в зеркало себя видела?
– Нет.
– Так посмотри! – в голосе подруги слышался страх.
– Катерина! Принимай мир таким, какой он есть. И ничего не бойся, – я разглядывала себя в зеркало. – Усы мне идут. Почти как… (у неё или у него?) Кончиты Вурст. Помнишь?
Я подрисовала ещё и бородку. Катя молча смотрела на мои действия.
– Кончиту я помню, он поразил тогда весь мир. А у тебя всё в порядке? На работе как? – спокойная, а голос, как у сиделки тяжелобольного.
– Всё хорошо, – я улыбалась, радость и беспечность не покидала меня.
– Может, мне приехать? – осторожненько поинтересовалась как психотерапевт, а она им и является.
– Нет, у меня все спальные места заняты, – веселье хотелось продолжать.
– Так вас там несколько? – Катерина этого точно не ожидала.
– Четверо: я, Кончита, Пашка и пират, – хихикнула я. – Двое скоро уйдут.
– Кто уйдёт? И кто останется? – бдительная Катерина хотела правды.
– Кончита и молодой пират уйдут. А мы с Пашкой останемся, – я навела камеру на спящего мальчика.
– Так нельзя, Алёна! Мне плохо стало от твоей улыбки, думала, что у тебя крыша отъехала! – с облегчением выдохнула Катерина.
– Тихо ты. Что нужно? Говори. Я спать хочу.
– А просто так. На сердце тревожно было. Спи. Завтра поговорим. Проверю. Вдруг у тебя рецидив будет.
– Позвони мне, позвони… – пропела я, но Катерина уже отключилась.
Надеюсь, никто больше доставать не будет. Хотя время ещё детское. 23:00. Я, смывая усы и бороду, улыбалась. Радовалась за Павлика. Спросит ли утром: я вчера какой страх победил? Завтра буду думать, надо с ходу отвечать, чтобы естественно было.
Утром мы спали долго. Суббота. Я проснулась от взгляда. Пашка сидел у меня на кровати, ел конфеты, смешно шевеля нарисованными усами.
– Доброе утро, капитан! – Пашка сиял, солнышко моё. – У тебя опять два глаза?
– Да, брат-пират. Второй я нашёл в сундуке среди сокровищ.
Я первый раз почувствовала такую близость к чужому ребёнку, словно наши души подружились, словно мы качались на одной волне. Пашка не смущался, смотрел прямо.
– Тётя Алёна, а вчера я страх победил? – в глазёнках читалась надежда.
– О, их было много. Давай вместе считать: не побоялся резать вещи – это раз. Не сдался, когда искал клад, ведь опасности подстерегали тебя на каждом шагу – это два.
– Да, ваза погибла… – молодец, сознался. – Тебе её жалко?
– Жаль, но посуда разбивается к счастью. Третий страх: ты не побоялся сознаться, что разбил вазу.
– А я знаю четвёртый страх, – Пашка хитренько улыбнулся. – Я не побоялся нарисовать тебе усы. А ты не побоялась ночью нарисовать себе ещё и бороду.
– А ты откуда знаешь? – я округлила глаза и вскочила.
– Её видно, – мальчишка засмеялся, закидывая голову, смех был чистый-чистый.
Я кинулась к зеркалу. Точно. Чёртов фломастер! Смывала ведь, а щетина так и проступает.
– Да, Паша. Мы попали. Вот мама удивится, как повзрослел её сынок, усы выросли, – я была серьёзна.
Пашка инстинктивно пощупал под носом, побежал к зеркалу. Засмеялся.
– Я себе бороду тоже нарисую, – воскликнул маленький друг и кинулся к столу искать фломастер.
Я вскочила, подхватила Пашку и закружила по комнате. Он засмеялся, как смеются только в детстве. Звонко и беззаботно.
– Нет, не надо ничего дорисовывать. Мы победим это хитростью, – мне было интересно, что он придумает.
– Останемся дома? Замотаем лицо платком? Придумал: маски! – Пашка захлопал в ладоши.
– Ага! Зайчик и Волк. Но у меня их нет. – Я представила нас в новогодних масках.
– А ковидные? – мальчик просто мастер «мозгового штурма».
Виталина, увидев нас, вспомнила пандемию недобрым словом, заохала, засуетилась.
– Я так и знала, что ты, Пашка, заболеешь. Наверное, добрая тётя мороженое покупала? Сама наелась до отвала и тебя накормила?
– Мама, мамочка! Мы не болеем. Мы победители.
Пашка снял маску, Вита села там, где стояла. На растение у стены. Усы она нам простит. Цветок – нет, она больная по этому делу, садоводка махровая.
– Как свидание? – Пашка убежал, и я попыталась отвлечь её от разрушения.
– Козёл. Опять козёл! – в порыве негодования Виталина пнула горшок со сломанным цветком.
– А ты не ходи по козлиным фермам, – сделала я жалкую попытку пошутить.
– Тебе хорошо говорить! – вскричала «яжемать». – Ты одна. А Пашке отец нужен. Думаешь, я не вижу, что из него получается? Бабьё вокруг одно. Тени своей боится.
– Вокруг не только бабьё. Есть и пираты, – машинально добавляю я.
– Какие пираты? – остолбенела подруга.
– Такие, – отвечаю я, снимая маску. – С усами и бородой.
Мне показалось или Виталина неподвижно смотрела на меня минуты две? Потом хрюкнула, икнула. Стала как-то неприлично хихикать. Упала на диван и застонала, смеясь и корчась. Бросилась обниматься.
– Ну, всё-всё, – отбиваюсь от неё. – Лучше подскажи, чем смывать.
– Сейчас. Давай загуглим. Снять… Нет, отмыть фломастер с кожи рожи. Так, средством для снятия макияжа. У тебя что, нет?
– Не помогло.
– Или средством, содержащим ацетон… Ну-у, в баню его. Ещё ожог будет. Вазелином. Никогда бы не подумала. Вот. Зубной пастой и ополаскивателем для рта. В тандеме. Так и написано: в тандеме. Давай попробуем.
Вита сбегала в туалет, вернулась подозрительно счастливая. Намазала мои усы и бороду зубной пастой.
– Сиди минут пять. Так сказано. Диски ватные забыла, сейчас принесу.
Я обречённо закрыла глаза. А зря. Щёлк-щёлк… Что это? Фоткает, паразитка!
– Попробуй только отправь кому-нибудь! – я возмущаюсь устало, почти равнодушно.
– Скину только своим! Подпись: пришло время бриться, я повзрослела…
– Обратишься ещё ко мне! – пугаю последним аргументом.
– Ладно, не заводись. На память оставлю, – целует меня в затылок.
– Смывай, кожу стянуло уже, – капризничаю я.
– Знаю. В лагере мальчишки нам усы часто рисовали, – смеётся Виталинка, смывая с меня пасту.
– Я тоже сейчас вспомнила. Весело было, – я подошла к зеркалу. Не смылась щетина до конца. Поеду домой. Скрабом ещё попробую. Содой и солью – так ещё советует интернет.
– Ты только Пашку сильно не три. У него кожа нежная. Лучше в ванне посидеть, понырять в пене, – прошу напоследок.
– Да пусть с усами походит. Они ему идут, – совсем подобрела мать-подруга.
Впереди ещё кусочек дня и вечер субботы, любимой, долгожданной. Лягу и буду лежать. Без дела. Хорошо-о-о!
А мысли скачут, покоя не дают. Лопухины… Не уходят из головы почему-то. Елизавета Петровна, императрица, на балу отхлестала по щекам свою статс-даму Наталью Лопухину, да так, что та потеряла сознание. А за что? То ли наряд её не понравился, то ли поведение… Елизавета на платьях была помешана, их у неё было 15 тысяч. Больная, что ли? Фетишистка старая. А нас упрекают: общество потребления, общество потребления…
– Помощник! Алиса! За что Елизавета отхлестала Лопухину? За розу в волосах? Да ну. Думаю, не за это. Платью позавидовала. Или приревновала. Бабы есть бабы.
Надо свои вещи посчитать: одно платье, конечно же, чёрное, джинсы, пара рубашек, толстовка, три футболки – прямо на бал пора. Старьё не считаю – будем с Пашкой резать и кромсать. Полетят клочки по закоулочкам…
Я улыбнулась, вспоминая малолетнего пирата. На сердце разлилась теплота, нежность увлажнила глаза… Вспомнился отец. Спасибо, папа, что научил побеждать. Не побоялся потерять авторитет, рассказывая о своих детских страхах. Поддерживал каждый день… В 10 классе, прочитав «Мастера и Маргариту», я согласилась с Булгаковым: «трусость – самый страшный человеческий порок». Все беды от страха…
Я уснула. Утром вспомнила сон: пышный бал, мелькают пары, смелая Алёна Лопухина даёт отпор шальной императрице, поднявшей на неё руку… В окно заглядывает палач в красном колпаке… К чему это сновидение? Ждёт меня неприятность от семейства Лопухиных…
Вспомнила и вчерашнее обещание самой себе.
– Алло! Бабуля! Доброе утро, родная! Как дела?
– Всё, как всегда. Что может измениться? Ты как? Рассказывай, – в голосе сдержанная радость.
Глава 4. Думай, Обломов, мечтай…
Всё воскресенье я провалялась, мучаясь угрызениями совести и страдая от бездарности. Ни мыслей, ни идей. О чём писать? Времени осталось немного.
Свистун – моральный садист… Дал бы тему. Есть задание – делаю. А если у него кризис? И он рассчитывает на мой ум, мою сообразительность, мой талант, мою гениальность, в конце концов! Что ещё поставить на вершину пирамиды возможностей? Кстати, о градации: что выше, талант или гениальность? Всё-таки выше гениальность. Да, талантливых тьма, а гениев единицы. Моя пирамидка, похоже, рухнула на первом уровне: соображалка не работает.
Что придумать? Что?! Смешно: лежит человек, ничего не делает, только ноет.
– Вставай, ленивая скотина, рождай идею. В муках, в судорогах рожай. И то, что родишь, начинай взращивать, – взываю к себе, но не встаю.
Скотина лежит (я часто себя так называю), вставать не хочет, оправдывает своё поведение тоненьким плаксивым голоском:
– Да, я ленивая, имею право полежать, подумать…
Включу-ка я лучше телефончик. О, мой спаситель от внутреннего поедания!
И сразу – дзинь.
– Слушаю!
– Нажми на кнопку – получишь результат! – призывает Катерина.
– Нажала – вижу, – недовольно говорю я.
– А ты сегодня получше выглядишь. Кончита покинула тебя? – бодро спрашивает Катя.
– Ты зачем звонишь? – сразу обрываю её. Зря я так, но раздражение через край.
– Хочу и звоню. А ты грубая. Беспокоюсь, звоню шестой раз. А в ответ – тишина.
– Отключала телефон. Думаю, а некоторые мешают. ЗвОнят и звОнят. А я тему ищу. У меня стрессогенная работа, сама знаешь, – почти хнычу.
– Это хорошо. Стресс раскрывает способности, – слышу наигранный оптимизм.
– Ой ли? – развязный тон появился помимо моего желания.
– Стрессовый гормон… иногда полезен, – Катерина подбирает слова, чтобы не раздражать меня терминами, потом продолжает голосом мага. – Расслабься… Я помогу тебе. Назови три слова – источники стресса. Запиши на листе.
– Легко: шеф, тема, статья, – слова выскочили мгновенно, словно сидели во рту.
– Читай с конца, – не выходит из роли подруга.
– Я татса метфеш, – хрень какая-то. – По-марсиански: я клёвая мега-тёлка… Это что, лечение такое?
– Расслабляться надо, чтобы продуктивно работать. Я тоже устала. Вспомнила, как помогаю детям победить негативные слова. Намёк поняла? – Для Пашки это. Катерина с ним не сидит, Вита никогда к ней не обращается, чтобы не травмировать. – Не болей. Думай, Обломов, мечтай. Пока.
Странно, но беседа с подругой мне помогла. Надо с Павликом попробовать.
А я – бессердечная свинья. Говорят, что умение благодарить – привилегия человека. Катюха беспокоится, а я грублю. Она целый день выслушивает чужие жалобы. Упаси бог от этого. Тут от своего нытья тошно.
