Элиза. Осколок тьмы

Дэвид устроился поудобнее на ковре, скрестив ноги, и положил руки на колени. Он внимательно смотрел на Элизу, но его взгляд был мягким, ненавязчивым.

– Ты уже когда-нибудь была в школе, Элиза? – спросил он, не спеша, с дружелюбной улыбкой.

Девочка слегка качнула головой, не отводя взгляда.

– Никогда? Даже в детском саду?

Элиза снова молча качнула головой.

Дэвид сделал заметку в блокноте, который достал из небольшой папки.

– Значит, это для тебя что-то новое, – продолжил он. – Как ты себя чувствуешь по этому поводу? Интересно? Немного волнительно?

Элиза задумалась на пару секунд, а потом коротко ответила:

– Просто.

Дэвид слегка приподнял брови, но не стал настаивать.

– Хорошо, давай попробуем кое-что. Я попрошу тебя выполнить небольшие задания. Они не сложные, просто чтобы понять, как ты думаешь и как тебе удобнее работать. Согласна?

Элиза слегка пожала плечами, но не отказалась.

Дэвид достал небольшие карточки с нарисованными на них изображениями.

– Посмотри на них, – сказал он, раскладывая перед Элизой несколько картинок. – Здесь разные ситуации. Можешь рассказать мне, что происходит на каждой?

Элиза медленно провела взглядом по карточкам. Одна из них показывала мальчика, помогающего упавшему другу. Другая – девочку, стоящую перед домом и держащую зонт. На третьей была группа детей, играющих в мяч.

Она взяла карточку с мальчиком и его другом, посмотрела на Дэвида и сказала:

– Он помогает.

– Верно, – кивнул Дэвид. – Почему он это делает?

Элиза задумалась.

– Потому что так правильно?

Дэвид снова сделал пометку в блокноте.

– А как ты себя чувствуешь, когда помогаешь кому-то?

Элиза слегка повела плечами.

– Нормально.

Дэвид отметил что-то ещё, затем достал маленькие деревянные кубики, которые стояли рядом.

– А теперь собери из них что угодно, что тебе нравится. Дом, башню, что придёт в голову.

Элиза посмотрела на кубики, начала складывать их друг на друга, аккуратно, размеренно. Пока Дэвид сделал очередную пометку в блокноте, она быстро взглянула на Кейли.

Кейли видела это выражение её лица – едва заметное лукавство, тонкую игру.

Дэвид кивнул, наблюдая за тем, как Элиза осторожно складывает кубики друг на друга.

– Отлично, – сказал он, делая ещё одну пометку в блокноте. – Теперь я принесу кое-что ещё.

Он встал, подошёл к своему столу, открыл ящик и начал что-то искать среди папок и папок с тестами.

В этот момент Элиза быстро взглянула на Кейли, уголки её губ едва заметно дрогнули.

Кубики, которые только что лежали на полу, слегка вздрогнули и начали медленно подниматься друг над другом. Они не взлетели высоко – всего на несколько сантиметров, но этого было достаточно, чтобы увидеть, что они парят в воздухе.

Кейли тут же выпрямилась.

Она резко встретилась с Элизой взглядом и едва заметным движением руки дала ей понять – прекрати.

Элиза не отвела взгляда, но чуть улыбнулась. Через секунду кубики мягко опустились обратно на ковёр.

Она тихонько засмеялась, но тут же прикрыла рот рукой.

Дэвид, вернувшись к ним с парой новых карточек, заметил её весёлый взгляд.

– Тебе весело? – спросил он с лёгкой улыбкой, удивлённый её внезапной реакцией.

Элиза покачала головой, но её глаза всё ещё блестели от сдержанного смеха.

Кейли выдохнула и отвела взгляд, скрестив руки на груди, словно ничего не произошло.

После небольшого тестирования Дэвид проводил их обратно к приёмной и, дружелюбно улыбнувшись, пригласил пройти в кабинет директора.

В кабинете было светло и просторно. Светлые стены, несколько полок с книгами и папками, аккуратно расставленные предметы на столе – всё говорило о порядке и строгости. За массивным деревянным столом сидела женщина лет пятидесяти с короткими светлыми волосами, собранными в аккуратную причёску. В её взгляде читалась внимательность, но улыбка была вежливой, без лишнего тепла.

– Доброе утро, – сказала она, коротко взглянув на документы перед собой, затем подняла глаза на Элизу. – Я ознакомлюсь с результатами тестирования, и в ближайшие дни мы отправим ответ на вашу электронную почту.

Кейли кивнула.

– Спасибо.

Директор ещё раз окинула Элизу взглядом, но та оставалась спокойной, даже немного отстранённой.

– Всего доброго, – заключила она, складывая руки на столе.

Кейли и Элиза не стали задерживаться. Выйдя в коридор, они молча направились к выходу.

Только когда они вышли на улицу, Элиза глубже вдохнула свежий воздух.

– Ну и? – спросила Кейли, глядя на неё сбоку.

Элиза пожала плечами, не меняя выражения лица.

– Всё равно.

Кейли уже собиралась открыть машину, когда заметила, что Элиза замедлила шаг.

Девочка смотрела в сторону, её взгляд стал настороженным, чуть прищуренным. Проследив за ним, Кейли увидела того самого мальчика, который толкнул её утром.

Он стоял у забора, в стороне от остальных детей, но его внимание было приковано только к Элизе. В его глазах не было дружелюбия – лишь холодный, изучающий интерес. Затем он ухмыльнулся и медленно кивнул, лениво указав вниз, на её колени.

Элиза остановилась.

Её лицо оставалось непроницаемым, но пальцы чуть крепче сжались в кулак.

На несколько секунд между ними повисла тишина, наполненная только гулом голосов вокруг.

Кейли уже собиралась окликнуть её, но Элиза вдруг спокойно сказала:

– Я всё-таки пойду в эту школу.

Её голос был ровным, почти бесцветным.

Кейли удивлённо повернулась к ней, но Элиза не смотрела на неё.

Она продолжала неотрывно глядеть на мальчика и, не отводя взгляда, медленно двинулась к машине.

Фаза II.

Он понял. Не сразу. Но достаточно ясно, чтобы перестать отрицать.

Земля.

Этот забытый, несовершенный, тяжёлый мир. Мир, где всё хрупкое, смертное, где души рождаются в теле, где свет исходит не от магии, а от ламп в детских комнатах.

Он знал о нём. Конечно.

Как о нижнем ярусе бытия, как о месте, где живут те, кого остальные миры позабыли.

И вот теперь – туда.

Он шагнул в Переход. Но Переход не принял его. Земля не была открыта.

Плотность между мирами была иной, вязкой. Словно туда не пускали просто так. Или…не пускали его.

Он попытался через Кольцо Времён – тот путь, где шаг равен столетию, а один неверный взгляд может сжечь сознание. Он провёл там восемьдесят лет, шагая по петлям, сжигая свои воспоминания, лишь бы добраться до нужной ветви.

Не сработало.

Он пробрался в Мир-Ключей, где существа хранят проходы между мирами, живущие вне линейности.

Он заключил сделку. Потерял половину своих имён. Заплатил одним чувством – отдал то, что чувствовал её.

Именно это. Именно её. Он мог продолжать чувствовать других. Может знать, где ночь, где смерть, где ложь. Но её – больше нет. Ни в нём. Ни в его ощущениях. Ни в его связи с миром.

Он бы закричал, если бы крик мог вернуть. Он бы отступил, если бы был путь назад.

Просто… нет такого больше в нём.

И даже тогда – путь был закрыт.

Потом – Ось Глубин. Он плыл по ней двести лет, вне времени, без тела.

Он был только Взглядом. И однажды он увидел: свет.

Тусклый. Неловкий.

Мир, где души дрожат от рождения до смерти.

Земля.

Он ринулся. и всё начало сопротивляться.

Ворота дрожали. Переходы рушились. Время крошилось, а он шёл… шёл… шёл…

Он прошёл через Мир Бесплотных, где тела оставались позади.

Он спустился в Молчаливую Низину, где звук – смертелен.

Он пережил столетия, растянутые в секундах, и секунды, сжатые в тысячелетия, лишь бы найти ту трещину в ткани, где он мог бы войти.

И наконец – он стоял на пороге.

Мир, где всё чужое.

Мир, где он должен будет стать ничем.

Мир, где она – живая, земная, и… не знает о нём.

Он вдохнул.

Распад.

Он не вошёл в мир – он вплавился в него, как металл в плоть.

Первое – тело.

Оно было… глухим, тупым, слишком плотным.

Как будто втиснуться в коробку, в которую не входишь.

Он ощущал кости. Он ощущал вес – как проклятие.

На каждом вдохе лёгкие царапали изнутри. Кровь – это не поток, а гудение, неприятное, липкое, слишком тёплое.

Он пытался помнить себя – и тут же терял очертания.

Имя, суть, энергия – всё искажалось.

Земля давила. Как будто говорила: «Ты не отсюда. Не дыши здесь.»

Он закашлялся.

Настоящий кашель. Физический. Тупой, мерзкий, мокрый. Он ненавидел это.

Он слышал звуки. Но не те, к которым привык. Гул. Машины. Крики. Рекламы.

Они били по голове. Это был мир, где всё слишком громко и ничего не слышно.

Встал. Нет, поднялся – с трудом.

Тело дрожало, как впервые сотканное. Кожа мерзла, и в первый раз за столетия он почувствовал холод.

Оглянулся: улица, пыль, асфальт, воздух – загазованный, влажный, липкий.

Он был в городе.

Обычном.

Серые дома. Люди проходят мимо. Светофор мигает. Птицы на проводах.

И никто не видит, что только что в их мир вошло нечто, что жгло целые измерения.

Земля требовала дыхания.

И он подчинился.

Вкус воздуха – как ржавчина, сигареты и что-то… сладкое, чужое.

Он стоял. Среди них. Незаметный. Тяжёлый. Сломанный. Но – внутри.

Стоял на этой земле, где всё должно было быть – и не чувствовал ничего. Не осталось даже отголоска.

Он искал её через все миры, терял имена, предавал себя, и когда оказался рядом – всё исчезло.

Внутри – пусто. Настолько, что он на мгновение подумал:

а если она умерла?

а если её не было?

а если это всё было ошибкой?

Или хуже – а если она теперь… не его?

Впервые за сотни лет он ощутил настоящую потерю. Не в прошлом. Не в памяти. А сейчас. Как будто этот мир сам его отрезал от неё.

И вот он – в теле, которое болит, в мире, который кричит, среди людей, которые не видят.

Опустил голову и понял: поиск начинается заново, но теперь – в полной темноте.

Не по следу – его не было.

Не по зову – он исчез.

А по… пустоте.

Он не знал, кто она.

Он даже не знал – она ли.

Он не знал – это человек? существо? камень, цветок, ветер, ребёнок?

Он не знал даже, жива ли она сейчас.

Но он знал: что-то было, и это что-то здесь.

Он искал в лицах.

Он смотрел на прохожих – долго, слишком долго, пока они не отворачивались в тревоге.

Он искал в глазах женщин. В жестах мужчин. В криках младенцев. В улыбках бездомных.

Он заходил в дома, где никто не ждал. Он ночевал в местах, где даже крысы не жили. Он ходил по улицам, как призрак, и смотрел – внутрь.

Он искал в каждом оттенке взгляда: не дрогнет ли что-то?

Не вспомнит ли тело, что когда-то знало её?

Не отзовётся ли где-то то, что раньше звалось душой?

Он прошёл через пустыни. Там, где ветер был злым и солнце выжигало кожу, он всё равно шёл – потому что где-то вдалеке, была женщина, или ребёнок, или тень – кто-то, кого он должен был проверить.

Он пробирался сквозь льды, где мороз царапал грудь изнутри, а дыхание превращалось в шипение.

Он шёл – потому что слух дошёл, что там кто-то видел свет во тьме.

Он плыл через моря, и тонул, и выныривал, и знал, что тело его больше не вечное – но продолжал.

Он шатался по болотам, сидел часами на крышах, молчал в чужих комнатах, впитывал шум, свет, грязь и время.

И время… оно было пыткой.

Оно тянулось.

На земле всё было медленно. Секунды шевелились, как улитки. Один день казался месяцем. А год – вечностью.

Он жил уже сотню лет, и за всё это время… не продвинулся ни на шаг.

Он был сильнее многих миров. Он проходил сквозь сны, через измерения.

А здесь – он стал слабым, ничтожным.

Он болел, уставал, плакал – настоящими, мерзкими, человеческими слезами, и это злило его.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.