скачать книгу бесплатно
Она густо покраснела, потому что предвидела это затруднение.
– Прости, но, понимаешь, в общем, это семейное дело одной из нас, будет неудобно.
Паша бросил на нее короткий и неопределенный взгляд, подхватил куртку и ринулся прочь из школьного вестибюля.
– Предлагаю по случаю хорошей погоды до поселка дойти пешком, а назад можно будет вернуться на автобусе, – сказал Воронцов на пороге школы. – Хотя как скажет Злата: если волнуешься и хочешь побыстрее…
Девушка помотала головой, ее волосы в солнечных лучах казались расплавленным золотом.
– Нет, лучше пешком, через парк, как я всегда ходила. Только если тебе не будет трудно.
– Нога меня не беспокоит, разве что сдерживает, – мягко ответил Платон.
Они свернули в сторону парка. Шли по парковым дорожкам, болтали, пытались отвлечь Злату, которая волновалась все сильнее. И через полчаса, перейдя железную дорогу, они вошли в поселок. Потянулись пыльные улицы с деревянными домами, где за каждым забором цепные псы встречали чужаков неистовым лаем. Теперь Злата шла впереди, напряженная, с прижатыми к телу руками. Ребята притихли, чтобы дать ей настроиться.
Дома становились больше и новее, некоторые удивляли аляповатым видом. В заросшем сиреневыми кустами проулке Злата остановилась, показала рукой:
– Вон наш дом, за забором. Только я не могу туда войти.
– Так сильно волнуешься? – посочувствовал Маго.
– Не в этом дело. Раз я отсюда сбежала, мне нет пути назад. Таков уж закон у цыган. Нужно как-то вызвать сюда маму, только чтобы никто этого не заметил… в смысле, отец или братья.
– Я пойду! – тут же вызвался Угушев.
Девушка едва успела поймать его за капюшон толстовки.
– Тебе нельзя, это вызовет подозрения. Вот если бы ты… – Она нерешительно глянула на Таню. – Ты могла бы сказать, что пришла из русской части поселка и хочешь погадать. Мама сама не гадает, но наверняка предложит отвести тебя к бабушке, а идти к ней как раз мимо нас.
– Конечно, уже иду! – воскликнула Милич, одновременно обмирая от страха перед неизведанным и от радости, что может быть полезна.
Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока подруга давала ей последние наставления, а потом бросилась к дому.
Крутая лестница вела на просторное крыльцо, дверь в сени была приоткрыта. Таня остановилась, принюхалась и безошибочно определила, где здесь кухня. В недрах дома на полную громкость орал телевизор, стучали ложки – похоже, семья собралась за обедом.
На кухне у плиты возилась с кастрюльками какая-то девочка с толстыми косами ниже спины, в красном платке, хрупкая и на голову ниже Тани.
– Прости, можно тебя спросить… – тихо начала Милич.
Та обернулась, и Таня поняла, что ошиблась: перед ней стояла взрослая женщина, просто миниатюрная. На гостью она смотрела спокойными глазами, да и чего бояться, если совсем рядом обедала ее большая семья, – из кухни в столовую вела круглая арка, и Таня видела край стола, заставленного блюдами, и спину плотного мужчины в красной рубашке.
– Тебе чего, милая? – тихим голосом спросила ее Мирела, и Тане почудилась в ее вопросе робкая надежда.
– Я погадать, вы можете?..
– А, вот что. – Женщина как-то сникла, повернулась к Тане боком и снова стала шуровать поварешкой в кастрюле. – Тогда погоди немного, я тебя отведу к матери мужа, она знатная гадалка. Подождешь?
– Ага.
Мирела, больше не обращая на гостью внимания, несколько раз сходила в столовую, отнесла туда два больших подноса с чайными принадлежностями и сладостями. В последний раз вернулась уже в наброшенной на плечи меховой безрукавке.
– Ну, пойдем, что ли.
Они пересекли чисто убранный двор и прошли вдоль забора. Напротив проулка Таня остановилась и сказала:
– Нам сюда.
Мирела повернула к ней удивленное лицо, а потом тихо ахнула, взметнула тонкие руки: к ней уже неслась Злата. Мать и дочь сжали друг друга в объятиях, Платон и Таня на всякий случай загородили ход в проулок.
– Девочка моя! – задыхаясь, едва сумела выговорить Мирела. – Я боялась, что никогда не увижу тебя, что ты попала в беду! Я ведь отыскала Аннет, потребовала с нее отчет. Она мне призналась во всем, рассказала, как сплавила тебя из дома. Не было ночи, чтобы я не рыдала в подушку от страха и тоски по тебе!
– Больше не плачь, мама, у меня все в полном порядке, – поторопилась заверить ее Злата. И все же она не забывала смотреть полными слез глазами мимо матери, на пыльные тополя вдоль дороги. – Я хожу в хорошую гимназию, в десятый класс. Смотри – форма!
Мирела с удовольствием оглядела ее с ног до головы, поцокала языком:
– Ай, доча моя, какая же ты стала красивая и важная! Как та дама на перроне, помнишь ее? Но кто присматривает за тобой?
– У меня есть опекуны, они очень хорошие люди, мам, – заверила ее Злата, умолчав, конечно, о том, что оба опекуна сейчас находятся на длительном лечении. – А это мои новые друзья, мы учимся в одной гимназии.
– Какие хорошие люди! А это, дочка, – Мирела, приглушив голос, разведенными пальцами показала на свои глаза, – все еще при тебе?
– Да, мам. Но ничего страшного, я уже освоилась, не проблема. Только ты сейчас закрой глаза, я хочу рассмотреть тебя.
– Да чего там смотреть, – опечалилась женщина, но веки смежила. – Постарела я и подурнела в тоске по тебе. Отец твой был очень зол, не найдя тебя дома, он ведь уже обо всем столковался с тем семейством. Ты на глаза ему не попадайся, слышишь?
– И не собираюсь. Но с тобой мы сможем видеться, да, мам? Встречаться в городе, гулять. Вот мои номера, мобильный и домашний. – Она сунула заранее приготовленный листок в руку матери. – Позвони обязательно. А теперь мы побежим, пока меня тут никто не заметил.
Они снова крепко обнялись, прощаясь. Злата уже начала отступать в сторону дороги, но спохватилась Таня:
– Ой, а фотка-то? Вика ждет.
Тогда приемная дочь и названая мать встали плечом к плечу на фоне выкрашенного в цвет зеленого яблока забора, и Платон сделал несколько снимков на телефон. Едва закончили, как Злата вздрогнула и крепче вцепилась в руку матери, глядя мимо друга в сторону улицы. Вслед за ней повернули головы и остальные.
Там стоял и заглядывал в проулок парень в черных джинсах и темной неприметной куртке. Черные кудрявые волосы окаймляли худое лицо с так глубоко запавшими щеками, что казалось, ниже скул проведены отметины чем-то темным. Глубоко запихав руки в карманы и сгорбив плечи, он исподлобья разглядывал Злату. Потом заговорил сердито:
– Зачем ты явилась, Златка? Разве не знаешь, что тебе больше нет места в этом доме? Матери и так крепко досталось из-за тебя, хочешь, чтобы отец снова ее избил?
Девушка побледнела и даже слегка попятилась. Мирела, испуганно вжав голову в плечи, не смела ничего возразить взрослому сыну. Тогда Злата охрипшим от волнения голосом обратилась к парню:
– Миша, пожалуйста, не говори отцу! Я не собираюсь к вам возвращаться, просто пришла навестить маму. Ты знаешь, я не цыганка и не обязана жить по вашим правилам. Потому и ушла.
– Ушла, оно и к лучшему, – все более злым голосом продолжал парень. – И так соседи ведьмой звали, дом наш за тебя чуть не пожгли. Нечего тебе тут появляться! Вот покличу сейчас отца, увидишь, что будет.
Словно в подтверждение своих слов он сделал пару приставных шагов в сторону родительского дома, глаз при этом не спуская с сестры.
И тут разом случилось несколько событий. Маго вскинул голову и насторожился, Таня ахнула, а Платон ринулся на парня, навалился на него всем весом, и оба рухнули на проселочную дорогу. Злата обеими руками крепко обхватила мать, так что лицо Мирелы оказалось вжато ей в плечо.
Миша, бледный от злости, первым вскочил на ноги, принялся стряхивать ладонями грязь с джинсов и куртки, упорно, как облитый чем-то кот, и так же по-кошачьи тихонько шипел сквозь зубы. Воронцову, чтобы встать, пришлось схватиться обеими руками за доски забора.
– Ты сумасшедший, гадже? – не сразу обрел голос Миша. – Чего кидаешься? Я с тобой драться не собирался. Не дурак, знаю, полиция всегда на вашей стороне…
– Я тоже с тобой драться не собирался, – заверил его Платон. – И никакой полиции, обещаю.
– Миша, пожалуйста, не говори ничего отцу, не давай ему повода обижать маму. Мы уже уходим, – быстро проговорила Злата.
Парень, слишком ошарашенный случившимся, перевел на нее взгляд, из которого разом исчезли злость и агрессия.
– Да не скажу я, больно мне нужно, чтобы моя мать ходила в синяках. Просто не появляйся здесь больше, Златка, договорились? Если вам так хочется, то встречайтесь с матерью подальше от поселка.
– Будь спокоен, Миша, не появлюсь.
Молодой цыган зашагал прочь, не забывая через плечо коситься на странную компанию. Злата расцеловала мать на прощание, и Мирела торопливо засеменила вдоль забора в сторону дома. Только тут ребята смогли выдохнуть и обменяться перепуганными взглядами.
– Быстро ты сориентировался, – сказал Маго Платону. – А я не сообразил.
– Просто мы со Златой предполагали что-то подобное, вот и оказались готовы, – утешил его старший друг. – В тот раз мы услышали эту мелодию в сквере, а потом двоих нашли мертвыми, хотя они не проявляли агрессии, просто наблюдали за нами. Все, что я мог сделать, – это прикрыть парня. Не знаю, помогло это или…
– Спасибо тебе, – все еще белыми губами прошептала Злата.
– С другой стороны, в первый раз я услышал мелодию в парке, когда со мной был Эдуард, и с ним ничего плохого не случилось.
Воронцов замолчал, задумался. Таня тяжело и часто дышала, Злата рукавом вытирала глаза, даже Маго выглядел озадаченным.
– Похоже, нам нужно быть очень осторожными, особенно когда собираемся вместе, – после паузы снова заговорил Платон. – Чтобы не повторилось то, что было в сквере. Мы не знаем, что это за… явление или сила такая и как она действует. Вроде бы оберегает нас. Но одновременно это явная угроза для окружающих, и мы не можем этим управлять. Возможно, даже в школе нам придется держаться по отдельности, пока мы во всем не разберемся. Ну если с этим вообще возможно разобраться. А теперь идемте на автобус.
Глава 5
Сталкер Василий
На телефон Кинебомбы пришло сообщение:
«Жду вас одного в семь часов вечера в парке, на том самом месте, где был найден последний».
В этот момент Антон с Борисом и Соней были на городском кладбище, стояли у свежей могилы, влажно чернеющей сквозь несколько развалившихся букетов и пару венков. В ней был похоронен Глеб, и никто не знал, что стало причиной его смерти. Кинебомба только что с вялым удивлением заметил, что Борис и Соня держатся за руки и старательно дистанцируются от него. Стоило Антону приблизиться и заговорить о возможном сборе участников «Апофетов» – оставшихся троих, как Борис принялся внимательно разглядывать собственные заляпанные грязью ботинки, а Сонин взгляд заметался испуганной белкой между мужчинами и могильным холмом. Кинебомба отвернулся от парочки и ушел, не прощаясь.
Без одной минуты семь он приблизился прогулочным шагом к торчащим из земли колоннам из золотистого камня – остаткам старинного здания Адмиралтейства на берегу Белого озера. Когда-то здесь был шахматный клуб, но он сгорел подчистую, а колонны уцелели и за годы полностью очистились от гари – таково было свойство местного камня. Только одна колонна развалилась на части.
На обломке ее и восседал мужчина, издали похожий на сыча: так плотно он запахнулся в куртку и втянул в плечи круглую лысую голову. Мужчина был уже немолод, полноват, но крепок и подтянут. Лысина свекольно багровела на легком морозце. За колоннами Антон углядел еще одного, по виду подростка, – он увлеченно рылся в смартфоне. Кинебомба подошел к старшему. Тот энергично поднялся на ноги, и стало видно его лицо – загорелое, с глубоко сидящими яркими глазами, круглый подбородок словно дробью посечен.
– Давид, – представился мужчина и протянул ладонь, твердую, слишком горячую для такого стылого вечера. – Без отчества, если можно, ненавижу, когда напоминают о возрасте.
– Антон. Понимаю вас.
– Рад знакомству и особенно тому, что не прождал понапрасну в этой холодине.
– Я мог и не знать это место, – подметил Кинебомба. – Из наших не все знают… детали тех событий.
Сказал и с накатившей горечью осознал, что «наших» теперь почти не осталось.
– Тогда наша встреча не состоялась бы, – без всякого сожаления ответил Давид. – Времена сейчас сложные, и мы не стремимся к непроверенным контактам. Я в курсе, что Гриша дал нашу визитку не вам, Антон, но все же готов побеседовать с вами. Давайте пройдемся.
Они пошли медленно по кленовой аллее, парнишка двинулся за ними, но от телефона так и не оторвался.
– Сегодня девять дней, – с напором произнес Кинебомба, отпихивая в стороны ботинками тронутые заморозками и тлением листья. – Мы тоже тогда потеряли товарища. Вы знаете, кто их убил?
Давид на ходу долго и спокойно вглядывался в его лицо, потом спросил:
– Вы, Антон, только ради этого вопроса искали контактов с нами?
– Не только. Но этот вопрос для меня – наиглавнейший. Я несу ответственность за каждого, кого позвал в «Апофеты».
– Понимаю. Вы не привыкли терять своих людей. Для вас это шок, гром среди ясного неба. А я ношу возле сердца, – он похлопал рукой по куртке, – обширный список погибших товарищей от начала существования «Комитета» и до наших дней.
Антон молча выслушал, дождался паузы и повторил:
– Так кто?
– Их никто не убивал.
– Но…
– Их прикончило нечто неуловимое и непостижимое, – перебил Давид. – Тут мы ступаем на шаткую почву домыслов и легенд. Мне и прежде случалось слышать о неких хранителях, которые оберегают этих несчастных детишек, но я не верил. Однако случай в сквере говорит в пользу их существования…
– Это они растят детей, а потом подбрасывают их в людные места?
– Нет. – Давид энергично помотал шаровидной головой. – Те существа нам давно известны. Мутанты, побочный эффект проводимых в Институте экспериментов, – полулюди, полупсы. В Институте их прозвали буками, и мы так зовем. Стопроцентно послушные, держат в голове лишь волю своих хозяев. Они тоже защищают детей, но только по распоряжению тех, кому служат. У них не было повода вмешиваться тогда, в сквере. К тому же хотя буки и движутся стремительно, но все же материальны. Мой человек или ваш – кто-то успел бы засечь их передвижение, снять на телефон, защититься. А хранители – это нечто неуловимое. Особенно сильны, когда все пятеро собираются вместе, могут без предупреждения прикончить тех, кто проявляет к ребятам повышенный интерес. Но, сдается мне, эта сила заложена в самих первенцах, поскольку в мистику я не верю. Возможно, Институт все же позаботился о своих созданиях.
– Вот как, – кивнул Кинебомба. В своих размышлениях он тоже склонялся к этому варианту.
– Собственно, это же логично: вложив в детей так много всего, обеспечить их чем-то вроде антивандального устройства.
– И ваша организация по этой причине преследует и убивает первенцев?
Давид почти минуту печально смотрел в лицо Антону, словно собирался упрекнуть его в дурацком чувстве юмора. Потом ровным голосом ответил:
– Вы ошибаетесь, мы вовсе не стремимся их убивать. Мы, как никто другой, понимаем, что это за дети. Совершенные создания и в кои-то веки не вампиры. Чистые, умные, добрые, и не в силу воспитания, а потому что такова их природа. Но увы, позволить им жить значило бы отнять шансы на нормальную жизнь у тысяч обычных людей.
– Да ладно! – Кинебомба попытался рассмеяться, но из горла вырвался какой-то хрип. – Пятерка нестандартных подростков угрожает тысячам жизней?
– А кто вам сказал, дорогой Антон, что их всего пятеро? По нашим данным, только сейчас подрастает еще как минимум одна подобная группа. Институт… вы ведь уже слышали про Институт?
Кинебомба твердо кивнул, будто услышал про него не только этим утром.
– Так вот, почти сорок лет Институт никак не защищал своих созданий и без сожалений загубил сотни, если не тысячи опытных образцов. Это было жестоко и затратно, но это был самый эффективный путь. Так сотрудникам Института удалось вовремя разглядеть все прорехи и недочеты. Но теперь все меняется, после событий в английской школе они больше не хотят потерь и торопятся показать результат. Возможно, очень скоро наш «Комитет» из разряда учитываемых неблагоприятных обстоятельств перейдет в категорию «особо опасные», и тогда за нас, скорее всего, возьмутся всерьез.
– Английских ребят прикончила организация, подобная вашей? – напрямую спросил Антон.
Давид округлил щеки и саркастически поднял пушистую правую бровь:
