Империя пяти народов. Книга I. За два столетия до конца

Внешне демоны-правители были поменьше воинов, хотя двухметровый рост для них был вполне нормален. Кожа их была серой, волосяной покров черным, а черты лица очень напоминали драконью морду: две щели ноздрей, желтые глаза с перепончатым веком, выдвинутая вперед челюсть с очень тонкими, почти незаметными губами. В отличие от старшей ветви, они не обладали столь выдающимися эмтэ-способностями. Собственно, это не так было важно, потому что им все с лихвой компенсировали драконы.

Благодаря плотной ауре и, соответственно, способности влиять на процесс энергообмена в организме, жизнь демонов бескрылой ветви могла продолжаться до пятисот лет. Возраст правителей и воинов мог достигать двух тысяч из-за их способности трансдифференцировать клетки организма.

Увы, по закону компенсации, все эти преимущества с лихвой нивелировались одним большим и существенным «но», в котором просматривался гениальный рационализм природы.

Дело в том, что бескрылая ветвь была самостоятельным видом, и у нее не было проблем с воспроизводством потомства: демоны встречались, влюблялись, рожали детей по своему усмотрению с понравившейся демоницей. У летающей ветви разумных ящеров было все гораздо сложнее. Их репродуктивный возраст не был ограничен, но родиться у них могли только особи их вида и мужского пола. Природа не наделила их способностью передачи Х-хромосом, а эмтэ была в этом случае бессильна. Поэтому крылатые и не могли существовать как самостоятельный вид – у них попросту не было женщин. Чтобы продолжить свой род, им были необходимы обычные демоницы. Но и тут было все не так просто. Инстинкт размножения просыпался только с появлением диады – женского организма, комплементарного организму крылатого демона. Определить диаду было достаточно просто: визуальный контакт и запах. Только вот сначала нужно найти ее! Но если правитель или воин все-таки встречал свою пару, то обмениваясь с ней своей энергией, зацикливал их ауры в одну и продлял как свою, так и ее жизнь еще на полтора-два тысячелетия.

К счастью, драконов минула участь их разумных крылатых собратьев, и они выжили, не утратив способность к воспроизведению внутри своего вида. Да, драконы стали самодостаточны, но, увы, не обрели полноценного разума.

По мере роста и расширения общей цивилизации, демоны столкнулись с большой проблемой – несмотря на доброжелательность, разумность и максимальную транспарентность всех намерений, представители других рас их боялись. И гномы, и люди, и шарны, и эльфы произошли от видов, не принадлежащих к ящерообразным. Это была больше инстинктивная боязнь, и ничто было не в силах побороть ее. С демонами общались, взаимодействовали, но открытости и симпатии в отношениях не было. И этот психологический барьер был непреодолим.

Поняв, что с этим поделать ничего нельзя, разумные ящеры приняли единственно правильное на тот момент решение, сплотившее все расы и подтолкнувшее уже начавшую формироваться общую цивилизацию к ее бурному развитию – они приняли схожий с ними облик. Самым подходящим и заурядным был человеческий – эдакое среднее арифметическое. Чтобы все-таки как-то обозначить свою расу, демоны оставили зеленые или желтые глаза с узким зрачком и когти. Это было вполне себе в рамках и не шокировало окружающих так, как их истинное обличие. Они внедрили свой новый облик в ауру и, таким образом, обрели вторую сущность, которую могли принимать по своему желанию.

У демонов крылатой ветви вторая сущность тоже довольно удачно внедрилась, за тем лишь исключением, что для продления рода они вынуждены были принимать свое изначальное обличие. Вступать в связь с диадой, находясь в другом виде они просто физически не могли. Обнародовать эту информацию крылатые не стали, чтобы заранее не отпугивать потенциальных невест из других рас. Хотя, конечно, с трудом можно было представить, что демон-воин обретет свою пару среди людей или шарианок, не говоря уже о гномах.

Со временем демоническая раса настолько свыклась со своей второй сущностью, что первая начала постепенно атрофироваться и вымываться из ауры. А когда началась эпоха межрасовых браков, первый демонический облик исчез совсем, оставшись только в анналах истории.

После того как от демонов перестали в страхе разбегаться другие существа, началась великая интеграция народов. В общую цивилизацию, фундаментом которой, естественно, стала раса демонов, постепенно влились гномы, принеся с собой глубочайшие знания в геологии, минералогии и разведке полезных ископаемых в тяжелейших климатических условиях. Пришли люди с их научно-техническим потенциалом, и над освоенными разумными существами планетами полетели флаеры, появился ИППС – информационная потоковая подпространственная сеть – универсальное средство межгалактической связи, построенное на принципе квантовой запутанности, а перелеты между планетами внутри звездных систем стали общедоступными, так как космические корабли на созданном людьми антиводородном топливе могли достигать почти световой скорости.

Конечно же, переходные кристаллы демонов были непревзойденным средством по скорости передвижения, но на заре формирования общего пятирасового мира их использовали только ученые в целях разведки и освоения новых миров, да органы государственной власти в случаях экстренных ситуаций. Процесс зарядки квантовой телепортационной энергией тогда еще не был достаточно хорошо отлажен технологически и очень дорогостоящ, поэтому внедрение достижений человеческой инженерии было трудно переоценить.

Затем в общую семью влились шарны, способные предчувствовать опасность и предотвращать ее с помощью своих уникальных возможностей. Они поставили эту способность на службу всем разумным существам.

И, наконец, как апофеоз развития цивилизации, пришли эльфы. И народы всего мира замерли от восторга, впитывая их культурное наследие.

***

Радость и предвкушение – это были первые чувства, которые ощутила Милея, выйдя из переходной кабины у ворот любимого ИАМа.

Вдохнув полной грудью холодный бодрящий осенний воздух, она гордо задрала нос и направилась в основной корпус Академии. Туда ее без проблем пропустил верификатор. Теперь она больше не «малёк»!

Общежитие основного корпуса было гораздо более просторным, чем ее бывшее жилище. И, хотя студентов по-прежнему селили по двое, в их распоряжении уже была не одна комната, а целые апартаменты, состоящие из спальни, гостиной (она же кабинет, она же все остальное) и совмещенного санузла. Соседкой Милеи по-прежнему была Мирра, уже успевшая заселиться и радостно встречающая подругу в их новом обиталище.

Самым главным преимуществом главного корпуса Академии перед вспомогательным было то, что здесь разрешалось пользоваться визуальными стереографическими передающими устройствами, а попросту визерами, как их все называли. Ну и ИППСом, соответственно, тоже. В их прежнем корпусе это было запрещено, да и, собственно, там ничего не работало.

Согласно мнению ректората, учебники, библиотека и преподаватели – достаточные источники получения информации. Если нет – иди в свой еженедельный выходной в городскую библиотеку. Или дома найдешь в потоке все дополнительные сведения. А наличие у студентов визеров отнимает у них драгоценное время, ведет к расхолаживанию и снижает успеваемость. Тем не менее существа, желающие получить диплом ИАМа, готовы были терпеть подобного рода неудобства ради возможности обучения в Академии.

Кроме наличия информационной свободы у студентов-пятикурсников, им также разрешалось покидать территорию Академии в любое время. То есть, в отличие от мальков, выпускники не сидели в стенах ИАМа безвылазно по пять-шесть дней в неделю безо всякой связи с миром, а были вполне себе мобильными и самостоятельными. Ограничений по времени для походов за пределы Академии и возвращения из города не было. Да, в этих двух аспектах руководство ИАМа смягчало требования к студентам, оставшимся на курс специализации. А вот во всех остальных они, наоборот, ужесточались.

Отметившись в деканате и получив на визеры расписание занятий, Милея с Миррой вернулись в свою квартирку и весь вечер провели в болтовне и обустройстве. Пятикурсницы не могли нарадоваться простору и комфорту после тесной мальковой общаги.

Натолкавшись, набегавшись и наболтавшись, раскладывая и развешивая свои вещи по полкам и шкафам, студентки улеглись спать очень рано. Но возбужденная донельзя Мили все никак не могла заснуть, находясь в радостном и нервозном предвкушении следующего дня. Она то и дело смотрела на расписание своих завтрашних занятий. В очередной раз над ее визером завис виртуальный лист бумаги, на котором в последней шестой строке значилось: «ВБМ каб. 38 преп. Э. Эрден».

Это был восхитительнейший миг в ее жизни!

Нет, конечно, моментом истины его назвать было нельзя, он наступит, когда в ее руках окажется бордовая книжица с черной надписью УВБМ на обложке. Но и сегодняшний день тоже был очень важен, как реперная точка ее продвижения в боевые эмтэгры.

– Ох, Милька, дурная ты! Вот выгонят тебя из группы… А ведь выгонят – будешь страдать. Не радуйся раньше времени. Там знаешь какие требования? Попасть в список – это одно, а выдержать их нагрузки… А ты девчонка. Слабая.

– Не заводи свой бракованный звуковой кристалл по стопятьсотому разу. Никто меня не выгонит! Я четыре года в библиотеке пропадала. И с Ульриком занималась. Он, знаешь, как меня гонял? Как того упыря по болоту.

Мирра помнила, как Мили уговорила их однокурсника заниматься с ней по выходным физподготовкой за плату. Деньги копить на тренировки она начала еще со школы. В УВБМ не попадешь, если не владеешь холодным оружием на уровне премастера. Когда Милея выяснила, что ее новый однокурсник – мастер по единоборствам и премастер по фехтованию, участь бедного Ульрика была предрешена.

На зимние каникулы после первого курса он уехал домой с внушительной суммой в кармане, а довольная Милея с несколькими до автоматизма заученными приемами рукопашного боя, неплохими навыками метания ножей и парой красивых сабельных финтов.

Для пополнения своих финансовых активов Мили обратилась к единственному существу, которое бы ей не отказало – да, конечно, бабушке.

Бабуля Кора была для Милеи всем: лучшей подругой, жилеткой и убежищем от родителей в случае чего. А случаев этого самого «чего» было более, чем достаточно.

Кора прожила со своим мужем долгую счастливую жизнь. К сожалению, так уж сложилось, что детей у нее и ее мужа Прайна не было, и они сосредоточили свое внимание на племяннике Ференсе, а потом и на его детях – Болкане и Милее.

Бабуля Кора была в курсе всех тайных страстей юной Милеи. Знала и о УВБМ, и о Гаройне. Мили была девочкой-экстравертом, поэтому не могла в себе держать долго информацию, чтобы ею не поделиться. А ближе бабули Коры у нее не было никого.

Выпросив у нее деньги на занятия с Ульриком, Милея продолжила совершенствоваться в искусстве фехтования и рукопашном бое.

Она мучила Ульрика все четыре года их совместной учебы в ИАМе. После четвертого курса парень решил уйти, так как не считал свою дальнейшую учебу на общеэмтрансовском факультете необходимой. В боевую группу лорда ректора он не прошел по способностям к эмтэ, а все, что могли ему преподать в плане физической подготовки на пятом курсе, он умел, да и вообще восьмой ранг он сам быстрее заработает, чем еще год сидеть в Академии. Но к этому времени у Мили уже был солиднейший запас боевых навыков. Все, что она могла выжать из Ульрика, она выжала, так что будущая негаборщица его милостиво отпустила.

***

Милеин кумир лорд Эрхион Эрден в течение последних трех веков, когда уже окончательно уверился в том, что жизнь его плавно движется к ее закономерному финалу, по максимуму поснимал с себя полномочия в Совете Высших Эмтэгров, делегировав их более молодым и перспективным сотрудникам. Он справедливо полагал, что свое уже отслужил, и случись с ним чего завтра – все застопорится. Ведь именно он, как глава Совета, обладал всей полнотой власти в эмтэ-сфере Империи.

Единственной его нерешенной проблемой была ежегодная проверка «двенадцатых» – самих членов Совета Высших Эмтэгров. И вот эту функцию ему было передать как раз некому. И это являлось огромной проблемой. Хотя, прогнозируя судьбу Империи в ближайшие столетия, он понимал, что скоро это будет не так уж и важно.

Увы, многое станет не важным. Практически все. И где-то глубоко внутри демон был даже малодушно рад тому, что не застанет эти времена – времена распада и краха Империи Виеров, приближающиеся с абсолютной неотвратимостью гибели фотона, перешедшего горизонт событий черной дыры.

Но сейчас он совсем не хотел об этом думать.

Кроме председательства в СВЭ у лорда Эрхиона Эрдена была еще одна должность – он был главой отборочной комиссии, набиравшей сотрудников в Управление Высшей Боевой Макротрансконфигурации.

Работа в УВБМ считалась самой престижной на эмтэ-поприще в Империи, но проходили отбор туда очень немногие. И ежегодно в ноябре лорд Эрден с коллегами искал этих самых немногих. Задача служащих в Управлении была самой ответственной в государстве – крепко держать оборону против ее единственного врага – негативов, то и дело возникающих в разных уголках многотриллионного государства и атакующих мирное население.

Основным же занятием Великого эмтэгра было руководство Императорской Академией Макротрансконфигурации. Он был предметником у пятикурсников – вел Высшую боевую макротрансконфигурацию. Группы у него были маленькие, не больше десяти студентов, и попасть туда было нереально! Деканы факультетов направляли к лорду ректору своих самых выдающихся студиозусов, готовых землю грызть, чтобы оказаться в группе «самогО».

Но если передать пост главы ИАМа Эрден был готов хоть сегодня, то отказаться от занятий со студентами не мог. Это была его связь с реальностью. Он знал, что год, когда он откажется от детей – будет последним годом в его жизни.

И вот новый набор. Демон шел в свою 38 аудиторию и знал наперед, что сейчас будет. Каждый раз было одно и то же. Ему так надоело быть легендой… Смертельно надоело. Только к концу первого семестра студенты переставали относиться к нему как к небожителю и супергерою и начинали видеть в старом демоне вредного препода.

Как всегда, в первые дни сентября Эрден чувствовал себя слегка не по себе. Перед началом каждого учебного года он выпивал высококонцентрированный парафарм асмелии. Несмотря на то, что он находился в облике своей второй сущности, органолептическое восприятие у него оставалось типичным для демона-воина. Человеческая оболочка не могла как у бескрылых демонов полностью подавить обостренные чувства.

Эрдену было трудно находится в толпе народа, которой он был постоянно окружен в Академии. Поэтому по его просьбе один его старинный товарищ-парафармацевт разработал и сварил парафарм, притупляющий остроту восприятия запахов до тех самых пор, пока не выпьешь нейтрализатор. Основой его выступила обычная настойка из асмелии, действия которой хватало только на двенадцать часов. Ее, кстати, иногда принимал и Император пред шумными, многолюдными мероприятиями.

В течение нескольких дней после приема этого парафарма было очень непривычно ощущать свое притупленное восприятие. Будто мир разом лишился запахов, звуков и красок, а еда потеряла вкус.

Но пройдет немного времени, и демон привыкнет. Ему станет казаться, что все в порядке, что мир таков и есть, и его новые оскудевшие чувства станут казаться нормальными и полновесными, будто такими и были всегда.

Привычным взором Эрден окинул высокие стены своего учебного заведения. Сколько столетий он уже ходит этими коридорами… По одному и тому же маршруту. И будет продолжать ходить. До конца.

Империи нужны негаборцы, а народу защитники. Он будет их обучать пока может передвигать ноги, пока в состоянии зажечь ауронер в руке, и пока разум и память не покинут его окончательно.

Это и есть его функция. Его бремя. Ну да, нести его осталось тут не так уж и долго, но сколько бы ни было… Главное, Эрден знал, что умрет с чувством выполненного долга.

Сможет ли его друг Вилеорн подумать перед своей смертью о том же самом?

Нет. Как это ни чудовищно, но, скорее всего, нет.

«Боги, помогите Ви в его поисках!»

Конечно же и сам Великий эмтэгр не был в стороне от устремлений Повелителя найти способ сохранить Империю после его смерти. Во время летних каникул, когда стены Академии пустели до самой середины осени, он полностью погружался в исследования в своей собственной домашней лаборатории. Тоже искал. Боролся. Но и в это лето не нашлось ничего существенного, способного как-то помочь найти выход из этого страшного положения.

«Боги, помогите нам всем!»

Нет, лорд Эрден не верил в богов, собственно, как и все остальные существа в Империи. Демоны, по сути, сами были богами. Гномы – слишком рациональны для религиозности. Эльфы чересчур утонченны и возвышенны – их богом было искусство. У шарнов тоже был свой бог – их интуиция. Лишь у людей остался этот пережиток атавистического мышления. Именно они принесли в культуру цивилизации богов.

Но, как ни странно, иррациональные людские боги прижились. Как некий абстрактный символ всевластия и последняя виртуальная инстанция для обращающегося с просьбой в осуществлении неисполнимых желаний. Ну и, понятное дело, как эмоциональное подспорье в разговорной речи и средство усиления вербальной экспрессии. Тут «богам» и излюбленному в Империи «Мраку» равных не было.

Эрден, естественно, понимал, что его воззвания к высшим силам бесполезны из-за отсутствия таковых. Просто до того хотелось найти выход из этого чудовищного тупика, что было уже все равно к кому и как обращаться.

Лорд Эрден далеко не впервые обдумывал все это. Подобного рода размышления все чаще и чаще занимали его голову последние несколько сот лет.

«Будет ли когда-нибудь конец этим мыслям?» – Задал он вопрос сам себе.

И вдруг демон понял, что на этот раз что-то не так. Да, сейчас в его подсознании появилось нечто иное, какое-то непонятное предчувствие.

Странно, но он обратил внимание на него только когда подумал о своем последнем годе в Академии.

«Неужели потому, что это он и есть – этот самый последний год…»

Ректор Эрден зашел в аудиторию и поздоровался с застывшими по стойке смирно студентами. На преподавательском столе уже лежал услужливо подготовленная секретарем бумага со списком группы. Так. Восемь существ. Не густо в этом году. Семь парней и… девушка? Надо же. Ну, девушки и раньше забредали. Где-то с десяток за всю его более, чем тысячелетнюю историю ректорства. Доучились до конца года только четыре или пять. Поступили потом на службу в УВБМ две или три.

– Итак, студенты. Надеюсь, что вы все в курсе, что меня зовут лорд Эрхион Эрден, и встреча со мной не сулит вам ничего приятного в обозримом будущем. Я называю фамилию-имя, вы встаете. Ивор Астинг… Адам Беркин… Милея Грайв…

«Знакомая фамилия. Ах, ну да. Ференс Грайв. Замминистра. Ну и зачем его дочери высшая эмтэ? Прихоть избалованной барышни?»

– Сударыня, – самым светским тоном произнес лорд Эрден, слегка наклонив голову, – Вы уверены, что готовы изучать высшую боевую макротрансконфигурацию?

– Абсолютно, лорд ректор, – задрав нос, уверенно произнесла Милея.

Лорд ректор еле заметно улыбнулся и слегка приподнял брови.

По классу пронесся легкий шелест мужских хмыканий.

Милея очень опасалась, что заробеет перед своим кумиром. Ведь это не кто-либо, а сам лорд Эрден. Почти божество! Но то, как он пренебрежительно к ней отнесся… Вот это его снисходительное «сударыня», а не стандартное «студентка», и даже не «леди», если уж придерживаться норм светского общения, настолько ее взбесило, что она внутренне вскипела от злости.

С детства она только и мечтала о том, чтобы увидеть Великого эмтэгра. Училась и тренировалась как ненормальная ради вот этой сегодняшней встречи. А сколько раз в голове были прокручены возможные варианты их первого общения.

Его эмоции в ее адрес должны были колебаться в диапазоне: легкое недоумение и плохо скрываемое уважение – крайняя степень удивления и полнейший восторг. Что же касается сарказма и пренебрежения, то Милеины мечты их не предусматривали ни в каком варианте.

Получается, ее приняли за избалованную светскую особу, которая оказалась пред светлыми очами лорда Эрдена только ради того, чтобы впоследствии похвастаться своим легкомысленным подругам, что обучалась у «самогО»!

Все оставшееся время до конца урока, хотя Мили и слушала все, что говорил лорд ректор об их будущей профессии, она все равно никак не могла отойти от его слов в ее адрес в самом начале занятия.

«Я Вам покажу! – Негодовала Мили, идя после занятий к себе в общежитие. – Ну я Вам покажу!»

Она еще не знала, что конкретно она собирается показать лорду ректору, чтобы он впечатлился, но желание непременно это сделать было непоколебимым.

Но как же все-таки обидно…

– Эй, Милея, – окликнул кто-то расстроенную девушку. – Ты же Милея, да?

– Ну да, – шмыгнула носом Мили. – Чего тебе?

К ней шагнул симпатичный светловолосый улыбающийся парень-человек и протянул руку:

– Я Харад Зарк. Я сзади тебя сидел.

– А… тоже «один из» – Милея вяло пожала протянутую ладонь.

– Ну да. Никогда бы не подумал, что девчонка может быть настолько хороша в эмтэ, что ее допустят в группу ВБМ. Расскажу родителям – они обалдеют! Знаешь, мы с ребятами после урока поспорили сколько времени ты тут протянешь. Я поставил на полный срок.

– Спасибо, Харад, – у Мили потеплело на душе.

– Погнали отмечать? Я одно место на Восьмом Триале знаю – закачаешься. Даже два.

– Ну… ладно, – Милея решила, что не против завести себе союзника. – Погнали.

Когда кто-то произносил «Триал» или «столица», то имел ввиду вовсе не одну планету, а целых восемь.

По той же самой орбите, на которую природа поместила свой первый и единственный Триал, вокруг Сколлари вращалось еще семь.

По мере прирастания Империи, стало понятно, что одного Триала уже не хватает и, чтобы разместить все необходимые государственные службы, понадобилась добавочная планета непосредственно рядом с уже существующим Триалом. Тогда, недолго думая, эмтэгры создали еще один – абсолютно такой же – и поместили его на противоположной точке орбиты.

Его скопировали с Первого с идеальной точностью вплоть до последней речушки. Единственным отличием новой планеты было то, что эмтэгры, не мудрствуя лукаво и не заморачиваясь с наклоном оси вращения, просто подвесили ее на орбиту «вверх ногами», чтобы синхронизировать ее сезонность с прототипом.

Потом появилось еще два. А через тысячу лет еще четыре. Здесь эмтэгры уже не гнались за идентичностью, а, скорее, подгоняли под нужды имперских ведомств, которые планировалось там расположить.

После создания последних четырех планет, Император Виденгор – дедушка нынешнего – сказал: «Хватит!», рассудив, что проще будет разжечь находящийся в пяти парсеках от Сколлари коричневый карлик и накидать планет на его орбиту, чем утрамбовывать столичную.

В Империи даже существовал так называемый «Департамент стабильности», который зорко следил за тем, чтобы система работала как часы, и немедленно пресекал малейшие перекосы в непростых гравитационных взаимоотношениях между Сколлари и расплодившимися Триалами.

Планеты систематизировали. На Триале Первом, помимо дворца Императора, располагались также дворцы его приближенных, шикарные отели для туристов, желавших обозреть, так сказать, в натуральном виде самую главную планету государства, специальные жилые комплексы, отведенные для постоянно аккредитованных журналистов из всех миров, ну и целый сонм других зданий и сооружений, прямо или косвенно относящихся к жизни монаршей особы и его окружения. Космопортов не было. Только стационарные переходы.

Второй Триал – «ратушу» – занимала администрация Империи. Третий ученые. Четвертый – с равной степенью прилипшими к нему названиями «ставка» и «бункер» – военщина. «Пятеркой» заведовало министерство культуры. Шестым – эмтэгры. Седьмым – «участком» – министерство внутренних дел. А Восьмой занимался обеспечением жизнедеятельности семи предыдущих. В народе Восьмой Триал именовался «подсобкой». Помимо складов тут была куча космопортов, трущоб, борделей и прочих заведений как сомнительной, так и не очень, репутации.

Милея первый раз в жизни была на Восьмом Триале. И он ей сразу понравился. На «восьмерке» была своя ни на что не похожая жизнь. Особенная. Рабочий народ, обслуживающий космопорты, перемежался с обнищавшими аристократами, мелкой административной сошкой, пытающейся сэкономить на аренде квартиры и представителями богемной публики, которые снимали здесь чердаки и углы.

Последние обитали на «подсобке» по принципиальным соображениям. Они доказывали друг другу, что даже если бы их позвали жить на Пятый Триал, где обретались все маститые и именитые деятели культуры Империи, то они ни за что бы не согласились. Таланты «от народа» относились к публике с «пятерки» со всем возможным презрением и считали ее представителей рафинированными снобами.