скачать книгу бесплатно
– Не хочется, конечно, тебя расстраивать, – сказала Настя, – но я думаю, что ты должна это знать. Твой муж ходит по станице везде с Леночкой и с Нелей Кусадаевой. Они ходят везде втроём, как семья. Понимаешь?
Ольге в одну секунду стало плохо, как только до её осознания дошел смысл сказанного. Жар ударил в голову, в груди всё сжалось от чего стало трудно дышать. Ольга стала дышать сильнее, как бы насильно раздвигая сжатую грудную клетку. Пульс застучал в голове.
– Спасибо, Настя. Никогда тебе этого не забуду. Часто звоню многим, но никто, сука, не говорит. Спасибо тебе большое.
У Ольги смешались в один большой клубок несколько чувств сразу: страх, ненависть, паника. От сгустка этих негативных чувств уровень тревоги стал зашкаливать, в груди стало болеть, но не сердце, а скорей душа. Галицина поняла: "срочно нужно ехать домой, пока дочь не стала называть мамой эту черножопую шлюху». Ольга тут же встала, оделась и поехала на Канал Грибоедова в кассы.
Она любила там покупать билеты, эти кассы ей показал Кучин. Это было просторное современное пространство, состоящее из одних касс. Очереди там были маленькие, довольно много стульчиков и поэтому в ожидании можно было сидеть, в то время, как на самом железнодорожном Московском вокзале, который тогда единственный обслуживал поезда, отправляющиеся в южном направлении, люди падали в обморок, стоя в билетные кассы от духоты и многочасового стояния.
Ольга с лёгкостью купила билет на следующий день. Решила съездить в кабаре и сказать, что ей срочно нужно уехать по семейным обстоятельствам.
Через два дня Галицина прибыла в станицу.
Ольга особенно трепетно обнимала и целовала свою маленькую доченьку, которая очень была рада внезапному приезду мамы.
Шел май месяц 2000 года. Леночке уже исполнилось четыре с половиной годика.
Погода стояла почти летняя. Кругом цвели одуванчики и каштаны. Оля с Леночкой пошли гулять в парк. Там, на лавочке они устроили пикник: они ели копченую мойву с черным хлебом и запивали пепси-колой. Им нравилось это яркое сочетание вкусов. Они были счастливы, особенно Леночка, которой так не хватало маминой любви.
Потом они пошли гулять в аттракционный парк. Вдруг Леночка остановилась, подняла свои большие голубые глаза на маму и сказала:
– Я должна сказать.
Оля опустилась на корточки, так, что их лица с дочкой оказались друг на против друга.
– Папа ходит везде с чужой тётей и заставляет меня её целовать, – продолжила Леночка. Она была при этом очень грустная и даже немного напуганная.
Оля крепко обняла свою девочку, почти став на колени и слёзы потекли из её глаз. Ольга мастерски умела управлять своими слезами, но не этот раз. Они просто текли, будто сами по себе. Других признаков, что Оля плакала не было: она не всхлипывала, не шмыгала носом, даже дыхание у неё не сбилось – было абсолютно ровным и спокойным. Слёзы просто текли.
Простояв, так какое-то время на коленях рядом со своей доченькой, иногда крепко обнимая её, иногда глядя в её большие голубые, слегка испуганные глаза, Ольга сказала со спокойной, но твёрдой уверенностью:
– Он больше никогда не будет заставлять тебя целовать другую тётю. И сама эта тётя больше не подойдёт к тебе.
Тут Оля заметила, как из проезжавшего мимо милицейского УАЗика, который очень замедлил скорость, увидя её с дочкой, на неё из машины уставилось три морды. «Так, теперь сюрприза о моём приезде уже не будет. Эти мусорские морды тут же всем растрепят. А я хотела бы нагрянуть к Комарову внезапно. Значит вечера ждать нет смысла, нужно идти сейчас в отдел. Внезапность – это угрожающее нападение, а если он уже будет знать, что я здесь и не предупредила его о приезде, он не дурак, поймет, что я не с миром приехала» – подумала Оля.
В то время Комаров опять работал в милиции, только теперь его взяли на должность охранника в следственном изоляторе, что уже было унизительным для него, после прежней занимаемой им должности, но лучше, чем мешать бетон на жаре.
– Солнышко моё, пойдем домой. Надо лечь днём поспать, чтобы были силы вечером гулять,
– сказала Оля дочке.
Галицыны жили в центре, поэтому от парка идти домой всего десять минут.
Когда Леночка была уложена, Ольга быстро привела себя в порядок, чтобы быть привлекательной. Это важно, когда ты идешь разговаривать с мужчиной, тем более на войну с ним и намерена победить.
Когда Ольга встретилась с Комаровым, то по нем было видно, что о её приезде он уже знает, но то, что она припрётся сейчас в отдел, он явно не ожидал.
– Пойдём выйдем покурим, – начала Оля.
– Привет, Солнышко. Давай вечером. Хочешь я зайду к тебе после работы?
– Нет. Сейчас. Я не на долго. Хочу буквально пару слов сказать, – твёрдо ответила Галицина. Она не хотела давать ему время прокрутить все в голове и по возможности подготовиться к различным вариантам разговора.
Александр отлично знал Галицину: если она говорит таким спокойным и уверенным голосом, то она поговорит с ним сейчас, даже если это произойдёт публично перед всем отделом. Поэтому лучше немедленно отправиться покурить с ней куда-нибудь подальше, хотя бы метров двадцать от милиции.
Они отошли за домик паспортного стола и остановились уже у частного дома.
– Послушай, – начала Ольга спокойно, но очень жестко. – Мне не нужно от тебя ничего, кроме одной вещи. Я не подам на алименты, не заберу с твоей квартиры свою стиральную машину, и твоя шлюха сможет спокойно ночью ходить, если ты больше никогда не сведёшь её с моей дочкой. Но если мне ещё хоть раз скажут, что видели вас втроем, то, в твоих интересах сейчас знать меня. Надеюсь ты узнал меня за шесть лет? Хотя сомневаюсь, иначе бы ты не вел себя так со мной. Ты всегда не дооценивал меня. Мою доброту принимал за слабость. Но, если ты не удосужился узнать свою жену за шесть лет и не воспримешь сейчас каждое моё слово очень серьёзно, и не выполнишь моё единственное требование, а это именно требование, то ты пожалеешь об этом.
– Да кто тебе что наговорил? – начал Александр.
– Не смей меня сейчас перебивать. Постой с закрытым ртом ещё две минуты. Я настоятельно советую тебе меня дослушать. Я предупредила тебя. Я не прошу тебя. Это не просьба. Я требую, чтобы ты не сводил мою дочь со своей шлюхой. Ещё раз: если мне хоть раз ещё позвонят и скажут, что вас видели вместе, я начну войну против тебя и Кусадаевой. На тебя сразу подам лист на алименты, а дальше посмотрим на сколько много во мне коварства. Ведь я им ещё не пользовалась, но я точно знаю, что оно во мне есть. Вот и ты узнаешь новое качество во мне. А если моё требование проигнорирует твоя шлюха, то я напущу на неё своих знакомых подонков.
Оля развернулась и медленно пошла в сторону центра на своих высоких лаковых туфлях. Её всю колотило внутри, но внешне она была безупречно спокойна. Она достала сигарету и не сразу подкурила – пальцы сильно дрожали. Ольга очень сильно перенервничала и дело не в угрозах, и не в том, что она, может быть боялась провала, нет. Она была очень уверенна в себе и в том, что она сказала и это был даже не блеф. Дело было в нём. Ведь она стояла перед ним. Она не видела его два месяца. Она не хотела с ним воевать, она хотела его. Она просто хотела бы оказаться в его объятьях, а вынуждена объявлять войну.
Глава 8. Друзья.
Галицина угрожала "своими знакомыми подонками" потому, что в четырнадцать лет она дружила на улице с мальчиками, которые курили, некоторых из них отчисляли из школы, некоторые пошли на малолетку. (*5) В шестнадцать лет она дружила с алкоголиками, которым тогда уже было по тридцать, сорок лет. Некоторые из них зарабатывали игрой в карты, для этого они ездили на вокзал Ростова-на-Дону.
Ольга ни с кем не спала и не с кем не встречалась. В компанию взрослых алкоголиков она ходила со своей подружкой, которую безумно тянуло к взрослым, а сама Оля была там, как «сын полка».
В семнадцать лет Галицина уже сама начинала курить, её научила всё та же подружка, которую тянуло к взрослым алкашам, звали подружку Алёна Змеинко.
Первым мужчиной Галициной был парень, которого вскоре после их расставания зарезали чеченцы в Ростове-на-Дону, но этот парень был совсем не с той взрослой компании, он вообще к ним не имел никакого отношения и был старше Оли всего на один год. Когда его зарезали, ему исполнился двадцать один год. Петр, так его звали считался довольно дерзким, плюс любить выпить, поэтому так все вышло.
В восемнадцать лет Оля встречалась с Владом, так его все называли, вернее он сам себя так назвал, хотя на самом деле его звали Николай Верин. Он был ровесником Оли. Он являлся очень неординарной личностью, которая не воспользовалась своими талантами, но на Олю этот молодой человек оказал сильное влияние, неизвестно даже больше положительное или отрицательное, по сравнению со всей остальной её жизнью. С одной стороны, он прочёл ей довольно много книг вcух, а с другой, от него она сделала свой первый аборт, хотя не хотела. От него же она лечилась от гонореи, и от трихомоноза, потому, что он трахал все, что давало.
Этого человека она спасла позже от тюрьмы, в один момент не пустив его, практически в приказном порядке на дело: ограбление продуктового павильона. Всех участников этого дела на следующий день уже нашли и поместили в следственный изолятор с последующим осуждением.
Потом, будучи уже замужем за милиционером Комаровым, Ольга не переставала дружить с криминальными элементами, наоборот круг криминальных элементов становился старше, а соответственно матерее.
Поэтому, когда Галицина угрожала – это был блеф только для неё, потому, что только она знала, что, конечно же, она никого ни на кого не натравит. Хотя, она сама не знала, на что она действительно способна, когда перед ней стоит угроза потерять дочь.
Но сейчас она, пока, блефовала. Да и кого было натравливать – наркоманов и алкоголиков? – Это совсем не тот контингент, хотя пару раз в жизни ей пришлось прибегнуть к помощи знакомых уголовников, но это уж, когда сильно обижали.
Первый раз настоящие уголовники с города приехали к Олиному брату и поговорили с ним, даже не били его, но так сильно его напугали чем-то, что этот испуг остался у него на всю жизнь, и он периодически на протяжении всей своей жизни жаловался маме, что "сестра – убийца, напустила на него убийц". Но избивать пятнадцатилетнюю сестру перестал, и даже на всю жизнь.
Звали того человека, который по своей инициативе, будучи без ног, на протезах, поехал защитить девочку в соседнее поселение от избиений её родного брата, – Коваля. Другого его имени не знали. Ковале тогда уже исполнилось сорок лет. С ним, опять же как-то познакомилась Алена Змеинко и потом познакомила с ним Олю. Змеико спала с взрослым Ковалей, ведь она любила взрослых дядек, а Оля, когда они приходили к нему в гости покурить, попить кофе или пива, наводила у него уборку.
Коваля жил один в однокомнатной квартире. Галициной было жалко его, что у него нет ног. Она видела в нем хорошего, доброго человека. А он видел в ней хорошую, добрую девочку. Вот и поехал защитить её от побоев.
Ольга даже не знала о его намерении поговорить с её братом. Но когда узнала от самого брата, который бегал по квартире в истерике и кричал маме, что сестра-убийца… Оля далеко не сразу поняла, что произошло. Потом брат рассказал ей:
– Позвонили в дверь, я открыл. Стоят два мужика. Спрашивают: «Оля Галицина здесь живёт". Я отвечаю: "да". Они спрашивают: "А ты, наверное, её брат Андрей", я отвечаю: "да". Потом один говорит: "Ты больше никогда её пальцем не тронешь. Ты понял? "
Я сказал, что это моя сестра и я буду её воспитывать так, как посчитаю нужным. Они вынудили спуститься меня в подвал, поговорить, чтобы соседи не слышали. Я, собственно и с удовольствием пошел. Подумал, что мне сделают эти старые уголовники, мне – мастеру ушу. Подумал, что я с удовольствием их там уложу, чтобы не повадно было лезть в чужие семьи. Но в подвале они достали ножи… в темном подвале уголовники чувствуют себя, как рыба в воде. Они сказали, что ты теперь их сестра, а не моя. Что у человека в жизни есть всегда выбор всего и даже родственников.
Больше брат ничего не рассказывал. Коваля тоже ничего не рассказывал, просто улыбаясь своей обаятельной блатной улыбкой на одну сторону сказал: "Я просто с ним поговорил. Я его пальцем не тронул". И продолжил петь. Он великолепно пел и играл на гитаре свои блатные песенки. Оля, в основном, приходила послушать песни в исполнении этого обаятельного старого уголовника. Ног у него не было потому, что его когда-то сбросили с поезда. Это все что он рассказал о себе.
Второй раз Оля прибегла к помощи не таких уж уголовников, но тоже полукриминальных и тоже очень взрослых элементов. Но этот раз она сама попросила, чтобы наказали одного парня, который распространял о ней грязные слухи. Он стал рассказывать, что восемнадцатилетняя Ольга Галицина сосала у него в подвале. Конечно, ему никто не поверил, потому, что знали Ольгу и знали этого балабола Сашу, но, когда Галициной друзья сказали, что этот такое говорит, естественно, Ольга по понятиям, на которых она росла, должна была публично призвать его к ответу. Она рассказала ситуацию своим старшим товарищам, те согласились, что такое надо пресекать на корню.
Эти большие дядьки пришли на дискотеку и там в темном углу хотели его изнасиловать на глазах своей маленькой подружки. Конечно они этого не собирались делать, ни в коем случае, но он то поверил. На что и было рассчитано. Балабол Саша стоял на коленях перед Олей и слёзно просил прощение. Ольге даже стало его очень жалко, но она понимала, что таких парней надо учить, чтобы они не только не балаболили о явной лжи, но и не рассказывали о своих, даже, реальных «победах».
В станице знали, что Галицина дружит с уголовниками и наркоманами, несмотря на то, что, почему-то вышла замуж за мента. Поэтому Ольга спокойно ходила ночью по темным, не освещенным улицам. Поэтому Ольгу боялись её соперницы.
И вот теперь она позвонила Нели Кусадаевой. Та сразу взяла трубку.
– Неля, это Оля Галицина, – Ольга помолчала несколько секунд, дав время понять девушке, кто ей звонит, – мне всё равно, что ты спишь с моим мужем, – продолжила Оля, – трахайся на здоровье. Я хочу от тебя только одного: чтобы ты не гуляла с моей дочерью, чтобы тебя больше рядом с ней не видели.
– Но, что мне делать, если он приходит ко мне с ней? – с одной стороны слышались в ее голосе нотки радости, видимо потому, что Галицина разрешила встречаться с Александром, но с другой стороны искренняя озабоченность тем, что же делать в такой ситуации?
– Беги, – холодно ответила Ольга.
– В смысле "беги"? – не поняла Неля.
– В буквальном. Если ты видишь, что он идёт к тебе с Леной, ты разворачиваешься и очень быстро уходишь от них, если он не услышит твоих объяснений до этого. Я больше звонить тебе не буду. Я считаю, что взрослые люди должны понимать всё с одного раза. Но если ты меня не поняла и тебя мои знакомые увидят рядом с моей дочерью, то они тебя накажут. Ты поняла меня? А с Комаровым, пожалуйста, встречайся, он мне больше не нужен, хоть замуж за него выходи.
Оля повесила трубку. "Всё, эту проблему я решила", – выдохнула с облегчением уставшая от нервного напряжения Ольга.
Глава 9. Слезы.
Вечером Галицина пошла в гости к Владу.
– Тут в последнее время ко мне стала заходить Настя Нестерова, – сказал Влад. – Вот и сегодня она зайдёт, но сегодня она хочет с тобой поговорить. Я так и не понял: вы дружите с ней или нет? Она хочет попросить тебя об одной услуге, но боится. Хочет, чтобы я помог тебя попросить. Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Влад.
– Не знаю. Но у нас на самом деле не понятные отношения. Вроде дружим, но по сравнению с тем как мы дружим с тобой – мы с ней абсолютно чужие люди.
– Да, уж. У нас же самая сильная дружба – через постель. С ней ты просто не спала, – пошутил Влад.
– А чего она от меня хочет?
– Чтобы ты её в Питер забрала.
– Кем, танцовщицей, или проституткой? Кем она там хочет быть?
– Я не знаю, мы с ней на эту тему не говорили. Она просто говорит, что жизни ей тут нет. Да она сейчас придёт, и сама тебе всё расскажет.
– Давай я лучше тебя заберу. Что тебе тут делать?
– А я там кем буду? – грустно улыбнулся Влад.
– Стриптизёром. А что? – у тебя получится.
– Нет, Малая. Я, наверное, обратно к своим пацанам в Краснодар поеду.
Тут в дверь позвонили. Пришла Настя. Они пошли на лоджию с кофе, где Николай Верин оборудовал отличную комнату отдыха для курения. На застеклённой лоджии стояло три стареньких, но вполне хороших деревянных стула, на двоих из них лежали маленькие подушечки, которые превращали мебель в мягкую, на третьем стуле лежало шерстяное одеяло для того, кому станет прохладно холодными ночами. По середине стоял тоже старенький, прожжённый во многих местах сигаретами, но довольно крепкий, выкрашенный в цвет красного дерева, журнальный столик. По обе стороны лоджии располагались стеллажи на всю стену, до самого потолка с книгами. Это создавало впечатление, будто находишься в кабинете-библиотеке из старого английского фильма.
Молодёжь пила кофе, курила, болтала, шутила, в общем отдыхала. Оля с Владом были близки с четырнадцати лет – они на познакомились на улице в одной дворовой компании. Вот уже десять лет они были лучшими друзьями. Насте тоже было с ними хорошо, особенно с Владом. Он вообще располагал к себе всех людей не в зависимости от пола и возраста. Взрослое поколение любило его за то, что он был интеллигентный, вежливый, приветливый молодой человек. Девушки любили за то, что он не скупился на комплименты, был очень внимательным: всегда подаст руку, выслушает. Парни любили его тоже за то, что он всегда выслушает, не будет никогда смеяться над их признаниями в своей несостоятельности, над их оплошностями, провалами и тому подобное. Внимательно выслушает, да ещё, по возможности, даст дельный совет, но чаще ему удавалось просто утишать, оперируя умными фразами.
Николай Верин прочитал очень много книг в своей жизни. Он любил читать, и его семья способствовала этому. В его доме все много читали.
– Я сказал Малой, что ты хочешь попросить её забрать тебя в Питер, – сказал Влад, обращаясь к Насте, явно поймав нужную паузу в разговоре.
– Да, – повернулась Нестерова к Оле, – мне надо от сюда уехать. Я больше не могу здесь жить.
У Насти выступили слёзы на глазах. Было видно, что она изо всех сил пытается не расплакаться, буквально глотает слёзы. Друзья молча смотрели на неё, не зная толком как себя вести, чтобы еще больше её не расстроить.
– У меня есть немного травы. Может дунем. Она слабенькая, – вдруг сказал Влад, чтобы разрядить обстановку.
– Я бы лучше водки выпила, – отозвалась Нестерова.
– У меня есть бутылка ликера, матушке принесли, – охотно подхватил предложение выпить Николай.
Выпив немного, Настя сказала, обращавшись к Оле:
– Мой Витя умер.
Настя встречалась с тем наркоманом-одиночкой, который работал резчиком по дереву у Джана.
– От передозировки, – продолжила Настя, – у себя в подвале. Мне теперь совсем здесь делать нечего. Я сама хочу без него умереть. А тут ещё его жена такую травлю на меня устроила, что на меня теперь утром на рынке пальцем показывают.
Настя беззвучно заплакала, просто слёзы закапали из её глаз.
– Поедем через пару недель. Мне надо еще с дочерью побыть, я и так с ней очень редко вижусь. Он, уже муж другую тётку подпихивал. Спасибо тебе, что сказала, а то все молчат. – сказала Оля.
Настя с ясной надеждой подняла глаза на Ольгу.
– Что сказала, почему я не в курсе? – любопытно вступил в разговор Влад.
Книга 3. «Пушистая».
Глава 1. Секрет.
В семь вечера Ольга с Настей спустились вниз по ступенькам, в подвальное помещение кабаре.
– Привет. "Папа" здесь? – спросила Оля охранника.
– Да, привет, в ресторан прошёл. С приездом.
– Спасибо. Пусть сумка пока здесь постоит.
Галицина поставила не большую спортивную сумку в угол на банкетку за спину охранника. В ней она принесла свой костюм для работы и что-то похожее для Насти. Девушки прошли в зону ресторана. Хозяин кабаре находился там.
– Алексей Иванович, рада к вам вернуться, – с восторгом произнесла Ольга, – вот, новую девушку привезла.
Хозяин быстро провел своим хитрым взглядом по Насте с верху донизу. Его лицо выразило лёгкое недовольство, хотя, переведя взгляд на Галицину, он опять расплылся в своей хитрой улыбке.
Настю нельзя было назвать красавицей, особенно для кабаре. Самой большой проблемой являлось то, что она была полненькая. Когда Настя в свои шестнадцать лет выходила замуж, она весила, как и многие шестнадцатилетние девушки – 48 килограмм, но теперь, в свои двадцать четыре она стала полненькой, не толстой и тем более не жирной, просто полненькой, но, если бы как Мерлин Монро, где была шикарная грудь, а тут грудь, вроде бы и двоечка, но при полненькой фигуре она казалась маленькой, а бедра смотрелись гораздо крупнее, по отношению к пропорциям тела.
