banner banner banner
Свет в конце тоннеля
Свет в конце тоннеля
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Свет в конце тоннеля

скачать книгу бесплатно


Этого было более, чем достаточно, чтобы все западные средства массовой информации дружно заключили, что «Жулик», не оставив следов, совершивший сие злодеяние, находится в Кремле (ведь, только агенты Громова могут не отображаться на радарах), а значит предсказание Корицына, который выражал крайнюю неуверенность в завтрашнем дне из-за Громова, сбылось.

Первым, кто высказал западную точку зрения, был наш с вами соотечественник, оппозиционер Громова, который сейчас, бедный и несчастный, гниёт за решёткой, изображая из себя святого мученика. Что ж, быть мучеником сейчас в моде, так что пусть Петухов тоже ждёт весточку с топором ? так его святость увеличится десятикратно.

Именно Петухов на Западе сейчас видится главным противником Громова, причём весьма опасным для Громова. Удивительно, но опасный политзаключённый ? что бы там ни говорили ? находится в чересчур шикарных условиях для такого рода инакомыслящего нетоталитарного элемента. Петухов вызывает у меня массу сомнений, особенно теперь…

Ещё раньше я называл Петухова пиар-агентом Кремля. Теперь же, как видите, весьма сложно так сказать. Но вместо отречения от своих слов я их только лишь дополню и приведу всё к единой системе.

На Западе все в один голос поют одну песенку антигромовщине. Наше же православное правительство ничуть не отстало от бездуховного Запада, и у нас все под одну дудку поют антизападную песенку. Казалось бы, противоречие налицо. На Западе пропагандируют одно, у нас ? всё ровно противоположное. Я же предлагаю ещё немного углубиться в тему коллективной западной пропаганды и нашей, причём постараюсь высказать свою мысль максимально просто, даже схематично.

Что пропагандирует бездуховный Запад? Я много изучал западную пропаганду и пришёл к выводу, что вся она сводится ровно к двум пунктам: к антигромовщине и антисоветчине.

Какой же ответ забугорным мракобесам даём мы? К каким двум пунктам можно свести нашу, родную пропаганду? Первый пункт, понятно, антиамериканизм. Второй пункт: антисоветчина.

Америка и Россия ? лютые враги. Это знают как в Америке, как в России, так и во всём мире. Но разве лютые враги или даже просто конкуренты не противоречат друг другу во всём? Возьмём, например, абстрактного Васю Петечкина и Петю Васечкина. Оба любят Машу и ненавидят друг друга. Разве не будут эти двое противоречить друг другу в самых элементарных вещах, может, даже драться за свою любовь? Разве найдутся у двух маленьких друг-друга-ненавистников какие-то общие точки? Разве будут у них какие-то договорённости, соглашения?

Конечно, в случае со странами соглашения возможны. Но посудите сами, если мы сплошной антизапад, и мы тот самый Петя Васечкин, который всё делает наоборот, то почему у нас совпадает с нашим врагом целых пятьдесят процентов пропаганды? Что это за круги Эйлера? Почему мы не даём стопроцентный отпор Западу, если от неполного вложения сил страдает наша эффективность?

Представьте себе такую картину: встречаются Томпсон и Громов; Томпсон начинает сыпать на Громова самые смелые, изощрённые оскорбления. Громов же начинает делать то же самое, к тому же, пытаясь опровергать то, что говорит Томпсон. Но тут Томпсон вдруг обнаруживает в своём рукаве козырь и заявляет: Ленин ? лысый гриб, Сталин ? кровавый упырь, а России не существовало с 1917 по 1991 год, на что Громов пыхтит, потеет, краснеет, но ничего не отвечает: с этим он согласен. К моему величайшему сожалению, в соревнованиях по метанию известной субстанцией господин Громов проиграет и весь мой ура-патриотизм сгорит к чёртовой матери.

А всё потому, что «наша» и западная пропаганда совпадает на 50 %, из-за чего 50 % предстоящей Третьей Мировой войны Россия будет идеологически пыхтеть, краснеть, поддакивать и так далее…

Итак, круги Эйлера… (На экране мелькнули два пересекающихся круга.) Мы поговорили о пересечении этих кругов, об антисоветчине. Теперь же поговорим об отличиях: о западной антигромовщине и громовском антиамериканизме. Здесь я буду короток: это отличие эфемерно. Никакого биполярного мира, о котором нам рассказывает господин Громов, не существует. Это ложь, иллюзия, предназначенная ровным счётом для одного ? стравить людей, кровных братьев между собой (так как по венам у них течёт одинаковая красная жидкость). Буржуазия, руководящая президентами, как марионетками, интернациональна, у неё одни интересы ? это деньги, нажива. Им выгодны войны. Не существует никаких правильных или же неправильных элит. Элиты различных государств представляют собой одно и то же. Противоречия, которые возникают между ними, легко сглаживаются, в то время как люди, опьянённые ядом войны, готовы убивать друг друга из-за надуманных, абстрактных националистических ценностей. У буржуазии же нет таких предрассудков: американец спокойно может сидеть за одним столом с русским, русский ? с украинцем, англичанин ? с ирландцем, чёрный ? с белым и так далее. Антизападовщина и русофобия, антиамериканизм и антигромовщина ? всё это надуманные противоречия.

А это значит, что значение имеет только место пересечения кругов Эйлера. Современная Россия, современная Америка ? никакой разницы, никакого отличия, никаких противоречий, это просто территории, обозначенные на карте, не более того. А вот политическая составляющая этих стран одна. Америка и Россия ? две части единой капиталистической системы, где имеется ровно одна ценность ? деньги. Национальности на хлеб не намажешь, поэтому вы будете голодны, а буржуи ? сыты.

И вот теперь мы пришли к главному: если Петухов ? проект Кремля, то Громов ? проект Вашингтона. Или ещё лучше ? Вашингтон и Кремль ? проекты буржуазии.

Таким образом, Петухов ? не оппозиция Громова, а Громов, как и вся Россия ? не оппозиция Америке. Здесь нет оппозиций, здесь всё едино, и как-то грустно мне помирать за эту недвойственность, прикрытую жалкими подобиями различий. Грустно мне будет умирать за никчёмные тряпки, когда идея у нас у всех одна, и она крайне безрадостна.

Каков же я сделал вывод по поводу убийства Корицына? Никакого. Меня не интересует, кто убийца. В любом случае, сделано это за деньги, и теми же деньгами проплачена ложь.

3. ЖЕЛЧЬ

Она кипела, бурила ходы, как прожорливое, кротоподобное чудовище Сатаны, не видящее в замкнутой темноте ничего кроме идеи смерти.

Тяжело копошившаяся, как муха меж оконных рам, мысль Джека проследовала вглубь и проснулась от тяжёлого издыхания.

Эта тварь всегда была начеку. Она почти никогда не засыпала, но, если засыпала, как сейчас, при пробуждении испытывала кровоточащий ужас проясняющейся бессмысленности.

Она мучила Джека изощрённее всякого кошмара-психопата ? мысль пробуждения, которая всегда сопровождалась тревогой, замуровывала Джека, ограничивала душу телесной скорлупой, оплетала кожаными веригами.

Мысль, коротко объяснявшая реальность, замыкавшая всё в одной точке. В ней не было ничего удивительного, была лишь боль, навсегда к ней припаянная.

Тело, неприглядно осознавшее матёрую обыденность шёлковых складок одеяла, сбросило их с себя, кое-как встало и проследовало по привычному маршруту от синих тапок до остальных элементов одежды.

Всё было как всегда и никак иначе. Несносно и тошно, как никогда. Скупо и безнадёжно, как вчера. Безразлично, как завтра. Безрадостно, как сегодня.

Безрадостная картина, написанная желудочным соком, лихо радовала глаза, проникала и воспаляла их, как жёлтый ад.

Как всегда: та же атмосфера, тот же воздух, те же лёгкие. Всё те же предметы.

И та радость, которую он так редко испытывал перед сном, сделалась невозможной. Утро сменяло утро, как жизнь сменяет жизнь. Ночью всё накопленное за день богатство терялось, происходила амнезия, реинкарнация. И вот где же покой? Где то сладостное ощущение сна? Его нет, и придёт ли оно снова? Разумеется, нет. Как и никогда.

Круги Сансары мгновенно сменялись другими, всё такими же.

А вот и зеркало. Оно снова смотрело на него заспанным взглядом. Попыталось что-то отыскать, но без толку.

В конце концов, неосознанность доконала его, и он продолжил делать, что делал.

Сознанием он не руководил ? оно руководило им. Мозг Джека, проглаженный раскалённым утюгом, не мог очиститься от тревоги или просто жить другими категориями. Это было нечто столь тошнотворное, столь повторяющееся, столь эфемерное, что, если бы ему сказали, что это его жизнь, он ни за что бы не поверил.

Жёлтые, жёлтые дни.

4. ПОРОЙ Я ДУМАЮ…

? Я постоянно думаю о смерти… Она не даёт мне покоя. Я думаю о ней и не могу думать ни о чём другом.

Вот, например, позавчера… я кормил своих птичек и думал: «Неужели и они?..» И я понял: «Да, и они тоже… Они тоже часть этой нелепицы…» Я настолько проникся этой мыслью, что весь день думал только о том, как неминуема смерть и безвариативна жизнь. Я лёг спать и, как всегда, начал думать о всяком… А потом я подумал: «Разве есть смысл думать о жизни, если она почти закончилась?» И вдруг я представил, что всё уже закончилось: я умер, все люди умерли, вся жизнь заглохла, и некому даже подумать об этом… И тогда я представил себе абсолютное небытие… Я представил ничто, нигде, никогда и низачем. Я представил себе бесконечно замкнутое пространство, которого нет, и меня схватила паническая атака.

Позже я пытался утешить себя, но на этот раз меня не спасло ни одно лживое, сопливое утешение ? я понял, что все утешения абсолютно всех людей сводятся к небытию. Да и зачем людям утешения, если здесь каждый младенец мёртв ещё до момента зачатия? Здесь всё просто глохнет, и я никак не могу избавиться от мысли, насколько это просто и глупо…

5. МЕРТВИЗНА ДНЕЙ МОИХ

Иногда на ум ему приходили лезвия. Он держал их в руках, держал у самых вен. Но это не помогало. За ними силилась бездна, и она пугала его, заставляла нутро кипеть, а душу стенать:

«Я НЕ В СОСТОЯНИИ ЭТО СДЕЛАТЬ!!!»

До слёз, до криков о помощи, до осознания полного одиночества перед ней.

«Грёзы, грёзы дней моих… ? не понимал Джек. ? Они давно мертвы, а я всё ещё испытываю страх обрести их вновь… Ах, Господи…»

Закрыв руками лицо, он предался полному отчаянию. Что держало его здесь? Неужели одна только боязнь? Неужели лишь рабский трепет? Животное загнали в клетку ? оно не знает, что делать и предпочитает просто дрожать.

«Неужели я снова испытаю это?..» ? подумал Джек. В нём росло это ощущение. Ужас объял его, поглотил рассудок, как капустный лист.

6. БОЛЕЗНЬ

Утро болезными лучами проникало в комнату. Они резали глаза. Он умирал от жажды.

Несколько часов спустя (спустя нужду, просьбы, ожидание, холод, пот, жар, острую нехватку благоразумия) пришёл Джон.

? Как ты, Джек?

? Да ничего, ? еле отвечал Джек. ? Это всё от нервов. Я вчера снова думал об этом.

? Ах, Джек… с этим надо что-то делать. Тебе нужно сходить к психологу. Разумеется, когда выздоровеешь, но сделать это нужно обязательно, понял? Это нельзя так оставлять.

? Да я ничего. Я так… просто…

Джон Кинг глубоко и с неудовольствием вздохнул.

7. ПОДЧИНЁННАЯ ШИЗОФРЕНИЯ

Наверное, всем известно, что психика больного шизофренией дезорганизуется. Функции психики шизофреника начинают работать независимо друг от друга, что приводит к некоторым неприятным осложнениям, одним из которых зачастую являются «голоса в голове».

Короче говоря, психику шизофреника можно описать одним словом: многоголосье.

При шизофрении голосов зачастую два: свой и чужой. Но если привести шизофрению к теоретически более изящной и беспрецедентной форме, то, при желании, можно получить самый настоящий хор своих и чужих.

А если навести в голове больного шизофренией порядок? Пусть даже не отвечающий требованиям разного рода педантов, но всё-таки порядок?

А что, если подчинить эту болезнь чему-то большему, чему-то возвышенному? скажем, использовать на пользу общества?

Подчинённая шизофрения ? такое название Джек дал главной формуле пропаганды.

Голоса. Голоса не дают им покоя. Они преследуют их днём и ночью; гнилые, как голодные трупные мухи; протяжные, как предсмертный кашель; знакомые, как родная мать.

Свирепые нотки безумия не умолкают, неумолимо напоминая часы.

Любой гражданин любой демократической страны имеет полное право не страдать от шизофрении, однако статистика оставляет желать оным гражданам лучшего.

Нет, в этом расстройстве нет ничего страшного и, тем более, опасного. По крайней мере, количество летальных исходов в Америке и Евразии увеличивается не катастрофически.

По мнению весьма обильного количества «интеллигенции», пропаганда ? это нечто тоталитарно непротиворечивое, сугубо линейное, «партийное», государственное, а значит всё, что говорят политики ? ложь.

И ведь действительно, демократия и либерализм подразумевают, что низы имеют полное право думать не так, как верхи, возможно, даже совсем наоборот. Это называют свободой слова ? самой главной демократической свободой.

Так ещё очень и очень давно Джек пришёл к выводу, что основные пропагандистские тезисы, которые в ближайшее время должны оказаться на полочках человеческих мозгов, лучше всего озвучивать не политическим шавкам, а культурным.

Разумеется, политики должны говорить о политике, но чёрт возьми, зачем им говорить о ней слишком много, если все их слова всё равно воспринимаются в штыки и с недоверием?

С культурными всё намного проще. У публичных личностей с большим охватом аудитории всегда есть бонус: вся эта аудитория заведомо к ним расположена. Любой политик, проповедующий какую-то идею, должен уметь её правильно подать; зазвездившемуся же тик-токеру достаточно только обладать тупой физиономией и уметь ею кривляться, что ценится образованными людьми гораздо больше.

Можно платить каждому пришедшему на митинг, а можно заплатить лишь нескольким бизнесменам, отвечающим за всех этих тик-токеров, актёров и певунов. Так будет гораздо экономнее и практичнее.

И разве плохо, если один высокоинтеллектуал будет проповедовать одно, а другой ? совершенно противоположное? Разве плохо, если один ругает президента, а другой лижет ему разные непристойные места? Разве плохо будет хозяину, если бойцовые собаки сцепятся в смертельной схватке? Разве плохо будет системе, если капиталист будет противником коммунизма, а коммунист ? противником капитализма, когда оба не имеют ничего против капитализма? Разве будет плохо, если из сотни непротиворечивых вариантов обыватель выберет любой?

Прямая пропаганда всегда радикальна и примитивна. Косвенная же пропаганда ласкова и нежна, что твой папаша-педофил.

Агрессия, нескончаемая агрессия к чужим голосам ? точно так же, как и агрессия чужих в адрес своих ? требует незамедлительного принятия чьей-то стороны, исключая всякий намёк на существование какой-либо третьей стороны.

Так у людей и начинаются либеральные психотические припадки, однако, ещё никогда, никогда за все пятнадцать лет работы Джека никто не выбирал чего-то третьего.

Не стоит и упоминать те психозы, которые прямо сейчас происходили в России. Сколько людей, столько и мнений! Все «божии помазанники» Джека в России имеют целью свергнуть Громова. Все оппозиционеры прямо сейчас грызутся между собой. Так или иначе, рано или поздно эти петушиные бои достигнут Кремля, Громову предоставят политическое убежище за границей, а петушки разорвут страну на части. План этот надёжен, как швейцарские часы; остаётся только ждать окончания спектакля.

Среди этих петушков был только один вольнодумец ? это Тарковский. Его Джек в действующие лица не записывал.

Этот человек ещё не появился на сцене, а уже пользовался небывалой поддержкой населения. Стоило ему только выскочить из-за кулис, и всё испорчено ? швейцарский механизм претерпевает сбой.

Гарантией же, что часы останутся качественными, могло послужить только одно обстоятельство ? смерть Тарковского. Разумеется, это обстоятельство не могло не огорчать Джека: этот малый так воодушевлённо говорил!

Вчера Джеку позвонили и сообщили, что Тарковский находится в *** области, на даче у Кириллова.

Вот такая вот история.

8. КОММУНИСТИЧЕСКИЙ БРЕД

Что такое коммунизм? Массовая галлюцинация, за которую люди умирали и убивали. Массовая бредня, не находящая себе места в упорядоченном мире насилия. Система, подразумевающая, что все люди готовы быть её обожателями, в то время как к проявлению деятельной любви большинство не способно в принципе.

Смешно смотреть на этих увлечённых, которые, перенапрягая все свои нейронные связи, находят какую-то идеальную формулу для всего человечества, которая якобы должна быть понятна и Ленину, и кухарке.

И формула эта по-своему красива, она действительно проста в понимании, стройна и она и впрямь способна привести всех к всеобщему процветанию и изобилию, однако, при создании этой идеальной формулы вдохновенные перфекционисты совсем забывают о человеке, что недопустимо при подходе, который сами же они называют материалистическим.

Больно смотреть на Свидетелей Иеговы. Они верят. А потом они умирают. Их мозг умирает и сгнивает, и их вера сгнивает вместе с ними. Они даже не могут понять, что при прошествии некоего события, они будут вынуждены перестать верить, хотят они того или нет.

Когда разговариваешь с коммунистом, складывается впечатление, что этот человек долгие годы был изолирован от общества. Этот человек не в состоянии даже представить себе, что такое общество, зато он способен расхваливать это общество, холить и лелеять свою мечту об этом обществе, находить ? как и любой верующий ? в реальном обществе много неверных, которые мешают верным жить подобно сыру в масле.

Больно смотреть на верующего, который верил, умер и сошёл с ума.

Глупо веровать, что вера душеспасительна. Нет, она лишь сводит народ с ума. Она опасна, как опиум, потому что объект любого верования ? недостижимый идеал, а идеал может вызвать у видящего человека понимание страшного несоответствия в мозгу. Человек, который верит, неизбежно умирает или сходит с ума, но, если ему повезло всего лишь сойти с ума, то рано или поздно он ещё и умрёт, объяв пустоту, как Немейский лев ? Геракла.

Но вера способна подчинить человеческое существо себе, вынудить его пойти на жертву во имя чего-то иллюзорного. Вот тогда-то и начинаются самые бессмысленные, но безумно интересные места в учебниках истории.

Разве мог Джек лишить историков столь любопытного для изучения события, как возрождение Советского Союза?

9.ТО, ЧТО В СТЕКЛЕ МЕЖ ЗЕРКАЛЬНЫХ РАМ УМИРАЕТ

Дайте вашему Богу десять лет, и вы не заметите, как лицо этого человека испещрят морщины. Предайте его жизнь океану вселенской боли, вскройте раны ржавыми ножницами, изуродуйте душу своими хищными пинцетами…

Всего ужаса, что в вас обитает, не хватит, чтобы описать убожество того старика, что будет глядеть на вас из зеркала.

По этой причине люди вроде Джека не живут больше сорока лет. Ему было тридцать восемь, но он не чувствовал себя даже на год моложе столетнего деда. Он чувствовал себя здесь, как похороненный заживо, весь пыл которого улетучился с тяжестью гробовой доски.

Ничего кроме страдания в этом месте не было. Здесь пусто, здесь никого нет, а те люди, что образуют несколько миллиардов человек ? не более, чем цифры.

Здесь никого нет. Только черви, что поедают мозг несчастного. Только черви, диктующие свои правила.

Пока его волосы не покрыла седина, они имели чёрный цвет. Они были туго заплетены в хвост, правда, одна прядь выпадала и, слегка изгибаясь, делала левый зелёный глаз более тёмным, чем правый.

В правой руке его была элегантная чёрная трость. Она так шла ему ? физическая и психологическая травма, навеки оставшаяся с Джеком в назидание, чтобы когда-нибудь, в очередной раз воспроизводя в своей памяти тот день, он повесился.

Джек с глубочайшим презрением оторвал взгляд от зеркала и ушёл в бездны своей памяти.

10. КУЛЬТУРА

Шум. Скрежет. «Хочешь увидеть это у себя в голове?» ? громыхнул мужской голос в сообщении. Снова шум, скрежет. Голосовое сообщение закончилось.

На фотографии выше был изображён лом.