скачать книгу бесплатно
Меня восхищало мужество этих людей, но я не могла не задать волнующий на протяжении всего рассказа вопрос.
– Я не понимаю, Диего, к чему такие страдания, ради чего? Всё равно ведь глобально ничего не изменить. И вообще, может, эта система и неидеальна, но изначально придумана для порядка, а неудобна прежде всего людям с преступными намерениями, ведь простому честному человеку нечего скрывать, – поинтересовалась я с умным видом, сидя в алюминиевых трусах.
От моего вопроса проснулся дон Альваро и громко икнул.
– Вот это поворот! Ты или тупая, или удачно притворяешься, – раздражённо предположил Диего.
– Я всего лишь спросила!
На такие случаи у меня есть свой фирменный убедительно придурковатый взгляд.
Он неожиданно остановил машину, закрыл плотно окна и снова закурил. Последовали минуты тревожного молчания в дымовой завесе.
– Старый дурак, подумал, ты знала, кто я, и намеренно искала помощи. Хотя… нет, не верю я в такие совпадения… Возможно, и правда чего-то не помнишь.
Он уставился на меня своими острыми глазами, стало настолько не по себе, хоть срывайся и беги.
– Так и что ты там брякнула про порядок и честных людей, которым нечего скрывать? Стыд какой, это же мышление коровы! Допустим, сегодня человек не имеет преступных намерений, а завтра они у него появились, и как быть, зачем превентивно лишать себя выбора, простора возможностей? Кстати, главный вопрос – кто такой истинный преступник, в правовом пространстве или гуманитарном? Что притихла-то?
– Слушаю.
– И ходить далеко не надо, в зеркало посмотри. Какое преступление совершила ты, что сейчас вынуждена прятаться? Почему не заявилась в полицию с чистосердечным признанием, если нечего бояться? Уж там бы честь по чести разобрались и ещё наградили бы тебя за законопослушность, разве может быть иначе! Или это всё-таки инстинкт самосохранения тобой сейчас движет, а не консервированный мозг? Нормальный животный инстинкт. И вот я, такой добрый дяденька, хотя совсем не факт, может маньяк или торговец органами, везу тебя в ночи бог весть куда. Куда я везу тебя, Маша? Ты бы хоть спросила!
Он всерьёз завёлся и почти перешёл на крик. Эти слова были так грубы и справедливы, они схватили меня гигантскими клешнями и трясли остервенело, как куклу. Казалось, вот-вот оторвётся голова и выпрыгнет сердце, без которых, по убеждению Диего, совсем беда. Хотя многие успешно живут без того и другого. Я не могла сопротивляться и не знала, что ответить. Машинально спрятала лицо в ладони и заплакала.
Диего обнял меня и успокаивающе похлопывал по спине, от этого я разрыдалась ещё сильнее. Мои эмоции напрасно пытались облачиться словами, прорываясь лишь тихим свинячьим похрюкиванием сквозь более красноречивые интернациональные сопли.
Тогда он протянул мне фляжку.
– Извини, что-то я и в самом деле разошёлся. А рефлексы-то живы, эй, это плюс. На вот, выпей, полегчает.
– А что это? – вообще-то мне уже было всё равно, что пить, хоть бы и яд.
– Какой прогресс, Маша, ты учишься задавать вопросы, – добродушно, как мне показалось, засмеялся Диего. – Пей, не бойся.
Не дожидаясь окончания фразы, я сделала большой глоток. Моё горло резко обожгло.
– Ну-ну, давай без фанатизма. Всё-таки 45 градусов. С непривычки-то…
45 градусов – половина прямого угла, это первое, что подумалось. За всю свою жизнь я ни разу не пробовала алкоголь. Ни на родине, ни в зарубежных поездках, однако возможность была, вот хотя бы здесь. У нас его свободное распространение запретили, когда мне было лет восемь или девять, неважно. Знаю, есть немногочисленные специализированные маркеты с астрономическими ценами, совсем не для простых людей. А кое-кто изготовляет самостоятельно дома, такие имеются даже среди знакомых. Но у меня и без того всегда хватало проблем, чтобы ещё стремиться наживать новые. И потом я действительно привыкла, когда всё по закону.
Через какое-то время, отдышавшись, оценила эффект – очень даже недурно! Это ощущение струящегося тепла и постепенно нарастающей гармонии внутри. Решила закрепить повтором, с хорошим таким запасом. Теперь мне уже всё можно.
– Достаточно, пора ехать.
– Понимаете, Диего, я в чудовищном стрессе вследствие происходящего, оттого льётся из меня какой-то бред. Аффект, понимаете? – зачем-то я начала оправдываться, что за дебильная привычка. – Уязвимость и неизвестность сносят крышу. Мне страшно. Это так…
– Да ладно, дочка, перестань. Всё я понимаю.
– Спасибо! Мне нужно переварить, у меня замедленный метаболизм, но что поделать, у всех же по-разному. А вы, пожалуйста, расскажите, что было дальше! Для меня это очень важно. Обещаю больше не задавать тупых вопросов. И, честное слово, никому не расскажу.
Диего накормил дона Альваро кукурузой, дружески потрепал за ухо, что-то ему шепнул и продолжил свой рассказ.
Как-то раз они вдвоём направлялись к амигос в бункер с провизией и секретным донесением. На их пути неожиданно возник вооружённый патруль. Офицеру не удалось отсканировать Диего; для выяснения личности человек был задержан и этапирован в столицу, а осёл в одиночку с поклажей продолжил свой путь и выполнил задание.
Диего Гарсия долгие четыре месяца провёл в тюрьме, достойно выдержал самые изощрённые допросы, восемнадцать раз объявлял голодовку и возобновлял регулярное питание, его даже пытались пытать.
К счастью, коррупция ещё не была до конца истреблена, в дело вмешался родной дядя Диего по матери, передовейшее светило науки, знаменитый доктор Фернандес, который, не афишируя родственных связей, вызвался сам провести принудительную маркировку арестанта.
В процессе между ними состоялся очень важный разговор. Дядя подробно разобрал недочёты и известные провалы операций «ЛоМа», откровенно признался в либертарианской филантропии. Но, по его мнению, открытая борьба не может привести к победе, а способна создавать только локальные безобидные помехи. Ведь глобальная битва с населением ведётся на межправительственном уровне, значит, и разваливать её нужно прежде всего изнутри.
И вот над этим доступом внутрь дядя и несколько его учёных товарищей из разных стран сейчас и работают, равно как и над способами размаркировки. А подвергать себя регулярному риску ради ничтожного выхлопа ломовцам не стоит, тем более что в недалёком будущем их идеологическая преданность сможет послужить общему делу более грамотно и централизованно.
После процедуры суд приговорил Диего к крупному штрафу и отпустил домой. Чип был вмонтирован в съёмный протез руки, что позволяло Диего, с одной стороны, легализоваться, а с другой – иметь возможность более осторожно продолжать свою деятельность, подыгрывая системе и меняя «руки» по случаю на своё усмотрение.
Одновременно с этим он стал носителем тайны, обнародование которой могло бы облегчить жизнь миллионов людей. Но всему своё время.
А фишка вот в чём. В официальных пропагандистских роликах рассказывалось о процедуре чипирования. Пациенту под общим наркозом делался прокол в области копчика, куда вживлялся микроэлемент. После пробуждения человек чувствовал приятное слабое покалывание в месте укола, которое полностью исчезало уже на следующий день. В общем-то всё нежно и безболезненно.
Часть тела, разумеется, была выбрана неслучайно. Самостоятельно извлечь чип довольно проблематично, а посторонней помощью не всякий решится воспользоваться, хотя бы в силу деликатности и боязни огласки.
Некоторые граждане, впоследствии пожалевшие о своем необдуманном решении пройти процедуру, стали нелегально запасаться фольгой и мастерить из неё трусы. Конечно, это не могло не сказаться отрицательно на рождаемости. Находясь в состоянии постоянного стресса, рискуя быть пойманными и осуждёнными в любой момент, люди избегали обнажения срамных мест без острой необходимости, всё чаще отдавая предпочтение кайфу от иллюзии личностной свободы и неподконтрольности.
На самом деле, по утверждению Диего, жопа, как это часто бывает, всего лишь отвлекающий маячок. Конечно, мир не без любопытных, и находились такие кулибины, кто и в самом деле вытаскивал из задницы микросхему. Но настоящий чип вживлялся в руку. Об этом сложно догадаться, если не знать.
– Так что можешь смело снимать этот свой нижний маскарад, он действует исключительно на верующих, – подытожил Диего.
Как это всё переварить и не рехнуться? Почему он мне рассказывает, с чего вдруг доверяет?
Какое отношение рука Конева имеет ко всему тому, что я теперь знаю? Зачем и куда я её несла? Что вообще это было? Шахты, опять же, фигурируют и в моей истории, наверняка имеется какая-то связь.
Поразительно, Диего как будто читал мои мысли.
– А этот твой друг явно из наших. Узнал, где чипизаторы порылись, вот и скинул руку. Интересно, куда эта свободная личность побежала… Расскажи мне про него.
– Да нормальный вроде парень. Красивый, миролюбивый, общительный, из бедной социальной семьи. Женился недавно на своей подруге Белле, она королевский пудель, симпатяга.
– Что в этом нормального? Тьфу, не продолжай… – окурок вместе со слюной стремительно вылетел в окно.
– Не, так-то он традиционный, ориентирован на людей. А брак, я уверена, фиктивный. Просто он Беллу устроил к нам на студию моделью, отснял её очень достойно, пробил выгодный контракт. По закону ведь работающим особям нельзя проживать в незарегистрированных отношениях на одной жилплощади, иначе огромный штраф. Не знаю, как у вас, а нам проще дополнительный налог на работающего члена семьи заплатить. Многие пытаются хитрить, конечно, так сами потом жалеют. Отследить же проще простого, да что я говорю, уж вы-то знаете.
Вот и мы с Пашей потому и состоим в браке, что так дешевле выживать.
И всё-таки, куда мы направляемся?
– А, ну понятно. Обирают народ по полной программе… Наш вот с Хименой старший сын с детства живёт в соседней стране, мы сейчас как раз туда едем. Счастливый человек! Много работает и зарабатывает неплохо. Причём никаких тебе изощренных налоговых пыток. М-да, остались ещё на земле территории, не захваченные глобалистами, надолго ли…
– Часто туда ездите?
– Постоянно, при любой подвернувшейся возможности. И с сыном повидаться, и по своим революционным делам случается, да просто лишний раз подышать воздухом свободы. У меня спецразрешение есть экскурсоводческое. Бывает, катаю людей по индейским достопримечательностям. Я ж все эти места лучше, чем родные десять пальцев, знаю, – Диего засмеялся своей шутке, – даже зарегистрирован как мелкий предприниматель и налоги плачу. Пусть подавятся.
– А вдруг меня проверят и схватят?
– Об этом не волнуйся! Машина моя давно примелькалась, каждое пересечение границы формально фиксируется и не вызывает подозрений. Я в заграничные поездки всегда надеваю чипированную руку, система отработанная, – Диего похлопал себя по правой руке, – а ты вон в багажник спрячешься, личного досмотра не будет. Но я на всякий случай тебя пыльными мешками сверху прикрою.
– Поскорей бы уж добраться. Не терпится увидеть, что там такого необычного в этой стране.
– Тебе лет-то сколько, в районе тридцати? Уже не застала нормальную человеческую жизнь, родилась в инкубаторе. Тогда, конечно, многое покажется необычным, а для меня это ностальгия. Ну вот, считай, имеешь уникальную возможность прокатиться на машине времени. У них ещё довольно сильное движение сопротивления техническому прогрессу и международным стандартам. Президент – мощный человечище, не позволяет всяким коллаборационистам затащить страну в мясорубку передового людоедства. Немногие государства пытаются саботировать этот процесс, ещё меньше с каждым годом становится тех, кто открыто противостоит. Давят их, гады! Объединяться или сгинуть поодиночке.
– Мне кажется, такие страны в принципе не могли бы существовать и бороться без поддержки извне. Да и если смотреть на перспективу, допустим, людоеды преимущественно слабоумны, но, вне всякого сомнения, среди них есть осознающие, что такие заповедники необходимы. Даже не этически, а исключительно из прагматических соображений. Жизнь ведь непредсказуема, авось им самим или их детям придётся спасаться бегством. А куда? Это же как сук под собой рубить. Вот и дядя ваш говорил про тайную работу изнутри…
– Он восемнадцать лет был министром здравоохранения. Пустые надежды, толку ноль. По крайней мере, видимых изменений не случилось. Да о чём спор, к сожалению, время неумолимо, я уже не так молод и без былого оптимизма смотрю в будущее. Что станет с соседями через год-другой… Пока люди живут себе по старинке. Бедно, но с достоинством.
Бедно и с достоинством, похоже на оксюморон.
– Кстати, там по-прежнему в ходу наличные деньги, я оставлю тебе на расходы. Поживёшь сколько надо у Родриго, подумаешь спокойно. В общем, сориентируешься по обстановке.
В багажнике я всё-таки задремала, темно, душно, укачивает, скучно, что ещё делать. А проснулась уже в другой реальности.
– Почти приехали, – сказал Диего, – давай, пересаживайся.
За окном был мирно спящий в куче мусора рассветный город; низкорослые старые дома с потрескавшейся кожей и зарешеченными чёрными ресницами глазами; заборы, украшенные битым стеклом и колючей проволокой. Свернувшаяся клубочком на дряблом асфальте тощая облезлая собака…
Буэнос диас, неряха!
3
Проехали городок насквозь и оказались среди завораживающих пейзажей. Вокруг влажный тёмный лес в утреннем тумане, а на горизонте мелькали хрустальные очертания гор.
Дон Альваро высунул морду в окно и шевелящимися ноздрями со свистом всасывал свежий прохладный воздух.
Ещё немного, крутой поворот, и вот перед нами разлилось большое серебристое озеро, на нём, как парик на голове мадам Помпадур, торжественно лежало пышное облако.
– Это место, где радуга обретает цвета, так говорят индейцы, – представил местность Диего, – тебе понравится, всем нравится. Климат мягкий, не будешь страдать от жары. Ну и в целом приятная живая атмосфера. Соберёшь нервы в кулак.
Мне уже всё нравилось и не терпелось остаться. Убедительно веяло спокойствием и дзеном. Да, это была любовь с первого взгляда. До чего же глупые фантазии меня посещали про семизвёздочные резервации и всякое лакшери.
Подобравшись к озеру поближе, я увидела женщину в яркой рубашке, стоявшую по пояс в воде. Она мыла свои длинные чёрные волосы. Может, это какая-то экозаморочка или магический ритуал. Оказалось, всё гораздо экзотичнее: с домашней водой у местных напряг, раздеваться незачем, вроде как и помылся и постирался заодно. К тому же вода на рассвете комфортнее, чем в другое время суток.
Вскоре мы остановились на берегу рядом с красивым домом, увитым растениями. Все вышли из машины. Во дворе залаяла собака, оповещая о прибытии гостей.
Дон Альваро сразу рванул в кусты, а вернувшись, довольный, принялся скакать, разминая затёкшие после долгой дороги задние конечности.
Через несколько минут открылась калитка, сначала появилась длинноухая собака, а следом за ней сонный парень в шортах и тапках. Он молча обнял Диего и дона Альваро, приветственно кивнул мне.
– Родриго, это Мария. Она поживёт у тебя.
Сын Диего – генетический косяк семьи Гарсия или подменённый младенец в роддоме – светлокожий брюнет среднего человеческого роста, я уже успела привыкнуть, что в этой части мира одни гномы. Подошёл ко мне, пожал руку. Мягкая, тёплая ладонь, натуральная.
– Родриго – наш самый удачный сын! – Диего гордо похлопал парня по плечу. Дон Альваро ревниво фыркнул. – Вылитый мой брат Эрнесто, когда живой был! Ха-ха-ха!
Да что ж такое, чудеса телепатии.
Диего сунул мне пакет, расцеловал в щёки, пристегнул осла к креслу и прыгнул за руль. Я обратила внимание, что больше сыну он не сказал ни слова.
– Проходи, не стесняйся, покажу тебе дом и твою комнату, – пригласил Родриго, когда машина его отца скрылась за деревьями.
Красивый ухоженный сад, у входа в дом поилка для колибри, правда, птичек в тот момент не было. На первом этаже просторная гостиная и хозяйственные помещения. Мы поднялись на второй этаж, повернули направо.
– Вот, располагайся.
Большая наполненная солнцем комната цвета голодного танзанийского льва. Массивная деревянная мебель, огромная кровать и даже старинный секретер, музейная диковинка. Из комнаты выход на террасу, откуда открывается великолепный вид на озеро и вулканы. Да всё в комплексе идеально – моей радости не было предела! От таких резких перепадов эмоций лишь бы не заболеть, я часто заболеваю от стресса.
Родриго внимательно наблюдал за мной, изучал. Поймав мой взгляд, опустил глаза.
– А ты один здесь живёшь?
– В основном один. Ко мне каждый день приходит помощница по хозяйству, местная женщина, майя, как и большинство живущих здесь. Очень внимательная и отзывчивая. Позже познакомитесь. Правда, она почти не говорит по-испански, но неплохо понимает. Я зову её Ноа, это сокращение от её настоящего имени, которое довольно сложно выговорить. В гостиной много старых бумажных книг, есть путеводители и всякое разное по истории и культуре. Хороший рынок, минут тридцать пешком от дома направо. Не потеряешься, если что, спросишь людей, подскажут. В саду велосипед, на берегу лодка. Телевидение только национальное, Интернета и прочих мировых каналов связи здесь нет. В ванной найдёшь всё, что нужно. Что ещё… Извини, мне пора собираться на работу. Спускайся в сад через двадцать минут.
Он этот текст так чётко оттарабанил, как будто заучивал наизусть. Ох, это чувство неловкости – меня подкинули ему, а он, будь любезен, принимай. Хотя не исключено, что я не первый, так сказать, революционный подкидыш.
Родриго вышел. Бросила рюкзак на пол, сняла кроссовки и упала на кровать, раскинув руки. Полежала немножко, пытаясь усмирить эмоции. Вышла на террасу – глаз не отвести!
Кстати, куда их отвести в первую очередь? Принять сонные ванны? Изучать местность? Хотелось всего и сразу.
Вспомнила про пакет, который мне дал Диего напоследок. Раскрыла его: разноцветные бумажки были аккуратно сложены по росту. Наличными деньгами мне не доводилось пользоваться. Но что-то знакомое и обаятельное в них было, чувствовалось, мы быстро поладим.
Спустилась вниз. Родриго уже переоделся в белую рубашку и синие брюки, униформа, похоже. А на плите стоял ковшик, из которого клубился дымок.
– Ты как раз вовремя, сейчас выпьем кофе, да я поеду.
Мы уселись в саду. Обалденный микс ароматов! Цветочный, кофейный и табачный – Родриго курил сигару, в этот момент он был прекрасен, как кровожадный аргентинец на майках.
– Вот ключи. В общем, осваивайся, вечером увидимся, – и протянул мне связку с металлическими предметами.
Белоснежный байк с красным крестом укатил Родриго на работу.
А пока я неторопливо допивала кофе, ко мне успела подлизаться собака. Затем она по-хозяйски устроила экскурсию по саду, познакомила с глянцевыми колибри и крупными представительными попугаями. Тукан великодушно разрешил потрогать свой выдающийся нос. Посидели на скамейке рядом с загорающей игуаной, а в кустах мелькнул чей-то пушистый хвост. Зверьё здесь очень хорошо поживает. Нашлось место и для меня.
***
Я честно не следила за временем, оно шло само по себе, я сама по себе. Но как-то вечером, уже привычно взирая на яркое звёздное небо и худенькую юную луну, вдруг обнаружила, что прошмыгнул месяц. А за ним другой.
И у меня нет никаких оснований задерживаться в этом доме дальше, кроме счастья.
Счастье вот так расслабленно валяться в гамаке, просыпаться от перешёптываний птиц, смотреть, как работают люди, прохлаждаться на пляже, карабкаться на вулканы, стирать в кровь ладони и коленки об сёрфборд, ездить верхом на лошади, заводить легкомысленные знакомства, играть с местными детишками, глотать книги, зависать в баре, собирать созревшие кофейные ягоды, мысленно целовать любимого бессонной ночью до рассвета.
Абсолютное счастье – жить просто и беззаботно, не думая о том, что это временно, выбросить все вопросы, задушить тревогу, – но это пока недоступное мне счастье. Кто-то барахтается в выгребной яме и верит, что это не навсегда. Кто-то живёт в раю и боится, что это не навсегда.
