Дневник двух времен

– Спасибо за компанию, но у меня много бумажной работы, поэтому покидаю вас.

– Забей на тесты, – посоветовал Питэр.

– Это тот редкий случай, когда я тебя поддерживаю, – согласилась Иоанна.

– Я все-таки постараюсь прикончить тесты.

– Смотри, как бы они тебя не прикончили, – предупредила Иоанна.

Я попрощалась и вернулась в свой кабинет. Там меня ждали тесты. Я с небывалым «энтузиазмом» принялась заполнять нескончаемые листы с вопросами, рисунками и таблицами. К своему удивлению, я прикончила первую стопку и половину второй в течение нескольких часов. Ну что же, все не так уж и плохо.

Тесты из второй стопки существенно отличались от первой партии. Открыв папку с очередным тестом, я вздрогнула. Картинка не для слабонервных: мужчина в робе и фартуке мясника разделывает мясо на небольшой кухне. Вроде бы ничего, однако мясо человеческое. В одной миске глаза, в другой руки, в третьей языки, в четвертой так сразу не разберешь, что это, какие-то мохнатые шары, фу-у-у. Зрелище не из приятных.

В кухне идеальный порядок, веселенькие шторки, милая утварь, забавные прихватки, салфеточки украшают подоконник, да и сам «повар» неплох. Но вот содержимое мисок и разделочный стол, точнее то, что на нем, вызывает отвращение. Под картинкой был вопрос: «Понравился ли Вам рисунок?» И варианты ответов: «да», «нет» и «не знаю». Выбрала – «нет».

На следующем листе теста тот же рисунок, но другой вопрос: «Понравился бы Вам рисунок, если бы Вы знали, что расчлененные люди при жизни были педофилами и маньяками?» И так же три варианта ответа, выбираю все тот же второй вариант.

Следующий лист теста: тот же самый рисунок и опять другой вопрос: «Изменилось бы у Вас отношение к рисунку, если бы Вы знали, что люди умерли естественной смертью и завещали, чтобы их тела расчленили?» Ожидаемые три варианта ответа. Даже не знаю, что ответить.

Очередной тест-рисунок производил неизгладимое впечатление. Главное, чтобы рисунок ночью не приснился. Итак, на рисунке изображено кафе, в котором мужчина во фраке вливает в горло испуганной женщины напиток ярко-красного цвета, при этом женщина привязана к стулу, а в ее глазах виден страх. Надо отдать должное художнику, он мастер своего дела: несмотря на неприятную картину, написана она великолепно. Но я отвлеклась. В кафе много людей. Каждый столик кофейни занят. Посетители лежат на столах, хотя вон та парочка около входа на кухню расположилась под столом. Светло-зеленый цвет лица, пена вокруг рта и рвотные массы свидетельствуют о том, что они чем-то отравились или были отравлены. Художник прекрасно отобразил предсмертные конвульсии на лицах посетителей кафе. И что самое невероятное, их лица спокойные и умиротворенные, что несколько дисгармонирует с общей картиной. Умиротворенная смерть в конвульсиях. М-да, художник, написавший эту картину, любитель контрастов.

Как правило, в кино преступления подобного рода совершаются несколько в иных интерьерах. Например, в заброшенных ангарах, старых подвалах, подземельях, обшарпанных домах, то есть там, где гора трупов смотрелась бы органично. Но никак не на милой кухне или в уютной кофейне. Как и в прошлом тесте, после рисунка следует тот же самый вопрос: «Понравился ли Вам рисунок?» Варианты ответов те же, как и мой выбор. На другой странице теста после рисунка следовал вопрос: «Понравился бы Вам рисунок, если бы Вы узнали, что все посетители кафе ушли из жизни добровольно из-за смертельной болезни? Девушка пыталась помешать их планам, ее пришлось убить». Господи, да кто такие тесты писал? В первый раз встречаю подобное психологическое извращение. Отметив «нет», я перешла к последней странице теста. Рисунок уже не шокировал, если бы тест содержал еще десяток страниц, я бы смогла смотреть на подобные картинки спокойно. Может быть, в этом и состоит цель теста? Вопрос под рисунком был следующего содержания: «Понравился бы Вам рисунок, если бы Вы узнали, что это зарисовка к триллеру?» Нет.

Я отбросила тест в сторону и с отвращением посмотрела на небольшую стопку, которая лежала на диване. Заполнять оставшиеся тесты желания не было, вот если бы сейчас произошло чудо… И, к моей огромной радости, оно произошло. Чудо звали Эмилия. Она ворвалась в мой кабинет. Мне даже на секунду показалось, что я увидела нимб над ее головой. А, нет, ошиблась, это освещение в коридоре.

– Я стучалась, но ты меня не слышала, – Эмилия взяла тест и, посмотрев на изображение «очаровательного» кафе, отбросила его, однако до стола тест не долетел и упал куда-то под стол.

– Что за гадость ты смотришь?

– Это один из тестов, которые я должна заполнить.

– Откуда? Кто тебе их дал?

– Получила в отделе кадров.

– Забудь про эту мерзость. Хотела тебя пригласить в кафе, если ты не занята.

– Не занята. Но после заполнения тестов в кафе как-то не хочется идти.

– Да ладно, чего киснуть, пойдем.

– Что за кафе?

– Обыкновенное кафе, но там фантастическая пицца и кофе. Заодно я помогу с переездном.

Я согласилась.

Кафе было небольшим, с минималистическим интерьером. Мы сели в зал для некурящих, который находился недалеко от входа. Сквозняк, странный запах. Назвать уютным это кафе не получалось. Мы заказали пиццу «Четыре сыра» и кофе капучино. Во время ожидания нашего заказа я спросила Эмилию про второе правило Агентства.

– Всему свое время, – ответила Эмилия.

– Я серьезно.

– Я тоже, второе правило Агентства – всему свое время.

– Понятно.

– А остальные правила какие?

– Третье правило – кто был первым, тот станет последним. Четвертое – инициатива наказуема исполнением. Пятое – движение – жизнь. Шестое, шестое… Шестое не помню, да и седьмое тоже. Все эти правила – полный бред. Не стоит обращать на них внимание.

– Тогда зачем они нужны?

– Изначально правила придумали ради шутки. Со временем некоторые сотрудники Агентства придали им слишком большое значение, что сыграло с ними, в свою очередь, злую шутку.

– Спасибо за разъяснение.

– Как тебе новая работа?

– Не знаю. Я еще толком и не работала. Весь день занималась бумажной работой. Познакомилась с Питэром, Иоанной, Раисой Леонидовной и Ирой.

– Ирой?

– Она в отделе кадров работает.

Эмилия кивнула головой, однако было ясно, что она понятия не имеет, кто такая Ира. Видимо, разделение по этажам в Агентстве имеет место.

Нам принесли пиццу. Надо отдать должное, пицца в этом кафе была хороша. Из-под толстого слоя сыра теста не было видно. Три больших круга сыра горгондзола, три треугольника дорблю и кедровые орешки украшали пиццу. На вкус она была еще лучше, чем на вид. С хрустящей корочкой теста снизу и пропитанная сырной массой сверху, она была великолепна. Сама же сырная масса была пышной, не резиноподобной, а приятно-тягучей текстурой. Жареные орешки придавали особую пикантность пицце. Ну что же, изумительный вкус пиццы и кофе компенсировали непрезентабельный вид этого кафе.

Эмилия сдержала слово и помогла мне с «переездом», а точнее переносом дорожной сумки с вещами из гостиницы в квартиру. Однокомнатная квартира с большой кухней-гостиной располагалась на Гороховой улице, она была не по-казенному уютной. Мне мое новое, возможно временное, жилье понравилось. Сидя на широком подоконнике, я наблюдала за жизнью города. Из окна спальни был виден маленький кусочек канала Грибоедова, но мне и этого было достаточно. Да, если ты идешь своей дорогой, несмотря на страхи, как свои, так и окружающих, все складывается наилучшим образом. В реальный мир меня вернул телефонный звонок. Это был мой братец Андрюша, та еще заноза. Меня всегда интересовало, как ему удается звонить в самый неподходящий момент?

– Кира, я слышал, ты в Питере, сделай одолжение, сходи на свадьбу и подари от нашей семьи подарок.

Мой брат – пастор в одной протестантской церкви, а поэтому считает, что все обязаны ему. На чем зиждется эта уверенность, не знает никто, кроме моего братца. А этот секрет он хранит в строжайшей тайне.

– Андрюша, позволь поинтересоваться, с какой стати я должна идти к незнакомым людям и дарить им подарок.

– Кира, они не незнакомые люди, а наши братья и сестры, и наш долг помогать им. Они создают семью…

Затем он стал пространно размышлять на тему, что цель нашей жизни – служение другим людям и Богу, а не удовлетворение собственных желаний. Я попыталась прервать этот поток нравоучений и увильнуть от столь сомнительной миссии. Мотивы были следующими: мне завтра рано вставать на работу, вечер понедельника не самое лучшее время для бракосочетания, я не люблю свадьбы, ибо недавно сама развелась. Но все тщетно, мой братец меня не слушал, он «толкал» речь.

Поняв, что сей монолог может затянуться надолго, а безболезненно остановить словесный поток братца сможет только мое согласие, я решила поехать на бракосочетание. Купив в ближайшем магазине комплект постельного белья и дождавшись такси, через полчаса стояла около протестантской церкви.

Ну что сказать. Печально, что Питер атакуют новоделы. Небольшая протестантская церковь в готическом стиле смотрелась странно среди новостроек. И это я ее еще видела вечером, как же она выглядит днем? Страшно представить трехэтажное здание с готическим апломбом Кельнского собора при свете дня.

Внутреннее убранство церкви было скромным, можно сказать аскетичным. Собрание или бракосочетание (так сразу и не определишь, у отечественных протестантов это интегрированные понятия) уже началось.

Я была на многих свадьбах, включая свою собственную, но это была очень странная свадьба с необычной невестой. Невеста сидела рядом со мной в последнем ряду. Она переобувалась из кирзовых сапог в туфли, жених был ей под стать, постоянно жевал жвачку и хихикал. Наверное, это у него нервное.

И зачем я пришла на эту свадьбу, я же их практически не знаю. Вот сидела бы в новой квартире, читала книгу, уютно пристроившись на подоконнике, так нет, теперь должна сидеть в холодном помещении в окружении незнакомых людей. Сколько раз говорила себе, что нужно быть тверже с братцем, но все впустую.

Какая-то девушка вручила камеру со словами: «Ты будешь снимать», – и убежала. Я стояла в углу и снимала священное таинство. Освещение было странным, на экране у всех лица как у утопленников. Невеста была счастлива, даже приторно счастлива, жених был мрачен. Пастор затянул проповедь, я его не слушала, как, впрочем, и все присутствующие. Это его злило, поэтому проповедь получилась скомканной. В конце церемонии ко мне подошла жена пастора и пригласила на свадьбу.

– Спасибо, но мне завтра рано на работу, – я попыталась тактично отказаться от приглашения.

– Празднование свадьбы будет проходить в нашем доме, он находится в двух шагах.

– Я не могу, так как знаю Питер не очень хорошо и боюсь, что искать свою улицу и дом мне придется долго. А мне завтра на работу надо.

– На этот счет можешь не беспокоиться, – она взяла меня под руку, – я лично довезу тебя домой.

Я покачала головой: какая она прилипчивая.

– Не обижай меня, да и остальных, отказом. Я давно тебя не видела.

Она потянула меня к запасному выходу из зала. Я пыталась сопротивляться, но она вцепилась в мой локоть мертвой хваткой. Пришлось согласиться, хотя мое мнение ее вообще не интересовало. Я не верила ее словам, думаю, что она меня вообще не помнит, просто ей что-то от меня нужно, вот только вопрос – что?

Экстерьер дома пастыря был калькой протестантской церкви, однако интерьер не был столь аскетичным. Все указывало на то, что огромный холл – это гордость хозяев дома. Узорчатый паркет, дорогая мебель, камин, старинные канделябры, массивная хрустальная люстра и картины – все кричало о достатке пастыря. Не ту профессию я выбрала, вон как ловцы душ человеческих живут. Видно, дорого нынче берут за душу. Интересно, почем курс? Словно прочитав мои мысли, жена пастыря сказала:

– Всем этим, – она показала на холл, – нас благословил Господь, что бы кто ни говорил.

Я кивнула головой. Конечно, это «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову»2, другое дело – сыны Божии.

– Свадьба будет проходить в зале на втором этаже, лестница по коридору направо.

На второй этаж я вскарабкивалась, так как угол наклона лестницы составлял градусов семьдесят пять, легче было бы лезть по канатной лестнице.

В свадебный зал я пришла первой. Он был огромным, пол в черно-белую шашечку, мраморные колоны и длинные резные столы, стульев не было, их заменяли лавки. Видимо, в этом дворце о таком достижении, как электричество, не известно, на стенах зала горели факелы. Да и на первом этаже я не видела ни одной лампочки, в канделябрах и люстре были свечи. Интересный зал, уютный и в то же время грубый, темный и солнечный, забавное место, спокойное. Я села на лавку и стала ждать гостей. Неожиданно сзади меня кто-то тронул за плечо.

Я обернулась, сзади меня стоял молодой человек.

– Бежим, – прошептал парень.

– Куда мы бежим? Кто вы такой? Что происходит?

– Все вопросы потом, сейчас главное бежать.

Ну, бежим так бежим.

Задумка в виде побега из зала была интересной, только, в какую бы дверь мы ни выбегали, все равно возвращались в зал, но были уже у соседней двери. Действия незнакомца, на мой взгляд, были лишены всякого смысла, но мне было интересно, чем же все закончится. В итоге мы оказались у двери около окна и спрятались за шторой.

– А мы не могли сразу здесь спрятаться, или это физподготовка? – поинтересовалась у незнакомца.

– Нет, не могли. Но с юмором у тебя все в порядке, это радует, – оптимистично заметил мой новый знакомый, – значит, воспримешь все адекватно, то есть без криков и охов. Несмотря ни на что, сиди молча, как зверь в пуще, когда пришли охотники. Если не сможешь молчать, вот тебе платок.

Хорошо, что не сказал: «Вот тебе тряпочка».

Мы сели на подоконник и стали ждать. Жениха с невестой не было. Зато была жена пастора, которая давала распоряжение слугам, проверяла, все ли на месте. Я пыталась вспомнить, как ее зовут, но, увы, в моей памяти она отпечаталась как жена пастора.

Через какое-то время стали прибывать гости. Имена этих гостей были потрясающими, впрочем, как и их внешность. Например, Жаба Задушевная была похожа на существо с золотыми крыльями и человеческим лицом, тела не было. Я внимательно рассмотрела ее. Наверное, я все-таки ошиблась, какое-то тело было, можно сказать, что его роль выполняла шея с огромными ступнями. На лице один глаз был огромным, а другой впал в глазницу. Само лицо было в царапинах. Мерзкое зрелище.

Второго гостя глашатай объявил как Память Отбивающего. На счет Памяти ничего не скажу, но то, что он Отбивающий, – это точно. От него шла такая вонь, что глаза слезились и было тяжело дышать, и это при том, что он находился в другом от меня конце зала. Вот тут очень пригодился платочек. Выглядел сей гость тоже не очень. Безобразный карлик с огромным носом, длинными крючковатыми ногтями и в грязных лохмотьях. Жаба Задушевная, видимо не выдержав амбре нового гостя, подлетела к нему, схватила пальцами ступней его за шкирку и кинула в чан, стоявший в углу зала. Дикий крик Памяти О. заполнил зал.

– Ничего страшного, это соляная кислота, – пояснил мой новый знакомый.

Действительно, что тут особенного.

– Память Отбивающий, – объявил глашатай.

– Как, опять? – спросила я у гостя.

– «Теперь все новое»3, – пояснил незнакомец.

И действительно, new-Память-Отбивающий был другим. Высокий благообразный старик в чистой длинной льняной рубашке, с посохом в руке, совершенно не был похож на вонючего карлика, так сказать «древнее прошлое».

Третьим гостем был Дель Прета, желеобразное, неприятно-коричневого цвета существо. Так с первого взгляда сложно сказать, что он собой представляет, так как постоянно видоизменялся.

Остальные имена и образы, для сохранения душевного спокойствия, я решила не запоминать. Хотя внешний вид гостей был идентичен их именам. Среди всей этой компании особенно выделялась Смерть Живая. Это была женщина неопределенного возраста, одетая в белое красивое платье, отороченное черными кружевами, ее щека перевязана бинтом так, словно у нее болели зубы. Не жирная, скорее студнеобразная, платье врезалось в ее тело, напоминающее обтянутую тканью шину. Несмотря на то, что платье было чудесным, смотрелось оно на ней ужасно. Кисти рук женщины напоминали сосиски, на которые были надеты кольца с драгоценными камнями.

Мой… скажем, союзник прошептал: «Сейчас придет самый главный». Вошел старичок, ну сущий божий одуванчик. Такой весь аккуратный, в белой рубашке навыпуск, подпоясанный красным поясом, в лаптях и с мешком за плечами. «А где наши гости?» – спросил старичок, все вскочили, стали искать. Это было забавно, они смотрели туда, куда человек в принципе не мог поместиться, и очень удивлялись, когда там никого не находили.

– Ничего страшного, не судьба, – философски заметил старичок, подходя к Смерти Живой и снимая с нее повязку. Без повязки она выглядела еще хуже, если такое можно представить.

– Кто это?

– Это Новокаин Ночной. Все вопросы потом, хорошо? – сказал мой спутник.

После этого вся честная компания устроила гулянку: вино и водка лились рекой, казалось, что ни первое, ни второе со столов не убывает, а только прибавляется, хотя слуги не появлялись. Гости сладко пили да много ели, некоторые уже валялись под столом, другие на столе спали, а у третьих оставались силы для продолжения пиршества. Только старичок Новокаин да жена пастыря не пили. Но со временем гости устали и уснули. Алкогольные пары и обилие гостей оказывали негативное влияние на качество воздуха, поэтому дедушка Новокаин и жена пастыря открыли большое окно и ушли в другую комнату.

Воспользовавшись шансом, мы выскочили в открытое окно, используя длинную занавесь в качестве лестницы, и побежали прочь от замка. Бежали мы до тех пор, пока замок не оказался далеко позади, вокруг была тьма, ноги мои болели. Мы сели около речки.

– Что это было? – спросила я молодого человека.

– Ты как сюда попала? – в свою очередь спросил он.

Я ему рассказала про свадьбу. Молодой человек сказал, что попал сюда после того, как был приглашен на день рождения лучшего друга, и вот уже два года не может выбраться отсюда.

– Самое интересное, – заметил парень, – куда бы я ни шел, всегда прихожу к замку.

– А в замке, куда бы ты ни шел, всегда приходишь в зал, – догадалась я.

– Точно, загадка. Кстати, меня зовут Марк.

– Я Кира. А Новокаин Ночной – самый милый из всей этой компании, – заметила я.

– Да, такой добренький старичок-боровичок, и мухи не обидит, а на самом деле он не так добр и мил. Ты думаешь, кто все эти чудовища? Они когда-то были людьми, но, попав в этот замок, их черное «Я» победило. Новокаин Ночной одурманил их, и все их отрицательные черты стали гипертрофированы. Та же самая Смерть Живая была красивой и умной женщиной. Она собиралась выйти замуж, но тут ее подруга предложила сходить к гадалке, узнать, а счастлива ли она будет со своим мужем, так, ради шутки. И эта, вроде бы неглупая, женщина решила: почему бы и нет. Гадалка сказала ей, что на ней – венец безбрачия. И она никогда не выйдет замуж. Для того чтобы снять его, ей нужно выпить зелье. И дала ей зелье, которое женщина выпила.

– Так она же собиралась замуж, при чем тут венец безбрачия? – удивилась я.

– Ни при чем.

– И зачем она выпила зелье?

– Ты меня об этом спрашиваешь?

– Ну, тогда не такая уж она и умная женщина.

Марк согласился со мной.

– А затем пришли гости, и она их видела такими, какими хотело видеть ее черное «Я». Страшна не Смерть Живая, а Мертвая Жизнь. Вот и у этой женщины была мертвая жизнь, и чем больше она находилась с гостями хозяйки замка, тем больше она становилась скорее мертвой, чем живой.

– Хозяйка замка – жена пастыря? – спросила я.

– Ага, и жена пастыря, и гадалка, и мать лучшего друга. Она может оказаться кем угодно. Принимает любую личину, дабы заманить и одурманить человека, завладеть его добрым «Я».

– Зачем?

– Знаешь пословицу: грехов много – в рай не пускают. Как себе добавить светлого да стереть грехи? Где взять чистоту? Отобрать у другого человека.

– А ты как сумел спастись?

– Меня слуги спасли. Спрятали, а так как я был не единственным гостем в этот день, то они решили, что не велика потеря.

– И как ты сейчас живешь?

– Брожу, помогаю слугам и местным людям. Здесь все работают на этот замок.

Я спросила, а когда будет утро.

– Никогда, здесь нет ни утра, ни дня, ни вечера. Здесь постоянная ночь, точнее сумерки.

– Жуткое местечко. И что, нет шансов выбраться?

– Я считаю, что безвыходных положений нет, – сказал Марк, – но другие не верят, что можно выбраться отсюда.

– Печально.

Марк пригласил к себе домой переночевать и перекусить.

Я посмотрела назад. Мне показалось, что замок врос в скалу, пустил корни и теперь возвышался над морем, угрожая ему, словно ворон. Множество маленьких башенок походили на пики, верхушки нескольких больших башен терялись в тучах, и от этого создавалось впечатление, что они бесконечны, а стоящая на территории замка мельница напоминала орудие пыток.

– Гнетущее впечатление производит замок, – сказала я.

– Ага. Я рад, что живу в городе, а не в замке, хотя многие хотели бы перебраться туда. Ну, вот мы и пришли.

Домик Марка находился на краю города, около моря. Сам город был очень интересным, ничего подобного я никогда не видела. Стиль городка можно охарактеризовать как разнокалиберный. Тут были и аккуратные дома бюргеров, и маленькие швейцарские шале, и русские избы, и традиционные крохотные японские дома. Казалось, что этот город состоит из кусочков мозаики, которую неправильно собрал нерадивый школьник.

– Проходи. Будь как дома и забудь, что ты в гостях.

Я поблагодарила Марка. Его дом состоял из кухни и спальни, все удобства были на улице. Хозяин дома отдал мне в распоряжение единственную кровать в доме, а сам сказал, что будет спать в кухне на полу.

– Может, возьмешь одеяло? Не будешь же ты на голом полу спать, – предложила я Марку.

– Я привычный. Не волнуйся.

Мы покушали и быстро легли спать. Несмотря на усталость, заснула я не сразу. Это был очень тяжелый и необычный день. Все казалось таким реальным и в то же время нереальным.

Вот зачем я поперлась на эту свадьбу? Нужно было отказать брату, сказать, что это не мои проблемы, и не идти на эту чертову свадьбу. Но я, как всегда, не хотела ссориться с братцем. А теперь я, скорее всего, лишусь новой работы, жилья и снова окажусь у разбитого корыта. Совсем недавно я обвиняла женщину в глупости, а сама ничуть не лучше ее. Размышляя о своей слабохарактерности, я погрузилась в сон.

Первый рабочий день в городе

Утром я боялась открыть глаза. Теплилась надежда, что это просто сон, страшный сон. Но реальность была всегда ко мне беспощадна. Беленые стены, деревянный стол и табурет вместо милых обоев моей новой квартиры. Вчера это было интересное, захватывающее приключение, но сегодня я четко осознала, что не знаю, где находится мой дом. Да и вообще вернусь ли я обратно? Увижу ли родных и друзей?

– Не паниковать, надо что-то делать, – сказала сама себе. Быстро оделась и вышла в кухню.

– Доброе утро, – поприветствовал хозяин дома.

– Утро добрым не бывает, – парировала я.

– Здесь да.

– Я думала, что здесь не бывает утра, вечера, дня, ну и соответственно ночи. Сейчас же намного светлее, чем было вчера ночью.

– Я фигурально сказал, что здесь вечные сумерки. За то время, что я здесь нахожусь, солнце ни разу не выглянуло.

– А луна?

– И ее не было, кстати, звезд тоже не наблюдал.

– И как ты здесь живешь?

– Привык.

– Ты прав, человек ко всему привыкнуть может.

– Ну, не будем унывать, позавтракай, и я тебя пристрою на работу.

Как оказалось, каждый человек в городе должен иметь работу. Хотя и работой это занятие назвать тяжело. Я, например, должна была каждое утро с девяти до десяти ходить к колодцу и дергать за рычаг, то же самое должна делать вечером с 16:00 до 17:00. Марк работал в поле. Он выходил в поле к часу дня и стоял на нем минут двадцать, вот и вся работа.

Со временем я поняла, что у меня была еще очень интеллектуальная работа, у многих она была тупей и бессмысленней. Например, топтальщик. Он должен выходить к определенному углу дома и топтаться на месте пять минут в день. Или вязатель, работа которого заключается в передвижении по городу с завязанными глазами.

У меня создалось впечатление, что не важно, чем ты занимаешься, главное иметь статус и занятие. Ты – нажимальщица на рычаг колодца, а ты выбиватель ковриков на улицах А и В. А вот он – слуга в замке – почтенный человек. И все в городе знали, какой у тебя статус. При этом в городе никто не работал больше двух часов.

В городе не было денег, но при этом можно было взять еды из амбара и фермы, и больше, чем нужно, горожане взять не могли. Но не потому, что людей ограничивали моральные принципы, а потому, что они физически не могли вынести еду. Я сама видела, как одна женщина решила стащить яблоко. Так вот, когда она выходила из амбара, яблоко само выскочило из-под полы и вернулось на место.