скачать книгу бесплатно
Спектральный Анализ
Екатерина Олеговна Ювашева
Семь незнакомцев просыпаются в закрытой комнате. Кто они? Откуда? Как сюда попали? Смогут ли сойтись характерами? Получится ли у них решить поставленые перед ними задачи? Что они поймут о себе и других, пытаясь выбраться? Насколько разумны будут их решения? Смогут ли они договориться, когда это окажется важным? Смогут ли доверять друг другу? Удержатся ли от искушения сделать всё по-своему?И что о них в результате узнают те, кто их в эту комнату поместил?На часть этих вопросов ответы найдутся. Остальным повезёт меньше…
– Вижу, вы закончили осмотр экспериментальной площадки, коллега?
– Закончил, друг мой. Мне кажется, всё готово. Я прав?
– Как всегда правы, коллега. Осталось только начать.
– В таком случае…
Щёлкает клавиша записывающего устройства.
– Мы начинаем эксперимент. Рассматриваемый вид – теплокровные прямоходящие млекопитающие. Вид всеяден с минимально-средней природной склонностью к хищничеству. Склонен к конкурентно-иерархическому структурированию социума, сравнительно короткоживущий…
– Самый трудный вариант.
– Простите, коллега? Что вы имеете в виду?
– С чисто хищными видами проще, друг мой. Их внутривидовая иерархия очень чёткая, и строится обычно раз и навсегда в каждом поколении. С долгоживущими видами тоже проще. Взрослые представители таких видов гораздо чаще склонны видеть перспективу и воспринимать мир с позиций логики. А с такими, как эти… И времени на то, чтоб ума набраться, не хватает, и внутренняя биология вида хоть и иерархична, но иерархия не строгая. Трудно с ними. В творческих аспектах они хищников или долгожителей за пояс на раз-два затыкают, конечно. Но мы-то тут не для того, чтобы их творческий потенциал оценивать. Нам нужно выяснить потенциал их социального и метасоциального взаимодействия, а с этим у подобных видов…
– Ну уж. Давайте всё же не будем поспешны в решениях, коллега.
– Ваша правда, друг мой. Продолжим?
– Да. На чём я…? Ах, да. Индекс научного развития социума – бета-два. Индекс общесоциального развития – альфа-два.
– Вы уверены, друг мой?
– Абсолютно, коллега.
– Какой оригинальный вид разумных! Боюсь, как бы он не оказался одним из самых сложных за всю нашу практику.
– Не понимаю, коллега.
– Ну как же не понимаете, друг мой! Неужели вас не беспокоит это сочетание? Альфа-два, «образование многонациональных союзов», практически минимальный уровень, с которого можно считать вид общественно устоявшимся. А наука у них на бета-два. И в космос летали, и на атомном уровне в мироздании разбираются. Опережает наука социум. Это редкое сочетание, и порой опасное. Вспомните сами. Много ли вы знаете социумов, в которых научный потенциал опережал общественный?
– Очень много, но в основном из истории Галактики. Действительно, коллега. Боюсь, вы можете быть правы. Искренне надеюсь, что они окажутся редким и приятным исключением.
– Я тоже.
Щёлкает клавиша включения видеозаписи. На экране в условных тонах отражаются данные камер ночного видения. Участники эксперимента пока спят, и не в интересах учёных будить их до срока.
– Из максимально вероятностно типичных представителей изучаемого вида были случайным образом выбраны семь индивидов, представленных здесь. Изучаемые помещены в адаптационно-демонстративный активный моновидовой лабиринт, тип два…
– Ну ради Вселенной, друг мой! В Центре и без наших расшифровок должны всё понимать, а время дорого! Итак, в лабиринт типа АДАМ-2…
– Вы правы, коллега. В АДАМ-2 помещены семь представителей изучаемого вида. После анализа данных запущеных на орбиту рассматриваемой планеты инфоагрегаторов, отбор производился только из жителей городов. Данные показали, что психика среднего горожанина в представителях данного вида наиболее приближена к общевидовой, так что…
Один из спящих внезапно вздрагивает, резко садится на постели, незряче смотрит в темноту. Увлечённые разговором учёные этого не замечают.
– Поправьте меня, если вдруг ошибся, друг мой. Но… ведь все они самцы?
– Именно так, коллега.
– Есть ли этому причина? Или же имеет место быть алгоритмическая или техническая ошибка?
– Причина есть, коллега. В данном виде основная забота о потомстве ложится на самок. В результате естественного психофизиологического отбора они, в целом, придерживаются более ответственного и нацеленного на долговременную перспективу поведения. Мы же с вами изучаем поведение более сиюминутное, спонтанное.
– Тем не менее, группа, состоящая из представителей разных полов…
– Не спорю, коллега. Взаимодействия подобной группы описали бы видовую психоактивность гораздо точнее. Но я вынужден учитывать, что… Понимаете, сексуальное поведение данного вида постоянно, а не циклично. Напряжение, вызванное присутствием созданий противоположного пола способно, таким образом, внести значительные искажения в исследуемые нами параметры действий. Впрочем, если с этой группой всё пройдёт хорошо, я обязательно настою на включении в группу предконтактной проверки индивидов обоих полов. Пока же…
– Согласен с вашим впечатлением, друг мой. Ну что же. Начинаем.
В экспериментальной комнате вспыхивает свет.
Проснулся он резко, как от удара током. Сел, не понимая, кто он, где он, на чём сидит. Да и сидит ли он на чём-то? Точно не в пустоте завис? Почему-то не было веры в ощущения тела.
Голова кружилась, перед внутренним взором, мелькая, искрились воспоминания… и от этого всё становилось непонятным. Где он? Дома? Но там не должно быть настолько темно. Даже если б свет погас во всём квартале… Нет, даже погасни он во всём городе, настолько темно быть не должно! По прогнозу ночь и последующий день должны быть безоблачными, а значит, при почти полной луне… Да светло должно быть! Очень! Настолько, что почти читать можно! А тут – хоть глаз выколи! Руки перед лицом – он вытянул пальцы, помахал ими – не видать, хоть убей! Значит…
А вдруг случилось страшное? То, чего он всегда подспудно боялся, и от того гнал эту мысль из головы всеми правдами и неправдами? Вдруг… что-то с глазами? Вдруг он ослеп? Думать о подобном не хотелось, но… Последнее воспоминание, предшествовашее происходящему теперь, представляло из себя яркую, ослепляющую вспышку. Вдруг именно так и бывает с теми, кто резко теряет зрение? Он-то откуда знает?
Как будто желая убедить его в ошибочности панических размышлений, свет вспыхнул вновь. В первое мгновение снова ослепил, ударил по глазам, как палкой. Он дёрнулся, зажмурился, замотал головой будто лишние, жёгшие глаза фотоны были водой, от которой можно просто отряхнуться. Потом, щурясь и плача от мучительно яркого света, начал озираться.
Комната, в которой он был, оказалась огромной, со спортзал размером. И очень пустой. Стояла посередине зала его кровать, и ещё шесть, кругом. А больше – ничего. Пол, потолок, яркие, в разноцветных пятнах, но всё равно голые стены. Ни окошка, ни двери, ни хоть карниза какого-нибудь, глазами задержаться.
Потом он понял, что замеченые им кровати не пустовали. Вокруг него спали другие. Ещё шестеро. Свет разбудил их. Ему только и оставалось, что следить за пробуждением этих непрошеных компаньонов.
Первым пришел в себя спящий через кровать справа от него. Подскочил на месте – так же, как он сам несколько минут назад. Огляделся – быстро, затравленно. Сквозило в его движениях нечто дикое, звериное. Да он и был чем-то похож на попавшего в западню зверя. Стремительностью похож, готовностью к драке, общей настороженностью. Даже коротко остриженые светлые волосы его, казалось, стояли дыбом, будто шерсть на загривке. Да, пусть не у тигра, а у дикого кота – внешними проявлениями силы тот не выделялся – но всё же. Он, собственно, даже несколько удивился когда, заметив его, новый знакомец не рыкнул, а заговорил. Слишком уж не вязалось подобное с его видом. Впрочем, голос у незнакомца оказался вполне под стать общему впечатлению – низкий, хрипловатый, раздражённый:
– Какого ч-чёрта тут происходит! Где я? – потребовал тот ответа.
– А я откуда знаю? – удивлённо отозвался он, глядя в по-кошачьи зелёные глаза.
С расстояния в четверть метра – незнакомец, бросившись было к нему, подошел так близко, будто намеревался взять его за грудки и лишь в последний миг передумал – так вот, с такого расстояния ошибиться в цвете глаз собеседника невозможно.
Незнакомец моргнул, на секунду превратившись в совершенно нормального обалдевшего. Повторил – уже без напора, просто недоверчиво:
– Не знаешь? Это как?
–Просто я тоже только что здесь проснулся, – пояснил он.
– Ч-чертовщина! Просто чертовщина какая-то! – рыкнул второй. Развернулся и бросился назад к своей кровати. Потом закрутился волчком, осматривая комнату.
– А ругаться-то зачем? Ведь от этого понятнее ничего не станет, – отметил, садясь, его ближайший сосед справа.
В чём-то первый проснувшийся и этот были похожи, отметил он. Оба светловолосые, светлоглазые, оба двигались с точностью и грацией хищников. Но вот поведение их отличалось как день от ночи. У первого – порывистая, напористая агрессия. Второй же был спокоен и доброжелателен несмотря на странную ситуацию.
Покой этот натурально взбесил первого. Тот метнулся назад, к кровати нового собеседника. Не дойдя пары шагов до неё, рявкнул:
– Твоё какое дело, сопляк?
Раздраженно фыркнул когда его собеседник просто спокойно пожал плечами. Бросился прочь, к дальней стене. Скорее всего, это уже в поисках выхода, но выглядело происходившее так, будто первый проснувшийся старался избежать продолжения диалога со вторым.
Второй же продолжил спокойно оглядываться. Кивнул своему соседу, потом индивиду, севшему в кровати напротив него.
И опять почудилось – новые знакомые и похожи, и нет. Общим знаменателем у этих двоих был покой. Но третий проснувшийся выглядел крупным, сильным. Да и по лицу его читалось, что он прожил довольно долгую и насыщенную разными непростыми ситуациями жизнь. А вот второй… Нет, мальчишкой его назвать было нельзя, что бы Первый ни говорил. Но и сказать, сколько ему лет – невозможно. Быть может, около двадцати; быть может, за шестьдесят. Есть те, у кого по-детски озорные искорки в глазах путают карты всем любителям определять чужой возраст.
Тут закричал четвёртый проснувшийся, занимавший кровать через одну слева от него. Первый панический вопль практически сразу превратился в мольбу – «нет, не надо, не хочу, пусть это будет не со мной». Видимо, как и у Первого, изначальной реакцией на непонятное для него был страх. Просто он не научился бороться с этим страхом, обращая его в ярость.
Первый тоже ощутил это сходство, или же дал волю эмоциям. Развернулся, заорал через комнату:
– Заткнись!
Четвёртый и правда замолк на полуслове, замер в каком-то внутреннем ужасе. Похоже, чужого окрика он и впрямь испугался гораздо больше, чем неожиданной ситуации.
А эти двое совсем разные, подумал он. Только страхом перед жизнью и схожи. Физически же Четвёртый был скорее похож на темноволосую версию Второго – тонкий, высокий, ломкий.
Второй, похоже, тоже ощутил эту общность. Ну или просто пожалел перепуганного бедолагу. Встал. Бросив неодобрительный взгляд Первому, пересёк разделявшее его и Четвёртого расстояние, приобнял того за плечи, начал что-то успокаивающе говорить. Четвёртый некоторое время потерянно слушал, потом тихо заплакал, ткнувшись носом в плечо нового знакомца.
Тогда и Третий наконец проявил активность. Встал, распрямив медвежьи плечи. Шагнул к Первому. Сказал громко, гулко:
– Не ори. Всем плохо, все в одной лодке. Зачем на своих же собачишься?
– А затем! Не время для истерик! – резко отозвался Первый. Потом смерил нового собеседника взглядом и решил конфликта не продолжать. Буркнул: – Извниняюсь. Просто не люблю, когда вот так по-дурацки себя ведут в сложные моменты.
Тут и он поднялся. Сказал раздумчиво:
– Я с подобным поведением тоже внутренне не согласен. Но криком и правда дело не решить. Сейчас нам надо будет успокоиться и подумать, что дальше. Вот это может помочь.
– Не всем. То есть успокаиваться нужно не всем, – заметил Третий, кивая на оставшиеся кровати. – Кое-кому придётся сначала выйти из ступора.
Только тогда он обратил наконец внимание на пятого и шестого проснувшихся. Точнее, это он про себя их окрестил пятым и шестым. Так-то понять, когда именно те пришли в себя, было невозможно. Вполне вероятно, что только недавно. Но может и одновременно с Первым, просто сидели до поры тихо, не привлекая никакого внимания.
Впрочем, решил он разглядывая новых знакомцев, «не привлекать внимания» те умели как-то само собой. Оба были настолько обычные, неприметные, что казалось будто их создали по некоему стандарту. Среднего роста и сложения, среднего возраста, с лицами, совершенно не удерживающимися в памяти. Хотя нет, одно отличие между ними всё же было. У одного это самое неприметное лицо застыло в чуть презрительной, высокомерной гримасе. Второй же улыбался самыми краешками губ.
– Кто сказал, что мы в ступоре? – надменно уточнил презрительный. – Не путайте разумное отношение к происходящему с банальным бездействием.
– Просто мы согласны с… – улыбчивый кивнул в сторону Третьего, – вот вами. Попав в непонятное положение, и впрямь имеет смысл спокойно оглядеться и разобраться. А не прыгать на нервах как мартышка.
Последние слова явно предназначались Первому, и тот не преминул принять их на свой счёт.
– Я мартышка? – взревел он, подскакивая к Пятому и Шестому. – Зато ты… вы! Статуи долбаные! Сели себе на задницу и сидите! Я хоть пытаюсь понять! – Огляделся в поисках поддержки. Не заметив признаков оной, взвился снова: – Я что, единственный, кого эта ч-чёртова ситуация беспокоит? Вам всем пофиг, что мы находимся ч-чёрт знает где, чёрт знает как сюда попали, и вообще? Типа так и надо, да?
Третий подошел, положил руку на плечо Первому. Жест получился вроде и дружеский, но вполне недвусмысленный. Уймись, мол, не фонтанируй. А то и помочь можно. Предложил:
– Вот давайте и разберёмся. Успокоимся, познакомимся, и начнём разбираться. Тихо и мирно.
Успокоиться и начать разбираться у них получилось довольно быстро. А вот с «познакомиться» вышел затык. Они по многу раз представлялись, называли свои имена и города проживания. Каждый раз в момент знакомства им казалось, что точно получилось, всё они помнят. Но когда приходилось обращаться к новому знакомому, недавно запомненного имени каждый раз на месте не оказывалось.
– Как будто эти имена у нас из головы крадут, как только на секунду отвлечёмся, – вздохнул Второй после очередной неудачной попытки обратиться по имени к Третьему. – Будто нам кратковременную память отключили.
– Ничего с нашей памятью не могло случиться, – отверг эту мысль Презрительный. – Будь ваше предположение правдой, мы не смогли бы запомнить не только наши имена, но и вообще хоть что-то из произошедшего с момента нашего пробуждения. А это не так, всё кроме имён я помню отчётливо. – Помолчал, подумал, просуммировал нехотя: – Впрочем, да. Эффект и правда похож.
– Похож, не похож, какая к чертям разница? – буркнул Первый раздраженно. – Общаться-то нам теперь как?
Эта проблема, впрочем, разрешилась скоро благодаря панической природе Четвёртого. Всё то время, что прочие пытались познакомиться, он проплакал на плече у Второго, постепенно успокаиваясь. Но к тому моменту, как Первый задал свой вопрос, успокоился достаточно чтобы оторваться от Второго. Поднял правую руку, вытереть глаза, и…
От вопля подпрыгнули все. На сей раз не только Первый смотрел на нарушителя спокойствия с яростью. Но упрёки замерли на губах, не сорвавшись, когда Четвёртый, дрожа всем телом и побелев от ужаса, поднял перед собой правую руку.
Фиолетовую. Как будто вся рука от локтя до кончиков пальцев превратилась в сплошной синяк.
– Ох, чёрт возьми! – выразил общее впечатление Третий.
– Сильно болит? – искренне посочувствовал Второй.
Четвёртый прислушался к своим ощущениям. Замотал головой. Произнёс слабо:
– Нет. Совсем не болит.
– Тогда плохо дело, – негромко сказал Презрительный. Взял Четвёртого за руку, начал тыкать, щупать. Потребовал: – Говори, когда больно. И когда вообще что-то чувствуешь – тоже. Надо понять, насколько распространились некротические изменения впоследствии травмы…
– А когда говорить? – неуверенно поинтересовался Четвёртый.
– Что «когда говорить»? – не понял Презрительный, на мгновение прекратив свои действия.
– Что чувствую касания, – объяснил Четвёртый. – Не болит нигде, а касания я повсюду… – и вдруг заорал: – Смотри! Смотри! И у тебя тоже! Вся рука!
– При том я боли тоже не чувствую, – хладнокровно отметил Презрительный, воззрившись на свою чёрную до локтя правую руку. Пошевелил пальцами, ткнул себя пару раз. – Да и прочие ощущения вроде в норме.
– Есть у меня подозрения, что нас просто покрасили. Зачем-то, – отметил Улыбавшийся, махнув перед лицом собственной белой как молоко рукой.
– Вероятнее всего, – согласился Третий, рассматривая собственную небесно-синюю ладонь. Кивнул стоявшему рядом компаньону с рукой зелёной, как молодая трава. – По крайней мере, наши оттенки точно ничем природным не объяснимы.
– А то цвет моей правой лапы сильно объясним природно! – фыркнул Первый, сжимая и разжимая вишнёвый кулак.
– Цвет твоей «лапы» объясним не то, что природой, а простым темпераментом. Знаешь, как в книжках пишут – «от ярости кровь прилила к его лицу»? Вот очень похоже, – улыбнулся Второй, крутя солнечно-желтыми пальцами. – Впрочем, я согласен с Белым. Очень логичная версия.
– Кстати, неплохое решение, – заметил зеленорукий. – Я к тому, что нам и правда же надо как-то общаться. Вот и будем использовать наши цвета как своего рода фамилии. Спасибо, Желтый!
– Да не за что! – улыбнулся тот.
– Вы были правы, друг мой!
– В чём именно, коллега?
– Рассматриваемый нами вид и впрямь демонстрирует интересное, в чём-то даже неожиданное поведение. Учитывая то, как началось их общение, я был вполне уверен, что им потребуется не менее полусуток для того, чтобы начать продуктивно взаимодействовать. И я ошибся! Двух часов не прошло, а они уже сформировали вполне активную группу!
