Эра Возможного

– Он, наверное, очень счастлив, – сказала Лана, остановившись и втянув в себя плотный запах свежей выпечки.

Она прекрасно ориентировалась в городе по ароматам.

– Ну, улыбается, как всегда, – Артём приветственно махнул пекарю в ответ, – Вообще, Дэн – очень добродушный парень. Но как будто давно не спит. Даже не помню дня, чтобы у него был выходной!

– Не слышала, чтобы он от этого страдал, – Лане казалось, что любая фраза Артёма начинает её злить.

– Ты боишься, что я уйду? – внезапно сменил тему Артём.

Лана резко остановилась и повернулась лицом к нему. Её голубые глаза казались стеклянными и чужими. В них не было чувств. Холодная немая пустота. А сердце Ланы тем временем стремилось вырваться наружу и с бешенным стуком кричать на всю улицу: «Нет! Не смей! Не уходи! Я не смогу одна!»

– Если уйдёшь ты, меня не станет, – проговорила Лана, и на половине фразы её голос осип.

– Тебя не станет, если ты забудешь, кем ты была, – раздраженно ответил Артём и пошёл дальше, потянув Лану за руку.

Впервые он не старался говорить мягко. Он не хотел больше быть рядом с этой пустотой. Артёму хотелось вырвать свою руку и убежать в любое другое место, главное подальше от этих бесконечных улыбок, слоганов, душного до блевотины запаха сандала и флоксов, подальше от этого красивого робота, в которого превращалась Лана.

Но Артём сдержался. В молчании и за руку они дошли до парка. Красивые идеально зеленые деревья, детский смех, пикники на чистейших лужайках. На скамейке в тени сидела женщина и качала коляску. Её глаза были живыми, одинокими и какими-то пустыми. Она смотрела в небо, и не моргала. Краем глаза Артём увидел, что в коляске спал ребёнок. Но Артём не мог понять жив этот ребёнок или нет. Тело казалось почти неподвижным, кожа будто восковой, было неясно, дышит ли он вообще. Женщина будто очнулась, заметив любопытный взгляд Артёма, и произнесла:

– Теперь он идеален. Ни одного каприза, ни единой слезинки.

Женщина посмотрела на ребёнка, задумчиво улыбнулась и начала напевать какую-то колыбельную без слов, покачиваясь вместе с коляской.

Артём посмотрел на Лану. Она крепко держала его за руку. Слишком крепко. В её руке чувствовался скорее страх, чем сила.

Артём уже почти решил, что скоро не сможет остаться, и его грудь стягивало страшное и глубокое чувство вины. Лана разрывалась от раздражения и в то же время от какой-то щемящей сердце боли – что она скоро останется без него, без Артёма.

Золотой Город, застывший в вечном лете, тихо продолжал улыбаться им обоим.

Глава 3 ЗА СТЕНОЙ

«Настоящее рождается из усилия,

не из просьбы.»

(из дневника Архивиста)

2215 год

Ветер пах мокрым асфальтом, гарью и соснами. Когда заходило солнце, Стена отбрасывала тень длиной почти в километр. С этой стороны земля была серая и потрескавшаяся от времени, поросшая мелкими деревьями и кустарниками. С той – гладкая, светящаяся как экран. Золотые Тюрьмы не знали засухи, снегов или ветров. Только яркость и жажду человеческих желаний.

Развалины старой школы зарастали мхом и тонкой травой. В трещинах бетонных стен поселились растения. Где-то на крыше пищали птицы.

Природа быстро возвращалась туда, откуда её веками выгоняли люди.

Алиса сидела на подоконнике второго этажа школы, свесив ноги из открытого окна, и смотрела вдаль. Солнце будто садилось на Стену сверху и разбрасывало длинные светящиеся закатные лучи вверх и в стороны, очерчивая четкую полосу тени внизу. К вечеру пыльная жара спадала, воздух становился прохладным. Алиса сняла капюшон толстовки, собрала волосы на голове в высокий хвост и подставила лицо тёплым лучам и свежему вечернему ветру. Правый глаз Алисы был прикрыт серой и ветхой от времени повязкой, левый же видел намного лучше, чем когда-либо.

Вокруг школы было ещё несколько десятков старых домов, разбросанных между редкими деревьями. Переплетённые между домами провода, старые раскосые заборы, зарастающие крапивой и репейником, покосившиеся столбы освещения – всё это в последнее время стало таким родным и важным для Алисы, что она часто просилась вечерами на дежурство, чтобы полюбоваться этим тёплым пейзажем.

Тридцать лет назад, когда все гнались за желаниями, многие жители посёлка уехали в города ближе к центрам с Программами, и большинство не вернулись, видимо после исполнения Желаний или от разочарования, что здесь уже ничего не нажелать, не изменить, потому что желание главы посёлка Станислава Игоревича было первым… Он тогда был то ли старых взглядов и закалки, то ли, наоборот, очень продуманным, и загадал желание, чтобы посёлок остался таким как есть навсегда. Это, видимо, и стало основной причиной, почему жаркое солнце ещё не превратило посёлок в выжженную пустошь. Желание было сильное, и стоимость была соответствующая – теперь Станислав Игоревич сам не помнил, зачем сохранил посёлок, что такого важного в этом месте, и почему он здесь. Он часто молча бродил по улицам, рассматривая всё вокруг как будто впервые, и не узнавал домов, возле которых прожил 61 год. У Станислава Игоревича дома, напротив его кровати, вся стена была исписана фразами «Ты всё забыл, помни о том, что…». Каждое утро, после пробуждения он долго сидел на кровати и читал эти послания. Их когда-то давно написала ему супруга Инна Владимировна. Но она умерла 2 года назад, и теперь остались только записи на стене.

Таких нетронутых желаниями мест почти не осталось. И здесь обосновался Центр Сопротивления.

Запахло костром, и в тишине Алиса различила несколько голосов, приближающихся со стороны выжженного солнцем леса.

– Опять новенькие – внезапно прозвучал мужской голос за спиной Алисы, и она невольно вздрогнула.

Алиса дежурила с Даниэлем, но так задумалась, что даже забыла, что она здесь не одна.

– Кто на этот раз?

– Новые беженцы. Шесть человек. Один без рта, – Даниэль закрутил хвост Алисы в пучок, потом распустил его, приобнял за плечи и поцеловал в шею.

Щетина мягко кольнула нежную кожу Алисы, и она, молча вжав голову в плечи, отстранилась от следующих поцелуев.

Даниэль, пожал плечами, чуть отодвинулся и задумчиво произнёс:

– Жёстко это. Питание через нос по зонду. Знаешь, что загадал этот бедняга? – он глянул в окно, смачно плюнул и сел рядом, – хотел, чтобы его никто не критиковал. А сам лишился рта. Вот это юморок у Программы. – Даниэль хмыкнул.

В кармане Алисы зашипела рация. Рации работали только внутри поселка, между жителями. С другими людьми, сопротивлениями или ещё с кем-то было невозможно связаться. Всё в мире вокруг стало нестабильно. Погода, радиоволны, даже растения за пределами поселка напоминали какую-то непредсказуемую абракадабру. Но иногда рация улавливала и передавала непонятные сообщения. Такие, как сейчас, например:

«…архив не уничтожен… западный узел нестабилен… сбой в протоколах желания…прежние данные не восстановлены», – хрипел между помехами мужской голос.

– И чё, как думаешь, существует этот Архивист? – спросил Даниэль, кивнув на рацию.

– Думаю, что нет. Вернее, наверняка кто-то пытается Программу удалить или взломать. Но эти слухи, магический Архивист и всё такое. Мы ж не в фильме, где спрятанное где-то сильное Добро побеждает Зло, – она грустно улыбнулась.

Даниэль с Алисой посмотрели друг на друга. Каждый думал о своем.

Даниэль о никому неведомом Архивисте, который, возможно, и вещал сейчас по рации, и который, как говорят, пытается откатить какую-то там плату, вернуть людям воспоминания, или удалить программу, или перепрограммировать её. Верить или не верить этим слухам Даниэль не знал.

А Алиса…

Её мысли всегда возвращались к одному единственному человеку.

Он когда-то сидел вот так же в окне рядом с ней. О чём-то шутил и говорил о будущем. Он был хорошим. Добрым. Сильным.

И мог не загадывать! И так всё было прекрасно! Замечательно, по-доброму. У них двоих. А что было в целом мире – не так уж важно! Если твой любимый рядом, остальное приложится.

Но он Алисиных мыслей не разделял. И загадал желание. Пожелал спасти мир от хаоса. Понять, как остановить разрушение. Вернуть смысл желаниям и мечтам.

Вернее, он ушёл загадывать. А дальше Алиса не знала. Наверно он погиб где-то по пути к Программе. Или придумал другое желание. А может быть, влюбился в другую, красивую и весёлую, и остался жить с ней.

Алиса не знала. Прошло уже два года, как он ушёл, сказав Алисе не ждать его, и не вернулся из того похода. И пять человек, ушедшие вместе с ним, тоже.

– Алиса! Алиса! – прокричал кто-то шёпотом с улицы.

Алиса очнулась от грустных воспоминаний и посмотрела вниз. Санёк выглядывал из-за угла школы и махал ей рукой:

– Да здесь я!

Саньку было двенадцать лет, но он считал себя ужасно взрослым и самостоятельным. Русые коротко стриженные волосы торчали упрямым ёжиком, загорелое лицо всё перепачкано сажей, как и синяя растянутая футболка с джинсовыми шортами.

– Чего орешь? – шикнул на него Даниэль.

– Да это, Алис, – он подошёл ближе к окну и почесал грязный лоб, – там твоего дружбана привели. Этого, который мычит, как лялька, который с Витькой ещё ушел тогда, в поход.

У Алисы зашумело в ушах, она непроизвольно схватила Даниэля за руку. Тот крепко сжал её ладонь в ответ.

– Мать отправила сказать тебе. После дежурства приходи к нам, – он огляделся по сторонам, и вытянул шею, как будто так Алисе будет лучше слышно, и быстро вполголоса заговорил, – он у нас пока поживёт, типа, вроде как у него кукуха совсем, того, – он постучал кулаком по голове, – его ребята новые подобрали, говорят по лесу бродил.

– Так, малец, давай, дуй обратно в лагерь! – вмешался в разговор Даниэль и приобнял Алису за плечи, – чего сплетни разносишь? Дежурить мешаешь.

Даниэль махнул головой в сторону домов, показывая Саньку направление. Санёк нахмурился:

– Я так-то важную инфу принёс.

– Давай-давай, топай, – поторопил его Даниэль.

– Спасибо, Сань, – усилием воли сказала Алиса, сердце её изо всех сил собиралось пробить грудную клетку и вырваться наружу.

Санёк обиженно развернулся, пригнувшись побежал и скрылся за углом школы.

Даниэль сильнее прижал Алису к себе. Но она мягко отодвинула его, обняла колени руками и невидящим взглядом уставилась на Стену Золотой Тюрьмы вдалеке. Солнце почти село.

– Слушай, ну, Сок один вернулся. Мы ещё ничего не знаем. Тем более два года прошло. Понятно, что ты так долго ждать не можешь и не могла! Он же бросил тебя, Алис, – Даниэль мягко положил руку Алисе на спину.

– Не надо, – поёрзала плечами она, сбрасывая руку.

Слёзы подступили к правому живому глазу Алисы. Сейчас больше всего на свете ей хотелось остаться на дежурстве одной. Она моргнула, и тонкая слезинка скатилась по щеке на подбородок. Алиса шмыгнула носом и уткнулась в руку, охватываюую колени.

Даниэль начинал злиться.

Алиса ему давно нравилась. И вот только она начала обращать на него внимание, совместные дежурства, прогулки, и даже пара жарких поцелуев накануне, как тут, с какого-то фига появился Сок. Если ещё и Виктор где-то жив, то это вообще всё максимально портит. Так легко сдаваться Даниэль был не намерен.