Тик-тик-тик

Девятилетней меня не оказалось на похоронах дедушки, родители сознательно оставили меня дома, чтобы я не видела его безжизненного лица. В школу я не ходила три дня. Я не понимала, почему должна пропускать уроки из-за смерти дедушки, на похоронах которого меня не было.

О его смерти Мелиссе сообщили не сразу, а дня через три, а, может, неделю. В то время она жила в Москве. Сестра училась в МГУ на факультете почвоведения. Бюджет.

Перед тем, как родители отправились на похороны, к нам заехали мамин двоюродный брат с женой. Мы пили чай с запеканкой.

Было страшно. Я боялась, что кто-то начнет плакать. В такие моменты я застывала, не понимания, как себя вести, когда плачут взрослые. Дядя Олег спросил: «Клар, а ты Андрею о смерти сообщила?».

Мама отрицательно покачала головой и сразу же принялась звонить. Андрей жил в Питере, он был сыном дедушки Игоря от первого брака.

– Андрей, привет, ты сейчас где? – мама елозила ложкой по запеканке в блюдце. Блюдце было золотым. На таких чаепитиях посуда должна быть мрачной, а наша как будто бунтовала. Золотые чашки и блюдца что-то праздновали, пока мы скорбели.

– За рулем? Ну раз так, может, остановишь где-то машину? – маме стало неловко, – В общем, Андрей, папа умер, мы вот сейчас сидим, хоронить его будем, – из нее выскользнул слезный комок, казалось, что мама сейчас разрыдается, но она собралась.

Мне было интересно, что может ответить брат сестре, узнав о смерти отца. Я напрягла слух, замерла и хотела, чтобы все затаились, но кто-то начал царапать ложкой по золотому блюдцу, и я ничего не смогла расслышать.

V

Пытаюсь вспомнить, как в раннем детстве, не в позднем, а в свежем знакомстве с миром, мы коммуницировали с Мелиссой, и в голову приходят какие-то обрывки замыленных тусклых снимков. Вот здесь кто-то обидел меня во дворе, я прибежала плакаться сестре, а она по-солдатски пошла разбираться. Мелисса говорила с моими обидчиками сурово – так, что мне становилось страшно за них. С такой же суровостью она говорила со мной, когда я разбила чайник.

На этом снимке мне два года, и я называю ее Меиськой.

Бабушка Римма всегда напоминала, что как только я родилась, Меиська не отпускала меня из рук. Никому не доверяла.

Еще на одной карточке Мелисса одевает меня, а я прошу ее распустить волосы: «Меися, распусти воосики, Меися, тебе так идут длинненькие воосики», – и стаскиваю с каштанового сгустка кожаную резинку, а она смеется и снова терпеливо завязывает хвост.

Еще один снимок: большая желтая лужа выливается из моего рта на стол, а Мелисса, скорчившись, ее вытирает.

Вот на этом отрывке воспоминаний она щипает меня за щеки: «Ух, какие щечки!», а я кривлюсь от боли. Сейчас я так же мутузю свою собаку, наверно, поэтому она от меня отпрыгивает, когда я хочу ее взять на руки. Знает, что буду душить ее звериной любовью, которая никакой радости ей не принесет.

По ночам Мелисса рисовала для меня бумажных кукол. В те времена дети любили их больше барби, да и барби тогда почти ни у кого не было. Рисовали платья, вырезали их и за хрупкие бумажные петельки лепили куклам на плечики. Мои куклы были самыми красочными, потому что их рисовала Мелисса.

Ночью я заглядывала в их с бабушкой комнату, пряталась за дверь и следила, как Мелисса сидит за бумагой. Сестра замечала меня сразу. Поначалу мягко улыбалась но, вспоминая о статусе – пыталась сохранить строгость и велела идти спать.

После выполненных уроков каждый вечер Мелисса уходила гулять. Тогда мама кричала ей из гостиной: «Катю с собой возьми!». Мелиссу это докучало. Я крала ее детство и бесконечно липла, потому что рядом с ней я становилась сумасшедшей от счастья. Она не могла перечить маме, не могла выдержать мою любовь и не могла меня оттолкнуть, поэтому устало собирала младшую сестру на прогулку. Мама рассказывала, что однажды она вышла на балкон и увидела, как в коляске меня катали какие-то мальчики, а Мелисса сидела на скамейке.

Я помню, как играла в магазин с младшей сестрой подруги Мелиссы. Синие обёртки из-под вафель с нарисованным принцем и упаковки из-под сухариков. Нам эти фантики нравились, но хотелось побольше таких, чтобы выбор товара увеличился. Деньгами были, как и у всех, листья деревьев. Жаль, сегодня нельзя сорвать горсточку и расплатиться за коммуналку.

Я любила Мелиссу. Моя сестра была самой умной, самой красивой, самой стройной и самой высокой. Если со мной кто-то спорил, то я кричала и требовала согласиться, а если кто не соглашался, то стучала кулаками об скамейку.

В шесть лет я сказала Мелиссе, что знаю, откуда берутся дети.

В начале нулевых по городу бегали маньяки и педофилы. К нам с девчушкей из соседнего дома, Машей, подошел бородатый щупленький дедушка. Он походил на священника. Старик садился то на одну лавку, то на другую, то заходил в разные подъезды, и его лицо было для нас новым. Он не был жителем дома образцового содержания. Через час брожения по двору, дедушка подошел в упор и прошептал: «Я вам сейчас, девочки, кое-что покажу!». Снял штаны и спросил: «Ручками не хотите его потрогать?». Мы отрицательно покачали головой, а он продолжал стоять, демонстрируя детородный орган.