Я однажды приду… Часть III

– Катя, да Самуил как его части собрал, проводами зашил, так он сразу и побежал снова тебя защищать.

Олаф засмеялся, покачал головой, точно проводами, как ещё назвать то, чем их Самуил зашивает.

Мы не говорили о том, что я увидела, как они питаются, ни намёка, кроме фразы Виктора, что он поговорит с Ильей. Как будто ничего не произошло, обычные разговоры в ожидании командора из командировки. И я была рада этому, увидела и увидела, не так уж и страшно, зато монстра больше нет, нет страха, нет монстра. Я закурила и предложила всем прогуляться по саду. Олаф переглянулся с Виктором, опять что-то не просто, уже готова была отказаться от своей идеи, но Виктор вдруг согласился:

– Прогуляемся, к Вердо заглянем, тебе вкусностей наберём.

На улице светило яркое солнце, озеро отливало такими яркими бликами, что я зажмурилась, когда открыла глаза, увидела рядом Илью.

– Приветствую тебя, жена командора.

Совершенно такой, как был: никаких изменений, даже проволоки не видно, яркие зелёные глаза с лёгкой искринкой где-то в глубине, серьёзное лицо, и ни одного шрама.

– Здравствуй, Илья.

Виктор сделал лицо и спросил:

– Как новые боевики?

– Тренируются.

– Свободен.

Илья чуть наклонил голову и исчез. Я гневно посмотрела на Виктора, поговорить не дал, тот только пожал плечами – а чего с обычными боевиками обсуждать? Улыбнулся ослепительно, подхватил меня на руки и перенёс к домику Вердо. Он уже стоял на крыльце, несколько боевиков стояли чуть поодаль, продолжали охранять, интересно кого, его или меня от него? Хотя с Виктором чего меня охранять? Будем считать, что просто тренируются. Вердо улыбнулся и жестом пригласил войти в дом. Виктор что-то сказал и Вердо сразу помрачнел, кивнул и зашёл в дом.

– Виктор, что ты ему такое сказал?

– Что мы не будем заходить, пусть выносит еду сюда.

– Почему? Я бы…

– Катя, мы не будем заходить.

Вспомнив приступ ревности Глеба, я согласилась, покорно кивнула головой, чем вызвала недоумённый взгляд Виктора, приготовившегося к длительной осаде. Вердо вынес большую корзину, прикрытую куском холста, подошёл боевик и взял её у него из рук. Я улыбнулась Вердо, поблагодарила его, и он улыбнулся облегчённо, понял, что это не я на него обижаюсь за что-то, это решение Виктора. Он подошёл к боевику с корзиной, вставшему рядом с нами, достал из корзины гигантскую тёмную бутыль с какой-то жидкостью и долго что-то объяснял Виктору, а тот неожиданно спокойно слушал и лишь кивал головой. Неужели вино? От одной мысли о вине мне стало нехорошо, перехожу на трезвый образ жизни, временно, конечно. Вердо ещё раз мне улыбнулся, посмотрел на Виктора, что-то спросил, чем вызвал недовольный, но все же кивок головы. Вердо протянул мне руку, и я положила свою руку в его широкую ладонь. Она оказалась тёплой и на удивление мягкой. Вердо неожиданно посмотрел мне в глаза, пронзительно, как будто взглядом увидел всю с ног до головы. Потом улыбнулся и поцеловал мою руку, вернее попытался, Виктор отодвинулся, и мои пальцы просто выскользнули из ладони Вердо.

Уже на ступеньках крыльца дома, когда Виктор опустил меня с рук, я спросила:

– Вы ему так не доверяете, я имею в виду Вердо? Он же помогает мне, травы всякие, еда удивительная, Олаф говорит, что там сила, она меня защищает.

– Катя, мы ему не доверяем тебя. Ты человек, человеческая женщина, а история с Сельмой показала…

– Он не Сельма, у него нет своего личного интереса.

– Откуда ты знаешь?

– Да какой может быть интерес ко мне у Вердо?

– Обычный мужской.

– Виктор, а столбы не забыли?

– Какие столбы?

– Понимаешь, столб тоже мужского рода.

Ещё хотела добавить, что и он тоже мужчина, значит, Глеб может ревновать и его, подняла на него взгляд и осеклась, увидела глаза Виктора. Они были такие тоскливые, прозрачные от этой тоски и уголки губ опущены, как будто он готов заплакать. Это была тоска мужчины, осознавшего, что он одинок без женщины, не конкретно без меня, вообще без женщины, которая бы ждала его у окна. А я оказалась той, которая эту тоску разбудила. Он не ревновал меня к Вердо как к мужчине, на самом деле просто хотел быть со мной наедине, он, Виктор, не боевик ближнего круга, охраняющий жену командора, а Виктор с Катериной, с которой ему хорошо и хочется быть рядом. С Катериной, которая олицетворяет для него дом и семью, которых у него никогда не было. Я прижалась к нему и тихо сказала:

– Виктор, вы для меня единственные навсегда, ты, Олег, Андрюша, Самуил. Кто бы ни появился новый, ему уже никогда не стать вами, никогда. Ни с кем мне не будет так спокойно и хорошо, как с вами. Вердо, он просто Вердо, он хороший, помогает мне, но он никогда не будет Виктором, понимаешь, никогда.

В качестве примирения я подергала его за руку, уткнулась лбом ему где-то на уровне груди. Он вздохнул, осторожно тронул меня за плечи.

– Катя, ты мою жизнь так изменила, ты не поймёшь никогда, как изменила.

– Я могу, я знаю, ты столько всего от меня натерпелся, удивительно, как только смог.

– Ага, никогда не знал, что ты ещё умудришься выкинуть, мы утро ждали всегда, когда ты проснёшься.

– Цирк ждали?

– Домашний, никуда ехать не надо и бесплатно.

Мы рассмеялись, и я предложила ещё прогуляться, только сначала выяснить, что в корзинке, вдруг пирожки.

– Кстати, а что Вердо тебе говорил о содержимом этой бутылки?

Виктор как раз её доставал. Пирожков не оказалось, но был вкусный хлеб и ветчина, нарезанная на тонюсенькие полоски, я сразу отломала кусок хлеба и сделала себе бутерброд.

– В бутылке осеннее вино, молодое ещё, сказал, что оно как сок виноградный, тебе очень полезно. Подожди жевать, Олаф ещё должен всё посмотреть.

– Ничего, всё вкусно и полезно для моего организма. Вот вино пусть и проверяет.

Я пыталась сесть на ступеньки, зажевать бутерброд, Виктор вздохнул – снял свой пиджак и постелил.

– Присаживайся, жена командора.

– Слушай, а давай пойдём в беседку, возьмем корзинку и…

– Не получится, уже вечер, скоро будет холодно, ещё весна, жуй свой кусок здесь. И помни – ужинать тебя Самуил всё равно заставит.

Сидит рядом и улыбается, внимательно наблюдает, как я ем. Но взгляд неожиданно изменился, и Виктор отвернулся, спрятал от меня глаза. Доев свой бутерброд, я отряхнула руки и прислонила голову к его плечу.

– Ты не переживай, ничего страшного в вашем питании нет, я теперь видела и уже не боюсь.

– Катя, как мне теперь смотреть тебе в глаза?

– А как мне смотреть тебе в глаза, если я одна у тебя на глазах зажевала бутерброд и не поделилась?

Виктор обернулся на меня и его глаза стали постепенно обычными, пронзительными. Я улыбнулась ему:

– Виктор, пойми, я всегда знала, что поддерживает в вас жизнь. Теперь я знаю, как ты выглядишь в гневе – впечатляет, но не пугает, совсем не пугает.

Он смотрел на меня и не поддавался на мои слова, выражение лица не изменилось, оставалось каким-то безнадёжным, как у Глеба. Осталось последнее средство, жестокое, но действенное.

– Скажи, что для тебя важнее во мне – кровь или моя вредность?

Всё, что угодно, но не такого сравнения ожидал Виктор. Он замер, задумался, даже нос потер, открыл рот ответить, но снова закрыл. Я внимательно на него смотрела, даже кончик языка высунула от внимательности, наблюдая за его мыслительными мучениями. Придётся помочь принять решение:

– Если…

– Вредность.

– И чего ты переживаешь? Я вас не боялась тогда, не боюсь и сейчас. Ты мне однажды сказал, что тебя поразило, как я бросилась к тебе дать своей крови, чтобы спасти тогда, у Аарона, почему ты удивляешься сейчас? Я лишь увидела процесс, ну и что, я просто его знаю и всё. Кровь для вас – это лекарство, которое дают вам люди, доноры.

Я погладила его по руке, он тяжело вздохнул, закрыл мою руку своей ладонью.

– Вот ты мне отдавал свою энергию, когда я умирала, ты был готов отдать всю?

– Катя, как ты можешь сравнивать…

– Могу, ты тогда был готов за меня умереть, почему я должна от тебя отвернуться только из-за того, что ты так оригинально меняешься во время еды?

– Оригинально?

– Ну да. Виктор, я вас не боюсь, понимаешь, я так рада была тебя увидеть, ты пришёл, и все стало ясно, спокойно. Так спокойно, что я целые сутки спала.

– Катенька, как ты можешь сидеть на холодной ступеньке, Виктор, ты сошёл с ума, она простынет, кашлять будет, только была температура, а ты на холодной ступеньке сидишь! Приедет Глеб, что я ему скажу? Катя, немедленно вставай, каменная ступенька!

– Самуил, там пиджак Виктора, и вообще весна, тепло на улице.

– Немедленно ужинать! Ходишь голодная, совсем за собой не следишь, и вообще, пора тебя обследовать!

– Нет!

– Катя, а Самуил прав, надо тебя на пару дней к нему в лабораторию поместить, всю проводками завесить, все дела успеем переделать, ой, ой, Самуил, спасай!

Я стукнула Виктора по плечу, он сделал вид, что ему стало больно и стал ойкать, вскочил, подхватил меня на руки и перенёс в комнату. Встал рядом со мной, поцеловал руку.

– Ты удивительная.

И исчез. А я грустно осталась стоять посередине комнаты. Появление Виктора очень обрадовало меня, мне всегда с ним было очень легко, весело и интересно, но я каждую минуту ждала Глеба. Тоска стала такой острой с появлением Виктора, что в какой-то момент мне стало трудно на него смотреть. Он так искренне относится ко мне, да и я к нему, но тоска по Глебу давила на меня всё сильнее. Ноги меня не держали, и я так и опустилась на пол, уже готова была заплакать. Ведь всего прошло несколько дней, один из них я благополучно проспала, но страх за него, волнение нападения, всё это только усиливало тоску. Я разговаривала, шутила, ела, гуляла, но каждое мгновение ждала.

– Катя, он скоро вернётся, девочка моя, он командор, у него дела. Он тебя защищает, он нас всех защищает, а ты его любимая женщина, он думает о тебе каждую минуту, скучает.

Самуил гладил меня по голове, как ребёнка, прижимал к себе, пытался успокоить. Слёз у меня не было, только тоска.

– Я знаю, Самуил, я всё понимаю и жду.

– Ты не знаешь, как он на тебя смотрел на мониторе, когда ты на него сердилась, или спала, он тогда совсем не командор. Я его таким никогда не видел раньше, он такой стал с тобой, совсем, он никак поверить не мог, что ты его полюбить сможешь, с тобой чего только не было, а ты каждый раз на любви своей… ты такая сильная.

Он тяжело вздохнул и опустил глаза.

– Я ему позвонил и сказал, что ты правильно сделала, что сама всё увидела, ты сильная, тебя этим не напугать и им не надо этого бояться. Они этого при тебе никогда не сделают, но хорошо, что ты теперь знаешь, правильно. Илья умный, он тебя понял, а ты с Глебом поговоришь, он тебя поймёт, он всегда тебя понимает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.