Амир. Часть VII

Амир хмыкнул, погладил меня по плечу и честно признался:

– Ничего интересного в моей жизни…

– Интересного – кому? А шестьсот лет? Мне всё интересно! Всё! Что делали, как жили хасы… ты сам сказал, что книги по истории неправильные. Ты везде был, всё видел, а я из своего города никуда не выезжала, а тут такое! Ты стольких в своей жизни видел: гномы, ведьмы, всякие люди, принцессы кучками… оборотни!

Глаза сверкнули яркой голубизной, и я обрадовано вздохнула, но вопрос Амира меня шокировал:

– А ты расскажешь мне о своей жизни?

– Я?

– Да.

– В ней ничего интересного…

– Интересного – кому?

Он повторил мой вопрос и улыбнулся:

– Я Тёмный и не знаю жизни человеческой женщины. Мне всё о тебе интересно.

– А принцессы? Ты же был столько раз женат…

Моя приподнятая бровка и вопросительный, очень и очень ехидный взгляд развеселили арабского шейха – глаза стали неприличными, сладко-умильными, а губы растянулись в улыбке, которая обещала страстный поцелуй. Но ответ меня опять поразил:

– Меня интересовала конкретная информация. И она к принцессам не имела никакого отношения.

– Но ты же с ними разговаривал…

– Двойник заменял меня через десять дней. Реже больше.

– Так быстро…

– Я вычислял возможность получения информации и уходил.

– Подожди… значит, ты сразу готовил себе двойника?

– Сразу. В течение этих дней он иногда заменял меня.

Конечно, когда Амир забыл свои чувства, считал, что много со мной общался.

5

Утром я лежала и размышляла о том, что мужчина, который хочет понравиться женщине, даже не просто понравиться, а завоевать её, может стать другим человеком. Мы проговорили до глубокой ночи, Амир оказался удивительным собеседником – умным, тонким слушателем, не совсем то слово, но я не знаю другого, которое бы объяснило его поведение. Я рассказала ему о себе всё. Все свои страхи, начиная со смешных детских, заканчивая рыданиями о вечном одиночестве души. А он за моим ужином весело показывал сценки из жизни греческих купцов, с которыми плавал на какой-то остров. И вообще много рассказывал о море, своих путешествиях. В глубине души я понимала, что это игра, муж старательно пытается соответствовать моим требованиям человеческого общения, но глаза сверкали яркой голубизной, а улыбка и смех заражали.

И уже ночью, когда муж заявил, что мне пора спать, я не удержалась и упрекнула его:

– Амир, и почему нельзя было со мной вот так раньше поговорить? Просто поговорить, не дожидаться очередной моей истерики, рассказать о чём-то самому, спросить меня на крайний случай… почему ты со мной не разговаривал?

Он ответил сразу, поднял на меня тёмные глаза и признался:

– Я не знал, о чём с тобой говорить.

– Не знал? Я такая глупая?

– Не глупая… я боялся, что тебе не интересно говорить со мной.

И что на это сказать? Легче молчать и отворачиваться, а ещё лучше исчезнуть, чем просто поговорить?

– Поэтому и не разговаривал?

– Поэтому.

Я подозрительно спросила:

– А может, тебе самому со мной было не интересно?

Амир тихо засмеялся и поцеловал мне пальцы.

– Я пересматривал твои разговоры по нескольку раз… но когда приходил к тебе, не мог ничего сказать.

Хитро-мудрый вождь и не мог ничего придумать? Моё сомнение опять развеселило Амира.

– Рина, я никогда не знал, как ты можешь отреагировать на мои слова.

А в этом он прав, я сама не знала, что ему скажу, слова вылетали раньше, чем ответ продумывал мозг. И мои оледенения тоже… да, сложно со мной общаться.

Когда я проснулась, Амир чмокнул меня в нос и ушёл по делам, пообещав вернуться к ужину.

– Собиратели?

– Нет.

Вождь ослепительно улыбнулся, вот уж о делах он мне рассказывать точно не будет. А теперь я лежу и думаю о нас. Мы – вот и наступило то время, когда я могу сказать о нас это удивительное слово. Амир и я, я и Амир. Никогда и ни о ком я так не думала, то есть говорила, конечно, но вот так – в полном единении ощущения любви душой и телом – ни о ком. И эта мысль возникла не потому, что Амир наконец стал со мной разговаривать – особой надежды на то, что он теперь всегда так будет со мной общаться у меня нет – но что-то вчера произошло и это что-то изменило нас обоих. Как будто мы заново друг друга увидели, посмотрели в глаза и ощутили боль души.

Какими глазами Амир смотрел на меня, когда я сквозь слезы рассказывала о своём вечном одиночестве: кругом люди, а ты всё равно чувствуешь себя одной на всей земле. И этот взгляд показал мне, что он чувствовал себя также все свои шестьсот лет – глаза постоянно меняли цвет и то становились совершенно чёрными, то блистали неожиданной яркой голубизной. А губы о чём-то рассказывали, они подрагивали и, казалось, признавались в своих тайнах вечного одиночества. И только сейчас я поняла – история с купцами тоже признание в своём одиночестве. Амир так весело показывал мне каждого морского волка, очень точно изображал движения и выражения лиц, как будто тосковал по этой компании простых людей, живущих в постоянной опасности существования на море. Тёмный, обладающий невероятной силой и способностью восстанавливаться, практически бессмертный по сравнению с ними, вождь и кланы, чувствовал себя в этой компании обычным моряком. Человеком. Я вспомнила его выступление на турнире в Англии, там он тоже был воином, не Тёмным, а вождём, человеком – хасом. Лиза права, Амир сохранил в себе человека за все свои сотни лет существования в теле Тёмного.

Заставив себя подняться, долго плавала в бассейне, никто ко мне не пришёл, и я была рада этому. Всё потом, сейчас только мы, ведь на самом деле именно сейчас рождается наша семья – Амир и я. Или – я и Амир? Интересная мысль, впервые я поставила себя на первое место. А почему нет? Ведь именно моё появление и вернуло Амира-человека, всколыхнуло его воспоминания и ощущения. Это его стремление спасти меня так на него подействовало, всё внутри перевернулось – стремление души победило сущность зверя. А во мне, обычной человеческой женщине всё выжгли Боль и Пустота, и я тоже смогла измениться, принять этот таинственный мир. И я очень надеюсь, что Амир поверил мне, моей любви.

Выбравшись из воды и устроившись на скамеечке, я вдруг вспомнила, как Амир кинул свой костюм в угол. А потом назвал себя «уродом», не монстром, а именно «уродом», то есть физически неполноценным… и это он о себе?! Я вздохнула и взмахнула руками, удивительно, как неожиданно могут реагировать мужчины на свою внешность. Мне доказывает, что я красавица неземная хоть в каком виде, полосатом и всех цветов радуги, с волосами как шапка инопланетянина, а сам так расстроился, когда я увидела его истинную внешность, на самом деле даже не увидела, а смогла заметить кусочек. Тот его вид, который он больше мне добровольно не покажет. Никогда бы не подумала, что именно собственная внешность так его беспокоит. Точно – артист.

– Лебёдушка, вылезла из водицы, Федя уже вокруг стола круги нарезает, а ты все сидишь и сидишь.

– Фиса, скажи честно, ты Роберта видела… ну, то есть он тебе себя показал… такого… прости…

– Ты чего это? Чего опять надумала?

– Скажи, мне нужно знать.

Она подошла ко мне и схватила за руку, тревожно взглянула в глаза.

– Рина…

– Скажи.

– Показал.

– Сам?

– Сам. Вот, изрёк, какой я урод рядышком с тобой посмел встать.

Я кивнула, значит, это их общее мнение о своей внешности. А Фиса спросила шепотом:

– Неужто испугалась?

– Да Амир сам себя испугался! Я и не увидела ничего, ну, большой, так и всегда не маленький – метром больше или меньше уже не важно! Клыки и когти я уже видела, так себе когти… А он костюм как кинул, тоже уродом себя обозвал, это он, понимаешь?!

Дёрнув себя за волосы в виде антенн, я вытянула ногу, хлопнула себя по животу и заявила Фисе:

– А мне тогда что?! Он такой только иногда бывает, а я-то всегда! Хорошо хоть волосы немного улеглись и глаза не как у сумасшедшей!

Фиса присела рядом со мной, внимательно рассмотрела моё лицо и кивнула – в норму вошли, только потом вздохнула:

– Родя на колени встал, руку мне… мол, прости, уж такой родился… а я… а я… Рина, ведь ведьма старая, а токмо одна мысль и была – неужто уйдёт, неужто бросит…

– Так я об этом и говорю!

От дверей послышался голос Мари:

– Вито тоже переживает.

Подойдя к нам, она села на скамеечку и обняла меня. А я уточнила животрепещущий вопрос:

– Уродом себя обзывал?

– Обзывал. Сказал, что я не могу такого любить.

– Тебе легче, он хоть сейчас…

– Рина, он это вчера сказал, когда вернулся после встречи с Собирателями.

И они с двух сторон посмотрели на меня, как явную виновницу переживаний грозных иродов. Я растерянно пожала плечами:

– А разве они вам не рассказали…

– Ни слова.

– Дак Родя токмо и был всего ничего, да обратно по делам уехал.

Мари кивнула и доложилась:

– Вито тоже почти сразу уехал.

Выходит, что вождь всех по делам разогнал, а сам со мной беседы вёл. Я вздохнула и начала рассказывать:

– Это я во всем виновата…

– Вот что, иди-ка красавица, накинь халатик, простынешь ишо, да поесть тебе надобно. На кухне и рассказ свой изречёшь.

Но в столовой я сначала обняла Фреда, чем ввела его в краску и немыслимое смущение, и поблагодарила за подвиг. Он долго не мог ничего сказать, только передвигал блюда на столе. Лишь когда уже уходил, подошёл ко мне и поцеловал руку:

– Благодарю тебя, жена вождя, вождь показал мне запись.

И быстро ушёл. Я не поняла, какую запись он имел в виду, и, вспомнив, догадалась, что она сначала прошла цензуру Амира, и только с его разрешения её показали Фреду. Но Фису такие нюансы не интересовали:

– Изрекай.

Мой рассказ произвёл на Мари и ведьму сильное впечатление. Несмотря на то, что я больше махалась руками и говорила не о Собирателях, а о том, как вели себя вождь и остальные Тёмные, вывод Фисы меня поразил:

– Спасла ты их.

– Детей?

– Всех.

Мари тоже не поняла Фису, пожала плечами и подвигала стаканом, не выдержала и спросила:

– И этих… официальных?

– Энтих наперво.

– Фиса, ещё неизвестно чем всё закончится. Не зря отец уехал, да и Вито с Робертом половину великолепных с собой забрали.

Я вздрогнула и испуганно на неё посмотрела:

– А великолепных зачем?

– Все главы кланов отца ночью были в доме.

– Ах, ты, вот зачем вождь-то меня в светлицу отправил, мол, отдыхай!

Фиса возмущённо взмахнула руками, а я заставила себя успокоиться – Амир вождь, великий воин, грозный Тёмный, поэтому сиди у оконца и жди мужа. Вздохнула и уточнила у Фисы:

– Я не поняла, почему я всех спасла? И кого – всех?

Так как Фиса всё еще гневалась на вождя за то, что он скрыл от неё подготовку к какому-то опасному событию, она долго на меня смотрела, и только выпив свой травяной отвар, коротко ответила:

– Всех.

– Подробнее, пожалуйста. С именами.

Ведьма хмыкнула, налила из чайничка полную чашку отвара, выпила его и обратилась к Мари:

– Машенька, ты скажи… погодь, скидай платье.

– Зачем?

– Скидай говорю… следы знакомства пусть глянет жена вождя.

Платье Мари снимать не стала, но приподняла подол, и я ахнула – вся нога Мари была в мелких синих пятнах.

– Это тебя… Собиратели?

– Проходит.

– Уж чем только не пробовали: и травки разные и мутанты всякие, энергией ихней, Вито да вождь… а смотри ж, всё след синий по телу белому…

– И ты говоришь, что я их спасла?!

– Спасла, милая, спасла.

Фиса погладила Мари по коленке и аккуратно поправила подол платья.

– Путь указала.

Я мрачно взглянула на неё и взяла Мари за руку, всё из-за меня, она пострадала за то, что я влезла в разборки Собирателей с новым поколением.

– Никакого пути не указывала, раскричалась… но я им сказала, что только если посмеют кого обидеть…

– Тепереча не посмеют.

– Вождь им своё мнение высказал, он…

– Его слово воина да вождя, токмо твоё решение.

– Так уж меня и испугались…

– Не испугались, путь, указанный тобой…

Взмахнув рукой, я уронила чашку, какао разлилось по скатерти, от этого настроение у меня совсем испортилось, и получился крик:

– Да какой путь!

– Вид свой сохранить.

Как-то у меня плохо получается понимать Фису, когда она так резко переходит на современные слова в своей речи. Я растерянно посмотрела на Мари, и она уточнила:

– Какой вид?

– Вид созданий Матушки-земли. Она их такими создала да тыщи лет сохраняла, чтобы по пути шли, а тепереча путь другой. Ты его им и указала. Тем спасение.

Пожалуй, в чём-то она права – эти дети пришли, не так, природа изменила новое поколение, а старые не поняли, посчитали их врагами, даже не врагами…

– У них нет продолжения… обычных детей, которые всегда появлялись… волна новой энергии создала новых будущих Собирателей, а они не поняли.

– Истинно говоришь. А ты им и изъяснила – коли не поймёте, то конец вам как виду живых существ. Ты новых под своё крыло лебединое приняла, Соню спасла с сестрами да Силу им дала немыслимую, уму-разуму научила.

А вот с этим Фиса погорячилась, уж чему, а уму-разуму я точно никого не учила. Она же сама меня всегда глупой курицей обзывала.

– Рина, ты на меня глазками-то ясными не сверкай. Сердце у тебя умнее головы, коли ему волю даешь, так… хотя, и с ним…

Фиса обреченно махнула ручкой, а я расхохоталась – Фиса есть Фиса. Мари взяла меня за руку и внимательно посмотрела в глаза.

– Мари, со мной всё хорошо… ума только маловато…

– Рина… Вито вчера сказал…

Она вдруг опустила голову, а я испугалась – вот и вылезло это глупое определение, права Фиса, я курица.

– Мари, прости меня, не надо было так говорить, я только хотела их отвлечь… они вдруг на колени встали, и я… Мари прости, Амир сказал, что больше никогда Вито так не назовёт…

Фиса встрепенулась и грозно спросила, сразу вступившись за своего любимца:

– Как парня обозвала? Чего такого изрекла?

– Ну… однажды мы ехали… я тогда… а Вито… ну я его и обозвала…

– Истерический невротик.

Мари улыбнулась, потом тихо засмеялась, а Фиса только глаза к планетам подняла, чтобы самой не сказать разных интересных слов.

– Я не знала, что делать, они на колени передо мной встали…

Мой виноватый взгляд произвёл на ведьму неожиданный эффект – она улыбнулась мягкой улыбкой:

– Так они ж тебе… бабе человеческой, которая страха перед ними не имеет, на защиту встаёт, вождя любовью своей наградила, надежду зверству всему показала, спасение да Свет. Нету у них умения сердце своё перед тобой распахнуть, которое уже кровью истекает да радостью полнится. Ты для них спасение.

– Вито вчера сказал, что ты его не испугалась… его когтей…

– Мари! Это же Вито! Как я… я же знала, что это они… все они – Роберт, Олаф, Виктор… неужели я могу их испугаться?!

– Ты никого не боишься.

В дверях стоял Олаф. И почему-то я именно сейчас обратила внимание на то, какой он большой. Представив его рядом с Амиром, поняла – они внешне одинаковые, и ростом, и шириной плеч. Пожалуй, Олаф даже массивнее. Он подошёл к столу и неожиданно опустился передо мной на колено:

– Приветствую тебя, жена вождя.

– Здравствуй, Олаф.

– Позволь сказать.

– Тебе не нужно моё разрешение… говори.

Олаф поднялся и отошёл на несколько шагов, расправил плечи и внимательно посмотрел на нас строгим серьёзным взглядом. Фиса сразу напряглась и, сделав лицо важной тётушки при молодых девицах, спросила:

– Ты чего это надумал? Смотри, как вождь рассердится…

– Я спросил у Амира разрешения говорить с Риной.

А вот это серьёзно, мы переглянулись и уже в шесть глаз ждали продолжения. Мари вдруг подскочила и собралась уходить:

– Рина, у меня дела, Фиса, пойдём…

– Не уходите.

Олаф опустил голову и вздохнул:

– Я хочу вам всем сказать.

Фиса не удержалась в своем ехидстве и уточнила:

– А с вождем-то токмо об Рине договаривался?

Но Олаф был не так прост – таким же тоном спросил Фису:

– Мне у Роди спросить, вдруг он не разрешит с тобой словом перекинуться?

И уже хотел что-то сказать Мари, но она его опередила:

– Говори.

Дочь вождя в полном расцвете сил: внимательный взгляд, уверенная поза и чуть ироничная улыбка – конечно, она замужняя женщина, но решение говорить или не говорить с кем бы то ни было принимает сама. Всё-таки у неё свои отношения с великолепными, кровь отца, как она тогда сказала – полный дом кровинушек. Маленькая растерянная девочка превратилась в настоящую спутницу преемника вождя и готова управлять империей отца. Почему я так подумала? Значит – может, такие мысли у меня просто так не возникают.

Олаф ещё раз задумчиво осмотрел нас и вздохнул, Фиса не выдержала:

– Да уж изрекай!

И последовал рассказ о предательстве всех, кого он мог и хотел любить. Олаф говорил, не двигаясь и не опуская глаз. Он родился горбатым, кривобоким, с левой ногой значительно короче правой и заячьей губой. Родители сразу продали его в цирк уродов, где матерью ему стала бородатая женщина.

– Да как же с бородой-то…

Олаф усмехнулся и перевёл взгляд на меня, видимо, как на образец постоянно меняющейся внешности:

– Люди бывают разные.

Фиса только сокрушенно покачала головой, но Мари не спускала с него глаз – её такими рассказами не удивить. А я окинула его взглядом – это он был горбатым и кривобоким?

– Я выжил. И в возрасте двадцати лет решил посмотреть на свою семью. Отец погиб в войне с Польшей, мать горевала недолго, снова вышла замуж и уехала в имение нового мужа, всем заправляла сестра.

Подошёл к Фисе и убрал руки за спину.

– Ты ведьма, лекарка… знаешь, что бывает с беременной женщиной, когда она падает с лошади…

– Да какая ж дура-то, ребёночка небось сгубила!

– Выжил, это была моя мать.

– Так ты из-за энтого таким уродился…

– Она очень любила верхом скакать по рощам.

Первой его предала мать, он ей был не нужен – мешал весело проводить время. А потом предала сестра.

– Маришка уговорила меня остаться дома. Всё повторяла, что я её единственный родной человек, а потом продала местному колдуну.

– Силу он в тебе учуял! Рода всего Силу! У… стерва…

– Оказалось, что он сразу пришёл к Маришке, как только я вернулся.

Олаф в полной тишине прошёлся по столовой, несколько раз поднимал глаза на планеты, потом решительно вздохнул и обратился ко мне:

– Рина, я был созданием своей матери и воспитанником цирка… никогда не верил, что смогу полюбить, такой не имеет права любить.

– Олаф, любовь…

Он не дал мне возможности договорить, спокойным голосом продолжил:

– У колдуна не получалось забрать мою Силу, что-то шло не так, ритуалы не действовали. Он обращался со мной хорошо, часто повторял, что я ему не слуга, а друг. У него была дочь – очень красивая девушка, тихая, всё с книгами какими-то уединялась, а я грамоты не знал.

Странно он сказал последнюю фразу, что-то она значит в его повествовании. Так и оказалось:

– Агнешка всё чаще со мной гуляла по берегу пруда, помогала по хозяйству… яблоки любила собирать.

– Погодь… не та ли Агнешка, волос такой, как седина?

– Она.

– Олесь… так она же…

– Агнешка была дочерью своего отца.

Я не выдержала и закрыла руками лицо – она его предала, по указанию отца заставила его себя полюбить и предала. Твёрдые пальцы убрали мои руки и Олаф жёстко произнёс:

– Рина, не переживай – от того Олеся ничего не осталось.

– Осталось! Ты остался! Душа твоя израненная!

Он резко встал с колена и отошёл к стене. Я хотела сказать ещё что-то, но Мари схватила меня за руку, а Фиса зашипела на Олафа:

– Что ты, что ты…

– Фиса, пусть говорит… я дышу. Мари, я дышу. Олаф, говори.

Тёмные глаза стали совсем чёрными, и он быстро сказал:

– Говорить особо нечего.

– Она вышла за тебя замуж?

– Да.

– И ты отдал ей Силу?

– Не успел… Агнешка всё говорила о любви, но не смогла меня поцеловать. Из петли меня достал Амир.

И вдруг жёсткая усмешка изменила всё лицо, оно стало похоже на маску ужаса в театре:

– Кровь Амира победила моё физическое уродство – клыки и когти ничто по сравнению с тем, каким я был в человеческом обличье.

Конечно, он мне не доверял, беспокоился за Амира, что я разобью ему сердце, как когда-то с ним это сделала Агнешка. Я встала и подошла к нему, Олаф вытянулся во весь свой гигантский рост, но понял, что для меня высоко и опустился на колено. Положив ему руки на плечи, я прошептала:

– Она обязательно придёт.

– Кто?

– Она. Она уже ждёт тебя, как я ждала Амира. Ты её жди, а ещё лучше – ищи её, смотри вокруг, ведь женщине сложнее первой подойти к мужчине. Посмотри на Фису…

Я оглянулась на неё, а она повела плечиком и только залепетала:

– А что я, завсегда ведьма во всём виноватая…

– Ты же видел, как они с Робертом друг друга мучили, а всё потому, что Роберт не позволял себе…

– Ой, уж, сама на себя глянь…

– Мы с Амиром отдельная история… хотя, почему отдельная? Такая же. Поэтому, Олаф, у тебя есть несколько примеров развития событий, анализируй, делай выводы.

И засмеялась – Олаф то бледнел, то краснел, хлопал глазами и растерянно оглядывался, не совсем понимая, о чём я говорю. Мари тоже засмеялась, и куда делась дочь вождя, юная влюблённая девушка, счастливая в своей любви:

– Вот, Олаф, судьба твоя и решилась.

А он не выдержал, хриплым голосом спросил:

– Кто… она?

– Ну, тебе ещё имя назвать, да фотографию показать… хотя, неси карту.

Я сама не понимала, откуда во мне вдруг появилась такая уверенность, что точно могу указать место, где живёт судьба Олафа, но поддалась этой радостной волне и заявила:

– Жена вождя укажет тебе направление поиска.

И Мари меня поддержала:

– Олаф, пользуйся шансом.

Да и Фиса встрепенулась:

– Олесь, беги за бумажкой-то, пока пальчик Рины не остыл, она такая – то палец зудит, то колено.

Олаф не двигался, и я попыталась потрясти его за плечи, но ничего из этого не получилось, потому как он превратился в статую. Мари хихикнула и приказала:

– Виктор, карту.

В столовой появился Виктор и направил пульт на планеты, Земля опустилась над столом и на её поверхности проявились континенты. Ойкнув, я подошла к столу, подняла палец, но тут же его опустила:

– Виктор, а нельзя как-то её увеличить… Олаф же не будет по всей Африке бегать…

– К неграм-то не отправляй, ты уж девицу ищи покраше…

– Фиса, судьба – так судьба, какую невесту жена вождя найдёт, на той Олафу и придётся жениться.

Мари откровенно расхохоталась, а Виктор улыбнулся, явно рад, что не ему невесту ищет эта весёлая женская компания. Он понажимал кнопки на пульте и объяснил:

– То место, куда ты укажешь, будет увеличиваться в масштабе…

Радостно я ткнула пальцем в изображение и попала именно в Африку, Фиса сразу возмутилась:

– Рина, убери перст-то оттедова!

На радость Фисе я действительно ничего на этом континенте не почувствовала, Америки тоже никак не отреагировали, а вот Индия полыхнула жаром, и я испуганно убрала палец. Мари сразу вскочила:

– Рина, что с тобой?

– Горячо… Олаф… она в Индии…

Осторожно приблизила палец к изображению, и карта изменилась, появилась точка с названием города – «Фаридабад». Тепло от букв на карте ощущалось плотной волной, и я радостно заявила всем:

– Судьба Олафа живёт здесь!

Мари вдруг кинулась ко мне, схватила за руки и крикнула:

– Энергия, Рина может потерять энергию! Как я забыла!

Олаф оказался рядом, подхватил меня на руки и полыхнул таким потоком, что я задохнулась:

– Всё… хорошо… жарко…

– Дыши! Токмо дыши!

– Всё хорошо… отпустите меня!

Я попыталась освободиться из рук Олафа, но он всё сильнее прижимал меня к себе. Фиса одумалась и скомандовала:

– Олесь! Сломаешь берёзку, усади на стул, отпусти, я сказала!

Наконец и Мари поняла, что со мной всё в порядке, громко приказала:

– Олаф, отпусти Рину.

Дисциплина сработала – Олаф медленно опустил меня на стул. Я облегченно вздохнула, пришлось даже руками помахать, чтобы потратить хоть часть энергии Олафа. Успокоившись, я заявила:

– Не надо так за меня бояться, я никому не передаю никакой энергии, я же только ищу невесту Олафу…

И сразу стала заваливаться со стула, Олаф подхватил меня на руки, а Мари крикнула:

– Лан!

Придя в себя в скафандре и шлеме, я попыталась оглядеться, и появилось лицо Лана.

– Рина, как ты себя чувствуешь?

– Собиратели пришли? Что-то случилось?

– Ты решила слетать в Фаридабад, а туда без скафандра не долететь.

– Куда? Зачем? Я?

– Фаридабад. За невестой для Олафа. Ты.