Начать заново

– Это да. Заходи как-нибудь ко мне на Лесную, лавка называется «Фрезе». Мы там одни такие, не пропустишь.

– Обязательно зайду, – поддержала я ее, и мы пошли к светловолосому симпатичному парню, стоящему у прилавка. Дриада представила его под именем Вик. И нам действительно сделали большую скидку. Хотя, судя по переглядам, я подозреваю, что парню просто нравилась девушка. Но по глухой ментальной стене, выставленной дриадой, я поняла, что девушка не жаждет отвечать взаимностью или что-то другое… Кто знает?

Глава 6

Пространство вариантов

Сухонький аптекарь с белыми как снег волосами и испещрённым морщинами лицом смотрел на меня с явным сомнением в водянистых узких глазах. Он глядел на поддельные документы Таяны Тесс и явно чего-то не понимал.

– Гольда… – произнес он на росском с жутким акцентом и явным привкусом моей лжи, что сквозила через историю, сшитую на коленке белыми нитками. – Это чудесно – дар. Но клиент не понять вас. Весь документ на гольдском, – обвел он рукой зал со склянками, баночками и травами, на этикетках которых значилась мангольдская вязь.

Тяжелый вздох вырвался сам собой, когда мужчина отдал мне бумаги. Хуже всего, что я была с ним согласна и тоже бы дала отворот поворот девице без магического образования. (Далл посчитал, что, если он будет рисовать мне эмблему на руке, то потом могут вылезти проблемы в качестве того, что никто не сможет подтвердить и опознать девушку, что, собственно, никогда не училась ни в одном из заведений Мангольдии.) А слушая родной язык в резком, коверкающем исполнении гольда, я зеркально ощущала себя этим господином. Это ужасно. Сразу создается ощущение деревенщины, которая точно ввиду плохого понимания где-нибудь да напортачит.

«Нет» – тот ответ, на который я натыкалась несколько дней подряд. В итоге я начала искать вывески в более живописных районах, куда чаще захаживали путешественники и переселенцы средней руки, такие вывески писались не только на гольдском, но и на дэрнском. Росский почему-то здесь вообще не жаловали. Подобных заведений было немного – два, три. И на третьем мне повезло. Относительно, конечно. Это была не лекарская лавка и даже не булочная, а местный трактир с комнатами для съема. Зато надписи были на дэрнском и гхиру – орочьем наречии.

Я искренне пыталась найти работу в городе и поближе к центру, страшась окраин, но не знающую местный язык девицу брать на приличное место никто не хотел, поэтому пришлось снизить планку и согласиться на подработку в местном постоялом дворе среднего вида, владелец которой знал дэрнский.

– Ладно. Будешь работать на кухне, Айрис, – пробасил здоровенный, но уже в летах господин. Его кожа отдавала зеленоватым оттенком, а зубы – желтизной. Два верхних и нижних клыка смотрелись более удлиненно, чем у обычных людей, что говорило об орочьем родстве. Полукровка.

– Но никаких мне шашней в комнатах без моего ведома! – рявкнул хозяин постоялого двора.

Я аж подавилась.

– Я… не…

– То-то же, – перебил он и проорал на весь кабинет так, что его, наверное, услышали в каждой комнате.

– Фира! – он зыркнул на меня строго, а затем, видя, что я перепугана до колик, усмехнулся и черты его лица сгладились. – Не трясись ты так. Просто заруби на носу, что любой дополнительный заработок только с моего позволения, – прямо сказал он о том, что девушки в этом заведении подрабатывают самой древней профессией.

На этой ноте я тяжело сглотнула, а в комнату вошла настоящая орчанка. Кожа ее была сера, а глаза отдавали желто-оранжевым светом точно у ночного зверя. Зрачок был вертикальный. Женщина сама по себе была крепкой и выше меня на полголовы. Одежда ее походила на цыганскую. Разве что звенящих побрякушек не было, кроме нескольких бусин в густой копне волос, таких же темных, как и ее амулет-камень на груди, отдающий зеленцой болот.

– Iz, Bran? – произнесла она на гольдском.

– У нас новая работница, – произнес хозяин заведения на дэрнском. – Она пока плохо говорит на гольдском, но заверила, что быстро учится.

Женщина перевела на меня свои химеровы глаза и принюхалась точно зверь.

– От нее разит магией, – сморщилось дитя степей.

Бран перевел на меня вопросительный взгляд, и я пожала плечами.

– Я маг.

Лицо его поменялось, брови сдвинулись. Мои запястья были закрыты платьем и, конечно, обвинить в отсутствии клейма меня не могли. Но похоже его беспокоил не этот вопрос. Он несколько секунд колебался, а затем посмотрел на меня вновь:

– Я беру тебя, но запомни еще одно правило: колдовать здесь запрещено. Если я увижу, что чаруешь, выгоню взашей. Поняла?

Я ничего не поняла, кроме того, что ворожить нельзя. Но почему? Естественно, этот вопрос я задавать не стала, лишь закивала. К тому же помещение зачаровано от магии магией. Вот смех.

– Как скажете, – пояснять его собственное противоречие ему самому же не решилась, ни к чему.

– Фира покажет тебе, где кухня. Возьмешь ее к себе, – последнюю фразу он бросил орчанке. Та недовольно зыркнула, но ничего не сказала. Бран кивнул мне на дверь, и я поспешила за женщиной, что больше походила на воина, чем на кухарку. Мне приходилось быстро перебирать ногами по коридору, чтобы успеть за размашистым шагом женщины.

– Здесь кладовая. Склад. Прачечная. Уборная. Кухня и помывочная, – быстро водила она по помещениям, где работали в основном орчанки и несколько людей.

Мне выдали фартук и косынку. Собственно, на этом реквизит закончился. А рабочий день начался с самого моего прихода.

– Будешь помогать Глорис, – кивнула она на крепкую орчанку, что стояла около помывочной. А рядом с ней отмокала грязная посуда в щелочной воде. Примечательна была ее шевелюра с выбритыми висками и косой. А выбритый череп украшали знаки гхиру. Женщина была моя ровесница, но телом походила на мужчину. Собственно, все орчанки были весьма мускулистыми. Уж не знаю, где их так тренируют. Возможно, их просто растят на полигоне, но я никогда не была в Ургостане.

Да, собственно, я вообще мало где была. Детство прошло в пансионе. Мать пыталась сделать из меня приличествующую высшему обществу россу, но, видимо где-то что-то пошло не так. А в конечном итоге я взбунтовалась. Жалею ли я, что отказалась от золотой ложки? Нет. Поступила бы я иначе? Вряд ли. Все ведет ровно к тем последствиям, началом которым становятся наши собственные решения. И я искренне верю, что в каждый период жизни человек делает именно тот выбор, к которому он готов и на который он способен. Собственно, это и есть лучшее из возможного.

– Что стоишь, белоручка? – гаркнула на меня орчанка с хищным ртом и каре болотного цвета. В носовой перегородке у нее торчала железка, а уши с обеих стороны были обвешаны круглыми серьгами.

Я тут же подвинулась с прохода, давая место опасной коллеге, в руке которой красовался здоровенный тесак. Честно говоря, чувство собственной неуместности среди такой обстановки обострилось и пинало меня в спину идти вон быстрее, пока не замяли мускулистые орчихи одну худосочную россу.

– Ну что ты, Берта, рычишь? – усмехнулась на нее женщина, представленная как Глорис. – Злишься, что не тебе новенькую вверили? – разулыбалась она клыкастой улыбкой.

– Ой, не зли меня, Гло, – ответила ей хамоватая орчиха, махнув в нашу сторону тесаком и, взяв какую-то освежеванную тушку здоровущей куры, отрубила той голову. Я даже сглотнула. И куриных крылышек как-то сразу расхотелось. Ну уж точно не из-под руки этой женщины!

– Иди сюда, дюймовочка. Мы с тобой на посуде, – отвлекла меня Глорис от созерцания расправы над зверюшкой.

Я подошла, оглядывая царство еще не перемытой жирной утвари, и, вздохнув, повязала косынку.

– Тебя как звать? – спросила она, подавая мне железную щетку для шкрябания утопающей в жиру сковородки.

– Айрис.

– Глория, – девушка пожала мне по-мужски руку и почему-то рассмеялась, видимо, поймав мой ошалелый взгляд от еще одной не перемытой горы, что возвышалась рядом с орчанкой, которую я ранее просто не заметила за ширмой.

– Ты как раз попала на послеобеденное время. Самый смак. Здесь всегда так. Привыкнешь, – махнула она. – Тут щелок, – указала она на здоровенную темную бутыль с водным настоем древесной золы. – Тряпки. Ну и, собственно, все.

Вода была чуть теплой, грязная посуда – бесконечной, и после первого же дня я уснула, как будто неделю не спала, а пахала на мириловых рудниках.

Работа была откровенно не сахар, но какая была. Я лелеяла мысль, что это временно. Зато я быстро выучила основные бытовые выражения, меню и худо-бедно я начала понимать шипяще-гортанную речь иноземцев. Нужно было время, чтобы освоиться со всем этим.

Я не жалела, что убежала из-под дорогой, но железной, точно прутья решетки, опеки семьи Далл. И для меня жизнь под благоприятной крышей никогда не перевесит чашу весов с собственной свободой. Мне было гадко от мысли, что, пытаясь выбраться из западни, я попала в еще большую. Коэн просто взял и посадил меня в золотую клетку, и теперь что? Решил наведываться и смотреть, как живет его питомец? Ну уж нет! Лучше мыть сковородки и быть поломойкой, но свободной, чем быть домашним зверьком семьи Далл!

Дни пролетали незаметно. Спина не разгибалась от усталости, а руки превратились в жесткую наждачку из-за большого количества перемытой посуды, да еще и не всегда в нагретой горячим камнем воде.

Конец листопада в Мангольдии выдался контрастным, как и каждый мой вечер, отработанный на постоялом дворе «Старого брега». Мое время было полностью посвящено совершенно бесполезному занятию и в какой-то мере это угнетало. Казалось бы, я – маг с высшим образованием. Что я здесь делаю?

Смешно. Зато теперь я могу быстро и качественно помыть гору посуды, а еще даже, наверное, рассказать, как на самом деле устроены дела в тавернах.

Не знаю, как в остальных, конечно, но в «Старом бреге» была очень развита система двойных стандартов. Своим клиентом, имеющим в кошеле звонкую монету, наливали хорошее вино и душистое хмельное пиво с шикарной пеной. Пришлым и сильно пьяным разбавляли сивухой и наливали разбавленную бормотуху. Лишь бы пахло алкоголем. С едой такая же история.

В некотором роде тут царила еще и дедовщина. Старшие притесняли младших по кухне. И мне повезло еще, что я сразу подружилась с Гло, которая была на хорошем счету у Фиры. Та частенько защищала меня от задиристой Берты-мясника. Так ее и звали. Но думается мне, что это не просто специфика работы. Впрочем, тут в целом, если не водишь дружбу с крепкой орчанкой, то можешь распрощаться сразу с девичьей честью не только в моральном плане, но и в физическом. Здесь не только грязные тарелки, но еще и грязные клиенты, желающие облапать во всех выпирающих местах подавальщиц. Хорошо, что я практически не выходила в зал. Лишь изредка, да и то, когда клиентов мало, потому что даже Фира понимала, что ты можешь выглядеть как замарашка, но если хоть каким-то боком лица вышла, то лучше прятаться на кухне. Хотя хмельным выпивохам под градусом всяка рожа будет хороша.

Но сегодня, похоже, звезды сошлись особым раскладом, и, если сначала вечер казался мне прохладным и томным, то потом я оказалась в центре трактирного пекла.

Накануне праздника в таверну набилось полквартала – не меньше. Много орков, гольдов и приезжих, в чьих жилах течет смешанная кровь континентов.

Орчанка подошла к девушке, чей лоб был мокрым не только от темпа работы и духотыв зале, но и от температуры.

– Вот гремлины! Тебя лихорадит! – охнула Фира и ее брови сошлись на переносице, а глаза быстро забегали по девушкам, рассредоточенным по кухне. – Где подхватила только заразу?! Иди домой! Быстро! Не хватало, чтобы ты еще заразила остальных к гребанной бабушке! Ist varu Kragham! – прогаркала главная на вконец ослабевшую девушку, которая с таким облегчением сняла фартук и упорхнула в подсобку, что я невольно издала тяжелый вздох. – Айрис, иди в зал! – обратилась она ко мне.

Я вздрогнула и почему-то посмотрела на Глорис. Но у орчанки был вывих лодыжки, и она сидела над мойкой на табурете. Подозреваю, что именно в этот момент она была рада неожиданной оказии, потому что в трапезной было не протолкнуться.

Идти в зал решительно не хотелось, и я с каким-то неотвратимым волнением начала медленно развязывать намокший передник. Фира не вытерпела и раздраженно кинула в меня кожаным фартуком, что носили девушки в зале.

– Давай быстрей! Клиентов прорва! Там еще одна компания завалилась!

Зара вошла с двумя подносами полных грязной посуды и вид у нее был, конечно, мягко говоря, взмыленный.

– Удачи! – пожелала мне Глорис и вывела круг стихий, которым провожали дети степей бравых воинов на битву.

Я начертала круг в ответ и, на всякий случай, крест, обращаясь с короткой молитвой к Единому. Схватила блокнот и вошла в гудящий народом зал. Разговоры на разный лад обрушились волной.

Зара вышла позади меня и шепнула, вернее, проорала в ухо:

– Девятый столик только что взял меню!

Я бросила туда быстрый взгляд и обнаружила компанию гномов. Невольно выдохнула, но была рада низкорослому горному народу. Компания склочных орков в углу, что хохотали как дикие виверны, меня пугала больше. Особенно их внешний вид, ярко говорящий о бандитском ремесле. Либо это были наемники, что тоже в моей голове приравнивалось к мародерам.

– Что желаете? – выдала я отрепетированную на гольдском фразу, которую слышала изо дня в день.

– Неси грога, дева! – выдал рыжий с густющей бородой и бахнул крепкой квадратной рукой по столу.

– Да каждому по две пинты! – добавил вихрастый с кустистыми бровями. – Пока ярмарка не началась, нужно успеть отметить ее, – подмигнул он мне.

– Барашка давай с печеным картофелем. И тарелку соленьев.

– Квашенки положи побольше, – добавил рыжий, видимо, любитель солененького.

Я кивнула. Гномы сидели у окна, в котором как раз в сгущающихся сумерках закрапал меланхоличный дождь. Да только времени на тоску не было. Я обошла еще два стола и вернулась на кухню, ожидая заказы и помогая с закусками. Все повторялось, и я как белка в колесе бегала туда-сюда с подносами, понимая на собственной шкуре, почему сюда нанимали орчанок. Таскать добротные порции было сравни тому, как работать грузчиком на складе в промышленном районе Батрэ.

Когда на улице сгустилась ночь, а развеселые клиенты все не теряли энтузиазма, готовые пить и есть до самого утра, я вышла на последний круг, таща на подносе очередные высокие кружки с элем для гостей, напившихся до состояния «морда в рагу».

Я повернула голову, обратив внимание на одного из гольдов, который как раз уже прикорнул в тарелке соседа. Но товарищ по столу не замечал лишнего в своем блюде и энергично что-то рассказывал собутыльникам. Ржал он при этом, как дэрнийский конь, сильно брызгая слюной!

Препятствие возникло неожиданно и резко, да так, что поднос твердо уперся в темный кожаный колет и три кружки, издав весёленький перезвон, выплеснулись желтым пойлом на «дорогого гостя», прямо как вулкан Раху выплеснул лаву на ближайшие селения в прошлом месяце. Об этом писал каждый газетный писака. Это была трагедия. Собственно, как и случившаяся оказия.

Я съежилась от звона и устало подняла взгляд на мужчину, что изобразил такую гримасу брезгливости и спеси, что захотелось выплеснуть остатки в холеное лицо. Цыган. А это был именно он, по крайней мере внешне точно принадлежал к этой братии.

– Простите, – изобразила испуг, но в голосе предательски просквозила нейтраль. Я слишком выдохлась за вечер, а от подобного пренебрежения человечностью на лице «пострадавшего» хотелось самой скукситься. – Принести полотенце?

– Криворукая! – обругал меня гость и обогнув, хлопнул дверью уборной в конце зала.

Я, развернувшись, направилась снова за барную стойку, но Верг куда-то отошел. Пришлось самой налить из бочки пенистый эль и обтереть стаканы. Через пятнадцать минут я могла идти домой. Выдох облегчения вырвался сам собой, а налитое тяжестью тело тут же заныло в суставах и пояснице.

Марко Торренс

Каир ждал меня и заказчика в «Старом бреге». Время уже перевалило за полночь, и я ускорил шаг, напевая незатейливый мотивчик, услышанный месяц назад на пристани Ниивгарда в Дэрнии.

«…Укрощаю я стихию буйную

Там, где нет дыхания родной степи,

А лишь пена волн лижет бок кормы

И люби ты ее или не люби.

Натура вольная, собою строгая

Красива как весенний цвет.

Глаза бездонные, синеокая

И вот мелькает тонкий силуэт.

Сердце екает, брезжит яркий свет

И не думая, я нырнул за ней.

Но мерцанье вод так обманчиво

Уносило души многих сыновей.

Так сладок мед на ее губах.

Она поет теченьем диких вод,

Обещая нежну ночь во грехах,

Манкий поцелуй в ответ.

И только голос стих, ты очнулся вмиг

Не сдержал тебя даже пеньковый трос.

И сорвался чайкой отчаянный крик.

Только сердце тревожное не унялось.

Дашь себе зарок, что больше не в бреду,

Но услышишь зов из морских глубин,

Разомлеешь вновь к своему стыду

И шагнешь в эту бездну снова один…»

Мотив заедал по кругу уже второй квартал, и я уже чуть было в голос не запел засевшие в голове слова барда, что играл на борту торгового судна капитана Йорга. По его наводке нас с Каиром связали со Стимом Броксом, чьи запросы и вознаграждения были весьма и весьма заманчивыми. Собственно, именно поэтому мы и согласились на встречу. Дело обещало быть выгодным, но «клиент», по словам брата, активно мутил воду и скользко обходил конкретные детали. И это плохо. Деньги сейчас были по-настоящему нужны. С последней вылазки прошел месяц и меня уже поджимали кредиторы. А учитывая, что в тот раз нас кто-то сдал и меня с Виком чуть не загребли стражи, то пришлось затаиться. Кошелек требовал монет, желудок еды, а Борзае – ренту, поэтому жирную рыбу стоило крепко хватать за жабры.

Завернув в темный проулок, я бы прошёл мимо, увлечённый своими мыслями и назойливым мотивчиком, если бы не смачное гортанное ругательство характерное для зеленокожих. Я невольно кинул взгляд в неприметный закуток.

Трое орков зажимали в угол девушку. Я всмотрелся: мне показалось или это моя новая соседка? Секундное помешательство застало меня врасплох, заставив сначала не поверить. Но вот я увидел, как грязная лапа обхватила горло девушки, подняв над землей, а вторая грязно тронула бедро, задирая юбку. Я плохо помню, как повязал на лицо специальную сетку, а затем рванул застёжку сонного газа и без лишних разговоров огрел куском брусчатки бугорного прощелыгу, посмевшего тронуть девушку. Два других грузно повалились на землю и без моей помощи, как и девчонка с развязанной на груди шнуровкой. Вот мрази!

Носком сапога я небрежно повернул морду горного выродка на бок. Под ухом на шее виднелась клякса-клеймо в виде серпа. Наемники. Невольно сплюнул. Но бросил крамольную мысль прирезать меченых тварей. Проблем потом не оберёшься.

Я подхватил Айрис, безвольно раскинувшую руки, и поспешил в мастерскую, что находилась в десяти минутах ходьбы. Думаю, Каир не обидится, если я опоздаю.

Серые безликие улицы пронеслись перед глазами смазанным пятном, и вот я уже вставляю позвякивающую связку ключей в замок, поддерживая девушку за корпус.

– А ты тяжелее, чем кажешься, красотка, – пробубнил я себе под нос, когда она чуть не завалилась в бок. Держать ее и открывать дверь было не сподручно.

Пройдя первые два помещения, я аккуратно уложил соседку на небольшой потертый диванчик в кабинете мастера. Зажег магический камень в настольной лампе. Тусклый свет тут же показал и запачканное платье, и смятую, раскуроченную ткань на вороте, аппетитные навершия груди и шею, на которой виднелись следы ногтей и красноватый след. Вот твари! Может, зря не прикончил эту плесень?

Из второго ящика комода, который заедало так, что пришлось шумно поднажать бедром, я достал железный ларь с лекарствами. Позвенев баночками, выбрал темную бутыль без опознавательной надписи. Средство спасало от отеков и ссадин мгновенно, И я не раз пользовался им сам. Ворн хорошо умел делать такие штуки. Правда запах лекарство имело спорный. Я бы даже сказал – разящий. Зато облегчало боль и быстро залечивало раны.

Лицо, на котором я ещё недавно видел решимость и страх, выражало безмятежность всего мира морфеевских дрём. Я отвёл темные пряди со лба и шеи. Вспомнил какая она, когда разговаривает: закрытая, даже напряженная, точно все время на чеку, малиновый рот лишь делает намёк на улыбку, да и то редко. Она по-своему была красивой: большие тёплые чуть раскосые глаза, как у кошки, аккуратный нос. Я перевёл внимание ниже и обратил внимание на руки. Они были другими, чем когда она только въехала.

Ее вкрадчивые сдержанные манеры, скупые жесты, манера говорить. Платье, в котором она приехала было простое, но только на первый взгляд, если не приглядываться к еле мерцающей золотистой вышивке. Обычный человек бы, может и не обратил внимания, но меня-то учили другому.

Обедневшая аристократка – так бы я ее охарактеризовал. Но сейчас наряд был донельзя дешевым, ткань – грубой, а ладони выглядели покрасневшими и сухими, с короткими ноготками. Я потянул завязки, хоть как-то стягивая на груди развороченный лиф. Аппетитные формы стянула ткань. Глухо булькнул откупоренный бутылёк, по комнате разнесся резкий запах тины и болот.

Дверь хлопнула, зазвенев нежной трелью колокольчиков. Странно. Я вроде бы закрывал. Я тихо встал и подошёл к двери, медленно открывая створку.

– Марко! – Каир включил свет в мастерской, раздраженно отряхиваясь от мелкого осеннего дождя. – Скользкий морлок перенёс встречу! Полчаса его прождал! Да ещё и воняю… – он понюхал собственную одежду, а затем сморщился и принюхался уже к помещению. – А ты здесь что забыл? Подрался что ли? – смекнул он знакомый запах. Оглядел меня, но не нашел следов побоища.

– У меня возникло срочное дело, – отодвинулся я с прохода, пропуская брата к шкафу.

Каир вошёл внутрь и открыл резким движением створки платяного гиганта, бросив безразличный взгляд на диван. Девушка заставила его задержать взгляд и застыть, точно он увидел призрака.

– Опять она! – странная интонация в голосе брата удивила.

– Опять? – я принялся трясти флаконом, чтобы со дна натекла полужидкая субстанция.

– Эта… – судя по лицу, Каир хотел добавить словцо позабористей, но сдержался, – подавальщица… окатила меня треклятым элем! Чтоб ее! – мужчина ещё раз раздраженно принюхался и стянул одежду, бросив на пол, не стесняясь женщины в комнате. Намочив тряпку из графина, быстро принялся обтирать живот и морщиться. От него разило выпивкой, точно он надрался вщепь. – У меня ещё одна встреча. Важная, к слову. И очень некстати, чтобы несло дешевым пойлом. Что она тут делает? Напилась? Ты теперь привечаешь местных забулдыг? – брат закончил переодеваться, небрежно кинув одежду в угол, и подошёл к девушке ближе, следя, как я мажу ей шею. – Нарвалась все-таки, – заключил он, застегивая пряжку ремня.

– Наемники, – бросил я, поморщившись. – Решили поразвлечься за ее счет.

– Дай угадаю, а ты проходил мимо? – с явным скепсисом вопросил брат, намекая, что я часто так навлекаю на свой зад неприятности. – Кто хоть?

– Клан Серпа. Повезло, что успел.

– Понятно. Не повезло ей. Или повезло? – почесал он двухдневную щетину и надел запасную куртку. – Что теперь? Ждёшь, когда очнётся, чтобы получить приз? – криво усмехнулся Каир.

Я улыбнулся его мыслям, но отрицательно помотал головой.

– Она не такая.

– Разве ты умеешь читать женщин по ладони? – вспомнил он старую цыганскую присказку, которая на самом деле была правдой… цыгане действительно обладали особой магией, от которой многим хотелось откреститься. Но если уж перст судьбы выпал – неси и молись перворождённой Кали, чтобы не дала сойти с ума под грузом дара.

– Она моя соседка. Снимает комнату рядом уже месяц.

– Вот как, – поднял он чуть брови и резко потеряв ко всей этой ситуации интерес, повернулся, открывая дверь. – Что ж, братец, ты тут любуйся на спящую красавицу, а я предпочитаю бодрствующих женщин.

– Кто на этот раз? – поинтересовался я очередным увлечением Каира.

– Может, помнишь баронессу Лиран.

– С приема? Она вроде ехала в столицу, – припоминал я события минувших дней.

– Волею судеб проезжает через наш славный городок, – поэтично отозвался Каир.

– Эрданет в другой стороне, – хмыкнул я на очевидный крюк женщины.

Брат оскалился, давая понять, что все продумано и баронесса сделала такой выверт из Чой-Бланса – курорта с горячими источниками, в Хан-Илай ради любовника.

– Что ж, удачи.

– Она мне без надобности, – сделал он небрежный жест рукой, прощаясь, и закрыл дверь.

Айрис Вайос

Утро началось неприятно и неудобно. Шея затекла и жалилась, точно меня отхлестали сочной летней крапивой. А бедро неприятно заныло, когда с кряхтением дряхлой старушки я уселась на потертую жестковатую мебель. Ну, точно ящики вчера разгружала в порту.