Наследник

– Мне больно, отпустите!

Увидев меня, он заплакал:

– Мамочка, он делает мне больно, этот дяденька сильно зажал мою руку.

Он вытер слёзы и прокричал мне:

– Мама, помоги!

После этого его швырнули на землю, словно вещь, чуть дальше бросили моего мужа. Моё сердце замерло от увиденного. Знаешь, я тогда была готова разорвать в клочья этого стражника, меня наполнила неутолимая жажда мести, я сжала кулак, но Брэндли, мой муж, остановил меня. Он знал, на что я способна, и поэтому сказал:

– Тут столько невинных детей! Столько жизней! Прошу, не делай этого!

Он не успел договорить, его ударил по лицу стражник и, повалив, начал пинать.

Мой сын вскрикнул:

– Не трогайте моего папочку! – и, вцепившись в ногу стражника, закричал: – Беги, папочка, я его держу!

Стражника абсолютно не волновало, что перед ним ребёнок, и он ударил Чарли сначала по лицу, а когда мой мальчик упал, пнул в живот ногой.

– Ах ты, гадёныш маленький! – завопил он и вновь стукнул.

Увидев это, я готова была сжечь их всех, и я б сожгла, но Брэндли вытянул руку, снова останавливая меня, и сказал:

– Их можно понять! Они боятся! Боятся того, чего ещё не знают.

Ведьма прослезилась.

– Если б только у меня было в руках… – она промолчала и, выдержав паузу в пару секунд, продолжила: – Староста деревни обратился к Брэндли: «Ты знал, что твоя жена ведьма, и молчал. – Староста скривил губы в ухмылке. – Да как вообще можно жить с этим мерзким чудовищем? – и покачал головой. – Твоя жена хотела убить мальчишку».

В этот момент я, не выдержав, закричала:

– Да не хотела я убивать его! Я спасла его, и все это видели. Он начал тонуть в реке, а все лишь стояли и смотрели.

– Лгунья! – перебил меня женский голос. Это была мать того мальчишки. Она вышла из толпы и, приблизившись ко мне, завопила как ненормальная: – Довольно, ведьма! Довольно! Я бы задушила тебя вот этими руками, но я не убийца, – и ударила меня по щеке с такой силой, что я упала на землю. – Я хочу справедливости, ты чуть не убила моего сына, так давайте сожжём её сына у неё на глазах. Пусть почувствует эту боль.

Толпа начала галдеть:

– Сжечь! Сжечь! Сжечь!

Староста снова успокоил всех и обратился ко мне:

– Все желают сжечь вас, но я добрый и милосердный человек, – его улыбка превратилась в оскал, – сохраню ваши жизни!

Он вытащил меч из ножен и направился к Брэндли, а тот лишь посмотрел на меня и сказал:

– Эти люди вовсе не злые, и они не заслуживают смерти.

После этого меч пронзил его сердце с хрустом, пройдя через рёбра. Наступила тишина, он сделал последний громкий вдох и беззвучный выдох, и тишину прервал звук рухнувшего тела. Мой сын стоял неподвижно, бледный от страха, он перестал моргать, и только щёчки оставались румяными. Он открыл рот и закрыл глаза руками.

– В темницу их! – прозвучал голос.

Меня бросили в темницу, надев мешок на голову. Я очень переживала за своего сына всё время, что была там, я не знала, что с ним и где он, и жив ли он вообще.

Я очень долго пролежала на мокрой земле, не находя себе места, как вдруг слышу: моя дверь открывается. Я сразу крикнула им:

– Где мой мальчик, что вы с ним сделали?

И слышу:

– Я тут, мамочка! Не кричи, пожалуйста, чтоб они не услышали.

Он снял с меня мешок, и я увидела… это был он, мой сын, но с ним никого не было. Как он зашёл в темницу, как открыл дверь, я так и не успела узнать. Я обняла его, когда он развязал верёвку, а он мне говорит:

– Мамочка, не волнуйся! Я спасу тебя!

Я потеряла дар речи. Хотела спросить, как он сюда попал, но ком застрял у меня в горле. Он помог мне встать, и я, прижав его к себе, вышла в тёмный коридор. Я пыталась идти как можно тише, чтоб нас не услышали. Потом мы вышли во двор через какую-то дыру в стене и, притаившись, начали тихо прокрадываться вдоль стен домов. «А что, если нас поймают?» – подумала я. Я так переживала… не за себя, а за него.

– Мамочка, не переживай! – сказал он мне шёпотом, увидев в моих глазах страх, и добавил: – Всё будет хорошо!

Знаешь, он был настолько спокойным, словно у него был план, но спросить его об этом в тот момент, когда надо было быть тише воды и ниже травы, я не могла. До конюшни оставалось немного, и вдруг я увидела маленького мальчика, что стоял под окнами последнего дома. Я быстро затащила сына за угол и, выглянув, принялась наблюдать за ним. Вдруг Чарли, обрадовавшись, повернулся ко мне:

– Мамочка, это мой друг! Не волнуйся! – и направился к нему.

Я его попыталась остановить.

– Нет, подожди! Это опасно!

Но он начал меня успокаивать тем, что это его единственный друг, и он хороший.

Я принялась умолять его:

– Нет, пожалуйста, стой, давай обойдём! – пытаясь дотянуться до его руки, чтоб остановить, но не успела… сын всё же подошёл к нему.

Тот мальчишка стоял с закрытыми глазами. Услышав шаги, он открыл их и удивлённо спросил, что Чарли тут делает.

Мой мальчик ответил ему:

– Я пришел помочь тебе, потому что ты мой друг! Пошли, дома у меня переночуешь, а утром снова придёшь сюда, пока твоя мама не видит.

– Нет! – крикнул, отворачивая голову, мальчишка. – Твоя мама – ведьма! Я не буду больше с тобой дружить!

Мой мальчик замолчал, он не знал, что сказать, и они стояли и смотрели друг на друга. Я понимала, что мне надо вмешаться и что-то сделать. Я шагнула назад, и моя нога нечаянно задела ведро. Оно перевернулось.

– Кто это там? – спросил мальчик у моего сына, и тогда я уже, не выдержав, вышла из-за угла.

Увидев меня, тот мальчишка широко открыл глаза, потом потёр их, не поверив увиденному, и снова взглянул на меня. Не отводя взгляда, он обратился к моему сыну:

– Ты что делаешь?

– Джек! Это моя мама, – начал шёпотом Чарли, – я должен спасти её!

– Нет! – прокричал резко мальчишка. – Она ведьма, и она хотела убить Фэлтона.

– Джек! – тихо произнёс мой мальчик. – Если бы не моя мама, то Фэлтон бы утонул в речке, а она вытащила его из воды.

– Нет! – завопил Джек. – Я видел, как она била его по груди, она хотела убить его.

Мой мальчик подошёл к нему:

– А что бы ты на моём месте сделал, Джек? Ты бы позволил им убить свою маму?

Джек опустил голову и задумался, а после поднял глаза и виноватым голосом произнёс:

– Я должен рассказать всем!

– Нет! Не рассказывай! – попросил Чарли и положил руку ему на плечо. – Джек! Твоя мама сейчас спит пьяная, а ты наказан и теперь до утра должен стоять тут.

– Ничего не до утра! – перебил он его. – Сейчас она выйдет и позовёт меня обратно в дом.

– Нет, Джек, она спит! А ты, как и всегда, будешь стоять босиком до самого восхода. А утром она напьётся и опять побьёт тебя, и ты снова из-за синяков не будешь выходить на улицу. И после всего, что она делает с тобой, ты продолжаешь её любить.

– Да! Ну и что? – крикнул Джек и, оттолкнув моего сына, опустил голову и нахмурил брови.

Я говорю сыну:

– Ну всё, идём, он не успеет рассказать.

Но он в очередной раз в надежде обратился к другу:

– Джек, идём с нами, моя мама будет каждый день жарить тебе хлебушек.

– Хлебушек? – тут же переспросил он. Его глаза загорелись.

Улыбнувшись, Чарли ответил:

– Да, Джек! Хлебушек.

В этот момент я услышала:

– Ведьма сбежала!

Это был крик в конце улицы, там, где заканчивались дома.

– Проснитесь!

В окнах начали постепенно зажигаться свечи.

– Джек, надо идти! – сказал Чарли. – Скоро будет поздно.

В этот момент я взяла сына за руку, а другую протянула Джеку:

– Идём с нами! Времени больше нет думать, Джек.

Из дальних домов начали выходить жители, кто с лопатами в руках, кто с топорами.

– Проснитесь все! Ведьма сбежала! Ловите её! Не дайте ей уйти! – кричали люди, что уже вышли из дома, чтобы разбудить остальных.

В окнах, под которыми мы стояли, зажглись свечи и раздались голоса:

– Ты слышал? Ведьма сбежала! – И пол заскрипел под их ногами.

Джек хотел пойти с нами, но ему было страшно, он не мог так быстро принять решение, он ведь был ещё ребёнком, и руку он мне так и не протянул, поэтому я схватила Чарли и побежала.

Мы сделали шагов пять, и вдруг Джек прокричал:

– Я с вами! Возьмите меня с собой!

Я повернулась к нему, но в этот момент за его спиной открылась дверь, и на порог вышел мужик с топором в руке. В другой руке он держал факел, огонь отчётливо освещал его шрам на лбу. Когда он увидел меня, его глаза раскрылись от страха, и он выкрикнул истерически:

– Все сюда! Ведьма здесь! Ловите её!

Глаза Джека наполнились печалью, и он так и продолжил стоять там, грустно наблюдая, как мы, развернувшись, принялись убегать. Мы почти добежали уже до конюшни, как вдруг раздался звук стрелы, пронзающей тело. В тот же миг мне стало очень больно. – Она сжала руку в кулак и постучала в области левой груди. – Вот здесь! Моё сердце наполнила такая боль, что я не могла сделать вдох. В тот момент моё сердце разбилось навсегда – стрела попала в моего мальчика. Он посмотрел на меня и упал на колени. Из его рта потекла кровь. Я обняла его и больше никуда не хотела убегать, мне больше не было смысла жить.

А он, задыхаясь, сказал мне:

– Мамочка, беги, пожалуйста, они ведь убьют тебя!

Я возразила ему, я сказала, что останусь с ним. Из его глаз потекли слёзы, и то, что он сказал мне после, я никогда в жизни не забуду:

– Мамочка! Я так пытался спасти тебя, и неужели теперь я умру напрасно? Я всего лишь хочу, чтоб они не сожгли тебя, а мне больше уже не больно.

Он вложил мне в руку деревянную игрушку валорана и сказал, чтоб я не причиняла им боли, ведь однажды они поймут. Я обняла его изо всех сил и уложила на землю. Потом я встала и побежала… Я бежала, хотя сердце моё всё ещё было там! Там, на земле! Рядом с ним! Я села на лошадь и повернулась: люди уже окружили его и начали рассматривать, а другие направились ко мне, и последнее, что я увидела – это как улыбается мой мальчик. Ему было больно, но он улыбался, он был рад, что спас меня. Я осталась бы там, но это была его последняя воля. С тех пор я каждый день вспоминаю его последнюю улыбку… Я каждый раз засыпаю, прижав валорана к сердцу, – она сжала в руке игрушку и посмотрела на Сури. – Ты думаешь, я хотела родиться такой? Думаешь, я хотела быть ведьмой? Я не выбирала такой путь, и если б я только могла выбирать…

– Почему вы не сожгли их всех?

Ведьма промолчала.

– Мне очень жаль, что с вами всё это произошло, но знайте, что вы по-настоящему сильная женщина. Не многие смогут пережить такое и тем более после продолжить жить с этим, вспоминая каждый день родную улыбку. Значит, таковы были планы небес! Ну а раз вы тут, значит, вы всё ещё нужны людям, – сказала с надеждой Сури.

– Я не верю в небеса! – перебила её ведьма. – Я не верю в Бога!

– Но помогите всё же моему брату!

Ведьма покачала головой.

– Но почему?

– Никто из ныне живущих не сможет уже помочь ему, – ответила ведьма, – если только мёртвые.

– Но как же ваша магия? – просила Сури.

– Я больше не использую магию.

– А как же вороны?

– Мне не нужна магия, чтобы управлять ими.

Сури взяла её за руку и встала на колени:

– Прошу вас! Помогите ему!

– Я обещала моему мальчику, что никогда не буду использовать магию, – ответила ведьма грустно.

– Думаете, ваш сын этого хотел? Чтобы вы перестали помогать? Ваш сын гордился бы вами за то, что вы не такая, как о вас все думают.

Глаза ведьмы потускнели. Покачав головой, она тихо ответила:

– Я не могу ему помочь.

– Вы всегда помогали людям, и они этого не оценили, а теперь, когда действительно по-настоящему нужна ваша помощь, вы отказываетесь? Я не они! – сказала, уже потеряв надежду, Сури. – Я никогда не покажу на вас пальцем и ни за что не скажу, что вы плохая, но почему же вы им помогали, а мне отказываете сейчас? – Сури заплакала и положила голову ей на колени. – Прошу, помогите ему! Пожалуйста! – Шмыгнула носом. – Прошу вас!

Ведьма положила руку ей на голову:

– Я не буду колдовать… но я дам ему травы.

Сури подняла голову:

– А если она не поможет?

– Это всё, что я могу для него сделать, – ответила ведьма и, подойдя к полке, взяла оттуда длинные сухие листья, бросила их в чашку с водой и, размешав, влила всё содержимое Харрису в рот. – Теперь будем ждать! Если утром он не проснётся, я помогу тебе его похоронить.

Она села рядом с ним и, положив руку ему на лоб, обратилась к Сури:

– Откуда у тебя это копьё?

Сури рассказала ей и сразу же поинтересовалась, стоит ли сообщать об этом королю.

– Ты не должна об этом рассказывать королевству, – ответила ведьма, покачав головой.

– Но почему? – удивилась Сури и добавила: – Я была на севере и видела там столько пустых поместий… Это ведь армия Чёрного Пепла убила всех их? Королевство должно знать, что Чёрные плащи смогли выбраться из города Мрака. А это значит, что скоро будет война.

– Да, ты права. Война может начаться, но это не армия Чёрного Пепла истребляет людей, а королевство.

– Что? – недоумённо спросила Сури. – О чём вы говорите? Королевство всегда нас защищало!

Ведьма глубоко вздохнула:

– Ничего ты ещё не знаешь, девочка. Тех, кто видел рыцарей Мрака, уже нет в живых, но не от копий Чёрных плащей они погибли, а от мечей обычных рыцарей. Жители, которые видели Чёрных плащей, покидали свои поместья. Опасаясь за свои жизни, они уезжали на юг. Они извещали всех подряд, кто попадался им по пути в королевство, и поднимали панику. Сотни соколов несли письма с просьбой прислать армию, чтобы защитить их, чтобы подготовиться к войне. Если бы король допустил это, то паника в королевстве с двумя миллионами жителей переросла бы в хаос. А ты ведь сама знаешь, что люди никогда не могли одолеть рыцарей Тьмы, и в этот раз не смогут. В прошлый раз нам помог победить армию Чёрного Пепла Зелен Гарденский, а в этот раз никто уже не поможет. А что это за король, который не может защитить свой народ? Поэтому легче было избавиться от тех, кто их видел. И по сей день тех, кто послал письмо, вместо помощи ждёт смерть. Рыцари убивают всю их семью и тех, кому они успели рассказать об увиденном, дабы избежать хаоса в королевстве. Такова цена спокойствия и мира в столице. А сам король уже который год готовится к войне. Стены королевства укрепляются каждый день. Лучшие мастера придумывают различные сооружения. День и ночь на стене дежурят свыше десяти тысяч лучников. В пределах королевства же находятся около ста тысяч рыцарей, и их число с каждым днём растёт. И обучают их самые сильные мастера. Но всё равно король осознаёт, что ему не победить.

– И откуда вы всё это знаете? – удивлённо спросила Сури.

– Вороны! – Ведьма взглянула в чашу и глубоко вздохнула. – Письмо снова послано!

– Но я не посылала письма, – Сури подняла брови так, что глаза её стали казаться вдвое больше.

– Не ты, а те трое, которых ты видела в лесу.

Семейный разговор

«Сейчас только утро, и мне ещё весь день ждать ночи, чтоб отправиться к Аоре. Я пробуду с ней всего лишь час и должен буду снова ехать обратно, ох, как же я не хочу покидать её так быстро. Я не успеваю насладиться запахом её волос, как же прекрасен он, если б я мог как-то проводить с ней больше времени».

Брок вскочил с постели.

«А я так и сделаю! Я прямо сейчас отправлюсь к ней. Только придётся соврать родителям». Он нахмурился, но снова быстро улыбнулся в предвкушении встречи. Собравшись, он вышел из комнаты. Вся семья уже сидела за кухонным столом.

– Мам, пап, доброе утро.

– Доброе утро, сынок. Садись поешь с нами, – сказала Апенья.

– Спасибо большое, мам, но я не голоден. Я собираюсь потренироваться с Эддом, он давно меня уже звал, поэтому, возможно, я целый день проведу с ним.

Он, уже обрадовавшись, развернулся, но вдруг…

– Погоди, Брок! – раздался голос. – Всё же сядь и поешь с нами, не отпускать же тебя голодным, – слова отца звучали словно приговор.

Брок не желал оставаться в этом доме больше ни минуты, но спорить с отцом он не мог. Он сел и налил себе чаю. Отец окинул взглядом Медиану.

– Как твои успехи, сынок? – спросил он, не выдавая сарказма. – Уже научился меч из ножен вытаскивать?

– Да, отец, – равнодушно ответил тот.

Улыбнувшись, Эрнесто добавил:

– Ты так долго учился такому сложному делу! Через сколько же ты научишься размахивать им?

Медиана промолчал, понимая, что лишь вызовет злость у отца, оправдываясь.

Апенья взяла мужа за руку:

– Хватит, Эрни! Перестань! Пусть занимается. Он сам вправе выбирать, кем быть и что делать.

– Да не говори ерунды! – перебил он её. – Медиана никогда не сможет драться, он бездарный! Ты видела, как он танцует вокруг этой куклы? – Эрнесто указал пальцем на сына. – Тебе надо было танцами заняться. У меня не сын, а дочка растёт, – и, глубоко вздохнув, он принялся пить чай.

Посмотрев на сына, Апенья сжала губы, но Медиана кивком дал знать, что с ним всё хорошо. Эрнесто посмотрел на Брока. Тот сидел, уставившись в одну точку. Его тело присутствовало за этим столом, но душой и мыслями он был далеко отсюда, сердце его билось учащённо. В этот момент он размышлял: «Что же я ей скажу, когда снова увижу? Я должен придумать ей стих, прямо как поэты, чтоб при каждой встрече радовать её тёплыми и красивыми словами, чтобы она дарила мне взамен свою улыбку, самую очаровательную во всём Сноуфросте».

Он так увлёкся, что не сразу заметил, как отец уже пару раз позвал его. Словно прекрасный сон, прервав свои раздумья об Аоре, он вздрогнул и посмотрел на отца:

– Да, отец, прости, я задумался.

– И о чём же ты задумался, сын?

Все его мысли были заняты ею, и в голову не приходило, что ответить, он занервничал. Все посмотрели на него подозрительно, и отец снова повторил вопрос. Брок не на шутку перепугался, ему действительно в голову ничего не приходило, а придумать ответ нужно было. Он начал бегать глазами по кухне, пока не остановился взглядом на Медиане, а после неуверенно выпалил:

– О нём! О Медиане, отец! – Дальше он продолжил уже увереннее: – О том, что эта бездарность опозорит нас, когда, вынув меч, уронит его на землю!

Отец сразу же рассмеялся, а Брок облегчённо выдохнул. Медиана не хотел больше оставаться за столом, он положил ложку.

– Пожалуй, я пойду! – и встал из-за стола.

Эрнесто стукнул по столу:

– Я не разрешал тебе вставать!

Медиана снова сел. Эрнесто пожирал сына взглядом, еле сдерживая себя, чтоб не вылить весь поток оскорблений на него.

– Милый, успокойся!

– Нет, ну скажи, за что нам такое разочарование? Скажи, за что?

Апенья взяла его за руку и вывела из кухни. Вслед за ними вышел и Брок.

С балкона отец наблюдал, как тот запрягает коня, он помахал отцу и ускакал прочь. Снизу послышались какие-то звуки. Медиана сделал выпад мечом и остановился, потом, словно лавируя по волнам, он начал подводить вторую руку к рукоятке, схватив теперь меч двумя руками, он медленно, словно медитируя, присел на одно колено и, в развороте рассекая воздух, нанёс удар. Отец опустил глаза и быстро ушёл с балкона.

– Да что происходит с моими детьми? – сказал Эрнесто, схватившись за голову. – Один болван! А Фред! Я даже не знаю, что с ним случилось. Третий хотел убить меня! Я считаю, что Харрис замешан в этом! Что он сделал с Фредом?

– Да как ты можешь так говорить? – выпалила Апенья от злости, нахмурившись. – С чего ты решил, что это он? Ответь мне, с чего? Ты набросился на него и начал обвинять вместо того, чтобы разобраться. Если б ты не был таким вспыльчивым, то ничего бы этого не произошло. Ты понимаешь? Ты же отец, ты мог просто с ним поговорить, как отец с сыном, ничего больше от тебя не требовалось. Тебе уже столько лет, а ты ведёшь себя, как подросток… Мне так жаль его! Я каждый день молюсь за него! Я так хочу, чтобы он вернулся! Чтоб он всё ещё был жив.

– А я всё это время желал, чтобы он умер в мучениях! – сказал грустно Эрнесто. – Чтобы волки разорвали его. Чтобы и он понял, что такое предательство.

Апенья, вскочив с кровати, торопливо направилась к нему.

– Да как ты смеешь так говорить? – выкрикнула она с отвращением на лице, глядя ему прямо в глаза. – Что бы он ни совершил, он всё так же остаётся твоим сыном! Пока ты спал в тёплой кровати, он ходил по лесу в мороз с отрубленной рукой. Он мучился от боли и холода, и всё это из-за тебя!

– Но он хотел убить меня, дорогая!

Она ещё сильнее разозлилась:

– И ты считаешь, что ты мудрое решение принял? Того, что ты отрезал ему пальцы, было достаточно. Мы растили его с детства, мы вкладывали в него всё, что у нас было, и после этого мы же и прогнали его умирать.

– Не мы, а я!

– Нет, мы! – воскликнула Апенья. – Я мать! И я ничего не смогла сделать. Он стоял и смотрел на меня, словно прося о помощи, – из её глаз потекли слёзы, – а я ничего не сделала.

Эрнесто хотел её обнять, чтобы успокоить, но она, не желая даже прикасаться к нему, стремительно отошла к окну и уставилась на раскинувшийся перед её взором лес.

– Ты думаешь, что только тебе тяжело, Апенья, и что только ты переживаешь о нём? Я всё делал для него, я тоже заботился и любил его.

– Ты не любил! – перебила она.

– Я любил его! – возразил он.

– Нет, не любил! – выкрикнула она. – Ты лишил его наследства, отрезал ему пальцы и прогнал умирать.

Она подошла, пожирая его взглядом:

– Так ты любишь, да? Ответь мне! Это ты называешь любовью?

Эрнесто понизил тон:

– Я каждую ночь долго не могу заснуть из-за того, что я сделал с ним. Да, поначалу я желал, чтобы он мучился, но это из-за злости. Понимаешь, я вложил в него всю душу, я радовался, когда он радовался, и смеялся, когда он смеялся. Я растил и кормил его, я сутками не спал и мчался за лекарствами ночью, когда он болел, и чем он мне отплатил, а? Он избавился от Фреда…

Эрнесто хотел ещё что-то сказать, но опустил голову и впал в раздумья.

Брок был встречен самой прекрасной улыбкой на свете.

Аора обняла его:

– Ты пришел! Как я рада снова увидеть тебя!

– А я рад снова вдохнуть запах твоих волос.

– Я очень соскучилась по тебе.

– И я тоже.

– Но я сильнее! – добавила она игриво.

Брок приподнял бровь:

– Нет, я сильнее.

– Хорошо, – сказала Аора и, прервав объятие, добавила: – Докажи!

Сердцебиение Брока участилось – она стояла настолько близко, что он слышал, как она дышит.

«Ещё чуть-чуть, и ты сделаешь это! – подумал он. – Давай!.. Ну же, дурак, давай! Не бойся! – пытался он успокоить себя. – В этом нет ничего сложного!.. Хотя нет, попробовать в первый раз – вот что самое сложное!»

Преодолеть страх он не мог, хоть и пытался. Расстояние между ними было ничтожным, всего лишь пара сантиметров, но ему оно казалось таким большим, словно их разделяло море. И он пытался грести сильнее и сильнее, но до берега оставалось всё больше и больше, хотя она стояла неподвижно и смотрела ему в глаза. И он впервые увидел на её щеках румянец.

– Ну! – произнесла она робко.

Волнение Брока переросло в страх, теперь он очень хотел, чтобы вышла Фрейя, ну или ещё что-нибудь произошло, главное, чтобы прервать эту нелепую ситуацию, которую он уже не в силах был исправить.

– Я привёз кабана! – истерически вымолвил он, сгорая от стыда перед Аорой за то, что он не сумел воспользоваться моментом.

Аора лишь ласково улыбнулась.

– Так давай же разделывать его, Брок.

На седле висел огромный мешок. Аора попыталась поднять его.

– Эй, а ну-ка отойди, дай мужчине заняться этим.

Он еле-еле поднял мешок:

– Куда же прикажете отнести его, женщина?

– Эй, я не женщина, – шутливо возмутилась Аора и, нежно ударив его по лбу, повела за собой.

Пока он разделывал кабана, она разводила костёр. Потом, сев, принялась наблюдать, как он насаживает кабана на вертел. Звучно выдохнула:

– Ух ты, мой мужичок, – похлопала в ладоши. – Да ты молодец! Ты за считаные минуты разделал кабана! – Она улыбнулась. – И с лёгкостью посадил его на вертел! А самое главное, что ты сам дотащил его сюда!

– Да ты издеваешься надо мной! – Он подошёл к ней, улыбаясь, но снова замер. Брок только сейчас понял, что рядом с ней мысли его покидают и он словно тонет в её глазах. Но вдруг на него как будто что-то нахлынуло, и он начал: – Твои глаза голубые, словно озеро, а я плавать не могу, поэтому с улыбкой и иду ко дну.

Она снова похлопала:

– Да ты поэт, Брок! Я и не знала!

Аора опрокинула его и начала засыпать снегом.

Открыв глаза, Сури увидела ведьму, стоящую над её головой. Она тут же вскочила от страха:

– Что вы делаете?

Ведьма указала на Харриса. Сури услышала громкие глубокие вздохи, сопровождающиеся хрипами. Она подошла к нему: